Совместима ли демократия с незападными культурами?
Здесь следует подчеркнуть, что в принципе некорректно рассматривать восточные культуры как исключительно коллективистские, а западные — как исключительно индивидуалистские, ассоциируя при этом первое начало исключительно с пассивностью и застоем, а второе — преимущественно со способностью к развитию. Как представляется, коллективистское и индивидуалистическое начала, взятые сами по себе, присутствуют во всех культурах, как в восточных, так и в западных, но выражаются и проявляются они с разной степенью интенсивности. В этом смысле можно говорить лишь о преобладании (а не о полной монополии или об отсутствии) в том или ином регионе или стране того или иного начала.
Но дело не только в этом. Если вникнуть в сущность ценностей, норм и установок демократии, то обнаружится, что в них в принципе отсутствует какое бы то ни было противопоставление коллективизма индивидуализму, солидаризма эгоизму, государственного вмешательства рыночному началу. В этом контексте немаловажный интерес для нас представляет опыт Японии и некоторых других стран Азиатско-Тихоокеанского региона.
По сей день не затихают дискуссии относительно того, насколько укоренилась демократия в Японии, и можно ли назвать институционализировавшуюся там политическую систему демократией в общепринятом смысле слова. Это во многом объясняется характерным для японской демократии национальным колоритом, который действительно отличает ее от западных моделей демократии. Более того, констатируя ее историческое своеобразие, специалисты говорят о существовании «демократии японского типа», которая представляет собой некий гибрид, возможно превосходящий оригинал, т. е. западную модель, по своей жизнестойкости и продуктивности.
Анализ сущностных характеристик национального сознания народов Японии и других стран АТР свидетельствует о том, что в самой базовой ткани их менталитета присутствуют те элементы, которые
при соответствующих условиях готовы к восприятию и воспроизводству ценностей и отношений рынка и политической демократии.
Остановимся на некоторых из них. К примеру, в японский национальный менталитет входят такие компоненты нравственного кредо конфуцианства, как человеколюбие (жэнь), чувство долга (и), уважение к старшим (сяо), преданность (чжун), соблюдение норм общественных, внутрисемейных и групповых отношений. Хрестоматийной истиной стало признание большинством специалистов в качестве важной особенности японской политической культуры приверженности японцев групповым, коллективистским и иерархическим нормам и ценностям.
В Японии синкретическое соединение морально-этического учения Конфуция и важнейших элементов синтоизма и буддизма составляет основу того феномена, который принято называть «японским духом». По мнению некоторых исследователей, приверженность этим принципам позволила превратить каждого японского работника в «самурая XX века», действующего точно и энергично в соответствии с поставленной целью. Именно этот принцип стал одним из факторов экономического взлета Японии. Синтез японского духа с западным техническим гением по формуле «японский дух — западная техника» вылился в «японское чудо», выдвинувшее Страну восходящего солнца на первые роли в мировой экономике.
Симптоматично, что, учитывая эти и множество других особенностей, ряд авторов называет японскую экономическую систему «некапиталистической рыночной экономикой Японии». Один из важнейших принципов этой системы состоит в том, что все члены фирмы связаны между собой узами взаимных обязательств в своего рода «семью». Как пишет профессор Техасского университета Дж. Элстон, «быть членом "семьи" — значит руководствоваться принципом, согласно которому "семья" предполагает взаимную ответственность всех за благополучие каждого».
Эта ответственность распространяется не только на рабочего, но и на менеджера, который, как «старший брат», должен заботиться о своих подчиненных. Более того, здесь группа важнее, чем отдельно взятый индивид. Считая, что все члены «семьи» в неоплатном долгу перед ней, как сыновья перед матерью, японцы стремятся укреплять гармонию внутри группы, для чего широко практикуют систему продвижения по службе и оплату труда по старшинству.
В японской политике на общенациональном уровне сильны процедуры и механизмы согласования интересов и принятия решений, которые весьма напоминают корпоративистские. Это способствует
усилению позиций тех сил, которые способны действовать скрыто, обходя выборные органы и представителей, используя неофициальные закулисные обсуждения и согласования, что в свою очередь придает японской демократии определенные параметры корпоративной демократии. Более того, некоторые исследователи не без оснований говорят о существовании некоей «Джапан инкорпорейтед», основанной на необычной для западных стран системе тесных связей между корпорациями и государственной бюрократией.
Как показывают многочисленные исследования, подобного рода национально-культурные особенности, послужившие в качестве несущих опор модернизации, характерны и для других стран и народов Востока — как АТР, так и других регионов. Так, по существующим данным, корейцам несвойственно мыслить себя вне тех социальных коллективов, к которым они принадлежат. Они, как правило, соотносят свое поведение с интересами и целями «своего» коллектива.
Например, семья, в которой отношения более или менее жестко регулируются нормами конфуцианской этики, представляет собой важнейшую доминанту, определяющую поведение корейца в важнейших сферах жизни. Наряду с семьей в качестве регулятора поведения корейца важную роль играют землячества, родственные, клановые, школьные, институтские и иные связи. Зачастую обнаруживается, что споры между различными группировками в Южной Корее основываются на противоречиях между различными регионами страны, в частности на разногласиях между элитарными группировками столицы и провинций.
Очевидно, что важной особенностью политической культуры этих стран является приверженность групповым, коллективистским и иерархическим нормам и ценностям. В отличие от западной модели демократии с ее ударением на защиту индивидуума от давления общества и государства японская модель делает акцент «на самоограничении личности», стремлении контролировать ее порывы, встраивать их в систему общественных и государственных интересов.
Все это имеет мало общего с индивидуалистическими ценностями, установками и ориентациями, которые, как правило, ассоциируются с западной демократией. В целом в Японии и некоторых других странах АТР достигнут своеобразный синтез традиции и современности. Модернизация осуществлена при сохранении важнейших традиционных начал в социокультурной и политико-культурной сферах. В частности, сохраняется важное значение таких ценностей, как иерархия, долг, обязанность, консенсус, приверженность группе, подчинение интересов личности интересам группы, приверженность
принципам корпоративизма, коммунитаризма в отношениях между фирмой и наемными работниками. При решении конфликтов часто используются неформальные механизмы принятия решений в духе патернализма, сохраняются половозрастная дифференциация и неравенство в социальной и профессиональной иерархии.
Все сказанное позволяет сделать вывод о неправомерности отождествления демократии преимущественно или даже исключительно с индивидуальной свободой, тем более неправомерны построенные на этом постулате позиции тех авторов, которые по сути дела говорят о вестернизации восточных обществ путем механической трансплантации сюда западных ценностей, норм, установок, прежде всего индивидуализма, рационализма и свободной конкуренции.
Необходимо, чтобы в самой базовой ткани общества и его менталитета присутствовали те элементы, которые готовы к восприятию и воспроизводству ценностей, норм, установок демократии и рынка. Как показал опыт Японии и новых индустриальных стран, такие ценности, нормы и установки не обязательно предполагают идеи и принципы индивидуализма и личной свободы в сугубо западном их понимании. Модернизация в этих странах начиналась и осуществлялась не в условиях минимизации роли государства, как это было (во всяком случае в теории) на Западе, а в условиях авторитарного режима или сохранения его элементов.
Обнаружилось, что в ряде случаев не слабое государство (или государство — «ночной сторож»), а именно сильное централизованное государство является важнейшим эффективным фактором экономической модернизации. Государство действовало в качестве катализатора и направляющей силы необратимых процессов утверждения рыночных ценностей и отношений в экономике.