Идея романа, какой ее видел Фадеев

«Разгром», содержание и тему которого во многом объясняет сам автор, показывает, как в процессе сложных исторических событий проявляется истинный характер человека.

«Огромная переделка людей» касается представителей разных возрастов и социальных групп. Одни выходят из испытаний достойно, в нравственном облике других обнажаются пустота и никчемность.

Сегодня произведение Фадеева воспринимается неоднозначно. Так, к бесспорным достоинствам романа можно отнести глубокий анализ психологии главных героев, тем более что это была практически первая попытка в послереволюционной литературе. Но вместе с тем трудно согласиться с мнением, что ради торжества идеи все способы хороши, даже убийство смертельно раненного Фролова. Никакие цели не могут оправдать жестокость и насилие – вот главный принцип нерушимых законов гуманизма, на которых и держится человечество.

1. МОРОЗКА
Левинсон, командир партизанского отряда, передает пакет своему ординарцу Морозке, приказывая отвезти его к командиру другого отряда Шалдыбе, но Морозке ехать не хочется, он отнекивается и пререкается с командиром. Левинсону надоедает постоянное противоборство Морозки. Он забирает письмо, а Морозке советует “катиться на все четыре стороны. Мне баламутов не надо”. Морозка моментально передумывает, берет письмо, объясняя скорее себе, чем Левинсону, что ему нельзя без отряда, и, повеселев, уезжает с пакетом.
Морозка — шахтер во втором поколении. Он родился в шахтерском бараке, а в двенадцать лет сам стал “катать вагонетки”. Жизнь шла по накатанному пути, как у всех. Сидел Морозка и в кутузке, служил в кавалерии, был ранен и контужен, поэтому еще до революции “уволен из армии по чистой”. Вернувшись из армии, женился. “Он все делал необдуманно: жизнь казалась ему простой, немудрящей, как кругленький муромский огурец с сучанских баштанов” (огородов). А позже, в 1918 году, ушел он, забрав жену, защищать Советы. Власть отстоять не удалось, поэтому подался в партизаны. Заслышав выстрелы, Морозка ползком забрался на вершину сопки и увидел, что белые атакуют бойцов Шалдыбы, а те бегут. “Разъяренный Шалдыба хлестал плеткой во все стороны и не мог удержать людей. Видно было, как некоторые срывали украдкой красные бантики”.
Морозка возмущен, видя все это. Среди отступающих Морозка увидел хромающего парнишку. Тот упал, но бойцы побежали дальше. Этого Морозка видеть уже не мог. Он подозвал коня, взлетел на него и погнал к упавшему парнишке. Кругом свистели пули. Морозка заставил коня лечь, положил поперек крупа раненого и поскакал в отряд Левинсона.
2. МЕЧИК
Но спасенный сразу не понравился Морозке. “Морозка не любил чистеньких людей. В его практике это были непостоянные, никчемные люди, которым нельзя было верить”. Левинсон распорядился отвезти парня в лазарет. В кармане раненого лежали документы на имя Павла Мечика, сам же он был без сознания. Очнулся лишь тогда, когда его несли в лазарет, потом заснул до утра. Очнувшись, Мечик увидел врача Сташинского и сестру Варю с золотисто-русыми пушистыми косами и серыми глазами. При перевязке Мечику было больно, но он не кричал, чувствуя присутствие Вари. “А кругом стояла сытая таежная тишина”.
Три недели назад Мечик радостно шагал по тайге, направляясь с путевкой в сапоге в партизанский отряд. Неожиданно из кустов выскочили люди, они подозрительно отнеслись к Мечику, не разобравшись, по малограмотности, в его документах, вначале избили, а затем приняли в отряд. “Окружавшие люди нисколько не походили на созданных его пылким воображением. Эти были грязнее, вшивее, жестче и непосредственней...” Они ругались и дрались между собой из-за любого пустяка, издевались над Мечи-ком. Но это были не книжные, а “живые люди”. Лежа в госпитале, Мечик вспоминал все пережитое, ему было жаль хорошего и искреннего чувства, с которым он шел в отряд. С особой благодарностью он принимал заботы о себе. Раненых было мало. Тяжелых двое: Фролов и Мечик. С Мечиком часто беседовал старик Пика. Изредка приходила “миловидная сестра”. Она обшивала и обстирывала весь госпиталь, но к Мечику относилась особенно “нежно и заботливо”. Про нее Пика сказал: она “блудливая”. “Морозка, муж ее, в отряде, а она блудит”. Мечик поинтересовался, почему сестра такая? Пика ответил: “А шут ее знает, с чего она такая ласковая. Не может никому отказать — и все тут...”
3. ШЕСТОЕ ЧУВСТВО
Морозка почти сердито думал о Мечике, зачем такие идут к партизанам “на все готовое”. Хотя это была неправда, впереди был тяжелый “крестный путь”. Проезжая мимо баштана, Морозка слез с коня и стал торопливо набирать в мешок дыни, пока его не застал хозяин. Хома Егорович Ря-бец погрозился найти на Морозку управу. Хозяин не верил, что человек, которого он кормил и одевал как сына, обкрадывает его баштаны.
Левинсон беседовал с вернувшимся разведчиком, докладывающим, что отряд Шалдыбы сильно потрепали японцы, и сейчас партизаны отсиживаются в корейском зимовье. Левинсон чувствовал, что творится неладное, но разведчик ничего путевого сказать не мог.
В это время пришел Бакланов, заместитель Левинсона. Он привел возмущенного Рябца, пространно рассказывающего о поступке Морозки. Вызванный Морозка ничего не отрицал. Он только возразил Левинсону, приказавшему сдать оружие. Морозка посчитал это слишком строгим наказанием за воровство дынь. Левинсон созвал сельский сход — пусть все знают...
Потом Левинсон попросил Рябца собрать по деревне хлеб и скрытно насушить пудов десять сухарей, не объясняя для кого. Бакланову он приказал: с завтрашнего дня лошадям увеличить порцию овса.
4. ОДИН
Приезд Морозки в госпиталь нарушил душевное состояние Мечика. Он все время думал, почему Морозка так пренебрежительно смотрел на него. Да, он спас ему жизнь. Но это не давало право Морозке не уважать Мечика. Павел уже выздоравливал. А рана Фролова была безнадежна. Мечик припомнил события последнего месяца и, укрывшись с головой одеялом, разрыдался.

5. МУЖИКИ И “УГОЛЬНОЕ ПЛЕМЯ”
Желая проверить свои опасения, Левинсон пошел на собрание заблаговременно, рассчитывая услышать разговоры мужиков, слухи.МУЖИКИ И “УГОЛЬНОЕ ПЛЕМЯ”
Желая проверить свои опасения, Левинсон пошел на собрание заблаговременно, рассчитывая услышать разговоры мужиков, слухи. Мужики удивлялись, что сход собрали в будний день, когда на покосе горячая пора.
Они говорили о своем, не обращая внимания на Левинсона. “Он был такой маленький, неказистый на вид — весь состоял из шапки, рыжей бороды да ичигов выше колен”. Слушая мужиков, он улавливал понятные ему одному тревожные нотки. Понимал, что надо уходить в тайгу, затаиться. А пока выставить повсюду посты. Между тем пришли и шахтеры. Народу постепенно набралось достаточно. Левинсон радостно приветствовал Дубо-ва — рослого забойщика.
Рябец недовольно попросил Левинсона начинать. Теперь вся эта история казалась ему никчемной и хлопотной. Левинсон же упирал на то, что это дело касается всех: в отряде много местных. Все недоумевали: зачем надо было воровать — попроси Морозка, любой бы ему дал этого добра. Мо-розку вывели вперед. Дубов предложил гнать Морозку в шею. Но Гонча-ренко заступился за Морозку, назвав его боевым парнем, прошедшим весь Уссурийский фронт. “Свой парень — не выдаст, не продаст...”
Спросили Морозку, и тот сказал, что сделал это необдуманно, по привычке, дал шахтерское слово, что никогда подобное не повторится. На том и порешили. Левинсон предложил в свободное от военных действий время не слоняться по улицам, а помогать хозяевам. Крестьяне остались довольны таким предложением. Помощь была не лишней.
6. ЛЕВИНСОН
Отряд Левинсона стоял на отдыхе уже пятую неделю, оброс хозяйством, много было дезертиров из других отрядов. До Левинсона доходили тревожные вести, и он боялся сдвинуться с этой махиной. Для своих подчиненных Левинсон был “железным”. Он скрывал свои сомнения и страхи, всегда уверенно и четко отдавая распоряжения. Левинсон “правильный” человек, всегда думающий о деле, знал свои слабости и людские, и еще он четко понимал: “вести за собой других людей можно, только указывая им на их слабости и подавляя, пряча от них свои”. Вскоре Левинсон получил “страшную эстафету”. Ее прислал начальник штаба Суховей-Ковтун. Он писал о нападении японцев, о разгроме главных партизанских сил. После этого сообщения Левинсон собирал сведения об окружающей обстановке, а внешне оставался уверенным, знающим, что делать. Главной задачей на этот момент было “сохранить хотя бы небольшие, но крепкие и дисциплинированные единицы...”.
Призвав к себе Бакланова и начхоза, Левинсон предупредил их, чтобы были готовы к выступлению отряда. “В любой момент быть готовым”.
Вместе с деловыми письмами из города Левинсон получил записку и от жены. Он перечел ее только ночью, когда все дела были закончены. Тут же написал ответ. Потом поехал проверить посты. В ту же ночь съездил в соседний отряд, увидел его плачевное состояние и решил сниматься с места.
7. ВРАГИ
Левинсон отправил Сташинскому письмо, в котором говорилось, что надо постепенно разгружать лазарет. С этого времени люди стали расходиться по деревням, свертывая безрадостные солдатские узелки. Из раненых остались только Фролов, Мечик и Пика. Собственно, Пика ничем не болел, он просто прижился у госпиталя. Мечику тоже уже сняли повязку с головы. Варя говорила, что скоро он уйдет в отряд Левинсона. Мечик мечтал в отряде Левинсона поставить себя уверенным и дельным бойцом, и, когда вернется в город, никто его не узнает. Так он изменится.
8. ПЕРВЫЙ ХОД
Появившиеся дезертиры перебаламутили всю округу, посеяли панику, якобы идут большие силы японцев. Но разведка не нашла японцев за десять верст в округе. Морозка отпросился у Левинсона во взвод к ребятам, а вместо себя рекомендовал ординарцем Ефимку. Левинсон согласился.
В тот же вечер Морозка перебрался во взвод и был вполне счастлив. А ночью встали по тревоге — за рекой слышались выстрелы. Это была ложная тревога: стреляли свои по приказу Левинсона. Командир хотел проверить боеготовность отряда. Потом при всем отряде Левинсон объявил о выступлении.
9. МЕЧИК В ОТРЯДЕ
Начхоз появился в госпитале заготовить продукты на случай, если отряду придется скрываться тут, в тайге.
В этот день Мечик впервые встал на ноги и был очень счастлив. Вскоре он ушел с Пикой в отряд. Их встретили доброжелательно и определили во взвод к Кубраку. Вид лошади, вернее клячи, которую ему выдали, почти оскорбил Мечика. Павел даже пошел в штаб высказать свое недовольство по поводу кобылы, определенной ему. Но в последний момент заробел и ничего не сказал Левинсону. Кобылу же он решил уморить, не следя за ней. “Зючиха обросла паршами, ходила голодная, непоенная, изредка пользуясь чужой жалостью, а Мечик снискал всеобщую нелюбовь, как “лодырь и задавала”. Сошелся он только с Чижом, никчемным человеком, да с Пикой по старой памяти. Чиж хаял Левинсона, называя его недальновидным и хитрым, “на чужом горбу делающим себе капиталец”. Мечик не верил Чижу, но с удовольствием слушал грамотную речь. Правда, вскоре Чиж стал Мечику неприятен, избавиться же от него не было никакой возможности. Чиж научил Мечика отлынивать от дневальства, от кухни, Павел стал огрызаться, учился отстаивать свою точку зрения, а жизнь отряда “шла мимо” него.
10. НАЧАЛО РАЗГРОМА
Забравшись в глухое место, Левинсон почти потерял связь с другими отрядами.Связавшись с железной дорогой, командир узнал, что скоро придет эшелон с оружием и обмундированием. “Зная, что рано или поздно отряд все равно откроют, а зимовать в тайге без патронов и теплой одежды невозможно, Левинсон решил сделать первую вылазку”. Отряд Дубова напал на товарняк, н'агрузив лошадей, увернулся от разъездов и, не потеряв ни одного бойца, вернулся на стоянку. В тот же день партизанам раздали шинели, патроны, шашки, сухари... Вскоре в разведку поехали Мечик и Бакланов, хотевший проверить “новенького” в деле. Дорогой они разговорились. Мечику Бакланов нравился все больше и больше. Но задушевного разговора не получилось. Бакланов просто не понял мудреных рассуждений Мечика. В селе они нарвались на четырех японских солдат: двух убил Бакланов, одного — Мечик, а последний убежал. Отъехав от хутора, они увидели, как оттуда выходят главные силы японцев. Все разузнав, погнали в отряд.
Ночь прошла тревожно, а наутро отряд был атакован неприятелем. У нападавших было орудие, пулеметы, поэтому партизанам ничего не осталось делать, как отступать в тайгу. Мечику было жутко, он ждал, когда все кончится, а Пика, не поднимая головы, палил в дерево. В себя Мечик пришел только в тайге. “Здесь было темно и тихо, и строгий кедрач прикрывал их покойными, обомшелыми лапами”. Разгром
11. СТРАДА
Увидя больную лошадь Мечика, Левинсон сделал тому строгое внушение, командир даже не слушал оправдания бойца. Больное животное было красноречивым доказательством нерадивости Мечика. Отряд испытывал нехватку продуктов и фуража. “Люди черствели, делались суше, молчаливей, злей”. Левинсон верил, что люди воюют не только за хлеб, но за великую идею. Но чтобы хорошо воевать, надо было есть, спать, отдыхать. Командир все время держался на людях, поднимал их дух, всячески подчеркивал: он такой же, как все, но постепенно становился над ними. Угрожая наганом, Левинсон добивался исполнения своих приказов, а потом... “Левинсон не считался уже ни с чем, если нужно было раздобыть продовольствие, выкроить лишний день отдыха. Он угонял коров, обирал крестьянские поля и огороды, и даже Морозка видел, что это совсем не похоже на кражу дынь с Рябцова баштана”. Спиртонос Стыркин сообщил Левинсону, что за поимку командира обещана плата в пятьсот рублей сибирками. “Дешевка!” — усмехнулся Левинсон.
У корейцев осталась одна свинья пудов на десять — это на зиму, чтобы не умереть с голоду. Левинсон же привел сто пятьдесят голодных ртов, ему некуда было деваться. Кореец валялся в ногах командира, но тот все же приказал убить свинью и накормить партизан. Мечик осуждал Левинсона, а свинью все же ел: был голоден. Вскоре потрепанный отряд, потерявший до тридцати человек, пробился в тайгу, где был госпиталь и заготовленные продукты.
Случайно Мечик подслушал разговор Левинсона и доктора Сташинско-го. Они упомянули о Фролове, и Мечик понял: они хотят убить Фролова.
Левинсон попросил доктора сделать все тихо, чтобы никто не догадался, а главное, сам Фролов. Мечик прибежал в барак, попытался помешать Ста-шинскому, тот прогнал бойца. Фролов все понял, но не испугался и не удивился. Он только попросил доктора сообщить родным о его смерти и просил помочь сыну Феде, работающему на руднике.
12. ПУТИ-ДОРОГИ
Морозка привык к тому, что люди, подобные Мечику, свои подлинные, простые и маленькие чувства, как у Морозки, прикрывают большими и красивыми словами, и этим отделяют себя от таких, как Морозка, не умеющих высказаться. Он даже не мог все это осмыслить, а лишь чувствовал нутром.
Ночью умер Фролов. Похоронив его, отряд двинулся на север.
Морозка был обижен на жизнь. Вот Левинсону, Бакланову, Дубову все ясно. А он, Морозка, непутевый, вечно ему кто-то мешает, а больше всех — Мечик.
Варя обижалась на Мечика, она начала уже сомневаться в его любви, почему он избегает ее? Она поела и пошла разыскивать Мечика сама. Павел выказал ей полное равнодушие.
13. ГРУЗ
Морозка едет и рассуждает, что не любит он мужиков, хотя у него в деревне дед и дядья — “хитрые и жадные”. А Гончаренко возражает: в каждом мужицкие корни. Дубов не согласен, он тоже не “жалует крестьян”. Но Гончаренко не успокаивается и отстаивает свою точку зрения.
Внезапно отряд останавливается в тайге, вперед отправляют Метелицу. Кубрак настаивает идти вперед, но Левинсон не хочет соваться, не зная обстановки. Ночью Левинсон сам проверяет дозоры.
В дозоре стоит Мечик. Он неотступно думает, как ему уйти из отряда. Жизнь в городе, прежде однообразная и скучная, кажется ему теперь почти
идеальной.
Неожиданно для самого себя Мечик высказывает Левинсону все, что думает. Он говорит о себе, что не годится для такой жизни, придя в отряд с открытой душой, встретил пренебрежение и злобу, и, если придется завтра партизанам попасть к Колчаку, они так же будут служить ему. Им важно одно — набить “собственное брюхо”, ради этого они украдут, обманут, не думая об остальных. Левинсон возражает Мечику, а главное — убеждает Павла, что некуда идти: убьют, и “не считай своих товарищей хуже себя”. Левинсон думает с сожалением о людях, подобных Мечику, “ленив, безволен, слаб”, плохо, что в стране “плодятся такие никчемные и нищие люди”.Левинсон думает с сожалением о людях, подобных Мечику, “ленив, безволен, слаб”, плохо, что в стране “плодятся такие никчемные и нищие люди”. Возвращаясь в лагерь, Левинсон вспоминает: неужели он был таким же, как Мечик, но потом решает: нет, он был сильнее.
14. РАЗВЕДКА МЕТЕЛИЦЫ
Посылая Метелицу в разведку, Левинсон приказал ему вернуться в ночь. Но деревня, куда был послан взводный, оказалась много дальше, чем думали. Лишь ночью Метелица выбрался из тайги и увидел в поле костер пастуха. У костра оказался мальчонка. Вначале он испугался налетевшего неизвестно откуда Метелицу, а потом начал безудержно хохотать. Насмеявшись вдоволь, парнишка рассказал, что он полгода сирота, родителей и брата убили казаки, дом сожгли. Вот и сейчас в селе стоит человек сорок казаков, а в соседнем — их целый полк. Метелица оставил парнишке коня, а сам пошел в село. Через полчаса он был на околице, село уже спало. Пользуясь сведениями парнишки, Метелица знал, что начальник эскадрона разместился в поповском доме. Взводный перемахнул через забор и стал подкрадываться к открытому окну, в котором горел свет. Стоя за яблоней, Метелица хорошо видел сидевших за столом. Их было четверо, они играли в карты. Но игравшие ничего интересного не говорили, были заняты игрдй.
Пятясь от окна, Метелица столкнулся с тремя казаками, он хотел ускользнуть, пользуясь темнотой, но его схватили и жестоко избили.
К утру в отряде всполошились, не дождавшись взводного из разведки. Левинсон и остальные все больше убеждались, что Метелица попал в руки к врагам, иначе он был бы уже в отряде. Однако все гнали от себя эту страшную мысль.
15. ТРИ СМЕРТИ
Очнувшись в сарае, Метелица первым делом попытался убежать, но это оказалось невозможным. Тогда он стал готовиться к смерти, чтобы принять ее достойно и показать тем, кто будет его убивать, что “он не боится и презирает их”.
Вызванный на допрос, Метелица не отвечал на вопросы офицера. Тогда его вывели на крыльцо и спросили у собравшихся жителей, кто его знает? Все молчали, потом мужик в черной жилетке вывел к крыльцу парнишку, с которым беседовал Метелица ночью у костра.
Хозяин спросил пастушка, знает ли тот арестованного. Мальчонка вни-мательдо посмотрел на Метелицу и сказал, что впервые видит. Мужик рассердился. Он рассказал, что парнишка вернулся из ночного с чужим конем, к седлу которого была прикреплена кобура. Наверняка это лошадь арестованного. Офицер схватил испуганного парнишку и стал его трясти. Сзади налетел Метелица, повалил офицера на землю, пытаясь его задушить, но тот извернулся и выстрелил в Метелицу несколько раз. После этого казаки сели на коней и поехали по той дороге, по которой приехал Метелица.
Бакланов все больше и больше беспокоился о задержке Метелицы. Он предложил Левинсону: “Давай я впереди поеду”. Не успев выехать из тайги, он увидел человек пятьдесят казаков, спускающихся в лощину. Левин-сон приказал их атаковать. Казаков встретили залпом из ружей, а потом погнали конники. Под Морозкой убило коня, для него это было большим потрясением. Конь был его другом.
Партизаны уже расправились с казаками и вели из села хозяина, выдавшего Метелицу, и попика. Левинсон приказал мужика расстрелять, а попа отпустить. В селе партизан сытно накормили. Мечик испугался этого расстрела. Он решил, что партизаны вскоре расстреляют и его. “Как я несчастен!” — подумал он.
16. ТРЯСИНА
Идя в село после атаки, Варя увидела убитого Морозкиного коня, но о самом хозяине никто ничего определенного сказать не мог. Лишь во взводе Дубова Варя узнала, что Морозка жив, только “загулял в дым: по коню поминки справляет...”. Она нашла его лежащим под плетнем. Морозка тихо стонал. Она отвела его на сеновал: он не хотел показываться в таком плачевном виде перед Гончаренко.
Под утро проснулись от выстрелов, слышавшихся за селом. Дубов организовал свой взвод, который должен был сдерживать врагов, пока Левинсон соберет людей. Позже Бакланов и Дубов опять прикрывали отряд, стремившийся к лесу. Но вскоре партизаны уперлись в трясину. “Людьми овладело отчаяние и гнев. Они искали виновника своего несчастья, — конечно же, это был Левинсон!” Командир прекратил панику, он приказал гатить болото (класть настил из бревен). Часть партизан должна сдерживать врагов. Вдруг люди, только недавно впавшие в отчаяние, стали организованно рубить лозняк, “не жалея шашек”. Бакланов все время просил подмогу, он потерял уже половину людей и Дубова. Наконец гать была готова. “Последними прошли через гать Левинсон и Гончаренко, а потом ее взорвали. Наступило утро”.
17. ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Впереди, на мосту, казаки устроили засаду. Левинсон окинул взглядом сильно поредевший отряд и понял: люди машинально идут за ним, превратившись из боевой единицы в бесформенное стадо. Подъехавший Бакланов предложил выслать вперед дозор. Левинсон увидел ехавшего впереди Мечика. Это было неправильно, что он ехал в дозор, но не было сил что-либо изменить. А потом командир увидел Морозку, который ехал
вслед за Мечиком.
Мечик спокойно ехал по лесу, как вдруг наткнулся на казаков. Павел молча скатился с лошади и ринулся под откос, побежал по оврагу. За ним гнались и ругались казаки.
Морозка, зная, что впереди дозорный, плохо следил за окружающим.Он думал только о предстоящем отдыхе. И когда внезапно перед ним выросли казаки, понял: Мечик сбежал. Морозка вдруг ощутил необыкновенную жалость к людям, ехавшим за ним. Он выхватил пистолет и трижды выстрелил в воздух, чтобы было слышнее. Бакланов крикнул: “На прорыв!”
Мечик понял, что погони за ним нет, где-то в стороне звучали залпы и одиночные выстрелы. Павел забился в истерике от предательства, которое он совершил по малодушию. “И мучился он не столько потому, что из-за этого его поступка погибли десятки доверившихся ему людей, сколько потому, что несмываемо-грязное, отвратительное пятно этого поступка противоречило всему тому хорошему и чистому, что он находил в себе”. Мечик достал пистолет, но потом понял, что никогда не убьет себя, потому что он больше всего на свете любит именно самого себя.
“Теперь я уйду в город, мне ничего не остается, как только уйти туда”, — решил Мечик. Он выбросил револьвер в кусты и побрел к тракту.

Эта переделка происходит успешно потому, что революцией руководят передовые представители рабочего класса — коммунисты, которые ясно видят цель движения и которые ведут за собой более отсталых и помогают им перевоспитываться». Все эти «основные мысли» содержали скорее желаемое, чем сущее. И если бы та «правильная» схема, в которую они складывались, постоянно руководила писателем в ходе работы, она засушила бы роман на корню. Но Фадеев исходил в этой работе именно из сущего, из того, что сам видел и пережил. Почти все персонажи «Разгрома» — люди, вместе с которыми он воевал, бедовал, совершал с боями тяжелейшие таежные переходы. Конечно, он не списывал их с натуры целиком. Многое в них, как и водится в литературе, домысливал и обобщал. Однако и в домысле этом опирался, как правило, не на желаемое, а на непосредственные жизненные впечатления. В итоге герои романа не столько выполняют возложенные на них замыслом автора политические функции, сколько просто живут и действуют, поступая сообразно своим характерам и тем меняющимся обстоятельствам, в какие они попадают.

В романе вообще происходит не совсем то, что предусмотрено схемой, и совсем не так, как это предусмотрено. Есть в нем и отбор, и отсев, и переделка. Но «отбор человеческого материала» ведет, увы, сама война. И чаще в свою пользу, чем на благо революции и народу. Погибают в боях лучшие: Метелица, Бакланов. Остается «в строю» не самый достойный — Чиж.

· «Огромнейшая переделка людей» сводится к укреплению воинской дисциплины. Ничем другим она героев не обогащает. Даже Морозна, за переделкой которого автор следит особенно внимательно, из партизана нерадивого превращается в исправного. И только («Лошадь у него в порядке, сбруя крепко зачинена, винтовка вычищена» и т. п.). А вот уж приобщение его к «той осмысленной здоровой жизни, ...в которой нет места ненужным и праздным мыслям», не воодушевляет, а настораживает: какие мысли следует считать ненужными и в чем соль этой здоровой жизни?

То, что по схеме «отсеивается», потому что «неспособное к настоящей революционной борьбе», в романе также вызывает неоднозначное отношение. Какой прок партизанам от Пики — тихого, ласкового, трусоватого старичка. К борьбе он, ясное дело, не способен. В лагерь революции попал случайно. Но как осудить его и отбросить, если к отряду он прибился после того, как потерял сына — красногвардейца и остался один-одинешенек? Мечик? Пришел в отряд, мечтая о подвигах, о товарищах-богатырях «в одежде из порохового дыма», представился ему счастливый случай умереть геройской смертью — не умер, сбежал. Да еще и подставил под удар весь отряд.

· «Предатель, себялюбивый индивидуалист... воспринявший идеологию эксплуататорских классов»,— клеймила его не один десяток лет литературная критика. А может, просто мальчишка, начитавшийся до умопомрачения Фенимора Купера и Майн Рида?

Не приняла его, кстати, сама партизанская среда: интеллигент, чужак. Издевались над ним «по всякому поводу — над его городским пиджаком, над правильной речью, даже над тем, что он съедает меньше фунта хлеба за обедом». И понятно, ничему не научили: ни «здоровой жизни» без мыслей, ни воинской доблести.

Мечик действительно неспособен к «настоящей революционной борьбе» — такой, какой представлена она в романе. Но убеждают в этом не ругательные слова, которые, словно потеряв свое исследовательское терпение, обрушивает на него Фадеев в последних главах, а как раз тонкое и чуткое исследование его душевного мира, которое ведет в начальных. Оно-то и позволяет ощутить, насколько неуместен этот юный романтик, слишком тонко воспитанный, слишком совестливый и ранимый, в реальной революционной среде. Фадеев, мало сказать, нисколько не идеализирует эту среду, но даже и подчеркивает, как она сурова и груба, будто стремится предупредить: всяким интеллигентам в ней не место, революция обойдется без них.

Последнее, несомненно, отвечало намеченной Фадеевым схеме, но подчеркнутый, беспощадный реализм романа явно приходил в противоречие с ней. «Основные мысли» писателя полны пафоса: «...все враждебное сметается... все поднявшееся... закаляется, растет...» В самом романе ничто враждебное не сметается и пафос как-то рассасывается, не оставляя следа. Нет в «Разгроме» ни громких речей, ни звонких революционных фраз, ни клятв в верности идеалам. И победоносных сражений с гидрой контрреволюции тоже нет. Есть кровь и грязь и раздраженный мат. Есть гибель партизанского отряда, зажатого противником в кольцо и попавшего в западню, из которой вырывается лишь горстка партизан. И даже этот трагический финал подан без высоких слов, без всякой патетики.

Такоенеподкрашенное и неприглаженное изображение событий гражданской войны и обеспечило роману огромную популярность. Впрочем, и другое вызвало повышенное внимание к нему читателей и критики — фигура большевика Левинсона.

Создать образ такого героя Фадеев мечтал с тех пор, как «взял в руки перо». Мечта эта объединяла в нем и политика, и художника, и просто заинтересованное лицо. Он ведь и в самом себе видел растущего, «все более сознательного руководителя». Показать большевистского вожака так, чтобы читатель поверил в него, пошел за ним, убедился в его особом праве на власть, были для Фадеева и кровный интерес, и захватывающая задача — в равной мере политическая и художественная. Недаром «Разлив» начинается с Неретина, «Против течения» — с комиссара Челнокова. Это были, однако, только эскизы к образу, который рано или поздно должен был сложиться. Левинсон — первая большая творческая удача писателя.

Левинсон человек «особой правильной породы»? Ничего подобного. Человек он вполне обыкновенный, со слабостями и недостатками. Другое дело, что он умеет их таить и подавлять. Левинсон не знает ни страха, ни сомнений? У него всегда в запасе безошибочно точные решения? И это неправда. И сомнения у него бывают, и растерянность, и мучительные душевные разлады. Но он «ни с кем не делился своими мыслями и чувствами, преподносил уже готовые «да» или «нет». Без этого нельзя. Партизаны, доверившие ему свои жизни, ни о каких разладах и сомнениях командира знать не должны... Левинсоновское искусство руководства людьми подкупает. В нем нет никакого обмана, никакой демагогии. А «огромная, не сравнимая ни с каким другим желанием жажда нового, прекрасного, сильного и доброго человека», которая руководит его делами и поступка ми, и тем более привлекает. Отсюда читательское доверие к нему, которого Фадеев как раз и добивался.