Белое и красное как бинарная система

Анализ связи белого и красного с половой символикой в представлениях ндембу о воспроизведении потомства заставляет рассматривать эти цвета как парную, или бинарную, систему. При этом черным цветом, третьим членом триады, часто пренебрегают. Для этого есть несколько причин. Во-первых, ндембу рассматривают символы как вещи или действия, которые «делают видимыми» или приводят в движение силы, присущие обозначаемым ими объектам[10]. Использование черного символа вызывает смерть и бесплодие и навлекает чары. В тех контекстах, где черный цвет фигурирует открыто, например в ритуале Mukanda (в виде палок с черно-белыми полосами) или в виде черной ленты на масках ikishi, он обычно символизирует ритуальную смерть и оказывается тесно связанным с противоположным понятием возрождения. Если применяются черные символы, как в случае malowa (черный ил), их стараются побыстрее укрыть или убрать с глаз долой. Malowa, например, в нескольких разновидностях ритуалов (Kayong'u, Chihamba, Wubwang'u), осуществляемых для умилостивления духов предков, либо размазывается у подножия объектов культа (например, священных деревьев), либо закапывается в землю под символами болезней, чтобы «охладить их», т. е. вызвать смерть «горячих», а следовательно, таинственно опасных сторон несчастья. Указывают, что колдуны используют при изготовлении смертоносных ядов (wang'a) вещества, считающиеся «черными» и «нечистыми», такие, как испражнения своих будущих жертв, кусочки крайней плоти, похищенные при обрезании, и т. п. Этим еще раз подчеркивается тесная связь черной символики с социально нежелательным поведением, например с лишением жизни или имущества. Черная символика означает желательную или нежелательную гибель всего, что движется, дышит и проявляет самостоятельность.

Белое и красное, напротив, связаны с активными состояниями. Они считаются «обладающими силой». Кровь, главный денотат «красноты», часто отождествляется с «силой» [25, с. 14]. Белое также символизирует жизнь в виде молока и семени. Черное, напротив, ассоциируется с выделениями тела, с нечистотами, гниением и продуктами распада. Однако между белым и красным имеется важное различие. Первое символизирует сохранение и продолжение жизни, а последнее может означать отнятие жизни, и даже в тех случаях, когда красные символы также знаменуют продолжение жизни при родах (как это имеет место в культе деревьев rnukula), они тем не менее таят намек на опасность этого процесса. Убийство есть действие, совершаемое живыми, и таковым является деторождение. Поэтому красное попадает вместе с белым в единую рубрику «жизни». Когда оно ассоциируется с чистотой, его представляют себе как кровь, пролитую для общего блага. По представлению ндембу, красное может смешиваться как с белым (например, в случае обычного семени — «кровь, обеленная водой»), так и с черным (как в случае бесплодного мужского семени — «мертвого семени») [25, с. 15]. В тех ситуациях, когда оформляется двучленная классификация «белое и красное», а «черное» либо отсутствует, либо скрыто, иногда случается, что «красному» приписывают многие отрицательные и нежелательные атрибуты черноты без сохранения за ним его благих свойств. Разумеется, принципу полярности соответствует то, что противоположные качества относятся к разным полюсам! Следовательно, когда трехчленная классификация переходит в двучленную, красное становится не только дополнением, но в некоторых контекстах также антитезой белого.

Здесь представляется уместным привести выдержку из работы А. Б. Кемпе [13], специалиста по символической логике, который писал: «Человеку свойственно мыслить в терминах диадных отношений: мы обычно разбиваем триадное отношение на пару диад. Эта склонность бывает столь сильно выраженной, что кое-кто, пожалуй, станет возражать, будто триадное отношение есть пара диад. Столь же логичным было бы утверждать, что все диадные отношения суть триады, содержащие нулевой член». Так, в случаях, когда белое и красное рассматриваются как дополнительные цвета, а не антитетические пары, мы можем предположить существование троичного отношения, в котором черное выступает как «нулевой член». Поскольку трудно, учитывая представления ндембу о природе репрезентаций, представить черное в зримом виде, не приведя тем самым в действие присущие ему зловещие силы, его скрытость от взоров вовсе не обязательно означает его отсутствие в мыслях. Фактически сам факт его отсутствия может быть знаменательным, поскольку черное есть подлинная эмблема всего скрытого, тайного, темного, неизвестного и, пожалуй, также возможного в противоположность к действительному. Белое и красное, образующие пары в разных проявлениях мужского и женского, мира и войны, молока и мяса, семени и крови, совместно представляют «жизнь» (wumi); оба цвета противопоставляются черному как смерти и отрицанию.