Постоянные трансформации международных отношений, изменение соотношений и углубление связей между внешней и внутренней политикой являются важнейшей характеристикой современного мира.

Коренным образом меняются стратегии деятельности государств, оказывающихся в новых условиях функционирования. Происходящие глобальные процессы приводят к таким последствиям, как:

· фактическое, а частично и нормативное закрепление в качестве легитимных субъектов мировой политики негосударственных и надгосударственных акторов со своими специфическими интересами – от ТНК, неправительственных организаций до общественно-политических движений, террористических организаций и т.д.;

· формирование и развитие самостоятельной сферы активных транснациональных взаимосвязей. В этом смысле рассмотрение мировых процессов с позиций государственно-центристской модели неприемлемо. Подобные взаимодействия происходят в экономической, политической, культурной, информационной сферах, а также включают в себя сферу «глобального гражданского общества», т.е. транснациональную деятельность различного рода неправительственных и международных неправительственных организаций;

· становление и разнообразие транснациональной повестки дня, отличающейся от традиционной проблематики национального и межгосударственного взаимодействия;

· появление новых каналов и инструментов транснационального взаимодействия (новые информационные и коммуникативные технологии, сверхсовременные сетевые каналы; внешнее воздействие нетрадиционных акторов мировой политики на деятельность отдельных государств; выход внутренних регионов стран на международный уровень…)

Эти транснациональные потоки развиваются поверх наций-государств и относительно автономно от последних. В этом смысле Дж. Розенау указывает на общую тенденцию к «постинтернационализации политики», подразумевая существование наряду с политикой в традиционном понимании (межгосударственная политика) новой транснациональной политической среды.

Спецификой новой мировой системы является усиление рисковости и конфликтности, причем доминируют именно внутригосударственные конфликты различного рода. В то же время на глобальном и региональном уровнях ведутся асимметричные войны крупных государств против государств-изгоев или транснациональных угроз.

За последнюю треть XX века понятие «конфликт» постепенно подменило понятие «война». Это было связано с тем, что при изучении войн яснее становились их сущностные характеристики. По мере усложнения мирополитических процессов война стала определяться как частный случай более широкого феномена – конфликта. Это дало возможность разграничивать различные стадии и виды конфликтов, а соответственно, и позволило находить новые формы их предотвращения и разрешения.

По оценкам Гейдельбергского института по изучению международных конфликтов, в период с 1945 по 2000 г. к типу «классических» войн относилось всего лишь около 15% (в 2001 г. – 6,5%). Причем к самым опасным очагам напряженности между государствами можно отнести конфликт между Индией и Пакистаном, чреватый, в случае эскалации, применением ядерного оружия.

В прошлом претензии государств на монополию применения военной силы приводили к войнам, а соблюдение всеобщего запрета на ее использование оказывало стабилизирующее воздействие на международные отношения. Анализ современных конфликтов показывает, что войны в понимании Карла фон Клаузевица уходят в прошлое. Вооруженный конфликт связывается с социальным (или асоциальным) окружением, которое подразумевает государственных и негосударственных акторов. Ослабление или подрыв государства может быть результатом влияния окружения, которое в условиях глобализации размывает возможности государства и его властные полномочия. При этом возникает тенденция применения насилия частными – чаще всего криминальными – силами. Возникает вакуум государственной власти, зачастую связанный с этническим сепаратизмом и схватками за контроль над природными ресурсами или бизнесом.

Деградация ситуации происходит в связи c изменением функций государства, его неспособностью в большинстве случаев гарантировать безопасность личности. Растет неопределенность, конфликты становятся более затяжными. Социальная трансформация, вызванная глобализацией и либеральными экономическими силами, ведет к тому, что нерегулярные военизированные формирования получают правовые, политические и иные возможности, которых они ранее не имели. Так, в ходе балканских войн 1991-2001 годов монополия государства на власть разрушалась: субгосударственные акторы присваивали права на использование силы, а политические лидеры поощряли к применению силы полукриминальные вооруженные группы.

Ослабление государства происходит ввиду уменьшения количества доступных правительствам ресурсов, необходимых для отправления властных полномочий. Усложнению ситуации способствуют международные финансовые акторы с их упором на бедные и поэтому уступчивые правительства (особенно с учетом коррупции элит).

Продолжая отаваться ключевым субъектом в урегулировании конфликтов, государства вынуждены считаться и с другими акторами налаживания мирного процесса, так как государственные и межгосударственные механизмы далеко не всегда приносят эффективный результат. Часто наблюдается сотрудничество государств и новых транс­национальных акторов. Например, при урегулировании внутри­политических конфликтов привлекаются международные неправительственные организации, бизнес-структуры. Здесь инте­ресы многих участников нередко совпадают. Так, государства могут быть заинтересованы в снижении напряженности в ка­кой-то точке планеты, поскольку конфликт угрожает переки­нуться и на их территорию. В свою очередь, для бизнеса конфликтная область — препятствие для ведения дел, зона нару­шения транспортных коммуникаций, повышение политических рисков на близлежащих землях. Для ряда неправительственных организаций урегулирование конфликта отвечает их уставным документам.

Разумеется, одновременно могут существовать бизнес-структуры, группы интере­сов в государстве и т. д., для которых развитие конфликта, на­против, выгодно. Тем не менее при доминировании заинтересо­ванных в урегулировании спора участников сотрудничество во многом строится на том, что многообразные акторы обладают различными преимуществами. Например, неправительственные организации в ряде случаев оказываются более гибкими и менее бюрократизированными структурами, чем государственные. В отличие от официальных посредников, неправительственные организации в большей степени ориентированы на работу с массами и порой получают информацию, которой нет даже у официальных посредников, представляющих государства и меж­правительственные организации. Одновременно к их слабым сторонам относится то обстоятельство, что при действиях на уровне отдельных общин неправительственных организаций нередко с трудом видят целост­ную картину конфликта. Кроме того, вовлечение в конфликтное урегулирование слишком большого количества НПО порождает сложности, связанные с их сотрудничеством, выработкой единой программы. Здесь официальная дипломатия государств и межправительственных организаций оказывается эффективнее. В результате происходит развитие не только многосторонней дипломатии (multilateral diplomacy), подразумевающей включение более двух государств в решение проблемы, но и многоуровневой дипломатии (multilevel dip­lomacy), когда вопрос решается при взаимодействии различных государственных и негосударственных акторов.

При взаимодействии на мировой сцене государства использу­ют новые ТНА для получения информации, дополнительных фи­нансовых средств (например, через «гибридные образования») и т. п. В свою очередь, ТНА через государственные структуры лоб­бируют свои интересы.

Информационный этап развития современного общества также серьезно влияет на возможности государства управлять политическими конфликтами любого уровня.

Правительства как субъекты не способны вырабатывать новшества в Интернете, они создают «климат», препятствующий или способствующий появлению и развитию подобных технологий. Изобретения используются, прежде всего, не государствами, а обществом. Государства же, как более инертные институты, только реагируют на социальные, правовые и политические последствия подобных новшеств.

В качестве негативных последствий подобной информационной революции для государства как властно-управленческой системы является снижение контроля за различными сегментами общества. Государство вынуждено применять несвойственные его преимущественно иерархической природе методы управления, по-новому выстаривать отношения как с внутренними контрагентами, так и с внешними структурами.

Изменение современной политической структуры мира не ограничивается лишь передачей государствами части своих функ­ций другим акторам. Одновременно увеличиваются возможности государств воздействовать на своих граждан с помощью элект­ронных средств (пластиковых карт, мобильных телефонов и т. п.), а также биотехнологий.

Само перераспределение функций идет далеко не безболез­ненно. Государства, хотя и по-разному, но обычно негативно ре­агируют на размывание национального суверенитета, пытаясь отвечать на новые вызовы, искать нетрадиционные средства и методы для сохранения своих властных полномочий. Порой воз­никает и старое искушение посредством диктатуры воспроти­виться ослаблению суверенитета. В результате подобных дейст­вий возможно возникновение очень коррумпированных режимов и квазигосударств, которые, используя правовые гарантии, пре­доставляемые им суверенитетом, стремятся к поддержанию влас­ти любым путем, создавая тем самым очаги терроризма и неста­бильности.

Таким образом, государства продолжают оставаться активными субъектами политических конфликтов. Например, политика ряда стран (США, Китай, Северная Корея, Тайвань) по развязыванию информационных войн служит источником усиления политической напряженности в отдельных мировых регионах.

Важной особенностью современности является тот факт, что в отношениях государств и нетрадиционных участников мировой политики государства все чаще становятся объектом конфликта.

Иногда для решения отдельных задач государства создают или участвуют в образовании тех или иных ТНА. Возможно, что сначала неправительственная организация формируется при под­держке своего или внешнего государства без намерений сделать ее транснациональным актором. При этом ее создатели исходят из того, что она непременно будет «ручной». Однако впослед­ствии они порой сталкиваются с тем, что образованная при их поддержке организация не только выходит из-под контроля, но и направляет усилия против своих же «родителей». Один из слу­чаев — «Аль-Каида». В менее драматичном варианте государст­во, например, выходит из межправительственной организации, учредителем которой было изначально.

Не менее очевидны и различные варианты конфронтации государств и новых ТНА, столкновение их интересов, а также противоречия в интересах между различными ТНА. Пример дея­тельности антитеррористической коалиции, состоящей из группы государств, против террористической организации «Аль-Каиды» — один из наиболее явных. Однако существуют и другие случаи без применения силы. Так, «Гринпис» неоднократно вы­ступал против проведения ядерных испытаний, строительства гидроэлектростанций и т. п. ТНК может быть заинтересована в строительстве того или иного производства, в то время как эко­логические НПО яростно выступают против. Кстати, эколо­гия — это сфера, на примере которой особенно четко прослежи­вается переплетение интересов различных акторов, — тех или иных государств (в том числе групп интересов внутри них), раз­ных корпораций, НПО и т. п.

ТНК, способствуя модернизации стран базирования, развитию их народного хозяйства, распространению ценностей и традиций экономичес­кой свободы и политического либерализма, одновременно несут с собой и социальные потрясения, связанные со структурной пере­стройкой, интенсификацией труда и производства; новые формы гос­подства и зависимости — экономической, технологической, а нередко и политической. В ряде случаев последствия их деятельности ведут к дальнейшему обострению уже имеющихся и возникновению новых экологических проблем, к разрушению национальных традиций, кон­фликту культур.

Наиболее серьезную угрозу для государств представляет глобальный терроризм, и в данном случае у государств крайне немного возможностей противостоять данному вызову.

Практика показывает, что в даже традиционные акторы мировой политики, сами государства, развязывают конфликты по отношению друг к другу, причем эти конфликты могут принимать как виртуальное, так и реальное противостояние. Причем на межгосударственном уровне для легитимации своих действий некоторые страны предпринимают усилия по ихменению постулатов международного права.

Если говорить о новых элементах в правилах поведения между государствами, то их характеризуют два постулата – право гуманитарной интервенции и нелегитимность авторитарных режимов. Во второй половине 1990-ых гг. в ходе конфликтов на территории бывшей федеративной Югославии (Босния в 1996 г. и сербский край в 1999 г.) США и страны НАТО стали упорно добиваться легализации практики гуманитарной интервенции. Под этим подразумевалось создание цепи прецедентов, санкционированных международными организациями, закрепляющих новую универсальную норму международной жизни. В полной мере этого достигнуть к настоящему моменту не удалось.

В разгар боевых действий НАТО в Косове против Сербии весной 1999 г. руководители альянса стали добиваться делегитимизации правительства Сербии во главе с С. Милошевичем. В 1993 г. по решению СБ ООН (резолюция № 827) в Гааге был сформирован Международный трибунал по бывшей Югославии для расследования военных преступлений. 22 мая 1999 г. С. Милошевичу было предъявлено обвинение в совершении преступлений против человечности в Косове. Этот прецедент идет вразрез с принципом невмешательства – основной принцип Вестфальской системы. Сегодня этот принцип оспаривается, в основном США и странами Западной Европы.

В 2001-2003 гг. мотивации интервенций расширились. Помимо вмешательств по гуманитарным мотивам США стали практиковать «интервенции возмездия» («пенитенциарные интервенции») и «превентивные вмешательства». Предпринимая первые, США заявили о тремлении «наказать» и одновременно побудить «исправиться»страны, против которых была направлена акция.Начиная вторые, они ссылалмсь на секретные данные спецслужб, по которым государства – объекты вторжения занимались деятельностью, угрожающей безопасности других стран (свержение режима талибов в Афганистане 2001-2002, Ираке 2003 г.) на базе подготовки и проведения интервенций в 2002 г. была разработана новая внешнеполитическая доктрина США – «стратегия смены режимов», предусматривающая выделение «неблагонадежных государств» (например, Иран, Ирак, Северная Корея).

Итак, в современных условиях роль государств как субъектов политических конфликтов сводится к нескольким направлениям. Во-первых, они продолжают оставаться одним из основных регуляторов разнообразных конфликтов и гарантом национальной и региональной стабильности, при этом возрастает межгосударственная зависимость в деле противоборства основным вызовам современности.

Далее, сохраняется и усиливается роль некоторых стран в развязывании и эскалации конфликтов как в региональном масштабе, так и на национальном уровне.

В качестве объекта государства все чаще начинают быть «жертвами» нападений со стороны разнообразных сил - других государств и их блоков, нетрадиционных акторов мировой политики.

Внутриполитические, социальные и экономические потрясения, усиления националистических настроений, фрустрация и «конфликт идентичности» являются интернальными факторами усиления напряженности в рамках отдельного государства.

Объективные мировые процессы также повышают конфликтогенность института государства. «Устаревание» классической войны связано с процессами глобализации. Ранее международно-политический лексикон конфликта подразумевал межгосударственные войны; теперь глобализация сделала такие выражения, как «безопасность личности» и «глобальное насилие», чрезвычайно употребительными. Сражения происходят между нерегулярными субгосударственными отрядами этнической милиции, паравоенными формированиями партизан, культовыми и религиозными организациями, преступными и террористическими группировками. Целью уничтожения становятся не вооруженные силы или города противника, а группировки местного масштаба или отдельные личности. Государство в современных условиях менее важно. Оно остается центральным фактором, но более не является главным воплощением угрозы. Именно поэтому вызовы безопасности сложнее идентифицировать, а им – сложнее противостоять.

Контрольные вопросы.

Наши рекомендации