Андре Боннар и чудо греческой цивилизации.

Древняя Греция и ее культура занимают особое место в мировой истории. В высокой оценке античной, т. е. греко-римской цивилизации сходятся мыслители разных эпох и направлений. Со школьных лет помним мы высказывание одного из основоположников марксизма, утверждавшего, что без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы, а весьма далекий от марксизма французский историк прошлого века Эрнест Ренан назвал цивилизацию древней Эллады «греческим чудом». Самые высокие оценки греческой цивилизации не кажутся преувеличенными. Но, что породило мысль о «чуде»? Греческая цивилизация — не единственная, да и не самая древняя. Когда она появилась, некоторые цивилизации древнего Востока измеряли свою историю уже тысячелетиями. Это относится, например, к Египту и Вавилону. Мысль о чуде греческой цивилизации, вызвана скорее всего, ее необычайно быстрым расцветом. Общество и культура Древнего Египта уже в начале третьего тысячелетия до нашей эры находились на той ступени развития, которая позволяет говорить о переходе от варварства к цивилизации. Создание греческой цивилизации относится к эпохе «культурного переворота» — VIII — V вв. до н. э. В течение трех веков в Греции возникла новая форма государства — первая в истории демократии. В науке, философии, литературе и изобразительном искусстве Греция превзошла достижения древневосточных цивилизаций, развивающихся уже более трех тысяч лет. Разве не было это чудом? Конечно, никто не имел в виду сверхъестественное происхождение греческой цивилизации, но указать исторические причины появления «греческого чуда» оказалось совсем непросто.

Возникновение и расцвет греческой цивилизации, совершившиеся фактически на протяжении жизни нескольких поколений, составляли загадку уже и для самих греков. Уже в V в. до н. э. появились первые попытки объяснения этого феномена. Прародителем многих достижений греческой культуры был объявлен Египет. Одним из первых был здесь «отец истории» Геродот, чрезвычайно высоко ценивший культуру Древнего Египта. Знаменитый ритор Сократ утверждал, что Пифагор воспринял свою философию в Египте, а Аристотель называет эту страну родиной теоретической математики. По утверждению одного из учеников Аристотеля, геометрия была изобретена египтянами. Греческий философ Фалес, побывав в Египте, заимствовал у египтян геометрию и перенес ее в Грецию. Позже это сообщение подтвердил знаменитый Плутарх. Он сообщает, что родоначальник греческой философии Фалес был финикийцем по происхождению. Приехав в Египет, он учился у жрецов, заимствовал у них представление о воде как первоначале всего сущего, а также знания по геометрии и астрономии.

Такие же сведения мы находим у древних авторов относительно Гомера, Ликурга, Солона, Демокрита, Гераклита и других выдающихся представителей греческой культуры. Что же заставляло греков искать восточные корни своей собственной культуры? Современная наука указывает несколько причин. Во-первых, греки, знакомясь с египетской культурой и культурой других стран Древнего Востока, действительно, многое заимствовали, а в других случаях обнаруживали черты сходства между своей культурой и культурами Востока. Зная о большей древности восточных цивилизаций, греки склонны были объяснять происхождение того или иного явления греческой культуры заимствованиями эллинов на Востоке, что казалось логичным. Во-вторых, этому способствовал консерватизм жизненных устоев, характерный для всех древних обществ. Греция не составляла исключения в этом отношении. Древним грекам было присуще глубокое уважение к старине. Вот почему греки были готовы щедро отдать другим народам свои собственные достижения. Такие понятия, как национальный престиж и приоритет, в древности на сферу культуры, видимо, еще не распространялись.

Разумеется, современная наука не может согласиться с таким объяснением происхождения древнегреческой цивилизации. Влияние, египетской и других восточных культур на греческую, несомненно, но сами греки его преувеличивали.

В новое время, когда в Европе заговорили о «греческом чуде», не было недостатка и в попытках его объяснения. Сам Ренан усматривал причину «греческого чуда» в свойствах, якобы присущих арийским языкам: абстрактности и метафизичности, отличавших эти языки от других, к примеру, семитских, на базе которых не могли бы зародиться ни мифология, ни эпическое творчество, ни наука, ни философия, ни изящные искусства, ни гражданская жизнь. Среди предлагаемых объяснений часто можно встретить ссылки на особую одаренность греков в сравнении с другими народами древности. Действительно, в определенный исторический период греки выдвинули необычайно большое число творчески одаренных людей. Но как объяснить эту одаренность? Ссылались на национальный характер, но он сам нуждается в объяснении. Делались попытки объяснить необыкновенные творческие способности греков особенностями их генотипа, т. е. наследственной основы организма. Чаще всего такие мнения высказывали немецкие ученые. Согласно их гипотезе генотип греков сформировался еще до прихода на Балканский полуостров, на их северной прародине. Арийское происхождение и обусловило особую роль греков в культурном развитии человечества.

Читатель уже, конечно, заметил, что представленные объяснения принадлежат сторонникам расовой теории. Она основана на представлении о том, что расам присущи различия в умственных способностях и одаренности. Современная наука опровергает эту точку зрения. Подавляющее большинство ученых отрицает существенные различия в умственных способностях и одаренности разных рас. Некоторые специалисты признают различия в сфере специальных способностей, но не доказано, что они обусловлены генетически. К тому же речь идет во всех случаях о больших расах. Тем более, нет основания предполагать различия между малыми расами.

Различные гипотезы, касающиеся вопроса о происхождении греческой цивилизации, рассмотрены в книге историка А. И. Зайцева «Культурный переворот в Древней Греции VIII — V вв. до н. э.». Им приведены конкретные сведения, опровергающие расистские гипотезы. Отмечается неоднородность населения Балканского полуострова с древнейших времен, так что говорить о расовой чистоте греков не приходится. Расовая теория не может объяснить динамику развития греческой культуры. Более тысячи лет от прихода греков на Балканы до начала культурного переворота в VIII в. до н. э. генотип греков никак себя особо не проявлял. Потом наступил период интенсивного развития, а с 111 в. до н. э. обнаруживаются симптомы застоя и упадка. Все это не согласуется с теорией. В этой связи указывали на некую фазу векового климатического цикла, начавшуюся в VIII веке и тянувшуюся до 300 года до н. э. В этот период будто бы климат чрезвычайно благоприятствовал развитию общества и культуры Греции. Однако непонятно, почему климат не воздействовал подобным образом на соседние с Грецией страны, да и в греческом мире его воздействие было избирательным: одни города-полисы бурно развивались, а другие отставали в своем развитии. В то же время сходство в темпах культурного развития обнаруживают полисы, находившиеся в разных климатических зонах.

Расовая гипотеза обнаруживает и другие противоречия: роль разные греческих племен и полисов в культурном развитии была неодинакова, но как здесь проявила себя «чистота расы» непонятно. Среди лидеров культурного развития с одной стороны — ионийцы, сильно смешавшиеся с греческим населением Малой Азии, а с другой стороны — афиняне, долго жившие изолированно. Но спартанцы — самые «чистые» в расовом отношении очень мало дали для греческой культуры в отличие от родственных им дорийцев Малой Азии и Южной Италии.

В итоге историки приходят к выводу, что причины величия греческой цивилизации следует искать не в расовой предистории Греции, а в конкретной исторической действительности первого тысячелетия до н. э.

Здесь читатель вправе спросить: зачем ломиться в открытую дверь? Несостоятельность расистских взглядов давно доказана. Также известна и та историческая действительность, в которой произошло рождение греческой цивилизации. Основой, на которой возникла античная культура, как всем хорошо известно, было античное рабство. Сам А. Боннар стоит на этой точке зрения. Он принадлежал к числу тех западных ученых, которые испытали влияние марксизма и пытались рассматривать исторический процесс с марксистских позиций. Швейцарский ученый рисует картину перехода от родового строя к рабовладению, в точном соответствии с принятой в марксистской историографии схемой: имущественное неравенство среди греческих общин возникает в связи с неравномерным распределением земли. Неравенство влечет за собой развитие классовых противоречий и появление рабства. На базе рабства и развивается цивилизация.

При таком объяснении вопрос о происхождении греческой цивилизации решается просто: история древних греков подчиняется общим законам. Греческий народ прошел те же этапы развития, что и другие народы. Правда, глухо упомянуты «некоторые благоприятные обстоятельства», сопутствовавшие развитию греческого общества, но главное внимание сосредоточено не на выяснении этих обстоятельств: «Наша цель,— говорит автор,— дать понять с первых же мгновений, посвященной одной из самых замечательных человеческих цивилизаций, что греческий народ был совершенно таким же народом, как и всякий другой, первобытнейшим из первобытных...» Через несколько страниц А. Боннар возвращается к вопросу о «греческом чуде» и дает на него категорический ответ: «Куда же вы тогда дели «греческое чудо»? — воскликнут некоторые ученые, как настоящие, так и претендующие на звание. ГРЕЧЕСКОГО ЧУДА НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Понятие о чуде глубоко антинаучно и несовместимо с эллинской культурой. Чудо ничего не объясняет: оно лишь подменяет объяснение восклицательными знаками».

А. Боннар прав, заявляя, что чудо ничего не объясняет. Но это не избавляет нас от необходимости объяснить само чудо. Достаточно ли для этого признать влияние таких факторов как благоприятные природные условия, наследие предшествующих цивилизаций и борьбу классов, как это представлялось швейцарскому ученому? Если все народы древности прошли одни и те же этапы развития, почему так разнятся созданные ими культуры? Очевидно, мы сможем понять своеобразие каждой из древних цивилизаций, только приняв во внимание тот путь исторического развития, который прошло каждое из древних обществ. Поэтому нужно принять к сведению не только общие черты, но и особенности исторического пути, пройденного каждым народом.

В чем же особенность древнегреческой истории, определившая характер ее культуры? Еще в прошлом веке была высказана мысль, что главной особенностью древнегреческого общества было существование полиса. Полис — это разновидность города-государства, особая форма общественного устройства, характерной чертой которого была демократическая форма правления. Полис и создал условия для рождения «греческого чуда».

Эта точка зрения получила признание в науке. Влияние полиса на развитие греческой культуры признают все, но возникает ряд новых вопросов и прежде всего такой: можно ли говорить об исторической уникальности античного полиса. Ведь города-государства существовали не только в античном мире. На Древнем Востоке они появились гораздо раньше, чем в Древней Греции. Ученые расходятся во мнениях по этому вопросу, но большинство из них согласны в том, что между древневосточным и античным городом существовали большие различия. На Востоке сложились такие исторические условия, при которых город-государство терял свою независимость и попадал под власть деспотического государства. В дальнейшем развитие цивилизаций в странах Древнего Востока проходило в условиях почти полного контроля со стороны государственной власти и жречества над духовной жизнью общества. Регламентация культурной жизни сковывала ее развитие.

Возникновение античного города-государства относится к более поздней исторической эпохе — началу первого тысячелетия до н. э. В Греции не сложилось крупных монархий с деспотической властью царя. Не было здесь и влиятельного жречества, обладавшего монополией на духовную деятельность. Из греческих общин постепенно формируются небольшие по размерам государства-полисы, в которых создаются необходимые предпосылки для развития культуры. Решающее значение при этом имело отсутствие политического и духовного гнета, политическая и личная свобода, которой пользовались граждане полиса. В этом и было главное отличие античного общества как от первобытных общин, где жизнь каждого человека жестко регламентировалась родовыми обычаями, так и от древневосточных обществ, в которых такую регламентацию осуществляла государственная бюрократия.

А какова же роль античного рабства? Отрицать влияние рабства на развитие греческого общества и его культуры нельзя. Распространение рабского труда давало гражданам греческих полисов необходимый досуг и открывало возможность для занятий в разных сферах науки и культуры. Однако заметим, что расцвет греческой культуры наступил раньше, чем рабовладельческие отношения достигли своего полного развития. Выходит, что роль рабства не была решающей.

Теперь, кажется, мы определим те исторические условия, которые сделали возможным появление «греческого чуда», но возникает еще одно соображение, которое мешает нам признать приведенные объяснения исчерпывающими: всегда ли достаточно политической и личной свободы, наличия досуга для того, чтобы люди обратились к художественному или научному творчеству. Мы знаем много способов использовать свой досуг и не всегда, к сожалению, люди отдают предпочтение таким благородным занятиям, как наука и искусство. Необходим был еще такой общественный и духовный настрой, который бы поощрял творческую деятельность в самых различных сферах, включая культуру. И такой настрой в древнегреческом обществе был. Ученые говорят об атональном характере греческой культуры, который порождал духовный климат, стимулирующий творческие достижения на самых разных поприщах. Агон — древнегреческое слово, означавшее состязание. Каждый современный человек имеет представление о зародившихся в Древней Греции Олимпийских играх. Они свидетельствуют о значении агона в жизни древних греков. Напомним некоторые хорошо известные факты: Олимпийские игры имели общегреческое значение. На игры собирались атлеты и зрители со всех концов греческого мира т. е. со всего Средиземноморья и Причерноморья, отложив на время Игр и государственные, и частные дела. Списки победителей - олимпиоников, высеченные на мраморных плитах, выставляли в гимнасии Олимпии для того, чтобы слава победителей сохранялась в веках. По Олимпиадам, проходившим один раз в четыре года, в Древней Греции велось летосчисление. Олимпионики были окружены почетом в родном городе. Их избирали на высшие должности, предоставляли почетные места в театре, освобождали от налогов и до конца жизни кормили за общественный счет. Трудно найти в истории другую страну и народ, где спортивные соревнования приобрели бы такую популярность, а победа в них так высоко ценилась. Олимпийские игры были самыми известными, но не единственными соревнованиями в Древней Греции. Общегреческие состязания проходили и в других местах. В них принимали участие не только атлеты, но также музыканты, поэты и художники. Агональный, соревновательный дух охватывал все сферы жизни. В книге А. И. Зайцева, о которой мы уже упоминали, приведены факты, свидетельствующие о том, что агон проникает в науку и культуру, становится мощным стимулом творческой деятельности.

Труднее ответить на вопрос: почему агональный дух был присущ грекам в большей степени, чем другим народам. Влиянием полиса его не объяснить. Проявления атонального духа мы находим еще в гомеровский период, когда полиса еще нет. То же можно сказать и об особом характере греческой религии, отличающей ее от религий Древнего Востока. В гомеровском эпосе мы встречаем комические и фривольные сцены с участием богов, что было бы невозможно при господстве религии в духовной жизни. Приходится признать, что некоторые черты характера греческого народа уходят корнями в такую древность, о которой мы еще мало знаем.

Итак, проблема происхождения греческой цивилизации оказывается гораздо сложнее, чем она представлялась несколько десятилетий назад, в эпоху А. Боннара. Значит ли это, что книга швейцарского ученого утратила свою ценность? Так бы могло случиться, если бы автор остался в плену социологической схемы. К счастью, это не так. В центре его внимания не производственные отношения, а люди, создававшие греческую цивилизацию и созданные ею. «Отправной точкой и объектом всей греческой цивилизации,— говорит Боннар,— является человек. Она исходит из его потребностей, она имеет в виду его пользу и его прогресс. Чтобы их достичь, она вспахивает одновременно и мир, и человека, один посредством другого. Человек и мир в представлении греческой цивилизации являются отражением один другого — это зеркала, поставленные друг против друга и взаимно читающие одно в другом». Потому и удалось, А. Боннару рассказать о греческой цивилизации так увлекательно книга его читается с неослабевающим интересом и теперь, хотя некоторые взгляды швейцарского ученого на историю Древней Греции следует признать устаревшими.

Прежде всего, это касается раннегреческой истории. Оставим в стороне вопрос о прародине индоевропейских племен, к которым принадлежали и греческие племена, ввиду того, что он и до сих пор остается спорным. Далее А. Боннар повествует о проникновении греческих племен на Балканский полуостров и их взаимодействии с ранее жившим здесь населением. Он сообщает об изумлении ученых, обнаруживших после дешифровки найденных здесь глиняных табличек со знаками письменности, что их языком оказался греческий. Боннар в этой связи высказывает предположение, что греки как-то смогли передать местному населению свой язык, но не свою письменность, которой у них еще не было. Местное население, условно именуемое эгейцами, напротив, обладало и письменностью и другими достижениями цивилизации, которые были восприняты греками.

Сейчас мы гораздо лучше, чем во времена, когда создавалась книга А. Боннара, знаем историю появления древнейшей греческой системы письма. Археологическими раскопками, которые проводились с конца прошлого века на Крите, а потом и в балканской Греции, было выявлено множество глиняных табличек со знаками письменности, которую первооткрыватель табличек английский ученый Артур Эванс назвал линейным письмом. Изучая таблички, Эванс установил различия между ними и на этом основании разделил линейное письмо на два класса — «А» и «Б». Более 40 лет ученые безуспешно бились над дешифровкой линейного письма. Только в 1953 году другой англичанин Майкл Вентрис нашел ключ к дешифровке линейного письма «Б». Действительно, неожиданно для ученых язык табличек линейного «Б» оказался греческим, но из этого не следует, что догреческое население Балканского полуострова восприняло язык пришельцев. Последовательность событий, скорее всего такова. Создателями древнейшей цивилизации на Крите и в некоторых районах Балканской Греции были негреческие племена, условно именуемые эгейцами или минойцами по имени мифического царя Миноса. Минойцы вначале создали иероглифическое письмо, а затем на его основе — линейное «А». Греческие племена, именуемые в поэмах Гомера ахейцами, пришли на юг Балканского полуострова в конце III тыс. до н. э., а спустя несколько веков, они покорили Крит и переняли среди других достижений минойской культуры линейное письмо, приспособив его к своему языку. Так возникло линейное письмо «Б» — древнейшая система греческой письменности. Линейное письмо «Б» дешифровано, таблички со знаками этого письма читают ученые, а линейное «А» до сих пор не поддается дешифровке и язык его неизвестен.

Таким образом, таблички линейного «Б» были созданы греками, а не минойцами, воспринявшими греческий язык.

Далее А. Боннар следующим образом изображает историю взаимоотношений ахейцев с догреческим населением Эгеиды: «Греки, захватывая эти области между 2000 и 150 годами до н. э. столкнулись здесь с уже цивилизованным народом. Они подпали под влияние эгейцев, подчинились им и платили дань. Около 1400 года греки восстали и сожгли Кносский дворец». И в этом случае сообщение А. Боннара требует существенного уточнения. Как происходило развитие эгейской/минойской/цивилизации, и ее взаимодействие с греческими племенами?

Зарождение эгейской цивилизации относится к началу III тыс. до н. э., когда в Эгеиде произошел переход от новокаменного к бронзовому веку. Характерной чертой этой цивилизации были дворцы. Большие дворцовые комплексы обнаружены археологами на острове Крит, который был центром этой цивилизации. Самый большой и знаменитый из них — Кносский дворец, исследованный А. Эвансом. Дворцы были средоточием политической, экономической и религиозной жизни. В первой половине второго тыс. до н. э. произошло объединение Крита под властью Кносса, а затем Кносс распространил свою власть за пределы Крита. Тогда греки, жившие уже на юге Балканского полуострова, попали под власть Кносса. Критская держава находилась на вершине своего могущества, когда произошла неожиданная и быстрая гибель дворцов и всей цивилизации. Причина гибели Кносса составляет загадку, которая окончательно не решена и по сию пору. А. Эванс полагал, что Кносс погиб от землетрясения: они и раньше происходили на Крите. С этим объяснением не согласились другие ученые, поскольку не заметно признаков, что оставшееся в живых население пыталось восстановить дворцы, как это бывало прежде. Предполагали также, что причиной гибели дворцов было восстание на Крите против власти кносских правителей. Этой точки зрения придерживается и А. Боннар. Но наиболее популярная в ученом мире гипотеза связывает гибель критской цивилизации с извержением вулкана на острове Тира /Фера/ Санторинского архипелага в 120 км к северу от Крита. Это было извержение огромной разрушительной силы. До острова докатилась мощная взрывная волна, вызвавшая большие разрушения, а следом за ней на северное побережье Крита обрушились гигантские цунами, причем высота волн достигала, вероятно, нескольких десятков метров. Но самые катастрофические последствия для острова имела туча пепла. Выпавший пепел покрыл остров слоем толщиной в 10 см. Земледелие и скотоводство сделались невозможными, на большей части острова, на длительное время. Города и селения Крита лежали в развалинах, флот был уничтожен. Вот тогда-то остров и стал легкой добычей завоевателей. Ими были греки-ахейцы, появившиеся на острове позднее, чем полагал А. Боннар.

В последнее время эта мрачная и красивая гипотеза поставлена под сомнение. Связь между извержением вулкана на острове Фера и разрушением критских дворцов уже не кажется столь очевидной. Между извержением вулкана, которое по расчетам ученых произошло около 1500 года до н. э., и разрушением дворцов /около 1450 г./ обнаружился значительный промежуток времени. Поэтому ферская катастрофа могла привести только к ухудшению условий хозяйственной деятельности, привести к его ослаблению, а позже последовало крушение его политического могущества.

Главным центром греков-ахейцев был город Микены, расположенный на юге Балканского полуострова. Отсюда названия «микенское время», «микенская Греция», «микенские греки», употребляемые как синонимы к «Ахейской Греции» и «ахейским грекам». Среди военно-политических событий конца II тыс. до н. э. первое место занимает Троянская война — объединенная экспедиция ахейских греков во главе с микенским царем Агамемноном против малоазийского города Трои. Об этой войне мы знаем из поэмы Гомера «Илиада». Надо сказать, что реальность событий, о которых повествует Гомер в «Илиаде» не так несомненна, как можно подумать, читая А. Боннара. Высказывались сильные сомнения по поводу историчности этой войны, ее причин и времени, когда она происходила. Все же большинство историков склоняются к тому, что за повествованием Гомера о Троянской войне должна стоять какая-то историческая реальность. Недаром ведь древние историки от Троянской войны вели счет событиям греческой истории. Действительно, вскоре после Троянской войны угасла великая цивилизация II тысячелетия до н. э. Гомер жил уже в иную историческую эпоху, когда греческий мир начинал свое развитие как бы сызнова, от первобытной ступени общественного строя. Мы не можем здесь рассуждать о том, почему так произошло. Это не связано с темой книги А. Боннара.

Обратимся к Гомеру, которому посвящены первые главы книги швейцарского ученого. А. Боннар пишет: «Мы вовсе не уверены, что «Одиссея» принадлежит тому же автору, что и «Илиада», более того — это очень мало вероятно». В этих словах — отражение давнего спора вокруг так называемого «гомеровского вопроса». Дело в том, что уже в Древней Греции почти ничего не знали о Гомере. Где и когда он жил, был ли автором обеих поэм, которые ему приписывали? Да существовал ли он вообще? Эти и подобные вопросы и породили «гомеровский вопрос» в европейской науке нового времени. Он возник еще в конце XVIII века и имеет долгую историю. Сейчас ответ на «гомеровский вопрос» может быть выражен так: в основе «Илиады» лежит мифологизированная история микенского периода, оформившаяся в героические сказания на рубеже I тыс. до н. э. Эти героические сказания были перенесены в Ионию — самую развитую область греческого мира начала первого тысячелетия, находившуюся в центре западного побережья Малой Азии. Здесь сложился героический эпос, сохранявшийся в устной передаче на протяжении многих поколений. В середине или второй половине VIII века «Гомер» /имя условно/ силой своего таланта переработал в единое целое материал, необходимый для большой поэмы. Все большее распространение получает мнение об использовании автором поэмы письменности, без которой невозможно объяснить стройную композицию поэмы и другие ее художественные особенности. Конечно, это было уже не прежнее линейное письмо. К эпохе Гомера оно было уже прочно забыто. У греков появилось теперь новое, алфавитное письмо, от которого произошли все европейские алфавиты.

Что касается «Одиссеи», то ее источники относятся к более раннему этапу народного творчества, чем героический эпос, но благодаря образу Одиссея и она оказалась связанной с кругом сказаний о Троянской войне. Родиной «Одиссеи», тоже была Иония, но социальные отношения, отраженные в ней, заставляют датировать «Одиссею» поколением, или двумя позже, чем «Илиаду». Возможно, она была создана тем же автором, но на рубеже VII века была произведена вторая редакция поэмы. Известно, что в VI веке до н. э. в Афинах специальная комиссия литературно закрепила состав поэм. Так выглядит современное состояние «гомеровского вопроса» с точки зрения нашего крупного специалиста В. Н. Ярхо, изложенной им в первом томе «Истории Всемирной литературы» /С. 326—327/. Читатель может сравнить эту характеристику с тем, что он прочтет о Гомере и его поэмах в книге А. Боннара.

Можно было бы и дальше, перелистывая страницы «Греческой цивилизации», комментировать высказывания автора и указывать на его ошибки. Но мы не будем этого делать. Во-первых потому, что книга А. Боннара не учебник истории. Во-вторых, потому что заблуждения автора — это, как правило, заблуждения науки его времени. Достоинство книги — это яркие и живые характеристики замечательных произведений древнегреческой культуры и людей, создававших эту культуру. Конечно, А. Боннар не мог в равной степени уделить внимание всем выдающимся представителям греческой цивилизации. Мы попытаемся уточнить и дополнить те характеристики А. Боннара, которые, на наш взгляд, в этом нуждаются.

Обратимся к эпохе Перикла. Одна из глав книги названа «Перикл Олимпиец». Следуя за древнегреческим историком Фукидидом, А. Боннар дает высокую оценку Периклу. Вот из чего она слагается: именем Перикла назван V век до христианской эры, Перикл осуществил афинскую демократию и управлял ей, он ее вождь. Но А. Боннар, не склонен во всем соглашаться с Фукидидом. У него зарождаются сомнения: «Великолепный образ Перикла, набросанный Фукидидом,— говорит он,— нам кажется слишком прекрасным, настолько, что он начинает нас тревожить как лицо сфинкса. Он содержит противоречия, хотя и объяснимые той эпохой, в которую жил этот человек, но все же снижающие для нас его ценность. Он вместе с тем кажется, чересчур совершенным, настолько, что мы не можем не заподозрить идеализацию». Еще раньше А. Боннар сформулировал вопрос, ответ на который важен для оценки Перикла: «Какова же доля Перикла в этом бурном расцвете афинского гения во всех областях, и особенно в пластическом искусстве? Какую цену заплатили граждане и союзники Афин, какую цену заплатила вся Греция и ее цивилизация за эти плоды века Перикла? Вот что нам важно знать».

Выясняя этот вопрос, А. Боннар приходит к выводу, что Перикл продолжил демократизацию афинского государственного строя и создал такую политическую систему, которая «представляла наиболее полное осуществление демократии, какое когда-либо знал античный мир». Но далее оказывается, что «Перикл, завершая демократию, служа ей одновременно и противовесом и тормозом ее действиям, если можно так выразиться, «закрывает ее». Здесь имеется в виду, во-первых, то обстоятельство, что при Перикле в Афинах существовала «управляемая демократия». При полной демократии Перикл сосредоточил в своих руках высшую власть в государстве на много лет. А. Боннар говорит даже о «царствовании» Перикла. А «закрыл» афинскую демократию Перикл тем, что провел закон, по которому афинскими гражданами могли быть только коренные афиняне. В этом А. Боннар видит одну из основных причин последующего упадка афинского государства.

Еще больше упреков высказывается по адресу внешней политики Перикла. Афины в эпоху Перикла стояли во главе большого союза греческих государств, который вначале назывался Делосским союзом, а потом Афинским морским союзом. Афины занимали здесь господствующее положение, а их союзники — подчиненное. Афины открыто проводили великодержавную политику, не считаясь с союзниками, вмешиваясь в их внутренние дела и присваивая деньги из союзной казны. Поэтому А. Боннар вполне обоснованно говорит о «чудовище империалистической демократии» и ответственность за такой внешнеполитический курс возлагал на Перикла. Эта политика породила бесчисленные войны, которые привели греческий мир к упадку. В главе «День угасает» в адрес Перикла высказано обвинение и в ослаблении афинской демократии: «... с Периклом, и отчасти благодаря Периклу, демократические завоевания приостанавливаются и даже начинают сходить на нет». Таким образом, А. Боннар развенчивает этого знаменитого политического деятеля античной Греции.

Нужно сказать, что швейцарский ученый был далеко не первым из тех, кто критиковал деятельность Перикла. Вождь афинской демократии всегда привлекал внимание историков, но единогласия в оценках Перикла не было и нет. Еще в конце прошлого века возникла полемика между ниспровергателями Перикла и его защитниками. Тогда русский ученый В. П. Бузескул написал монографию «Перикл» /1889/, в которой решительно выступил на защиту великого афинянина против его критиков. Его правоту можно видеть прежде всего в том, что к афинской демократии он подошел исторически, рассматривая ее как результат длительного развития афинского общества, а не творение выдающейся личности. Он писал: «Что касается афинской демократии, то вряд ли историк вправе становиться по отношению к ней в положение защитника или обвинителя: ведь эта демократия со всеми ее неизбежными недостатками и светлыми сторонами сложилась исторически, была национальным созданием афинского народа, плодом работы целых поколений. А Перикловы реформы — лишь один из моментов, эпизодов в последовательном и, так сказать органическом развитии государственного строя Афин; они — естественное и вполне логическое следствие предыдущего хода афинской истории». /«Перикл», С. 238/. Бузескул защищает Перикла и от обвинений в том, что он придал демократии чересчур радикальную форму, и от обвинений в установлении личной диктатуры: «Перикл только совладал с демократическим движением, урегулировал его мощною рукою, направив его в известные, определенные границы и дав окончательную организацию демократии. Свободу и равенство он стремился соединить с царством закона и порядка». И в самом деле, насколько нам известно, власть Перикла основывалась исключительно на его огромном авторитете среди граждан. Перикла ежегодно избирали на высшую государственную должность первого стратега. Никаких недозволенных методов для сохранения своей власти Перикл не использовал. Русский ученый стремится оправдать и политику Перикла по отношению к афинским союзникам. Он считает установление афинской гегемонии над союзниками делом естественным, совершившимся постепенно и незаметно. Союзники сами в этом виноваты. Они поставили свои интересы выше общегреческих, перестали заниматься военным делом, предоставив его афинянам, и в результате попали к ним в зависимость. О характере этой независимости Бузескул говорит: «Если это и была тирания, то тирания в древнем греческом смысле слова, а не в нынешнем. Не гнет мы тут видим, а лишь строгую централизацию». Тут мы вправе упрекнуть нашего историка в пристрастии к Афинам.

Общая оценка Перикла Бузескулом такова: «Перикл является для нас одним из величественнейших образов в истории — правда, не военным гением, но опытным и благоразумным полководцем, талантливым и многосторонним государственным деятелем. Он не был тем реформатором, который пролагает совершенно новые пути; но он был достойным завершителем дела Солона, Клисфена, Фемистокла».

Кто же прав в оценке Перикла? Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. Споры о Перикле продолжатся и в будущем. Определенно можно сказать, что расцвет, а затем упадок афинской демократии зависели не столько от деятельности ее вождей, сколько от процессов развития афинского общества. Историки называют период в истории афинского государства после Перикла эпохой кризиса. Кризис наступил не потому, что Перикл допустил те или иные ошибки в своей политике, а потому что произошли изменения внутри гражданской общины, составлявшей основу Афинского государства. Она раскололась на бедных и богатых. Полисная организация не смогла обеспечить интересы тех и других. В результате обострились социальные противоречия, начались гражданские распри. Так было не только в Афинах, но и в других полисах Греции. А. Боннар безусловно прав, считая гражданские войны — бесплодные и разрушительные — одной из важнейших причин политического упадка Греции и постепенного угасания ее цивилизации.

Однако, все, о чем мы здесь говорили, составляет только исторический фон, на котором автор создает увлекательный рассказ о греческой цивилизации и ее людях. Чудо греческой цивилизации, уже более двух тысяч лет волнует умы тех, кто живет интересами не только сегодняшнего дня. Для них написал Андре Боннар свою книгу.