Так и буйволы, — от бескормицы вымрут, а вот волки, гиены способны добивать и поедать ослабевших членов стаи.

Таким образом, в человеческих сообществах не существует полной, сквозной иерархии. А на этом очень любят заострять внимание психологи и социологи из числа апологетов идеи поголовной хищности человечества.

«Человек — самый главный хищник». «Как ни убирай преступников, появятся новые»… Дескать, у людей всё обстоит так же, как и в «порядке клевания» у кур. (Домашние куры распределяются по иерархии последовательно от альфа-особи до омега(последней), что можно определить по той очередности, в какой они клюют зерно). Но у людей-то как раз и не существует «куриных порядков». Иерархия человеческих социумов — с разрывами. Математическим языком — «непрерывно-прерывистая». Когда полностью устраняют из социума хищных, то воцаряется «приятельская», можно сказать, «социалистическая» иерархия. Все сдерживают друг друга на равных. Или находят объекты (чаще разные, попеременные) для беззлобных шуток, подтрунивания. Ни в коем случае — не издевательств. Издевательства начинаются, когда в группе есть хищные или — охищненые диффузные люди.

Правда, этих последних коллектив легко перевоспитывает, «в два счёта ставит их на место». Когда в рабочие коллективы возвращаются отсидевшие какой-то срок в тюрьме (попавшие туда чаще всего по «пьяной причине»), то они, как правило, ведут себя уже «по блатному». Охищняются в тюрьме. Пытаются оказывать психическое давление на людей. По самым ничтожным поводам они провоцируют конфликты, ссоры, стараясь выйти из них победителями. После одного-двух, реже трех, не очень сильных избиений старыми товарищами они вновь обретают человеческий облик. Но если «блатных» и «приблатненных» собирается много, то они подавляют рабочий коллектив. Так некогда в СССР возникали «черные заводы».

Этот иерархический разрыв у людей весьма примечателен в психологическом плане. При удалении из социума формального лидера — иерарха «разряда» альфа, на его место заступит «бета-особь» и т.д. Всё по принципу «свято место пусто не будет». Но вот наступает такой момент, когда всем оставшимся будет стыдно, как-то неловко становиться лидером, и тем самым противопоставлять себя другим членам группы. Вот это-то и означает, что в группе остались лишь нехищные люди. По Гегелю, стыд является первым основным признаком человечности, именно на этой эмоциональной базе взрастает совесть.

Другое дело, за что именно кому-то бывает стыдно. Киллеру-суперанималу будет стыдно, если он промахнется при «контрольном выстреле». Ну а суггестор (политик или равно аферист) сможет покраснеть лишь разве что в случае, если его самого «кинут» его же «коронным» методом.

Лидеры у людей отчетливо разбиваются на честолюбивых («тщеславный» тип по Лесгафту) и коллективно честолюбивых (скорее всего, из «добродушных»). Коллективно честолюбивые стремятся улучшать положение своей группы. Честолюбивые же жаждут улучшения лишь собственного положения. Это и есть нехищные и хищные лидеры, соответственно. На каком-то этапе «тщеславные», если только им это будет выгодно, могут «порадеть» и за группу, к которой они так или иначе относятся, дабы прослыть альтруистом или защитником «своих». Но в итоге, они всегда ее предадут и бросят. Вспомним наших многочисленных депутатов, с их стойкой «амнезией» в отношении предвыборных обещаний своим избирателям. В итоге, на властные позиции прорываются индивиды именно такие — самые беспринципные, самые жестокие, самые коварные, способные на что угодно ради достижения власти, т.е. безусловно — во всех смыслах — хищные.

Те же люди, которые потенциально являются «хорошими начальниками», оттесняются еще на низшем уровне иерархии человеческих сообществ. У них нет необходимых «железных локтей», нет «безусловной» жестокости, а есть только «никчёмная» совесть. Поэтому если они и становятся начальниками, то только на производстве или в науке. Здесь хищные не имеют «твердых» позиций, здесь необходимо честно трудиться. Правда, выше бригадиров, мастеров, начальников цехов, заведующих лабораторий нехищные люди поднимаются редко. Как только должность достигает «высшего административного» (у нас это была приснопамятная «номенклатура») или «сановного» уровня, доступ к таким «синекурам» для них становится маловероятным. Обычно откуда-то «сверху и сбоку» появляются «блатные» или чьи-то родственники. Даже если во властные высшие структуры затешется нехищный лидер (коллективно честолюбивый), то и ему придется следовать хищным правилам, выполнять чьи-то бесчеловечные приказы, иначе его сотрут в порошок.

Существует два уровня «доминирования» в человеческих сообществах.

У нехищных людей — это «жажда престижа» (правильнее бы сказать, «репутации»), желание быть уважаемым другими людьми. Обычно это завоевывается, точнее, добывается честным трудом, умом, простым образом жизни, добротой (святые). В «классических» деревнях «власть», в хорошем смысле «авторитет» (уважение, почет, послушание в случае возникшего спора) находится у самых справедливых, честных — у старейшин, аксакалов. У хищных же — это пресловутая «воля к власти», а также «жажда обогащения», доходящие до своих патологических пределов — «власть ради власти», «деньги ради денег».

Без постороннего хищного вмешательства в их жизнь, сообщества обычных людей очень быстро — за одно или два поколения — вытесняют из своих рядов хищных. А не то и выбивают их, как волков. И тогда мирная жизнь людей становится достаточно устойчивой. Подобное чаще случается в сельской местности и в небольших городках. Там все и всё на виду, хищные здесь не приживаются. Оно и понятно, — ведь их стесняют в поведении. Они становятся бирюками, бобылями, либо уходят в крупные города. Там для них возможна достаточная анонимность и свобода поведения. Именно поэтому с самых древних времен не прекращается моральное бичевание городов. «Все большие города прокляты».

При свободе же действий между хищными начинается беспощадная борьба за власть в социуме. И в итоге человеческие сообщества выстраиваются по стайному принципу «тюрем но-камерного социума». Главарь — прихлебатели — исполнители. Тиран — свита — народ. Но борьба наверху никогда не прекращается. И всё это — за власть ради власти. Ну что это, если не безумие, не паранойя?

РУКИ ПРОЧЬ ОТ ЧИКАТИЛО!

Знаменитый лозунг хищной власти — «закон превыше всего» — это всего лишь ширма, «юридический» фиговый листок. Это воочию демонстрирует Запад. Там сложилась такая сложная и запутанная система правовых норм и отношений, что рядовой гражданин уже не может обойтись без услуг адвокатов.

Поэтому юриспруденция, особенно в США, стала одной из самых насыщенных и обжитых областей суггесторных корыстных адвокатских игрищ. Следуя закону, его букве, миллионы хитрющих, въедливых хищных адвокатов, как пауки плетут хитроумнейшие «законогенные» сети. Они проводят юридически безукоризненные, и одновременно абсурдные и анекдотичные комбинации. Всё это во славу золотого тельца и с его помощью. И справедливость (для чего и сам закон-то нужен) торжествует далеко не всегда. Гораздо чаще с помощью якобы законности достигаются корыстные и преступные цели, освященные бездушной буквой закона.

Закон действует рационалистически, безлико и упрощенно, и тем не менее, он безраздельно главенствует над неписаными правилами народного общежития, традиционного уклада. Закон никогда не сможет охватить спонтанность жизни в ее моральном (этическом) измерении.

Юридическое право в системе обеспечения пресловутых «прав человека» превалирует над правом нравственным. Это доказывает внутреннюю бесчеловечность принципа «прав человека», из-за чего т.н. «правовое государство» вообще отстранено от нравственности [24]. Западное общество изначально было ориентировано на «плохого», злонамеренного человека. Вот и результат. Оно и стало плохим, причем — по самому большому счету.

Закон должен сочетаться со здравым смыслом и нравственностью.

Верховные законники общества должны иметь возможность преодолевать закон, его инерцию и неадекватность. У них должно быть право миловать и наказывать, согласно социальной справедливости. Но для этого требуется изредка нарушать мертвую букву закона. Моральное право на это могут иметь лишь люди совести, разума… Как бы некий суд присяжных, в самом идеальном гипотетическом варианте. Когда-то такое право имели монархи. Понятно, что подобное в нынешние времена хищного диктата никак не осуществимо. Нет «субъекта верховной совести». Вроде бы для этой же цели служат всяческие апелляции и обращения в высшие инстанции — в Верховные Суды, в Комиссии по реабилитациям и помилованиям и т.п. Кое-что они, возможно, в этом плане способны сделать, но их к.п.д, очень низкий. Кроме того, их деятельность ограничена, является «односторонней». Никто из таких «верховных судей» не может совершить юридически противоположное. Скажем, осудить «невинно, ни за что оправданного» — ушедшего от ответственности (с помощью упомянутых адвокатов) очевидного преступника Или — не сажать в тюрьму уже искренне раскаявшегося человека, случайно, хотя и тяжко нарушившего закон Там царит такое же бездушие, бюрократия, как и везде в коридорах власти Нет искреннего участия в судьбе рядового человека. Накапливаются дела одиозные, юридически трудные и т.п. А элементарно понятные юридические аспекты, к тому же необходимые и чрезвычайно многочисленные, вообще не рассматриваются. Например, у нас это такие вопросы, как отдельная изоляция различного «ранга» правонарушителей,

«дедовщина», детская преступность. Не счесть таких безнадежно «повисших в воздухе» вопросов…

А зачем судить рецидивистов-убийц, насильников и убийц детей?!

Кому нужны суды над людоедами?. О какой такой гуманности может идти речь?!

Ох, уж эти набившие оскомину разговоры о пресловутых заморских «правах человека». Сейчас вот Запад настоятельно подталкивает нынешнее руководство России к отмене смертной казни.

Все эти вопросы возникают только из-за того, что их (эти права) совершенно неправомерно пытаются применять и по отношению к монстрам, к извергам рода человеческого. Это не просто абсурдно, но и ужасно. Они же нелюди — не люди, и прав человека у них нет! Но хищные от юриспруденции всячески оберегают попавших в лапы закона хищных чудовищ. Вон, умер недавно президент-каннибал Ж.Б.Бокасса. Жан Батист — человеческие всё имена. При Сталине был закон, запрещавший давать животным человеческие имена.

Отменили… Бокассу приговорили к смертной казни, но так и не казнили. Он спокойно дожил свой век на роскошной собственной вилле. Миллионы людей умирают под мостами и на свалках, а этот зверь — во сне, в собственной постели, под ласковым присмотром врачей. Как святой… Случайно ли это? Нет!

Это то, что именуется «рука руку моет». Сменившие его хищные властители ЮАР не пошли на казнь. Они чувствовали к сановному людоеду уважение, как к «настоящему человеку», что называется, «с большой буквы».

В Японии, в конце 1980 годов, тамошний людоед Цуетоми Миядзака садистски убил и съел нескольких девочек возрастом от 4-х лет и старше.

Судебный процесс длился 7 лет, врачи всё спорили о его вменяемости, в конце концов, приговорили к повешению, признали-таки, что он осознавал свои действия. В его доме нашли тысячи видеокассет с детской порнографией и садистскими фильмами. Врачи утверждают, что он таким людоедским образом хотел удовлетворить свои сексуальные желания.

Андрей Романович Чикатило — коллега Бокассы и Миядзаки по «гурманским пристрастиям» — тоже не «фраер», и так же комфортно ожидал казни несколько лет, уже после подписания смертного приговора. Читал Николая Островского в уютной «отдельной» камере. В США, приговоренные к смерти преступники, ожидают казни, как правило, не меньше 8 лет. Психологически, подсознательно — это защита «своих», и ничто иное. Эти «всеобщие амнистёры» подсознательно чувствуют, что и они сами могут однажды оказаться в таком же положении. Что им тоже захочется совершить как-нибудь, «под горячую руку»,

«под настроение», «для разрядки» тягчайшее преступление. Их постоянно обуревают страшные, злобные грезы. Даже v самых респектабельных и внешне добрых (талантливых, артистичных) хищных субъектов наверняка присутствует этот внутренний фон предельной злобности.

Но почему же подобных защитников хищных чудовищ столь много? Тех же сторонников отмены смертной казни — не счесть. Это еще одно следствие великодушия нехищных людей. Они, по доброте своей душевной, считают, что, мол, «нехорошо и нам тоже убивать, пусть даже — и убийц, мы выше этого, мы же хорошие». О, святая простота! Если обычная простота хуже воровства, то уж святая — хуже некуда. Они не понимают того, что и в этом хищные их дурачат, как и во всём остальном. Аргументы хищных апологетов предельно примитивны и логически убоги. Мол, а вдруг невиновный попадется, и ни за что ни про что нарвется на «вышку»? Сколько вон, дескать, случаев расстрела ложно обвиненных — вместо истинных убийц?

Ну, причем тут невиновные и судебные ошибки? Ведь речь идет об очевидных случаях: о пойманных на месте преступления с поличным, о рецидивистах и т.п. Понятно, что если есть сомнения в виновности, то пусть, действительно, сидит сколько угодно до выяснения, или, на его счастье, поймают истинного преступника. Но закопанные в подвалах десятки трупов жертв, забитые человечиной холодильники, корыта для разделки трупов и виселицы для пыток. На сковороде жарятся отбивные, а в духовке тушится гуляш из человечины (при таких «поличных» обстоятельствах был задержан недавно людоед в Чувашии). С какого боку здесь может вклиниться гуманность?!

Ответьте, «господа хорошие»…