Еще несколько слов о современном положении русского дворянства
(Ответ князю П. Н. Трубецкому)
(...) Не в обособлении, а в живом единении с другими классами общества заключается настоящее призвание русского дворянства. На почве общегражданской свободы искусственное воздвигание сословных перегородок есть предприятие, не имеющее ни малейших шансов на успех. Это хорошо понимают те здоровые элементы русского дворянства, которые обращаются не к прошлому, а к будущему. Не отрекаясь от себя, а, напротив, сознавая истинное свое назначение в развитии русской государственной жизни, они ищут спасения не в устарелых привилегиях и не в правительственных пособиях, а в собственной деятельности, общественной и частной. (...)
Стремление к единению с другими классами на почве общих интересов не означает, однако, отказа дворянства от собственной организации и от всех сословных связей. Я по крайней мере считаю возбуждение такого вопроса совершенно преждевременным. Оно не вызывается никакими действительными потребностями. Консервативное направление, к которому я принадлежу и которое я считаю самым крепким оплотом государственного порядка, воспрещает всякую бесполезную, а тем более вредную ломку. Оно равно отдалено и от узкой реакции, пытающейся остановить естественный ход вещей, и от стремления вперед, отрывающегося от почвы в преследовании теоретических целей. Ему одинаково противны упорное старание удержать то, что потеряло жизненную силу, и посягательство на то, что еще заключает в себе внутреннюю крепость и может служить полезным элементом общественного строя. Его задача состоит в том, чтобы внимательно следить за ходом жизни и делать только те изменения, которые вызываются насущными ее потребностями. Завещанная прошлым корпоративная организация дворянства, если она не обращается в орудие борьбы и в средство для получения разных выгод, никому не мешает, а приносит, напротив, существенную пользу. В течение четверти века, как сказано, дворянство на земских выборах и в земских собраниях сливалось с остальными землевладельцами и действовало с ними заодно, не поступаясь своими корпоративными правами, а оставаясь тем, чем его сделала история. В нашей сословной организации есть, в особенности, одно учреждение, которое оказало и оказывает немало услуг и к которому нельзя относиться иначе, как с величайшим сочувствием и уважением. Это — учреждение уездных и губернских предводителей. Безвозмездная общественная служба в различных ее формах составляет принадлежность необходимого во всяком обществе аристократического элемента и самое надежное средство местного влияния. Исчезновение этой должности при настоящих условиях повело бы только к вовсе не желательному господству бюрократии.
Нет ни малейшей причины, почему бы эти две организации — старая и новая, дворянская и земская — не могли уживаться рядом, как они уживались при прежнем типе земских учреждений, как уживаются старое и новое поколения, которые при нормальных отношениях не враждуют друг с другом, а действуют вместе на общую пользу. (...)
БЮРОКРАТИЯ И ЗЕМСТВО
(...) Бюрократия, или чиновничество, составляет естественную и необходимую принадлежность всякого государственного быта, в котором потребности управления получают более или менее значительное развитие. Она существует не только в Европе, но и в Азии. (...)
(...) По самому своему устройству, бюрократия представляет весьма сложную организацию, идущую сверху донизу в иерархическом порядке. Тут требуется не личная инициатива, а дисциплина и исполнительность. В ней господствует механический строй, а не общественный дух. Каждое лицо, на каждой ступени иерархии, является колесом громадной машины, подавляющей в нем всякую самодеятельность, но развивающей в высшей мере властолюбие книзу и угодливость кверху. И так как для совокупного действия все должно идти однообразным, заведенным порядком и самые мелкие подробности восходят до самой вершины, которая всем руководит и все контролирует, то отсюда рождается бесконечное бумажное делопроизводство, в котором исчезают всякая самостоятельная мысль и всякое живое дело. (...)
(...) Бюрократии ненавистны независимые силы, полагающие пределы ее властолюбию и ее произволу. Отсюда вражда к земству, составляющая постоянную черту бюрократии, покоящейся на своем величии и не знающей границ своей власти. Умаление самоуправления и подчинение его бюрократическому контролю — таково стремление всякого истого чиновника во всех странах мира. Это составляет естественное последствие его положения и окружающей его среды.
А между тем только существование земства способно ввести бюрократию в должные границы, уменьшить присущие ей недостатки и сделать ее полезным учреждением в государстве. Всякие другие сдержки совершенно несостоятельны. Бумажный контроль высших властей есть не более как призрак; об этом свидетельствует опыт всех бюрократических стран. Всякое дело можно представить в выгодном для себя свете, и самый интерес стоящих наверху лиц состоит в том, чтобы все казалось хорошо. Столь же мало значения имеет контроль суда там, где бюрократическая машина не встречает иного отпора. При таком порядке сам суд превращается в бюрократическую машину и становится покорным орудием власти. А бюрократы всегда будут действовать заодно. “Рука руку моет”, гласит русская пословица. Только присутствие независимых общественных сил, облеченных правом голоса, в состоянии внести семена жизни в этот мертвящий механизм. Встречаясь с ними, приходится поневоле выйти из тесных рамок канцелярского производства. Тут недостаточно отписываться, составлять протоколы, постановлять решения, тут приходится иметь дело с живыми людьми и с насущными потребностями, которыми нельзя пренебрегать, ибо они вопиют о себе. И чем громче их голос, чем более он имеет возможности заявлять об истинных нуждах общества, тем это полезнее для народа и государства. Только согласным действием правительственных и общественных сил государство может достигнуть высшего развития. (...)
Устройство этих сдержек может быть разное. В конституционных правлениях этой цели служат представительные собрания. Они в некоторой степени могут восполнить даже недостаток местных учреждений, ибо тут общество имеет голос и может влиять на правительство. Но где их нет, там широкое развитие местного самоуправления одно в состоянии обуздать бюрократический произвол и поддержать в государстве живой общественный дух, без которого оно превращается в мертвую машину. Поэтому в самодержавных государствах выборные местные учреждения, облеченные обширными правами, вдвойне необходимы. Только давая широкий простор общественным силам, этот образ правления может стоять на высоте своей задачи и отвечать потребностям государственного благоустройства и народного развития. (...)
ГОСУДАРСТВО И ЗЕМСТВО
(...) Государство есть союз народа, как единое целое, управляемое верховною властью. Ему, поэтому, подчинены все частичные сферы деятельности и все частичные отношения, существующие в его пределах. Но это не значит, что оно поглощает их в себе и делает их органами и орудиями своих целей. Государство ведает совокупные интересы, которым подчиняются частные, но последние сохраняют свою относительную самостоятельность. Люди, входящие в состав государства, остаются свободными лицами, преследующими свои частные цели и имеющими права, совершенно независимые от тех прав, которые принадлежат им в качестве граждан. Так, они обладают собственностью, размер которой определяется не положением их в государстве, а их собственною деятельностью и их частными отношениями. Это право регулируется издаваемыми государственною властью законами и в случае нужды уступает требованиям государства, которое может обратить частную собственность в общественную во имя государственной пользы, однако не иначе, как со справедливым вознаграждением, то есть с признанием частного права как независимого от государственной пользы начала. Государственная собственность, обращенная на удовлетворение совокупных потребностей, существует рядом с частною, как особая сфера, имеющая преимущество перед последнею, но отнюдь не поглощающая ее в себе. То же самое относится и ко всем другим частным отношениям, вытекающим из взаимодействия лиц и служащим удовлетворению их потребностей. Отсюда коренное противоположение частного права и государственного; одно имеет в виду пользу отдельных лиц, другое — интересы целого. Совокупность этих частных отношений, существующих в пределах государства и подчиняющихся ему, как представителю интересов целого, но образующих однако свою самостоятельную сферу деятельности, и есть то, что называется обществом. (...)
Само государство находит в этих союзах полезных пособников для проведения своих целей. С одной стороны, они избавляют его от излишнего бремени, исполняя то, что без этой помощи легло бы на собственные его органы. По существу дела, вмешательство государства нужно только там, где частная и общественная деятельность оказываются недостаточными. С другой стороны, когда обнаруживается этот недостаток, государство может, не забирая всего дела в свои руки, приходить на помощь частным союзам или же восполнять пробелы собственными учреждениями, не в виде замены, а в виде завершения и усовершенствования общественной инициативы. Наконец, иногда государство прямо возлагает на эти мелкие союзы собственно ему принадлежащие функции, обращая их таким образом в настоящие органы государственной власти. Отсюда рождается двойственный характер этих союзов: с одной стороны, они являются общественными учреждениями, с другой стороны, они становятся представителями центральной власти. (...)
Вообще можно сказать, что при существующем строе русской жизни единственная возможность дальнейшего преуспеяния состоит в предоставлении земству возможно широкой свободы действия и возможно обильных источников Дохода. Требуется не ограничение, а расширение предоставленных ему прав. Только при этом условии можно ожидать развития общественного благоустройства и благосостояния не по однообразному шаблону, а по указаниям самой жизни, соответственно бесконечному разнообразию местных сил и средств. Это — одно, чего может желать русский человек, имеющий в виду не личные цели, а пользу отечества.
Печатается по: Чичерин Б. Вопросы политики. М„ 1904. С. 30—32, 75, 76—79,83—84,87,92—93.
ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
Чичерин Б. Н. История политических учений. Ч. 1—5. М., 1869— 1902; Он же. Собственность и государство. Ч. 1—2. М., 1882—1883; Он же. Курс государственной науки. Ч. 1—3. М., 1894—1898; Он же. Философия права. М., 1900; Он же. Вопросы философии. М., 1904.
Кропоткин Петр Алексеевич
(1842—1921)—один из крупнейших идеологов анархизма, общественный деятель, ученый. Учился в 1-й московской гимназии и в Петербурге, в Пажеском корпусе. После окончания корпуса в 1862 г. уезжает в Сибирь, в Амурское казачье войско. В Сибири готовит проекты реформ местного самоуправления, пишет корреспонденции в петербургские и московские газеты, изучает геологию и этнографию, много путешествует. Его доклады по итогам сибирских экспедиций получили одобрение Русского географического общества, в члены которого Кропоткин был избран в 1868 г. В апреле 1867 г. он уехал в Петербург, где поступил на физико-математический факультет. Летом 1872 г. сближается с бакунистами в I Интернационале. По возвращении в Петербург вступает в народническую революционную организацию чайковцев. Весной 1874 г. был арестован, два года находился в Петропавловской крепости. Затем совершил дерзкий побег из военного госпиталя, куда был переведен по состоянию здоровья. Последующие сорок лет провел в эмиграции. За границей развернулась революционная и публицистическая деятельность Кропоткина. Он выступает на различных анархистских собраниях, участвует в конгрессах анархистского Интернационала, в публичных акциях анархистов. Занимается и научной работой по биологии, социологии, истории, географии. По возвращении в Россию в июне 1917 г. выступил с призывом к “социальному миру”. В центре его научных интересов — обоснование принципов анархизма и коммунизма. Основной пафос анархизма — борьба с государственной властью, поддержка личности в ее противостоянии государству. Творчество Кропоткина в различных областях подчинено развитию внутренней взаимообусловленности анархии, коммунизма и научного метода.
Он соединил в своих трудах неприятие правового государства, демократии и рыночного хозяйства с высокой оценкой науки и технического прогресса, верой в торжество грядущей социальной справедливости, олицетворенной в общественно-коммунистическом строе будущего. (Тексты подобраны 3. М. Зотовой.)