Триумф и трагедия Лжедмитрия
Однако Отрепьев медлил с маршем на Москву. Для того были причины: перешедшие на его сторону правительственные войска ненадежны, особенно после того, как среди них разнесся слух, что царевич-то неподлинный. Кроме того, Москва присягнула Федору Годунову, и семейство Годуновых готовилось к обороне. Опасался Лжедмитрий и прямых столкновений с войсками, преданными старой власти, ведь до сих пор он проиграл все сражения, и его успехи были связаны не с военными победами, а с восстанием народа, добровольной сдачей городов.
Теперь его поддержали все заокские города, близкие к Москве. Двигаясь на север, Лжедмитрий держал свое войско обособленно от сопровождавших его бывших правительственных войск и дворянских отрядов. Польская охрана тщательно оберегала его. По 100 человек ночью стояли подле шатра самозванца.
Одновременно он продолжал повсеместно свою агитацию, рассылал повсюду «прелестные грамоты». В них он обличал Годуновых, обещал всем то, чего хотели в России: боярам – прежнюю честь, дворянам – милости и отдых от службы, торговым людям – льготы и облегчение от податей, всему народу – милости, покой, «тишину» и благоденствие. Измученные голодом и разорением люди с восторгом внимали этим посулам.
Направил он своих гонцов и в Москву. Среди них был предок А. С. Пушкина Гаврила Пушкин. Вдвоем с товарищем они при поддержке казачьего отряда подошли к самому городу, а потом проникли на Красную площадь. Стрельцы, которых послали для их поимки, разошлись по домам. Там, на Лобном месте, рядом с Кремлем, 1 июня 1605 г. Пушкин прочитал собравшейся толпе милостивую грамоту Лжедмитрия. Население тут же взялось за оружие. Народ бросился в Кремль. Дворцовая стража разбежалась, и Москва оказалась в руках восставших, которыми умело руководили люди самозванца.
Годуновы бежали из Кремля и попрятались кто где мог. Толпа ворвалась в опустевший дворец и разгромила его, а затем начала крушить и грабить «храмины» богатых людей, в первую очередь дома семейства Годуновых и близких к ним бояр и дьяков. Захвачены были все винные погреба, люди разбивали бочки и черпали вино: кто шапкой, кто башмаком, кто ладонью. Как писал один современник, «вина опилися многие люди и померли».
В это время подошедший уже к Серпухову Лжедмитрий требовал от своих сподвижников расправы над Годуновыми и их покровителем – патриархом Иовом. Восставшие нашли его, притащили в Успенский собор Кремля, содрали с него патриаршьи одежды и знаки отличия и бросили, плачущего, в повозку, которая увезла Иова в один из дальних монастырей.
Вскоре стрельцы нашли и Федора Годунова с матерью и сестрой, и доставили на их старое московское подворье. Туда же явились посланцы самозванца князья Голицын и Мосальский. Здесь по их приказу стрельцы бросились на Годуновых. Царицу быстро задушили веревками. Федор же отчаянно сопротивлялся, но покончили и с ним. Сестру оставили в живых. Позже её постригли в монахини и отправили в Кирилло-Белозерский монастырь. Выйдя на крыльцо, бояре объявили народу, что царь и царица-мать со страху отравились.
Другие члены царской семьи также были обнаружены и затем высланы. Династия Годуновых прекратила свое существование.
Лжедмитрий торжественно въехал в Москву 20 июня 1605 г. Столица встретила его колокольным звоном.
В тот же день Василий Шуйский, отказавшись от своих прошлых показаний, заявил, что в 1591 г. был убит не царевич, а другой мальчик, царевич же спасся. Через некоторое время Лжедмитрий выехал на встречу с матерью Марией Нагой – монахиней Марфой. Бывшая жена Ивана Грозного признала в Лжедмитрий своего сына.
Теперь дерзкому и изворотливому самозванцу надлежало выполнять свои обещания как перед верхами общества, так и перед средними и низшими его слоями, которые сообща поддержали его. Однако все это оказалось делом совершенно невыполнимым.
И все же Лжедмитрий попытался совершить невозможное, показав большое политическое чутье, ум, находчивость и смелость.
Прежде всего он урегулировал отношения с Боярской думой, подтвердив её полномочия и обещав боярам сохранить их вотчины. Вернул в Москву многих опальных при Годунове бояр и дьяков и в первую очередь оставшихся в живых Романовых. Филарету Романову он предложил скинуть монашескую рясу и вновь войти в Боярскую думу, а когда тот отказался вернуться в мир, удостоил его сана митрополита. В Москву вернулся и маленький Михаил Романов с матерью. Там он встретился с отцом, которого не видел пять лет.
И все же видное московское боярство во главе с В. И. Шуйским в отношении нового царя было настроено враждебно. Он помог им устранить ненавистного Годунова, и теперь они стремились избавиться от самозванца-чужака и взять власть в свои руки.
С первых же дней бояре тайно стали настраивать народ против Лжедмитрия, обличать его за связь с поляками – врагами Русского государства. Это было тем более легко, что поляки, прибывшие с Лжедмитрием, вели себя в Москве нагло, оскорбляли москвичей, заходили в церкви с оружием, обижали женщин.
Вскоре стало известно о заговоре Шуйского против Лжедмитрия. Двое заговорщиков были казнены. Шуйского тоже вывели на плаху. Палач занес над его головой топор, но в это мгновение появился гонец из Кремля с грамотой о помиловании. Шуйского услали из Москвы, но вскоре простили и разрешили вернуться обратно. Боярство готовилось к новой борьбе.
Лжедмитрий стремился завоевать поддержку и доверие духовенства. Он подтвердил ему все старые льготы и привилегии. Однако отцы церкви с подозрением относились к связям нового царя с поляками-католиками.
Лжедмитрий попытался освободиться от польских и казацких отрядов, которые чувствовали себя в Москве победителями и дискредитировали царя. Он заплатил полякам хорошие деньги за службу и предложил вернуться на родину, однако те продолжали оставаться в Москве, кутили, задирали москвичей. Вскоре московское население выступило против насилия со стороны поляков. Дело кончилось побоищем. Лжедмитрий приказал арестовать поляков – зачинщиков беспорядков, но потом тайно отпустил их.
Казаков он также рассчитал и отправил восвояси, чем вызвал их большое неудовольствие. Все холопы, крестьяне, посадские люди были уволены из войска. Так закончила свое существование народная армия самозванца.
Зато новый царь щедро одарил дворян, жалованье им было удвоено. Он раздал им огромные суммы денег, наделил новыми земельными участками, населенными крестьянами. Как и предшествовавшие правители, Лжедмитрий старался опереться на дворян и тем самым укрепить свою власть. Трудным был для нового царя выбор политики в отношении холопов и крестьян. Лжедмитрий пошел на компромисс. Он отпустил на волю всех холопов, которые попали в кабалу в голодные годы. Освободил от налогов жителей некоторых областей на юго-западе страны, оказавших ему наибольшую поддержку и пострадавших от карателей Годунова. Специальным указом новый царь оставил на свободе тех крестьян, которые бежали от своих господ в голодные годы. И это было, конечно, необычным явлением для страны. Но в то же время он оставил в силе «урочные годы», т. е. сыск беглых крестьян, и даже несколько увеличил их сроки. Тем самым он сохранил незыблемым крепостное право. Больше всего Лжедмитрий боялся затронуть интересы феодального класса. Зато продолжал популярную при Годунове борьбу со взяточничеством и под страхом смертной казни запретил чиновникам брать взятки. Упорядочил новый царь и сбор налогов. Он разрешил представителям крестьянских общин самим доставлять собранные налоги в казну. Тем самым Лжедмитрий нанес удар по привычке приказных людей прикарманивать часть налоговых средств. Все эти нововведения были разумными и назревшими, и простой народ одобрял их.
Но особенно поразителен был поворот его в отношениях с Польшей. Здесь с первых же дней правления он показал себя приверженцем российских интересов и защитником православия. Он отказался предоставить обещанные земли польскому королю, урезал плату за помощь польским наемникам и магнатам. Повел разговор о необходимости вернуть России западнорусские земли, захваченные Речью Посполитой. Польский король был вне себя от бешенства. К тому же Лжедмитрий отказал католикам в постройке храмов на территории России.
Тем не менее, опасаясь заговора со стороны бояр, он постоянно держал около себя польских и других иноземных телохранителей. Его близкими советниками были поляки, которым он был обязан и иными своими успехами. Это постоянно раздражало русское население. Лжедмитрий вовсе не вязался с привычными представлениями о недоступном, далеком от народа самодержце. И некоторые введенные им меры говорили о нем как о человеке вполне европейских обычаев и нравов, что было удивительно и непривычно для отгороженной от Европы России, упорно державшейся за старину. Он впервые в истории страны разрешил русским купцам свободный, без дозволения правительства, выезд за границу, провозгласил свободу всех религий. Не видя большой разницы между католиками и православными, он любил говорить: «Все они христиане» – и был в этом, конечно, прав.
Лжедмитрий ежедневно бывал в Боярской думе, деятельно участвовал в её работе, поражал своей способностью быстро, без проволочек решать сложные вопросы. Дважды в неделю царь лично принимал челобитья (жалобы), и каждый мог объясниться с ним по своим делам. Часто без охраны он прогуливался по московским улицам, заходил в ремесленные мастерские, лавки купцов, беседовал с людьми.
Будучи сторонником просвещения, царь ратовал за то, чтобы дать народу образование, а бояр уговаривал побывать за границей и посылать туда своих детей для обучения. Большое внимание он уделял созданию новой армии, сам учил ратных людей брать крепости приступом, причем лично участвовал в маневрах, метко стрелял из пушек.
В отличие от прежних царей Лжедмитрий свободно вел себя за обедом, беседовал, слушал музыку и, что уж вовсе поражало ревнителей старины, не молился перед трапезой, не мыл руки после еды и не ложился почивать, а отправлялся по своим делам.
В начале XVII в. Россия была ещё абсолютно не готова к такой ломке обычаев и нравов, а потому бояре, духовенство да и простой народ встречали новизну с недоверием и удивлением.
Особенно эти чувства усилились, когда в Москве появилась невеста царя Марина Мнишек в сопровождении двух тысяч польских шляхтичей. И хотя свадьба проходила по русскому православному обряду, Марина отказалась принять причастие из рук православного священника. Отвергла она и предложенное ей платье. Сопровождавшие её польские паны и охрана считали в Москве себя хозяевами, грабили горожан, оскорбляли женщин, заходили с оружием и собаками в церкви. Постоянная связь с поляками, определенная зависимость от польских советников стали той слабостью, которая в конце концов погубила Лжедмитрия.
В городе закипала ненависть против Марины, поляков.
Всем этим и решили воспользоваться бояре, организовавшие против Лжедмитрия очередной заговор, который внешне был направлен не против царя, а против его польских друзей. Князья Шуйский и Голицын вовлекли в него верных им дворян, часть горожан, возмущенных насилиями со стороны поляков.
Но заговорщики не рассчитывали, что большинство народа выступит против самозванца, который, несмотря ни на что, был популярен среди простых людей. Коварный Шуйский пошел на обман. Заговорщики решили ворваться в Кремль с криком: «Поляки бьют государя!», а потом окружить Лжедмитрия будто бы для защиты и убить его. Самозванца несколько раз предупреждали о назревающем заговоре, но он, будучи уверенным в любви к нему народа, проявил беспечность и не принял мер предосторожности.
Под утро 17 мая 1606 г. в Москве тревожно загудел набат. Горожане бросились громить дворы, где размещались поляки. Одновременно отряд в 200 вооруженных дворян во главе с боярами-заговорщиками проник в Кремль. Заговорщики ворвались в покои царя. Услышав шум, Лжедмитрий вышел к ним с мечом в руках, но после короткой схватки вынужден был отступить в свою спальню. Он пытался спастись, выпрыгнув из окна. Но при этом вывихнул ногу и разбил грудь. Когда он попал в руки заговорщиков, его тут же зарубили мечами.
Три дня тело Лжедмитрия лежало для всеобщего обозрения на Красной площади. Потом труп сожгли, пепел зарядили в пушку и выстрелили в ту сторону, откуда пришёл самозванец. Марину Мнишек и её отца арестовали и выслали в Ярославль.