Увертюра для оркестра мировых держав. 3 страница
По указаниям кайзера и министра образования создавались студенческие, юношеские, детские военизированные организации – движение “Вандерфогель”, “Югендвер”, “Юнгдойчланд бунд”. Эти общества в своих изданиях внушали детям: “Война прекрасна… Мы должны встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно, жить среди героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой постели безвестным”. В германских магазинах пользовались большим спросом фотографии кронпринца с его изречением: “Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступленного”. Повторялось высказывание Мольтке: “Вечный мир – некрасивая мечта”. Провозглашалось, что на немцах лежит “историческая миссия обновления дряхлой Европы” и утверждалось “превосходство высшей расы”.
Да-да, еще тогда. Франция объявлялась “умирающей”, а славяне – “этническим материалом”. Мольтке (действующий начальник генштаба!) писал: “Латинские народы прошли зенит своего развития, они не могут более ввести новые оплодотворяющие элементы в развитие мира в целом. Славянские народы, Россия в особенности, все еще слишком отсталые в культурном отношении, чтобы быть способными взять на себя руководство человечеством. Под правлением кнута Европа обратилась бы вспять, в состояние духовного варварства. Британия преследует только материальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие человечества на несколько столетий”. “Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами”. “Мы должны отбросить все банальности об ответственности агрессора. Только успех оправдывает войну”.
Нетрудно увидеть, что славянофобия и русофобия были важнейшими элементами пангерманизма. Сам кайзер заявлял: “Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их”. В 1912 г. он писал: “Глава вторая Великого переселения народов закончена. Наступает глава третья, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы”. Пангерманист В.Хен утверждал, что “русские – это китайцы Запада”, их души пропитал “вековой деспотизм”, у них “нет ни чести, ни совести, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся… Они не в состоянии сложить дважды два… ни один русский не может даже стать паровозным машинистом… Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы”. Поэтому “без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов”.
Была популярна идея Бернгарди, как надо поступать с этим “этническим материалом”: “Мы организуем великое насильственное выселение низших народов”. А Рорбах в книге “Война и политика” рассуждал: “Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности, ибо русская политика в течение продолжительного времени служит угрозой миру и существованию двух центральных европейских держав, Германии и Австро-Венгрии”.
Миролюбие царя на Вильгельма и его присных не действовало. Наоборот, готовность идти на уступки воспринималась как доказательства слабости и “трусости”, Германия все больше наглела. Конечно, не все немцы были пангерманистами. В стране были очень сильны и позиции социалистов, они занимали третью часть мест в парламенте. Но ведь и Маркс с Энгельсом были ярыми русофобами, главным препятствием для победы социализма в Европе считали “реакционную” Россию и учили, что любая война против нее заслуживает безусловной поддержки. Их последователи, лидеры германской социал-демократии А.Бебель, В. Либкнехт тоже выступали за то, чтобы “встать на защиту европейской цивилизации от ее разложения примитивной Россией”, “опередившей всех в терроре и варварстве”.
Стремление к войне в Германии стало в полном смысле слова общенародным. Эти настроения как нельзя лучше соответствовали натуре кайзера с его комплексами, жаждой славы, склонностью к эффектам. Юридически он был конституционным монархом, но фактически ему не смел перечить никто. В парламенте правые и левые могли как угодно ругаться между собой, но стоило высказать мнение кайзеру, и вопрос решался почти единогласно. Вильгельм заявлял: “Немецкую политику делаю я сам, и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел”. Он имел чрезвычайно высокое мнение о своих способностях, был крайне тщеславным. Генерал Вальдерзее писал: “Он буквально гонится за овациями, и ничто не доставляет ему такого удовольствия, как “ура” ревущей толпы”.
Культ кайзера пронизывал всю жизнь Германии. Он красовался на портретах не только в общественных местах, но и в каждой “приличной” немецкой семье, изображался в статуях, о нем слагались стихи и песни. Художники, поэты, музыканты соревновались в самой низкопробной лести. Известный ученый Дейсен провозглашал, что “кайзер поведет нас от Гете к Гомеру и Софоклу, от Канта к Платону”. Историк Лампрехт утверждал, что Вильгельм – это “глубокая и самобытная индивидуальность с могучей волей и решающим влиянием, перед которым… раскрывается все обилие ощущений и переживаний художника”. А выдающийся физик Слаби выводил доказательства, что не было случая, когда бы кайзер ошибся.
Кстати, Вильгельм с выводами Слаби согласился, глубокомысленно резюмировал: “Да, это правда, моим подданным вообще следовало бы попросту делать то, что я им говорю; но они желают думать самостоятельно, и от этого происходят все затруднения”. Перед войной вышла книга “Кайзер и молодежь. Значение речей кайзера для немецкого юношества”, где в предисловии указывалось, что Вильгельм – “источник нашей мудрости, имеющий облагораживающее влияние”. Стоп… а вам, случайно, не кажется, что все это напоминает другого лидера Германии? Того самого, который ввергнет ее в следующую мировую войну? Да, напоминает. Но совпадения совсем не случайны. Ведь нацизм впоследствии рождался на базе пангерманизма, перенял основные его положения. А Гитлер достиг чрезвычайной популярности именно тем, что повторял приемы кайзера, но более умело и целенаправленно.
Неизменным оставался и культ армии. Военные обладали в Германии высочайшим статусом. Сталелитейные магнаты, фирмы Тиссена, Круппа, Сименса вкладывали огромные средства в пропаганду вооруженных сил. Школьники, и студенты оценивали сами себя главным образом с точки зрения способности стать военными. В дела армии не позволялось вмешиваться никому, ее представители были неподсудны для гражданских властей. Все ключевые решения принимал сам Вильгельм, и начальник генштаба имел к нему доступ в любой час дня и ночи. Но и армию кайзер воспитывал по-своему.
Еще во франко-прусской войне немцы отличились чрезмерной жестокостью. Жгли мирные деревни, казнили заложников. Эти качества культивировались и дальше. В речи перед новобранцами Вильгельм поучал: “Может случиться так, что я отдам вам приказ стрелять в своих родствеников, братьев, знакомых, и даже тогда вы должны выполнять мои приказы безропотно”. Когда случилась забастовка трамвайщиков, кайзер обратился к солдатам: “Я рассчитываю, что при вмешательстве войск будет убито не менее 500 человек”. В 1900 г., отправляя экспедиционный корпус в Китай, он приказывал: “Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет к вам в руки, в вашей власти”. Германские военные приучались действовать именно так. В 1904-1907 гг. произошло восстание племен гереро в Юго-Западной Африке. Германские войска генерала фон Тротта “усмирили” их так, что из 200 тыс. человек народа гереро, в живых осталось около 15 тыс., да и тех загнали в пустыни Намибии. Нацизма еще не было, а это уже было…
Но военные приготовления Германии велись по двум направлениям, плохо согласующимся между собой. Армия готовилась для войны с Францией и Россией – для чего желательным был нейтралитет Англии. А флот наращивался для борьбы с Британией. Ряд деятелей во главе с адмиралом Тирпицем отстаивали другой вариант: для достижения мирового господства надо заключить союз с Россией и Японией и сражаться с Англией. Но они были в явном меньшинстве. Кайзер, правительство во главе с канцлером Бетманом-Гольвегом, армейское командование, промышленники, общественное мнение нацеливались против России и Франции. Надеялись, что Англия все же не вмешается. А флот нужен для того, чтобы заставить ее сохранить нейтралитет и после победы захватить французские колонии.
Но и против русских с французами Германия в одиночку воевать не могла, должна была держаться за союзников. Главным из них являлась империя Габсбургов. После того, как Австрия утратила влияние на Германию и Италию, в ней были проведены реформы. Чтобы предотвратить дальнейший распад империи, решили сделать опору на венгров и преобразовали страну в “дуалистическую”, Австро-Венгрию – с двумя правительствами, двумя парламентами и одним императором. К 1914 г. трон занимал престарелый Франц Иосиф.
Зоной своих “жизненных интересов” Австро-Венгрия считала Балканы. Но ее лихорадили серьезнейшие внутренние проблемы. Кроме двух “главных” наций, немцев и венгров, империю населяли хорваты, босняки, сербы, словенцы, румыны, чехи, слокаки, поляки, итальянцы, галицийские русины. Они оказывались “второсортными” народами, среди них зрело недовольство. Решение проблемы предлагал наследник престола Франц Фердинанд – преобразовать Австро-Венгрию в “триалистическую” Австро-Венгро-Славию. Но немцы и венгры категорически противились, чтобы их уравняли в правах со славянами.
А главной головной болью для австрийцев считалась Сербия. Опасались даже не ее враждебных или подрывных акций. Боялись, что само по себе усиление Сербии подаст “плохой” пример славянам, входящим в империю Габсбургов, они выйдут из-под контроля, и держава развалится на кусочки. Поэтому в Вене приходили к выводу – необходимо при первом же удобном случае разгромить Сербию, обкорнать ее территории и посадить на престол собственних ставленников. Австро-Венгрия хотела только короткой и локальной войны, а то как бы большая война тоже не привела ее к распаду. Но для Германии локальная война требовалась, чтобы разжечь глобальную. Она всячески успокаивала союзницу – бояться нечего, вместе победим в два счета. А продвижение на Балканы Берлин всемерно поощрял, рассчитывал через австрийцев подмять этот регион под собственное влияние и соединиться с Турцией.
Османская империя (со средних веков за ней сохранилось и другое название, Великая Порта) занимала в планах пангерманизма очень важное место. Впрочем, отношения Берлина и Стамбула были далеки от искренности. Обе стороны темнили и полагали, что лишь используют друг друга. Немцы заверяли в лучших чувствах, но замышляли “мирное экономическое завоевание” Турции. Оно уже шло полным ходом. Англичан и французов вытеснили. В Турцию внедрились немецекие банки, фирмы, множились немецкие школы, миссионерские общества, продолжалось строительство Багдадской дороги. В 1913 г. в Берлине было создано особое делопроизводство по закреплению германского влияния в Османской империи, руководителем этого учреждения стал кронпринц Вильгельм.
Ну а лидеры “Иттихада” верили, что покровительство Берлина требуется им только ради собственного усиления, а потом от немцев можно будет избавиться. Младотурки насаждали идеологию патюркизма и панисламизма. Пантюркизм провозглашал превосходство “тюркской расы” над остальными. Правда, среди самих руководителей “Иттихада” почти не было чистокровных турок. В большинстве это были выходцы из Салоник, “отуречившиеся” греки, евреи, славяне, эмигранты с российского Кавказа. Но подобное несоответствие их ничуть не смущало. Масонов-младотурок трудно было назвать и правоверными мусульманами, они жили по европейски, сплошь и рядом нарушали исламские законы. Панисламизм служил для них политическим инструментом. Доказывалось, что первенство в мире должно принадлежать мусульманам, а внутри исламского сообщества – “тюркской расе”.
Идеолог панисламизма Сами Заде Сурея поучал: “Цивилизация до ХХ в. принадлежла только мусульманам; европейцы украли ее у мусульманского мира, присвоили себе, а мусульмане на определенное время, благодаря своей беспечности, отстали от них”. Отсюда следовал призыв ко всем мусульманам объединиться вокруг халифа, т.е. турецкого султана. “Когда мы достигнем этой цели, мы, без сомнения станем нацией, господствующей над миром”. В Стамбуле содержали политических эмигрантов из Египта, Туниса, Йемена, Индии – чтобы в нужное время поднять эти страны на “священную войну”.
А главной своей целью младотурки видели создание Великого Турана. Вспоминали, что древние тюрки в VI в. образовали гигантский каганат, простиравшийся от Черного до Желтого морей – и турок объявляли их наследниками. Конечно, с научной точки зрения это было полной чепухой. Древние тюрки, родственные монголам, и османские турки – совершенно разные народы. Но стоило ли углубляться в подобные “мелочи”? Уж больно заманчивые открывались горизонты! Один из главных идеологов пантюркизма Зия Гекальп утверждал: “Политические границы родины турок охватывают всю территорию, где слышна тюркская речь и где имеется тюркская культура”. Патетически вопрошал: “Где ныне Туран? Где же Крым? Что стало с Кавказом? От Казани до Тибета везде только русские”. В газете “Тюрк юрду” (“Тюркская родина”), ее редактор, эмигрант из России Юсуф Акчура писал о “единой нации всех тюркоязычных народов от Дуная до Китая”.
Турки провозглашались “чистокровной высшей расой”, призванной господствовать над другими народами. В 1910 г. на съезде “Иттихада” видный деятель партии Назым говорил: “На Востоке в Азии имеются беспредельные просторы и возможности для нашего развития и расширения. Не забывайте, что наши предки пришли из Турана, и сегодня в Закавказье, как и к востоку от Каспийского моря на просторных землях тюркоязычные племена составляют почти сплошное население, находящееся, увы, под ярмом нашего векового врага – России. Только в этом направлении открыты наши политические горизонты, и нам остается выполнить наш священный долг: осуществить объединение тюркских племен от Каспийского до Желтого моря…”
Некоторые идеологи шли еще дальше, через древних тюрок устанавливали свои “родственные связи” с гуннами, угорскими народами, и включали в Великий Туран все Поволжье, Венгрию, Финляндию и с какой-то стати Японию, Тайвань. Один из руководителей младотурок Текин Альп в книге “Туран” выдвигал программу-минимум и программу-максимум. Минимум был от Стамбула до Байкала и Казани, а максимум, на втором этапе – до Ледовитого океана, Скандинавии, Японского моря. Все это предстояло завоевать “огнем и мечом”, провозглашалась эра “новой чингизиады”. Правда, в правительстве осознавали, что для “чингизиады” их страна слабовата, и начало глобальной войны планировали где-то в 1925 г. Но ведь ждать было так долго. А с союзе с немцами можно действовать уже сейчас!
Тот же Текин Альп писал: “Если русский деспотизм… будет уничтожен храбрыми армиями Германии, Австро-Венгрии, Турции, тогда от 30 до 40 млн тюрок получат независимость. Вместе с 10 млн османских турок они образуют нацию... которая так продвинется вперед к великой цивилизации, что, вероятно, сможет сравняться с германской цивилизацией… Она достигнет превосходства над вырождающейся французской и английской цивилизацией”. Программа пантюркистского общества “Тюрк гюджю” (“Тюркская мощь”) восторженно взывала: “Железный кулак турка вновь опустится на планету, и весь мир будет дрожать перед ним”. Солдат воспитывали в духе мести “неверным”, грядущей “чингизиады”. Газета “Азм” наставляла: “Каждый солдат должен вернуться к дням варварства, жаждать крови, быть безжалостным, убивая детей, женщин, стариков и больных, пренебрегать имуществом, честью, жизнью других”.
В Берлине о проектах иттихадистов, разумеется, знали, но они немцев вполне устраивали. Кайзер не отказался от роли “покровителя мусульман” – колоссальные людские ресурсы исламского мира он намеревался использовать в интересах Германии. Так что панисламизм ему подходил. Конечно, фантастические идеи дойти до Желтого моря всерьез не воспринимали, но отделить от России Кавказ считали реальным. Пусть перейдет под власть Турции, а эксплуатировать его будет Германия. Самые горячие головы раскатывали губы и на большее. Адмирал Лобей и его сторонники полагали, что надо захватить “мост” на Кавказ – Украину. Дескать, через нее будет ближе, чем через Турцию. С ним был согласен другой идеолог, Де Лагард, указывал, что от русских надо “очистить” Польшу, Прибалтику, Украину, Крым и район Саратова, где проживают “этнические немцы”.
Более трезвые берлинские политики все же учитывали силы России и запросы наподобие Украины, оставляли “про запас”. Не для ближайшей войны, а для следующих. Сама же необходимость войны сомнений не вызывала. В 1912-13 гг. донесения русских военных агентов в Германии и Швейцарии Базарова и Гурко сходились на том, что война начнется в 1914 г. и начнется со стороны Германии. К этому были все основания. Германские военные расходы с 1909 по 1914 г. возросли на 33% и составили 2 млрд марок в год. В 1911-1912 гг. были приняты законы о чрезвычайном военном налоге, увеличении армии и программа модернизации вооружений. Рассчитана она была на 5 лет, до 1916 г. Но вскоре постановили, что программа должна быть выполнена раньше – к весне 1914 г.
К войне готовились и германские спецслужбы. Одним из их руководителей стал крупнейший из немецких банкиров Макс Варбург. Он курировал деятельность “Комми-ферейна”, профессионального объединения немецких приказчиков и коммивояжеров в разных странах. Для них специалистами военного министерства была разработана форма отчетов, которые они обязаны были регулярно посылать в правление союза. Эти отчеты превратились в полноценные разведдонесения. Циркулярами генштаба № 2348 от 7 апреля 1908 г. и № 2348-бис от 22 июня 1913 г. в представительства немецких фирм в России были направлены профессиональные разведчики. Заранее создавались каналы будущего финансирования подрывной работы. Для этого в 1912 г. под эгидой Варбурга в Стокгольме был образован “Ниа-банк” Олафа Ашберга. Генерал Рорбах предпринял путешествие по России, исследуя разные районы на предмет сепаратистских настроений. Была создана “Лига инородческих народов России” во главе с бароном Экскюлем. А общее руководство подрывной деятельностью было возложено на статс-секретаря германского МИДа Циммермана.
Кавказ и Среднюю Азию в 1911-1914 гг. наводнили турецкие эмиссары, действующие под видом купцов, паломников, путешественников. Вели пропаганду, искали связи с антирусскими силами, организовывали центры подрывной деятельности. Доклады жандармерии в этот период пестрят сообщениями о создании панисламистских школ в Шемахе, Агдаме, Геокчае, Темирхан-Шуре, Баку, Балаханах, Сабунчах, Елисаветполе, Шуше, Петровске, Эривани, о появлении панисламистских газет, типографий, прокламаций, о шпионаже, приезде под чужими именами турецких офицеров. Особый отдел канцелярии наместника на Кавказе представил доклад, посвященый панисламизму, как новой опасности, угрожающей этому краю. “Учение панисламизма представляет при многочисленности магометанского населения края несоменную политическую опасность для России, так как он идет к нам из Турции и находится в самой тесной связи с успехами младотурецкого движения в Османской империи”. 23 марта 1914 г. наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову доложили: распространяются слухи о близком разрыве между Турцией и Россией, а влиятельный курдский шейх Абдул-Кадыр эфенди разослал из Стамбула письма курдским бекам в Персии – чтобы они готовились напасть на русских, когда начнется война, обещал турецкую помощь деньгами и оружием.
Принятие Россией своей военной программы в марте 1914 г. подхлестнуло ее врагов. Мольтке писал: “После 1917 г. мощь России окажется неодолимой”, она будет “доминирующей силой в Европе”, и “он не знает, что с ней делать”. В мае 1914 г. в Карлсбаде состоялось совещание генштабов Германии и Австро-Венгрии, были окончательное согласованы планы, а насчет сроков войны Мольтке заявил Конраду: “Всякое промедление ослабляет шансы на успех союзников”. Началась и психологическая подготовка. Еще не гремели выстрелы, а германские газеты писали о предстоящей “расовой битве”. А генерал Брусилов, приехавший в мае 1914 г. на курорт в Киссинген, был поражен городским праздником – на площади построили большой макет московского кремля и подожгли его под радостные крики народа.
РУССКИЕ СОЮЗНИКИ.
Союзница России, Франция, считалась в начале ХХ в. центром мировой культуры и финансов. Но собственную промышленность развивала слабо. Германские банки действовали по указаниям правительства и вкладывали деньги в основном на родине, а у французов они пользовались полной свободой, ссужали кому угодно. 60 % всех французских капиталов вкладывались за границей, в том числе в Германии – там процент прибыли был вдвое выше, чем в Париже. А то, что французские толстосумы помогали вооружать будущих врагов, никого не смущало, “деньги не пахнут”.
Страна была богатой и легкомысленной. Взбучку, полученную от немцев, хорошо помнили, и войны опасались. Но хотели и расквитаться, утрату Эльзаса и Лотарингии называли “национальным позором”. А германские провокации, придирки и угрозы вызывали ответное озлобление. Союз с Россией вселял уверенность, что теперь-то победа обеспечена, надо всего лишь “привести в движение русского гиганта”. Тем не менее, политика Парижа шарахалась туда-сюда. Демократия разгулялась вовсю, с 1912 по 1914 г. сменилось 7 кабинетов правительства. Одни партии ратовали за войну, другие урезали военные статьи расходов, а левые социалисты во главе с Жоресом вообще намеревались в случае войны начать всеобщую стачку, и в департаментах составлялись списки опасных лиц, при столкновении с немцами их предполагалось арестовать, чтобы не сорвали мобилизацию.
Постепенно становилось ясно, что сражаться все же придется. Президентом был избран воинственный Пуанкаре – уроженец потерянной Лотарингии. В ответ на наращивание германских вооруженных сил Франция в 1913 г. приняла закон об увеличении срока службы с 2 до 3 лет – армия должна была вырасти на 50 %. Хотя выяснилось, что для новых частей нет оружия и снаряжения. Решили вводить реформу постепенно, в течение 2-3 лет – к 1916 г. Углублялось сотрудничество между французским и русским командованием, генштабистами. В 1913 г. достигли окончательного соглашения о взаимодействии. При объявлении войны Франция начинала действовать на 11-й день мобилизации, а Россия после 15 дней.
Другая союзница, Великобритания, была самой большой мировой державой – и по площади, и по населению она значительно превосходила Россию. Ведь англичанам принадлежали колонии, разбросанные по всему земному шару. Идея империи, созданной трудами многих поколений, понималась как сверхзадача – эта империя однозначно увязывалась с честью, благополучием и самим существованием Англии. Объявлялось о великой миссии британцев, нести “свет культуры и цивилизации” отсталым странам. Но к началу ХХ в. англичане начали осознавать, что удерживать такие владения трудновато. Некоторым колониям, где значительная доля населения состояла из “белых”, предоставили права самоуправляемых доминионов – их получили Канада, Новая Зеландия, Австралия, Южная Африка.
Британия уже не стремилась к новым захватам, поэтому воевать не хотела. Но только при условии – что за ней останется господствующее положение в мире и никто не покусится на владения, которые она уже захватила. Претензии Германии на мировое первенство и усиление ее военного флота воспринимались англичанами как жизненная угроза. Многие политики предпочилали все-таки уклониться от схватки – пусть немцы дерутся с французами и русскими. Но вдруг они победят? Тогда британцам придется худо, они останутся с Германией один на один. А если победят русские и французы – без англичан? И без них поделят плоды успехов? В 1912 г., после безуспешных переговоров с Берлином об ограничении флотов, Англия наконец-то взяла на себя конкретные союзные обязательства, заключила морское соглашение с Францией. Обещала при нападении Германии прикрыть атлантическое побережье. В 1914 г. начались переговоры о военно-морском соглашении с Россией.
Но союз оставался зыбким и ненадежным. Среди англичан были сильны русофобские взгляды. Постоянный подсекретарь МИДа Николсон говорил: “Для меня это такой кошмар, что я должен почти любой ценой поддерживать дружбу с Россией!” А другие британские руководители сомневались, стоит ли выполнять обещания союзникам? Министр иностранных дел Грей заявлял: “Русские ресурсы настолько велики, что в конечном итоге Германия будет истощена даже без помощи Англии”. Немцы старались поддерживать пацифистские настроения англичан, вели у них подрывную работу, пусть увязнут в собственных проблемах. Разжигали в Ирландии гражданскую войну между католиками и протестантами, причем продавали оружие тем и другим.
Но Англия была тесно связана и с “родственной” Америкой. А заокеанские круги вели собственную политику. В 1912 г. в Нью-Йорке состоялся международный сионистский съезд. Он проходил открыто и торжественно. Газета “Нью-Йорк Сан” оповестила, что банкир Герман Лоеб провозгласил задачу “поставить Россию на колени”. Для этого был создан специальный фонд, в деле приняли участие крупнейшие финансисты – Ротшильды, Шифф, Барух, Варбурги, президент лондонского банка “Джойнт Сток” (и глава “Великой ложи Англии”) лорд Мильнер.
Резко активизировалась революционная работа – “мировая закулиса” раскручивала ее через своих агентов Парвуса, Троцкого, Свердлова и др. А чтобы достичь разрушительных целей, война была очень кстати. В США тоже готовились к ней – по-своему. В 1912 г. тузы Уолл-Стрита провели на пост президента свою креатуру Вудро Вильсона. В 1913 г. он добился отмены закона, запрещавшего вывоз американских капиталов за рубеж. Была учреждена Федеральная Резервная Система, аналог Центробанка, она получила право печатать доллары, но стала не государственным учреждением а кольцом частных банков. Воротилы США заранее готовились наживаться на займах и поставках сражающимся сторонам.
Особо стоит коснуться и третьей российской союзницы, Сербии. Простые сербы относились к русским с искренней и горячей любовью. Но в политике было сильно влияние Франции, ее банки и фирмы подмяли сербскую экономику, систему финансов, предоставляли средства на вооружение. Кроме того, в стране существовала “вторая власть”. Офицеры, которые в свое время свергли Обреновичей и возвели на престол короля Петра, заняли высокие посты в армии. Их лидер Драгутин Дмитрович стал начальником сербской разведки и сформировал тайную организацию “Черная рука”. Она ставила целью создание “Великой Сербии”, которая вобрала бы Хорватию, Македонию, Боснию, Герцоговину, Словению.
Мирным путем достичь этого было невозможно, значит, требовалась война – такая, чтобы вовлечь в нее Росию. Офицеры-заговорщики были убежденными патриотами. Они верили, что действительно готовят для своей страны блестящее будущее. Но… они были и масонами. А зарубежные “братья” подогревали и направляли их деятельность в собственных целях. Король Петр и правительство во главе с премьер-министром Пашичем занимали куда более умеренную позицию, стремились сохранить мир. Но они ничего не могли поделать с “Черной рукой”. Радикалы имели огромное влияние в армии, парламенте, у них были могущественные покровители за границей, в той же Франции. По всем Балканам они создали сеть террористических организаций – “Млада Босна”, “Народна Одбрана”, “Свобода”, смыкались с анархистами, социалистами. Велась пропаганда, гремели теракты.
В 1914 г. заговорщики Дмитровича с помощью несовершеннолетних юнцов из Боснии начали готовить покушение на австрийского наследника престола Франца Фердинанда – поборника равноправия славян в Австро-Венгрии и одного из главных противников войны с Россией. Об этом узнал премьер Пашич, через сербского посланника в Вене предупредил австрийское правительство. Узнали и русские, тоже пытались предотвратить беду, передали в Австрию сообщение об опасности. Но от Франца Фердинанда предостережения утаили. Он отправился с визитом в Боснию. В июне “Черная рука” произвела в Сербии переворот, заставила короля Петра передать власть сыну, принцу-регенту Александру – заговорщики надеялись, что он станет для них более удобным монархом. А в Сараево прозвучали выстрелы Гаврилы Принципа, сразившие Франца Фердинанда и его жену. Это было именно то, что требовалось всем сторонникам войны. И произошло именно в нужное время. В Вене шутили, что убийцам надо поставить памятник за такой “подарок”. Когда Вильгельм II получил донесение о теракте, он на полях начертал: “Jetzt oder niemals” – “Теперь или никогда”.
9. НАЧАЛОСЬ…
Сараевские выстрелы наделали много шума в мире, но быстро отодвинулись на второй план – теракты случались и раньше. У всех государств были свои проблемы. Англичанам пришлось в июле подавлять междоусобицу в Ирландии. В Петербурге разразилась массовая забастовка, демонстрации рабочих и беспорядки. А все внимание Франции занимало сенсационное дело мадам Калло, жены министра финансов – за клевету на мужа она застрелила редактора газеты “Фигаро”.
Но шли интенсивные консультации. Германские послы прощупывали позицию Англии, Италии. Весь праявщий триумвират Турции разъехался вдруг с визитами: Джемаль в Париж, Талаат в Петербург, Энвер в Берлин. Но переговоры с Францией и Росией были лишь маскировкой, они еще не собирались воевать и ничего не могли предложить туркам. А немцев подразнили этими переговорами, чтобы были пощедрее, и в Берлине Энвер достиг нужного соглашения. В Петербург отправились и президент Франции Пуанкаре с премьером Вивиани. Когда им представили дипломатический корпус в России, Пуанкаре намекнул послу Австрии, что “у Сербии много друзей”, а посла Сербии успокоил – дескать, может и обойдется.