Петр I. Проблема антично-русского синтеза 3 страница

Сахаров А. Н. Политическое наследие Рима в идеологии Древней Руси // История СССР. - 1990. - № 3.

Синицына Н. В. Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневеко­вой концепции (XV—XVI вв.). — М., 1998.

Творогов О. В. Античные мифы в древнерусской литературе XI—XVI вв. //Труды отдела древнерусской литературы. —Т. 33. —Л., 1979.

нофильский, искавший объяснение специфики русской культур­ной истории в своеобразии «почвы» и логически эволюциони­ровавший к панславизму; евразийский, пытавшийся на пози­циях цивилизованного синтеза Запада и Востока найти сущностные характеристики русского культурного организма, возрождая миф скифства и панмонголизм.

Одни и те же факты русской истории в рамках данных под­ходов рассматривались под разным углом зрения, рождая про­блему интерпретативного обоснования самобытности русской цивилизации, актуальную и сегодня. Прошлое и традиции Рос­сии, ее ценности и историко-социальные доминанты всегда были предметом не столько объективно-беспристрастного ана­лиза, основывающегося на безусловном принятии всего свер­шившегося в историко-культурном генезисе России, сколько попытками аксиологической экстраполяции заранее отобранных культурно-идеологических установок и стереотипов. Вот поче­му до сих пор для России справедлива ситуация, когда ее «про­шлое непредсказуемо». Такому положению дел способствовали не только особенности социально-политической ситуации, но и объективные причины: скудность археологических находок, трудности в их однозначной интерпретации, связанные с не­возможностью достоверно однозначного реконструирования языческого миропонимания древних славян, отсутствие ранних письменных источников, поздняя фиксация (конец XVII в.) фольклорных памятников и сравнительно недавнее (XIX в.) обращение к их собирательству и научному изучению, позднее складывание летописной традиции, недостаточная сохранность памятников материальной культуры, связанная с суровой ис­торией России, отягощенной нашествиями, раздорами, посто­янными потерями и утратами.

Но как бы ни различались точки зрения на особенности рус­ской культуры и причины, их породившие, обоснование этих позиций, как правило, ищут в совокупности определенных фак­торов, определивших самобытность культурного пути России. К таким факторам относят:

• специфику геополитической доминанты^[, связанную с об­ширностью повторно колонизируемых славянами земель, не­достаточной плодородностью последних, трудностями их воз­делывания;

• многообразие этнического материала (субстрата): террито­рию, на которой впоследствии образовалось русское государ­ство, населяло более 150 племен;

¹ Геополитическая доминанта — наиболее важные с точки зрения развития данного общества и культуры географические и обусловленные ими политиче­ские факторы.

• веротерпимость при наличии большого количества верова­ний и ярко выраженная религиозно-государственная доминанта, которая была связана с особенностями механизмов национально-государственной и культурной консолидации;

• характер власти, способы и последствия закрепощения сво­бодных ратаев;

• заимствования, культурные влияния в истории России.
Изучение этих факторов в последнее время связано с разра­
боткой модели русской культуры, в которой подчеркивается ди-
хотомичный (двойственный) характер последней, что проявляет­
ся не только в постоянном присутствии в отечественной истории
«проклятых русских вопросов», но и в периодичности их возник­
новения перед обществом на разных этапах развития страны. В от­
личие от Западной Европы упомянутые факторы обрели в исто­
рии России характер констант, определяющих лицо ее культуры.
Особое значение данные факторы, естественно, имели на первых
этапах культурно-исторического бытования России (X—XVII вв.),
которые в этой главе нас и будут интересовать. В истории россий­
ской цивилизации допетровской эпохи выделяется несколько пе­
риодов, определяемых по уровню развития государственно-рели­
гиозных институтов, особенностям исторического процесса,
доминантным ценностям: домонгольская Русь (IX—XII вв.), рус­
ская культура времен ордынского нашествия (XIII —XIV вв.), по­
стордынский период (XV—XVII вв.). Наиболее значимыми, пово­
ротными этапами в культурном развитии России, когда происходила
смена культурных доминант, стали X, XII —XIII, XVI — XVII вв.
Прежде чем охарактеризовать культурное развитие России в дан­
ное время, остановимся более подробно на выделенных ранее куль-

турозначимых факторах.

Любая культура начинает свое становление в определенных при-родно-демографических условиях, которые непосредственно и опосредованно будут в дальнейшем влиять на развитие ее само­бытности и специфичность.

Русская культура начала свое становление в границах Восточ­но-Европейской (Великой Русской) равнины, которая отличает­ся не только огромными открытыми пространствами, практиче­ски полным отсутствием гор, что делает ее разомкнутой вовне, большим количеством рек, компенсирующих ограниченный вы­ход к морям и океанам, природными богатствами, но и ярко вы­раженной зональностью, наличием разнообразных природных «ре­гионов» — от тундры на севере, лесной и лесостепной полосы в центрально-черноземном районе до степной и лесостепной зоны на юге. Разнообразие природных условий и связанное с этим формирование региональных особенностей хозяйственной деятель­ности довольно рано обусловили появление трех возможных цент­ров культурно-хозяйственной жизни: северного, южного, «централь-

ного» со «столицами» в Новгороде, Киеве, Ростове Великом. Нали­чие этих центров — показатель не только разнообразия возможны} путей культурно-исторического развития, но и объективного по­лицентризма, изначальной вариативности, пластичности русской культуры. Данные районы не только аккумулировали в себе раз­личный природно-демографический субстрат, но и были сори­ентированы на различные регионально-культурные влияния; Киев в основном на греко-византийский мир, Новгород — на северо­европейский, Ростов — на европейскую культуру и мир кочевых цивилизаций.

В связи с динамичной жизнью Руси центр культурно-истори­ческого развития периодически перемещался из одного района в другой, давая возможность не только сохранить традиции и дос­тижения, но и обогатить культурную жизнь за счет новых влия­ний и новых культурно-исторических воздействий. Полицентризм¹, как существенный фактор русской культуры, имел место и поз­же: в период собирания земель, когда эту роль до поры до време­ни с одинаковым успехом оспаривали Москва и Тверь, или в период становления империи, когда значение Москвы постепен­но было потеснено северной столицей Петра.

К концу периода формирования единого культурного целого (организма) (XIII в.) Россия занимала территории и в Европе и в Азии, создав своеобразный евразийский универсум¹, во многом оп­ределявший особенности ее культуры.

Разнообразие природных зон дало возможность интенсивно развивать промыслы, что способствовало не только активизации населения, но и быстрому формированию торговых связей, вклю­чению Руси в давно сложившиеся в данном регионе политико-экономические отношения, толчок которым, по словам Н. М. Ка­рамзина, дали греки. Включение славян в военные, политические, торговые союзы привело уже в VIII в. к формированию первых русских торговых городов: Киева, Смоленска, Любича, Черниго­ва, Пскова, Новгорода, Полоцка, Ростова. Сеть городов, особен­ностью которых была их свободная планировка, своеобразная «вы-тянутость» вдоль русла рек, дала повод скандинавам называть Русь «страной городов» — Гардарикой³. Русские города имели еще ряд характерных черт: торгово-экономическая детерминанта в их воз­никновении предшествовала политико-военной. Как правило, го-

¹ Полицентризм — 1) теория, согласно которой становление культуры (об­
щества) происходило одновременно в нескольких районах земного шара:
2) наличие нескольких источников развития и становления социума, культуры
или цивилизации.

² Евразийский универсум — сложное, противоречивое единство исторических,
культурных, социальных, этнических взаимоотношений на территории Евра­
зии.

³ Гардарика— древнее название Руси: «страна городов».

род оформлялся как оборонно-военный центр много позже вре­мени своего непосредственного возникновения. Приобретая же ука­занный статус, города на Руси выступали не как центры одного племени, а как ядро племенных объединений, естественный центр, вокруг которого группировались несколько племен с частью сво­их территорий. Часто город объединял несколько территориаль­ных племенных анклавов или находился внутри племенных тер­риторий, сохраняя значимость для нескольких племен и имея определенную хозяйственно-культурную автономию. Город, таким образом, выступал фактором объединения племенных организа­ций и культур, их синтеза, что отразилось на формировании во­лостного территориального деления, характерного для Руси, ко­торое по своим границам не совпадало с границами обитания конкретных родов и племен, чаще всего перекрывая их. Еще од­ним фактором, выполняющим интегративную роль, были реки. Многочисленные, глубокие и спокойные русские реки выполня­ли роль дорог, вокруг которых складывались устойчивые хозяй­ственно-экономические связи и благодаря которым Русь обретала контакты с остальным миром. Наиболее значимыми интегратив-ными осями были знаменитый путь «из варяг в греки» и волжский торговый путь в болгарское царство и хазарский каганат. Ярко выраженная зональность и разнообразие природных условий до­полнялись четкой ритмичностью климатических периодов, что за­давало своеобразную окраску всему циклу русской жизни: корот­кое лето быстро сменялось затяжной осенью и суровой зимой. Если в Западной Европе сельскохозяйственные работы производятся с февраля по ноябрь (с двухмесячным мертвым сезоном), то в Рос­сии для подобной деятельности пригодны всего 130 дней, из ко­торых 30 суток — сенокос и 100 — земледелие. Низкие урожаи при больших затратах труда, хроническое бездорожье, естественная изолированность поселений при наличии большого количества не­освоенных территорий приводили в условиях критического зем­леделия к формированию экстенсивного землепользования, к по­стоянно протекающим процессам колонизации, выступавшим гарантом «элементарного выживания». В отличие от западноевропейской колонизации, связанной с явлениями жесткой аккультурации по­коряемых народов, русская колонизация осуществлялась ненасиль­ственными методами. «В итоге складывался тип ненасильственного, весьма прочного симбиоза в варианте взаимозаинтересованного мутуализма...»¹, построенного на основе «перенесения и перени­мания образа жизни». Это способствовало формированию терпи­мого, толерантного отношения к чужим религиям и культурам,

ствуюГх организмов приносит какую-либо пользу другому.

обычаям и традициям, что диктовало выработку повышенной пластичности, мобильности культурно-адаптационных механиз­мов русской цивилизации, отражалось не только на складывании определенных черт русского характера, но и на специфике сте­реотипов народного поведения.

Терпимость, культурно-адаптационная пластичность сказыва­лись и на истории становления русской культуры. Восточно-Евро­пейская равнина была местом постоянного переселения народов, когда многочисленные племена, выброшенные на ее простран­ства разнообразными историко-культурными катаклизмами, об­разовывали недолговечные союзы и объединения, сменявшие друг друга и оставлявшие после себя не только отрицательную, но и культурозначимую память. В III в. образовался готский союз пле­мен, в IV — карпатский межплеменной союз, в это же время в северном Причерноморье доминировали в течение приблизительно ста лет гунны, с VI в. резко усилилась активность тюркских пле­мен, прежде всего аваров, VIII —IX вв. прошли под знаком власти хазар, подчинивших славянские племена. Через хазар осуществля­лась связь с Византией, Востоком, арабским миром. На смену ха­зарам в IX—XI вв. пришли печенеги, затем огузы и, наконец, в XI —XIII вв. половцы, создавшие свое знаменитое государство Дешт-и-Кипчак.

Особым фактором русской культуры была, безусловно, степь, которая стала архетипом всего враждебного, темного, разруши­тельного, символом великого противостояния Руси кочевым ци­вилизациям Востока. Через степь в русскую культуру вошел тюрк­ский (туранский) элемент, сформировалась объективная возможность цивилизационного и культурного синтеза Запада и Востока, о котором грезили русские мыслители конца XIX — на­чала XX в. Степь привнесла в русскую культуру и проблему «внут­реннего Востока», объективация которой порождает не только отрицательные черты отечественного государственно-политичес­кого сознания, но и необходимость учитывания деспотических черт властных традиций.

Разнообразие этнического материала и богатство культурных влияний рождало сложные процессы взаимодействия и взаимо­детерминации различных культурных элементов, что сообщало рус­ской культуре своеобразный «пограничный» («внеграничный». — Н. Бердяев) характер, который будет осмысливаться в XIX —XX вв. в категориях «соборности», «вселенскости», «всечеловечности».

Уже к VIII в. родоплеменные союзы на территории Руси уступа­ют место территориально-политическим объединениям восточных славян, в основе которых лежала общность языка, веры, истори­ческого опыта, культурного стиля жизни. Начиналась повторная ко­лонизация Восточно-Европейской равнины славянскими племенами с юго-запада на север и восток, завершившаяся лишь к XVIII в.,

когда славяне заселили Причерноморье и Приазовье¹. Именно в Приазовье (частично и в Поднепровье) в первых веках до н.э. жили предки славян — анты, племенное название которых — «русь», или «рось», — по одной из версий дало наименование всей земле восточных славян. По версии немецкой исторической шко­лы, название Руси произошло от древнескандинавского слова «ру-отси», которое обозначало мореплавателей-воинов. Вместе с тем сравнительно-лингвистический анализ до сих пор не дает одно­значной версии происхождения названия нашей страны. Перво­начально (IX—XI вв.) «Русьской землей» называлось среднее Под­непровье, затем данное название с земель киевских полян перешло на земли иных восточных славян (XII —XIII вв.). В ре­зультате повторной колонизации к IX—X вв. на Восточно-Евро­пейской равнине расселились многочисленные племена восточ­ных славян: тиверцы, уличи, дулебы, бужане, волыняне, поляне, древляне, дреговичи, радимичи, северяне, вятичи, кривичи и т.д., которые активно взаимодействовали с угро-финскими, тюркски­ми и иными племенами. Разнообразие этнического субстрата было тесно связано с существованием различных верований, разнооб­разных протогосударственных и государственных форм. При быст­ром формировании хозяйственно-экономических, торговых и во­енно-политических связей и структур данные факторы требовали унификации и универсализации, которые могли быть осуществ­лены на основе государственной централизации и религиозно-идеологической консолидации. Именно государственно-религиозная доминанта как потенциально объединяющий фактор становится определяющей для всей культуры Руси. В условиях политико-эт­нического многообразия и процессов перманентной колониза­ция к жизни были вызваны не только своеобразные формы орга­низации хозяйства (семейно-соседская община — вервь²), но и феномен определенного антиэтатизма, анархизма русского наро­да, что при недостаточно развитых инфраструктуре и коммуни­кационных связях рождало проблему «центр — периферия», ко­торая могла быть аффективно разрешена только при «сильных государственных структурах. В этих условиях государственный фак­тор, который начал оформляться благодаря участию норманнов, становится культурозначимым феноменом. Легенда о призыве ва­рягов излагается в «Повести временных лет». Призыв Рюрика Го-стомыслом для управления славянами преследовал, по-видимо­му, цели нормализации власти и упорядочивания отношений в социуме в условиях этнического разнообразия и постоянных меж­племенных стычек. В этом случае надэтнический фактор, внепле-

¹ См. об этом подробнее: Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. — М., 1991.

² Семейно-соседская община (вервь) — самоуправляющаяся организация жи­
телей какой-либо территории.

менной лидер выступал наиболее нейтральным интегрирующим началом. Позже, со сменой государственно-культурных доминант, призыв Рюрика на княжение начинает осмысливаться с иной точки зрения: в XV—XVI вв. вырабатывается обоснование генеалогии правящей династии, что отражается прежде всего в «Сказании о Великих князьях Владимирских», автор которого — тверской инок Савва (Сатана) — выводил происхождение Рюрика, а следователь­но, всех русских князей и царей от римского цезаря Августа. С этого времени подчеркивалась не роль варягов в образовании русского государства и генезисе русской культуры, а священная древность правящей династии, само право на монархическую власть.

Особое значение это получило в период царствования Ивана IV Грозного, который считал себя потомком Августа, легендарного римского героя Пруса, но отнюдь не русским человеком'.

Позже вопрос об основаниях русской культуры, ее «извечно­сти», решался уже не только с акцентом на историко-культурной легитимизации царской власти, но и с укоренением в истории самого русского народа, что потребовало трактовки его как наро­да «библейского», т.е. упомянутого в священном Писании и свя­щенном Предании. С XVII в. предком славян официально стали счи­тать Ноя, правнук которого, Скиф, дал жизнь двум сыновьям — Словену и Русу, от них повели свое происхождение западно-вос­точные славянские народы. В этот же период рождается канони­ческая легенда о том, что славянские князья, участвуя в походах Александра Македонского, получили от него в благодарность зо­лотую грамоту на владение Русью, а обращение Гостомысла было осуществлено не к частному лицу — бродяге-викингу, а к потом­ку Августа, и в этом не может быть никакого срама.

В петровскую эпоху вопрос о том, кем и как было создано русское государство, приобрел принципиально важное значение. В 1724 г. в результате начала деятельности Академии наук в Рос­сию были приглашены для систематизации исторических источ­ников немецкие ученые Миллер и Байер, целью которых стало доказательство призвания варягов не как легендарного, а как ис­торического факта. В результате была сформулирована так называ­емая «норманнская теория»², рассматривающая особенности рус­ской культуры и государственности с точки зрения пангерманизма и доказывающая, что славяне принципиально не могут сами орга­низовать собственную государственно-культурную жизнь, для них как гармонизирующий фактор постоянно должны выступать «внеш-

¹ См.: Кобрин В. Иван Грозный. — М., 1989.

² Норманнская теория — политико-идеологическая концепция, согласно ко­
торой русский народ не был способен к самостоятельному развитию государ­
ственных институтов, в силу чего был использован опыт приглашенных для уп­
равления славянами норманнов. Следствием данной теории стало признание
несамостоятельного характера русской культуры.

ние» западноевропейские детерминанты. В противовес данной кон­цепции, начиная с работ М.В.Ломоносова, развивается антинор-маннизм¹, намеренно не учитывающий историко-археологические данные об объективном присутствии варяжского фактора у исто­ков русской государственности (раскопки Гнездова под Киевом, Рюриково городище). Вместе с тем нельзя забывать, что на рус­скую государственно-политическую традицию оказали влияние и «восточные» явления, что отразилось даже в наименовании рус­ских предводителей периода военно-демократических союзов и становления государственных структур: вплоть до XI в. они носи­ли титул кагана, а не князя, и именно в таком статусе сведения о них начиная с IX в. встречаются в западноевропейских хрониках. Традиции славян, о которых говорил еще Прокопий Кесарий-ский, подчеркивая, что они живут в «народоправстве и не управ­ляются одним человеком», отразились в феномене вече², которое в классическом виде было представлено в Псковско-Новгород-ской республике. Хотя вече трактуется как постепенно отмираю­щий институт уже к XI в., но элементы вечевого управления со­хранялись на Руси вплоть до XIV в. Помимо вечевой формы государственно-политического управления, на Руси присутство­вали и иные феномены: князь галицкий Даниил короновался (1254 г.) при папе Иннокентии IV по западноевропейскому канону, и его владения обрели статус королевства, что не только способ­ствовало упрочению связей с европейскими странами, но и нало­жило существенный отпечаток на своеобразие Червонной Руси.

Ростово-Суздальские князья сохраняли и развивали традиции «единоправства», закладывая основания для формирования мо­нархической формы правления. Следует отметить, что в Ростово-Суздальских землях, которые первоначально рассматривались как далекая окраина Киевской Руси, достаточно обособленная в силу природных причин (леса, давшие название всему краю — Зале­сье, были так густы, что две дружины в XIII в., готовые сражать­ся друг с другом, потерялись в них, и битва не состоялась); с малоплодородными почвами и довольно малочисленным населе­нием, княжеская власть изначально имела более сильный харак­тер, чем в других районах. Данный фактор дополнялся хорошо развитым и рано появившимся институтом подданства и форми­рованием специфического отношения к князю не только как пер­вому среди равных, защитнику и покровителю, но и как к «отцу и Богу». Все это, видимо, способствовало укреплению государ­ственно-политической модели княжеского единовластия, из ко-

¹ Антинорманнизм — теория, противостоящая «норманнскому» объяснению
происхождения русской государственности и настаивающая на самобытности и
самоценности русской культуры.

² Вече — собрание горожан в Древней Руси для решения общественных дел,
а также место проведения этого собрания.

торой впоследствии развилась абсолютная власть царя. Уже Андрей Боголюбский продемонстрировал не только силу своего социаль­ного статуса, но и возможность влияния на духовно-культурную жизнь подданных: вывезя из Киева икону Божьей Матери (Влади­мирскую), написанную, по преданию, евангелистом Лукой и яв­лявшуюся национальной святыней, он встал у истоков формиро­вания на Руси Богородичного культа, который потребовал соответствующего осмысления и укоренения в софиологической традиции. Безусловно, складыванию абсолютного единовластия спо­собствовало и граничное расположение ростовских земель, что де­лало их местом встречи различных колонизационных потоков. Ма­лочисленность населения, низкое плодородие почв приводили тому, что земля здесь никогда не рассматривалась как ценность, и в усло­виях определенной перенаселенности центральных районов Киев­ской Руси приток населения с юго-западных и северо-западных земель был постоянным фактором жизни Ростовско-Суздальского княжества. В этих условиях средством национально-культурной кон­солидации неизменно становилась сильная княжеская власть. Это отличало Ростовское княжество от Червонной и Новгородской Руси, в которых существование мощного, хорошо организованного бо­ярства, связанного с вотчинным землевладением, образовывало фактор постоянного ограничения княжеской власти и произвола. Сила боярства была иногда так велика, что известно даже вок-няжение в 1238 г. боярина Володислава Кормиличича, что пред­ставляет редчайший случай в истории Руси. Червонная Русь, име­ющая постоянные связи с западноевропейскими государствами, укрепленные матримониальными отношениями с польским и ли­товским престолами, быстрее других регионов встала на путь фео­дального развития, что дало толчок для быстрой эволюции ремес­ла и торговли, роста городов, укрепления военных, экономических, культурных взаимоотношений. Все это создавало близость данного региона к западноевропейскому пути развития. Связи Червонной Руси с Западной Европой были настолько тесны, что благодаря продуманной политике Даниила Галицкого папа Иннокентий IV призвал в 1258 г. к крестовому походу против Золотой Орды за освобождение Руси.

Крепкими и разнообразными связями с Западной Европой ха­рактеризовалась и Северо-Западная Русь. К XII —XIII вв. Псковско-Новгородская республика занимала обширные земли от Финского залива до Урала. Новгород являл собой центр «конфедерации» трех племен: славян, мерян, чуди. Новгородско-Псковская Русь — ре­зультат развития более ранних, чем в южных регионах, процессов колонизации, охвативших славянские племена Балтийского По­морья, местное угро-финское население и карелов. Земледелие было развито слабо в силу природных причин, что привело не только к постоянному импорту зерна, но и к быстрому развитию

торговли, оформлению высшего сословия Новгородской Руси — «больших людей» — боярства. Боярство было кастовым: боярином нельзя было стать, им можно было только родиться, ведя свое происхождение от родоплеменной знати, осуществляющей поли­тическую власть. Бояре распределяли государственный доход, за­нимались ростовщичеством, приобретали землю у крестьянских об­щин, что привело к формированию крупного вотчинного землевладения. Помимо бояр, Новгородскую республику населяли купцы, меньший люд (феодалы небоярского происхождения), чер­ные люди (свободные ремесленники) и смерды (полурабы, селив­шиеся на выселках). Высший орган управления — вече (народное собрание) — представлял из себя собрание не всего взрослого на­селения Новгорода, а владельцев городских усадеб (около 400 — 500 человек). На вече избирались городские власти: посадник, ты­сяцкий, владыка, архимандрит, сотники.

Для Новгородской республики характерна острейшая социальная борьба в отличие от других княжеств Руси, в которых разворачива­лись не социальные конфликты, а междоусобицы. Кроме того, орга­низация власти в Новгородской республике рождала феномен по­стоянной ротации князей, что часто не способствовало стабилизации социокультурной жизни. Достаточно сказать, что за двести лет (1095 — 1304 гг.) в Новгороде княжило 40 человек из трех княжес­ких ветвей (суздальской, черниговской, смоленской), а смена кня­жеской власти за этот период осуществлялась 58 раз. Можно отме­тить следующие особенности организации политической власти в Новгородской республике: отсутствие княжеской династии, статус князя был всегда вторичен по отношению к интересам города, что подчеркивалось даже местоположением князя (его резиденция была вне городской крепости, на торговой стороне, позже — вообще вне города); были четко определены функции князя, которые фик­сировались в период заключения ряда (договора), где оговарива­лись его права и обязанности. Князь, являясь символом единства Новгородской земли, должен был осуществлять связи с иными кня­жествами и землями, был владетелем домена, дани, обязан был приводить с собой боеспособную дружину, функции которой уси­ливались при необходимости новгородским ополчением. Князь не имел права вмешиваться в городское управление, смещать вы­бранных должностных лиц, приобретать собственность в Новго­родской земле, назначать наказание без доказательства вины. Властный произвол князя ограничивало вече, князь не выбирался, а призывался с использованием ритуальных формул, часто угрожа­ющего характера, в контексте чего призыв Гостомыслом Рюрика не был из ряда вон выходящим событием, а вписывался в древне­русскую традицию. Новгород к XII —XIII вв. был самым крупным городом не только Руси, Европы, но и мира. Уже в 1044 г. в нем был построен каменный, а не деревянный, как обычно, дети-

нец, что говорило о богатстве и стабильности развития данного региона в течение длительного времени.

Таким образом, государственно-политический фактор на Руси характеризуется достаточным разнообразием, что при становле­нии феодальных отношений, первые признаки которых можно отнести к XI в., оказало существенное влияние на формирование самобытных черт русской культуры. К XII —XIII вв. на Руси сло­жилась экономико-политическая система, близкая к европейско­му феодализму, но и отличная от него по некоторым моментам. На Руси не сформировалась в отличие от Европы система вас­сальных отношений, земля не являлась ценностью, воплощенной в стоимостном выражении, она не была предметом купли-прода­жи, а выступала как вотчина — общая, коллективная собствен­ность рода, наследование вотчинных земель определялось по стар­шинству, и главная функция князей, признанная официально после Любечского съезда князей в 1097 г., сводилась к тому, что­бы «держать отчину до последнего вздоха». Вотчинную организа­цию землепользования дополняли крестьянская и монастырская колонизации свободных неудобий и неосвоенных земель, что со­здавало свободную миграцию населения. Данный фактор, сочета­ющийся с мягкими формами крестьянской зависимости, нераз­витостью институтов частной собственности и феодальных структур, отсутствием жесткого обособления элитных слоев (ари­стократии), при сохранении патриархального быта в сложном со­циально-этническом составе приводил не только к своеобразию «русского феодализма», но и накладывал ограничения на его раз­витие.

Традиционные междоусобицы и политическое дробление Ки­евской Руси не привели к ее культурному разобщению, а един­ство церковной организации и христианское религиозное созна­ние создавали предпосылки для воссоединения русских земель на иной основе и с иными целями, что и было осуществлено в XV-XVI вв.