Соотношение норм права и текстов нормативных актов

Основным источником (формой) права нашей страны являются нормативные акты, в текстах (разделах, частях, статьях) которых излагаются правовые нормы.

При подготовке и принятии нормативных актов обязательно учитываются специфические признаки правовых норм (общий характер, не-персонифицированность, обращенность в будущее и др.) и их структура (каждое правило должно иметь обозначение условий применения и охраняться государством от нарушения). Однако норма права не тождественна статье закона, а структура последней не совпадает со структурой правовой нормы. Это определяется рядом обстоятельств.

В одной статье нормативного акта (и даже в одном нормативном акте) не могут быть выражены в полном объеме все элементы, из которых состоит правовая норма. При подготовке, принятии и издании нормативного акта правовой материал по правилам законодательной техники группируется таким образом, чтобы акт был компактен, а его предписания легко воспринимаемы. Поэтому при подготовке проекта закона или иного нормативного акта его текст делится на разделы, статьи, части статей; в кодексах - на главы, разделы или на общую и особенную части. В начале многих нормативных актов обозначаются положения, имеющие отношение ко всем последующим разделам, связанные со многими или со всеми нормами данной отрасли права. Объединение близких по своим предписаниям норм или их частей в одну статью или раздел нормативного акта позволяет избежать повторений и длиннот . Изложение одной правовой нормы в разных нормативных актах иногда

¹ Так, положение ст. 23 Уголовного кодекса РФ относится ко всем нормам Особенной части Уголовного кодекса и ее отсутствие в Общей части Кодекса потребовало бы включения в каждую статью Особенной части формулировки: "лицо, совершившее данное преступление в состоянии опьянения, подлежит уголовной ответственности".

обусловлено различием компетенции органов, определяющих разные части правовой нормы¹. В разных статьях нормативных актов, а то и в разных кодексах содержатся материально-правовые и процессуальные нормы. В результате элементы одной нормы обычно размещаются в разных статьях нормативных актов, и, наоборот, одна статья может содержать части нескольких норм.

Частицы, элементы правовых норм находят выражение в статьях, пунктах, параграфах текстов нормативных актов в виде определений общего характера, обладающих рядом признаков норм. Как отмечено, те из них, которые представляют собой логически завершенные, обязательные для соблюдения положения, называются нормативными предписаниями. Некоторые нормативные предписания по содержанию и логической структуре ("если - то - иначе") близки к правовой норме, но и они не могут применяться без учета общих и других положений законодательства, в соединении с которыми они только и могут образовать норму; другие правовые предписания логически строятся по форме: "если - то"; есть и такие, что не имеют другой структуры, кроме грамматической².

Формулировка многих правовых предписаний строго зависит от содержания выражаемых ими правовых норм; таковы, как отмечено, управомочивающие, обязывающие, запрещающие нормы права. Последние (запрещающие) нередко вообще как бы выносятся за рамки ряда норм и целых отраслей права, в пределах которых находятся охраняемые ими диспозиции, и формулируются как перечни деяний, которые запрещено совершать (составы преступлений и других правонарушений), и санкций, соответствующих качествам и тяжести этих деяний (уголовные кодексы, кодексы об административных правонарушениях, положение о материальной ответственности рабочих и служащих и др.). При помощи этих санкций, как отмечено, охраняются обширные комплексы различных отраслей права; таковы также положения Гражданско-процессуального кодекса, регулирующие исполнительное производство: как санкция они связаны с рядом норм гражданского, трудового, семейного, административного, уголовного права; общий характер (по отношению ко всему гражданскому праву) имеет предписание о возмещении убытков. Существование в законодательстве правовых предписаний, выражающих общие для многих норм санкции, облегчает деятельность законодателя - при дальнейшем развитии права учитывается, что

Это неизбежно, например, при издании бланкетных норм; так, административная ответственность за нарушение ветеринарно-санитарных правил определена Кодексом РФ об административных правонарушениях, сами же эти правила устанавливаются местными органами власти и управления.

² Некоторые части статей нормативных актов (особенно "отсылочные") вообще не образуют правовых предписаний (например: "те же действия, совершенные повторно, влекут..." и т.д.).

новые нормы права (диспозиции) включаются в комплекс норм, уже охраняемый определенной санкцией.

Важное место среди нормативных предписаний занимают обобщения условий действия и применения правовых норм. Таковы содержащиеся в законах и других нормативных актах общие положения о субъектах права, их видах и правовых статусах, об условиях действия нормативно-правовых актов, порядке их реализации, о процедурах решения юридических споров, о правовом режиме различных имуществ и др. Нормативные предписания такого уровня в процессе реализации права осуществляются через правовые нормы, регулирующие поведение отдельных лиц; вместе с тем они имеют самостоятельное значение в системе средств правового воздействия. Особенное значение среди нормативных предписании имеют законодательные определения основных прав и свобод граждан. Обычно они излагаются в конституциях или в специальных нормативно-правовых актах (Декларация прав человека и гражданина, Билль о правах). После второй мировой войны ряд основных прав и свобод закреплен в международных документах¹, положения которых признаны обязательными в Российской Федерации.

Нормы права и статьи законов не всегда тождественны по той причине, что тексту нормативного акта, как и любому литературному произведению, нередко свойственны образность, ориентация на массовое правосознание, обращенность к общественному мнению. Так, для нашего уголовного законодательства традиционные условные, как бы неправильные, формулировки: "преступление (хищение, вымогательство, убийство, клевета, хулиганство, разбой, мошенничество, получение или дача взятки, заведомо ложный донос и т.д.) наказывается...", хотя на самом деле наказывается не преступление, а преступник (вор, убийца, взяточник, хулиган, мошенник, клеветник и т.п.). В законодательстве используются условные термины; например, "молодой специалист" может оказаться по возрасту далеко не молодым работником, осваивающим новую для него специальность и потому имеющим право на некоторые льготы. В ряде статей нормативных актов для смыслового усиления должное описывается как сущее: "Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого"; "Депутату обеспечиваются условия для беспрепятственного и эффективного осуществления его прав и обязанностей". В тех же целях (для смыслового усиления, образного выражения непререкаемости закона) запрещенное порой характеризуется как вообще невозможное: "Никто не может быть произвольно лишен жизни"; "Собственность не может использоваться в целях, противоречащих интересам общества, правам других граждан".

¹ Всеобщая Декларация прав человека (1948), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный пакт о гражданских и политических правах (1966).

Одним из наследий времен, когда законодательство было формой пропаганды, является наличие в текстах законов идеологических и политических сентенций, имеющих программный, но не юридический характер. Стремление придать текстам законов непременно политическое звучание приводило к тому, что эти тексты неправильно выражали правовые нормы. Так, если в законах говорится об обжаловании в суд "незаконных действий" должностных лиц и государственных органов (вариант: "действий, нарушающих права и свободы граждан"), получается так, что суд может принимать жалобы только на действия, незаконность которых где-то и кем-то уже установлена (зачем тогда вообще обращаться в суд?), а жалобы на законные действия принимать вообще не должен, хотя бы жалобщик и считал свои права нарушенными. В другом нормативном акте определялся порядок возмещения ущерба, причиненного гражданину "незаконными действиями органов следствия, дознания, суда"; выходило, что ущерб, причиненный законными, но ошибочными действиями этих органов (официальным признанием печальной неизбежности таких ошибок является хотя бы существование обширных институтов обжалования актов этих органов), возмещению не подлежит.

Различие между нормами права и статьями законов и в том, что в тексте нормативного акта могут содержаться не только нормативно-правовые предписания, но и индивидуальные распоряжения, а также обоснования нормативного акта, фактически утверждения, программные положения, призывы, декларации, правила общежития, морально-политические нормы и принципы, не связанные непосредственно с механизмом правового регулирования. Право же состоит из норм, выраженных через правовые предписания. Это различие способно порождать противоречия между правом и текстом закона, которые могут осложняться и обостряться в связи с тем, что в массовом (обыденном) сознании исторически сложилось преобладание преимущественно моральных критериев и норм, а также бытуют порой негативные оценки юридических категорий как сугубо "формальных", а то и "бюрократических". Эти оценки и критерии могут вести к тому, что при обращении к закону часть общественного правосознания признает в нем "своим" и примет только те положения, которые не являются собственно юридическими, а представляют собой описание в тексте закона социальных ценностей, изложение программных положений, выражение общественно-политических, нравственных, идеологических принципов и норм. На практике это противоречие, если в структуре закона собственно юридические предписания не обособлены от морально-политических и иных положений, может вести к досадным недоразумениям и трагическим разочарованиям ("в законе сказано так, а суд решил как-то иначе").

Существуют, наверное, еще и другие различия и противоречия между законом и действующим правом. Если такие противоречия своевре-

менно не осознаются и не преодолеваются, авторитету закона причиняется ущерб: коль скоро не все содержание вступившего в силу закона оказывается действующим правом, он воспринимается как нечто декларативное, что-то обещающее, но на практике ничего не дающее. Важной задачей правоведения является разработка механизма перевода тех положений закона, которые носят самый общий, абстрактный характер, в нормативные предписания, через которые эти законоположения воплощаются в систему правовых норм, регулирующих поведение членов

общества.

С тревогой отмечалось, однако, что в правоведении обнаружились недостаток нормативного мышления, недостаточное умение нормативно выражать мысли и намерения в проектах законов¹. Привычка ученых-юристов мыслить в основном политическими, идеологическими, социологическими категориями нередко влияет на качество подготовки проектов нормативных актов, где предписание должного порой заменяется описанием существующего, точное определение прав и обязанностей подменяется рассуждениями об их социально-политическом значении, запреты и санкции за правонарушения если и упоминаются, то в самой неопределенной, расплывчатой форме.

Особенно сложной для современного отечественного правоведения стала проблема соотношения правовых норм и статей (текстов) Конституции. То обстоятельство, что не все положения Конституции являются правом (имеют юридическое содержание), общеизвестно и официально признано Конституционным Судом Российской Федерации².

В теории права сложились три основных мнения о юридической природе конституционных норм.

Одни теоретики вообще не считают Конституцию правом, ссылаясь на то, что содержащиеся в ней правила невозможно осуществить в принудительном порядке³. Другие правоведы считают правовыми нормами все вообще тексты, содержащиеся в конституциях⁴.

¹ Советское государство и право. 1987. № 9. С. 23.

² Так, в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации "По делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного закона) Тамбовской области" от 10 декабря 1997 г. говорится: "Юридическое содержание использованного в Уставе области понятия финансового, валютного, кредитного регулирования отличается от конституционного содержания этого понятия" (Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 51. Ст. 5877).

³ См., напр.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Учебное пособие (по изданию 1910-1912 гг.). Т. 1. Вып. 1. М., 1995. С. 202, 251.

⁴ О взглядах О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородского на ст. 1 Конституции СССР 1936 г. см. выше, § 3.

Аналогичные суждения о ст. 1 и других статьях Конституции СССР 1977 г. ("обязанность считать, что СССР - социалистическое общенародное государство") высказывал B.C. Основин, оговаривая, однако, что в данной группе норм

Третье направление в изучении конституционных норм признает, что ряд положений (текстов) Конституции носит программный или декларативный характер, торжественно провозглашая цели и задачи государства, основные принципы его организации и деятельности, его зависимость от народа, а также некоторые нравственные нормы. Признание, что наряду с правовыми нормами в Конституции содержатся неюридические положения, не только никак не умаляет, вопреки опасениям отдельных авторов, авторитет Конституции (декларативные положения традиционно содержатся в конституциях всех стран континентальной Европы) , но и дает возможность вывести на первый план проблему реализации тех конституционных положений, которые имеют юридический характер, но не могут быть воплощены в действующее право без дополнительного правового нормотворчества.

Проблема заключается в том, что ряд положений, содержащихся в Конституции, не достигли того уровня конкретизации, при котором было бы можно говорить о существовании правовых норм, способных однотипно воплощаться в общественные отношения. Как отмечено, в законах и иных нормативных актах нет ничего собственно юридического, кроме формулировок прав, обязанностей, условий их возникновения, а также запретов и санкций за их нарушение. Вся проблема реализации

"следует выделить нормы, основной функцией которых является провозглашение долга граждан по отношению к явлениям, которые невозможно детально подвергнуть правовому регулированию" (Основин B.C. Особенности конституционных норм // Советское государство и право. 1979. № 4. С. 17). Этой оговоркой признается, что некоторые конституционные нормы носят не юридический, а моральный характер. К сожалению, ряд авторов, комментирующих названную и последующие Конституции нашей страны, утверждает, что все вообще конституционные нормы, включая программные, идеологические, нравственные положения и даже "своеобразные сгустки знаний о государственно-правовых явлениях" (к последним отнесена все та же ст. 1 теперь уже Конституции Российской Федерации 1993 г.) носят юридический характер (см.: Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения. М., 1997. С. 91 и др.).

¹ Отмечая особенности образа мышления английских юристов, Р. Давид пишет: "Юрист континентальной Европы видит в праве принципы социального порядка. Он оценивает право в свете этих принципов; он говорит о принципах политической свободы, социальных правах, святости собственности и договоров, а практикам оставляет заботу о проведении этих принципов в жизнь.

Английский же юрист - своего рода наследник практиков, как правило, с недоверием относится к тому, что считает пустыми словами: что стоит какое-либо правовое положение или принцип, если на практике не существует способов для его осуществления? ...Англичане не воспринимают европейских правовых норм: они им кажутся часто просто общими принципами, выражающими какие-то пожелания морального порядка или устанавливающими скорее политическую программу, а не нормы права" (Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1988. С. 301, 330).

30-6343

закона начинается с разработки правовых норм как моделей правоотношений, способных регулировать поведение людей и организаций посредством собственно юридических связей (взаимных прав и обязанностей). Для претворения общих положений закона в реально осуществимое право необходимо учесть такое предъявляемое к правовым нормам требование, которое именуется "формальной определенностью". Суть дела в том, что право может успешно функционировать лишь при условии бесспорности* недвусмысленности, а также доказуемости условий возникновения прав и обязанностей (возникло правоотношение или не возникло?), точности определения содержания правоотношения (что именно необходимо делать или не делать для выполнения обязанности; каковы гарантированные возможности поведения управомоченного?), ясности запретов (чего нельзя делать?) и санкций за их нарушение. Лишь при выполнении этих условий тексты законов образуют нормативные предписания, складывающиеся в нормы права. Без этого суждения о прямом действии Конституции (и любого закона) остаются практически неосуществимыми.

В действующей Конституции Российской Федерации содержатся положения, для реализации которых требуется принятие дополнительных законов. Таково, в частности, право гражданина на замену военной службы альтернативной гражданской службой в случаях, предусмотренных ч. 3 ст. 59 Конституции. Поскольку соответствующий федеральный закон, предусмотренный той же статьей, еще не принят, названное право осуществить невозможно; поэтому Конституция в данном случае имеет прямое действие лишь по отношению к органам законодательной власти, которым надлежит принять соответствующий закон, а также органам правосудия, оправдывающим тех, кто отказывается от военной службы по основаниям, указанным в ст. 59 Конституции.

В юридической литературе давно и неоднократно отмечалась неосуществимость ряда конституциональных положений без принятия нормативных актов, детализирующих эти положения до той степени абстрактности, которая способна воплотиться в конкретных правоотношениях¹. Однако правоведение, насколько известно, еще не пыталось определить, что собой представляют с позиций теории права конституционные положения, которые, по замыслу законодателя, направлены на правовое регулирование, но не могут быть реализованы в правовой системе, так как они еще не получили в текущем законодательстве развития и конкретизации, необходимой для их практического воплощения в общественных отношениях и правопорядке. Бытующие наименования их

См.: Халфина P.O. Общее учение о правоотношении. М., 1974. С. 56-57; Михалева Н.А. Социалистическая конституция (проблемы теории). М., 1981. С. 127 и след.; Стумбина Э.Я., Кузнецов А.В., Эглитис В.В. Механизм реализации конституции (государственно-правовой аспект). Рига, 1984.

"нормами-принципами , 'в известном или определенном смысле специфическими нормами особого рода" лишь подтверждают, что правовые нормы в соответствующих текстах законов еще не воплощены.

В теоретическом плане эта проблема усложняется тем, что в последние годы в учебной и научной литературе распространилось противопоставление права и закона, основанное на предположении, что право (мера свободы) всегда хорошо и справедливо, а закон (текст нормативного акта) нередко бывает несправедливым и плохим. Однако неосуществимость ч. 3 ст. 59 Конституции Российской Федерации являет яркий пример прямо противоположного соотношения, когда хорошему и справедливому закону не только не соответствует осуществимое право, но и в общественной жизни из-за этого возникают правовые конфликты и аномалии.

Разумеется, лучше всего было бы, если бы каждый закон с самого начала был законом прямого действия, состоял из правовых предписаний, не требующих развития и конкретизации в других нормативно-правовых актах. Тогда перед правоведением практически могла бы и не возникнуть проблема различий и противоречий между нашими правом и законом. Такие различия, однако, объективны и проявляются в ряде противоречий, недостаточное внимание к которым может существенно препятствовать претворению закона в жизнь.

К ним относится прежде всего противоречие между абстрактностью отдельных предписаний закона, лаконично определяющего основные принципы правового регулирования определенной сферы общественной жизни, и конкретностью этой сферы, многообразием и индивидуальной неповторимостью составляющих ее жизненных ситуаций и отношений. Данное противоречие нередко требует такой конкретизации общих положений закона в подзаконном нормотворчестве, которое, не сужая сферу действия закона и вполне соответствуя его принципам, содержало бы "формально-определенные нормы", отражающие типические черты соответствующих ситуаций и отношений и определяющие (в общей форме) достаточно конкретные способы их регулирования юридическими средствами в полном соответствии с целями закона. Нерешенность этого противоречия делает закон практически неосуществимым (при чрезмерной абстрактности содержащихся в нем положений), либо ограничивает сферу его действия (при чересчур детальном, дробном регулировании соответствующих отношений подзаконными актами), либо может даже вести к искажению целей и смысла закона (при подмене закона лавиной ведомственных инструкций, противоречащих замыслу законодателя).

Для повышения эффективности правового регулирования немалое значение имеют совершенствование законодательства, его систематизация, изложение правовых норм общепонятным языком, широкое применение правил законодательной техники. Правовой нормой трудно руководствоваться, если ее элементы размещены в большом числе норма-

тивных актов, часть изданий которых не всем доступна, а последующие изменения не всегда общеизвестны. Политические и моральные сентенции уместны не в тексте нормативных актов, а если без них почему-либо трудно обойтись, - в преамбулах. Законодатель должен стремиться к точному выражению своих мыслей и намерений в тексте законов без иносказаний и двусмысленностей; если закон не является законом прямого действия, а содержит обещания принять дополнительные нормативные акты о порядке реализации тех или иных правоположений -обещанные акты должны быть оперативно подготовлены и приняты, дабы законодательство не содержало неосуществимых положений. Серьезные преграды на пути реализации права создают противоречия в текстах нормативных актов, дающие основания логически конструировать разные по содержанию правовые нормы, относящиеся к одному и тому же случаю, отношению. Особенно опасны для практики правового регулирования противоречия между содержанием законов и подзаконных актов, если последним отдается предпочтение государственными органами и должностными лицами, применяющими правовые нормы.

Во всех странах, где нормативные акты являются основным источником права, существует проблема соотношения "буквы" и "духа" закона, обусловленная тем, что, во-первых, мысль законодателя не всегда достаточно точно выражена в тексте нормативных актов, во-вторых, тем, что текст со временем почти неизбежно устаревает и содержащиеся в нем термины, определения, понятия становятся узки или, напротив, широки для обозначения новых явлений общественной жизни. Поэтому процесс применения и другие формы реализации правовых норм носят в известной мере творческий характер: во-первых, в процессе изучения текстов нормативных актов логически конструируется правовая норма с ее тремя элементами (кто, когда, при каких условиях к чему обязан, на что имеет право, какие меры государственного принуждения применяются в случае нарушения правовой нормы); во-вторых, в процессе конструирования правовой нормы определяется, какие именно положения, содержащиеся в тексте нормативного акта, имеют юридическое значение; в-третьих, может оказаться, что норма права не получила в тексте закона точного выражения и изложения ("порядок обжалования незаконных актов", "молодой специалист", "никто не может быть произвольно лишен жизни" и т.п.) и потому текст нормативного акта подлежит не буквальному, а ограничительному или распространительному толкованию.

Глава XX. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

§ 1. СОДЕРЖАНИЕ (ОБЪЕМ) ПОНЯТИЯ "ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ"

Юридической ответственностью называется применение мер государственного принуждения к правонарушителям для восстановления нарушенного правопорядка и (или) наказания лица, совершившего правонарушение.

Юридическая ответственность за правонарушения - самая острая тема правовой науки. Без налаженной системы юридической ответственности право становится бессильным и ненадежным, не оправдывающим возлагаемых на него социальных ожиданий. Правовые нормы, а равно проистекающие из них права и обязанности членов общества превращаются в благие пожелания, если власть не способна организовать восстановление нарушенных прав, принуждение к исполнению обязанностей, наказание нарушителей правовых запретов. С другой стороны, государственное принуждение, с помощью которого охраняются право и правопорядок, более всего затрагивает личность, ее интересы, права и свободы. Если оно применяется для защиты несправедливого права, вне права или вопреки праву, проблема социального взаимодействия права и государственного принуждения становится особенно острой.

Обостренное восприятие обществом, его моральным и правовым сознанием проблем связи права и государственного принуждения обусловлено и тем, что на протяжении многих веков человеческой истории принуждение нередко применялось произвольно, по усмотрению власть имущих, а сами меры государственного принуждения часто были несоразмерно правонарушению предельно жестоки. Произвол, жестокость или слабость власти всегда были наиболее заметны в той сфере общественных отношений, где применяются меры наказания за совершение преступлений. Именно поэтому при массовых опросах населения об основных действующих кодексах и законах чаще других называется уголовный кодекс, хотя жизнь подавляющего большинства опрошенных граждан никак не связана ни с преступлениями, ни с наказаниями.

"Из всех видов права, - писал Пашуканис, - именно уголовное право обладает способностью самым непосредственным и грубым образом задевать отдельную личность. Поэтому оно всегда вызывало к себе наиболее жгучий, и притом практический, интерес. Закон и кара за его нарушение вообще тесно ассоциируются друг с другом, и, таким обра-

зом, уголовное право как бы берет на себя роль представителя права вообще, является частью, заменяющей целое"¹.

Круг норм и общественных отношений, образующих содержание, сферу юридической ответственности, сложился исторически. Современные принципы ответственности стали возникать в сознании общества и в действующем праве в период низвержения феодального строя (XVII -XVIII вв.). В процессе становления гражданского общества и борьбы с феодальным режимом утверждались основные положения современной теории права и практики законотворчества относительно принципов применения мер принуждения за совершение правонарушений. В поле зрения передовых мыслителей, обосновывавших свободу, равенство и безопасность личности, были прежде всего уголовное право и процесс, определяющие наиболее строгие меры принуждения и порядок их применения.

Основным и главным принципиальным положением, сложившимся в борьбе против феодального произвола и инквизиционного процесса, является то, что принуждение как способ, средство охраны права не должно нарушать само право, а может осуществляться только на основе и в пределах права. Одним из воплощений этого принципиального положения стала известная формула nullum crimen, milla poena, sine lege (без закона нет ни преступления, ни наказания). Это означает, что правонарушением признается только и исключительно деяние, которое до его совершения было запрещено законом, вступившим в силу и доведенным до всеобщего сведения. Одновременно (в том же или ином законе) должно быть совершенно точно определен предел наказания, применяемого за это (этот вид) правонарушение.

Оговорим особо, что признание этого принципа с необходимостью возвело в ранг закона так называемую "догму права" при осуществлении ответственности. При любом понимании права - нормативном, социологическом, естественно-правовом, психологическом - норма права, как она выражена в тексте закона, является альфой и омегой ответственности за правонарушение. Ни признаки правонарушения, как они описаны в законе, ни санкции, определяющие меры принуждения за него, не подлежат расширительному или распространительному толкованию либо (тем более) применяются по аналогии. Кроме того, закону, определяющему санкции за какое-либо деяние либо отягчающему ответственность за него, не должна придаваться обратная сила, ибо член гражданского общества, наказываемый за поступок, который в момент совершения не был запрещен либо наказывался менее строго, с полным

¹ Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по теории права и государства. М., 1980. С. 160.

основанием заявляет: "Знал бы, что запрещено или что карается столь строго, - поступил бы иначе".

Другим достижением политико-правовой теории и законодательства об ответственности стало стремление урегулировать правом деятельность государственных органов, применяющих принуждение, подчинить эту деятельность специальному контролю и проверке.

Во-первых, законодательство об ответственности имеет общественное значение лишь в той мере, в какой оно реализуется. Если правоохранительные органы проявляют бессилие в борьбе с правонарушениями либо попустительствуют правонарушителям, в обществе складывается безотрадное впечатление, что многие запреты можно безнаказанно нарушать, а для защиты своих прав целесообразнее прибегать к самообороне, самосуду и к самоуправству, чем обращаться в официально существующие правоохранительные органы.

Во-вторых, давно замечено, что в сфере, где применяется государственное принуждение, общество и личность нередко сталкиваются с рядом тревожных явлений. Государственные органы и должностные лица, расследующие дела о правонарушениях, уполномоченные привлекать к ответственности и решать дела о применении и реализации санкций, наделены властными полномочиями, необоснованное и незаконное использование которых может причинить существенный урон правам и свободам личности. Специфика деятельности правоохранительных органов, обязанных пресекать правонарушения, порой придает расследованию уголовных и иных дел обвинительный уклон. Стремясь показать свое рвение, недобросовестные работники правоохранительных органов способны искусственно создавать доказательства, вплоть до понуждения подозреваемого признать себя виновным в правонарушении, которого тот, возможно, не совершал. Необходимая для борьбы с правонарушениями тайна дознания и следствия может обернуться отсутствием гласности, попустительством произволу в добывании доказательств и запугиванием лиц, вовлеченных в процесс расследования. Стремление возможно быстрее обосновать обвинение и закончить дело в срок порой ведет к осуждению невиновных. Немалый вред законному и обоснованному осуществлению юридической ответственности может причинить давление дезориентированного общественного мнения, административная ретивость высокопоставленных должностных лиц, а то и просто коррумпированных работников правоохранительных органов.

Ни общество, ни личность не могут обойтись без защиты от правонарушителей, а тем самым без деятельности специального аппарата, охраняющего право от нарушений. Но при осуществлении юридической ответственности сталкиваются две неравносильные стороны: лицо, обвиняемое (подозреваемое) в совершении правонарушения, и организация

должностных лиц, облеченных властью и полномочиями применять принуждение от имени государства. По указанным причинам это принуждение может быть применено произвольно, в противоречии с действительными обстоятельствами дела, с нарушением закона. Для предупреждения и пресечения необоснованных и незаконных актов и решений об ответственности практика, законодательство и теория эпохи становления гражданского общества определили два средства.

Во-первых, лицо, обвиняемое (подозреваемое, упрекаемое) в правонарушении, по закону наделяется комплексом прав, дающих ему возможность участвовать в исследовании обстоятельств дела, оспаривать квалификацию правонарушения, сам факт его совершения, представлять доказательства, пользоваться услугами адвоката, добиваться с помощью юридических средств освобождения от ответственности либо ее смягчения. Комплекс этих прав называется "право на защиту". Это право призвано в какой-то мере уравновесить фактически неравное положение сторон в отношениях ответственности (с одной стороны - лицо, обвиняемое в совершении правонарушении, с другой - облеченные властными полномочиями сотрудники правоохранительных органов, наделенные правом применять принуждение). В отношениях штрафной, карательной ответственности (уголовной, административной, дисциплинарной) использование права на защиту дает возможность предупредить, пресечь или хотя бы как-то парализовать обвинительный и обличительный уклон, часто присущий должностным лицам и государственным органам, расследующим и (или) решающим дела о соответствующих правонарушениях. В отношениях правовосстановительной (гражданско-правовой и др.) ответственности право на защиту в равной мере принадлежит сторонам гражданского процесса и состоит в равной возможности сторон доказывать или опровергать факт причинения вреда или нарушения договора, обосновывать и оспаривать размер спорного возмещения и т.п. Реализация права на защиту придает юридической ответственности (особенно на стадии подготовки решения по делу о правонарушении) состязательный характер. Первостепенная задача состязательности не только особенная защита прав лица, оказавшегося во власти правоохранительных органов, но и достижение истины по делу о правонарушении. Еще русский юрист XVIII в., профессор Московского университета С.Е. Десницкий справедливо замечал: "Во многих государствах опытом дознано, что без споров в суде справедливости доходить иного средства другого никакого нет"¹. Состязательность процесса исследования и ре-

¹ Десницкий С.Е. Представление о учреждении законодательной, судитель-ной и наказательной власти в Российской империи // Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. Т. I. M., 1952. С. 305.

шения дела о правонарушении - не во всем совершенная, но пока единственная предпосылка обоснованности решения дела, учитывающего все наличные доказательства и обстоятельства совершенного правонарушения.

Вторым средством обеспечения законности и обоснованности юридической ответственности является совершенствование процедуры ее осуществления. При наличном уровне развития науки существующие способы установления истины по делу о правонарушении не вполне совершенны. Официальным признанием неизбежности ошибок при решении таких дел является законодательное определение права и порядка обжалования решений о юридической ответственности, а также актов правоохранительных органов, принимаемых в процессе ее осуществления. Необходимой предпосылкой и способом предупреждения и исправления этих ошибок является формализация процесса осуществления ответственности, разделение его на этапы, завершающиеся документально оформленными актами, доступными последующей пров