Глава 4 социализм, фашизм, мафия: 1893-1943 гг.

Корлеоне

По прямой от Палермо до Корлеоне всего каких-нибудь тридцать пять километров. Но когда 17 октября 1893 года, спустя восемь месяцев после убийства Нотарбартоло, Адольфо Росси отправился в Корлеоне, маленький поезд, как обычно, потратил четыре с четвертью часа на петляние между безлесыми горами. Местность, по которой шел поезд, носила следы знойного сицилийского лета. Однообразие выгоревшего на солнце добела каменистого ландшафта лишь кое-где нарушалось разрушенными сторожевыми башнями или редкими темно-зелеными пятнами оливковых и лимонных рощ.

Журналист Адольфо Росси работал в либеральной римской газете «La Tribuna». Он не так давно вернулся из Соединенных Штатов, где в погоне за удачей целый десяток лет колесил по всему континенту. К концу своего пребывания в Америке он стал редактором «II Progresso Italo-Americanos – ведущего печатного органа растущей итальянской диаспоры Нью-Йорка. Вернувшись в Европу, Росси все еще находился под впечатлением открытости американского общества и стремительного темпа жизни, характерного для Соединенных Штатов. Он заявил, что по сравнению с Америкой Италия кажется ему такой же «закупоренной и неподвижной», как кладбище.

В купе с Росси ехал еще один человек с материка, молодой армейский офицер. Они завели разговор на тему, которая тогда была у каждого на слуху, об ужасных условиях жизни сицилийских крестьян. Росси записал типичную для многих историю, которую ему рассказал этот офицер.

«Больно видеть некоторые из сцен, с которыми сталкиваешься, когда живешь здесь, как я. Помню, жарким июльским днем я совершал со своими подчиненными длительный марш. Мы остановились на отдых неподалеку от какой-то фермы, где распределяли урожай зерновых. Я зашел внутрь, чтобы попросить воды. Дележ урожая уже завершился, у крестьянина осталась лишь маленькая кучка зерна. Все остальное досталось его хозяину. Крестьянин стоял, опершись подбородком на длинный черенок лопаты. Сначала он ошеломленно разглядывал свою долю. Затем посмотрел на свою жену и четырех или пятерых детишек. Наверное, крестьянин размышлял о том, что после года тяжелой, изнурительной работы он получил лишь эту кучку зерна, на которую должен прокормить всю свою семью. Его можно было бы принять за каменное изваяние, если бы не слезы, катившиеся по щекам».

В течение почти двух десятилетий итальянские реформаторы возмущались положением крестьян во внутренних районах Сицилии, но так ничего и не сделали, чтобы исправить ситуацию. Скудное пропитание, неграмотность, малярия, долговое рабство, ужасающие условия труда, жестокая эксплуатация, за которой стояла мафия, и воровство, которое оправдывали купленные судьи, – все это сохранялось на острове в первозданном виде.

В Корлеоне крестьяне говорили, что честные хозяева встречаются так же редко, как белые мухи. Большинство из 16 тысяч жителей этого городка составляли сельскохозяйственные рабочие, жалкое существование которых зависело от крупных зерновых ферм, разбросанных на холмах, что окружали город с его узкими улочками, крошечными площадями и церквями в стиле барокко. Корлеоне существовал для того, чтобы кормить Палермо, хотя порою казалось, что он не способен прокормить даже собственных жителей. Один английский путешественник, посетивший Корлеоне в 90-е годы XIX столетия, отмечал, что город населяют «бледные, анемичные женщины, мужчины с запавшими глазами и необычайно оборванные дети, которые просят хлеба хриплыми, каркающими голосами и своим странным видом напоминают уставших от жизни стариков».

Росси приехал в Корлеоне, чтобы взять интервью у человека, который посвятил свою жизнь тому, чтобы изменить существующие условия. Этому человеку суждено было стать символом борьбы как с нуждой, так и с мафией.

Нищета крестьян сицилийской глубинки имела весьма простые причины. Крупные землевладельцы Корлеоне и подобных ему городов, как правило, проживали в Палермо и на условиях краткосрочной аренды сдавали свои участки посредникам, или, как их здесь называли, gabelloti. Краткосрочная аренда означала, что gabelloti должны быстро выжать деньги из крестьян. Типичный gabelloto представлял собой человека, добившегося всего собственным трудом и потому безжалостного к окружающим. Gabelloti неизбежно наживали себе врагов, зачастую были вынуждены защищать от бандитов и конокрадов себя и свое имущество, в особенности скот. Нередко они либо вступали в союзы с бандитами, либо ими руководили. Но часто им требовались друзья и в легальном бизнесе. Несмотря на отмену феодальной системы и время от времени проводившиеся аукционы по распродаже церковной и государственной собственности, как и десятки лет назад, приходилось преодолевать бюрократические препоны.

Поскольку gabelloti играли столь значительную роль в уродливой сицилийской экономике, нередко можно было услышать, что мафиози и gabelloti – одно и то же. Точнее говоря, если они вступали в мафию, им было легче делать свое дело. Так, например, мафия имела контакты в Палермо, где заключалось множество сделок по земельной аренде. Помимо этого, членство в «обществе чести» позволяло воспользоваться силой для борьбы с непокорными крестьянами.

Осенью, за год до приезда Адольфо Росси в Корлеоне, угнетаемые крестьяне Западной и Центральной Сицилии вдруг стали объединяться в новую организацию, получившую название Fasci. Эта организация не имела ничего общего с появившимся спустя десятилетия милитаристским, антидемократическим движением Fascisti, основателем которого был Бенито Муссолини. Fascio означает «связка», «пучок»; это слово использовали как символ солидарности. Сицилийская Fasci представляла собой нечто вроде братства, объединившего крестьян против землевладельцев и gabelloti.

Благодаря движению Fasci внимание всей страны в течение нескольких месяцев 1893 года было сосредоточено на городке Корлеоне. Местное отделение Fasci, основателем и руководителем которого был Бернардино Верро, стало одной из первых организованных групп на острове. Еще год назад Верро был всего лишь мелким муниципальным чиновником с незаконченным образованием (его исключили из средней школы). В Италии насчитывались тысячи подобных безвестных функционеров, людей, вынужденных искать покровителя, чтобы получить административную должность, причем настолько низкооплачиваемую, что им едва удавалось прокормить семью. Разъяренный творившейся вокруг него несправедливостью, Верро взбунтовался.

Сделавшись лидером корлеонского отделения Fasci, Верро оказался пленником своих политических убеждений. Но к тому времени ему было уже все равно. Он выступал перед крестьянами с пламенными речами, на их собственном диалекте, приводил примеры из басен, которые они знали наизусть. С убежденностью и пылом утописта он выступал за сотрудничество, дисциплину и права женщин. Он убеждал всех в том, что будущее за социализмом и что капиталистическая система сильна только потому, что в людях стало меньше любви, но придет время, когда все человечество сольется в тесном любовном объятии. Верро разъезжал на муле по окрестностям, посещал близлежащие города. Везде, где он выступал, создавались отделения Fasci. И Верро, и другие лидеры движения были страстными проповедниками, только ратовали не за церковные, а за мирские блага. При встрече они, «словно настоящие братья», целовали друг друга в губы.

Именно Верро был тем человеком, ради интервью с которым Адольфо Росси приехал в Корлеоне. К тому времени, когда Росси совершал путешествие по сицилийской глубинке, Верро стоял во главе первой в истории Италии массовой забастовки крестьян. Он стал лидером, который держался на равных с политиками и чиновниками высших рангов, человеком, заслужившим симпатии почти всех слоев итальянского общества.

Благодаря встрече Росси и Верро появился один из немногих портретов лидера Fasci, написанных с натуры. В этом интервью чувствуется влияние тех предубеждений, которые Росси приобрел в Новом Свете, а также готовность журналиста потворствовать сентиментальному представлению итальянских читателей о Сицилии. Несмотря на эти недостатки, интервью позволяет понять, кем на самом деле был Верро и чем в действительности являлась организация Fasci.

Другие люди, знавшие Верро, описывали его как энергичного, грубого и несдержанного человека, абсолютно преданного своему делу. Что касается Росси, он рассматривал эту «провинциальную диковинку» взглядом столичного жителя: «Председатель Fasci – молодой человек двадцати семи или двадцати восьми лет. В чертах его лица определенно есть что-то арабское, прежде всего борода и, в особенности, большие, навыкате глаза».

Ответы Верро на вопросы Росси говорили о том, что крестьянский вожак исполнен надежды и энтузиазма. «В нашем отделении числится около шести тысяч человек, среди которых и мужчины, и женщины… Наши женщины так хорошо усвоили преимущества союза бедняков, что теперь учат своих детей социализму». Росси сумел оценить и политическую сообразительность Верро. Четкие, но умеренные требования, выдвинутые в Корлеоне, были подхвачены всеми прочими отделениями Fasci на Сицилии: новые контракты, в условия которых входило разделение сельскохозяйственной продукции между собственником и крестьянами, бравшими у него в аренду маленькие участки земли. Даже многие консерваторы сочли эти требования вполне обоснованными. Большинство землевладельцев Корлеоне приняли предложенные им условия. «Но самые богатые все еще не сдались, – пояснил Верро. – И не столько по экономическим причинам, сколько в порыве раздражения. Они не хотят, чтобы кому-то показалось, что они пошли на уступки»!

Верро с гордостью провел журналиста по большому подвальному помещению, которое служило штаб-квартирой его организации. У дальней стены над столом возвышался терракотовый бюст Маркса, слева и справа от него висели портреты героев-патриотов Мадзини и Гарибальди. Под столом размещалась коллекция старинного оружия, здесь были сабли, мушкеты и короткоствольные ружья.

В этом подвале Росси взял интервью у нескольких крестьян. Они рассказали ему о том, что члены Fasci, которые умеют читать и писать, знакомят своих неграмотных сотоварищей со свежими новостям, поступающими из остальных районов острова. Входившие в организацию бывшие солдаты создали целый оркестр и, надевая военную форму, исполняли патриотические песни и гимн рабочих, ставший гимном Fasci. Росси спрашивал у крестьян, что они понимают под социализмом. «Революцию!» – последовал ответ. «Иметь общую собственность и потреблять одинаковую пищу», – сказал другой. «Мне уже пятьдесят лет, – взял слово третий, – а я еще ни разу не ел мяса».

Росси до самого конца откладывал свой последний и наиболее провокационный вопрос, который более всего интересовал его читателей: каковы отношения между Fasci и преступным миром? Итальянцы помнили о той роли, которую во многих эпизодах недавней революционной истории острова сыграли шайки бандитов. Мало кто понимал, что такое мафия, но ее имя вселяло ужас. Сицилийские землевладельцы попытались объявить, что Fasci является последним прибежищем жестоких сицилийских пиратов и грабителей. «Как вы относитесь к людям с криминальным прошлым?» – поинтересовался Росси у Верро. Ответ был нарочито спокойным.

«У нас их лишь несколько человек, и они были наказаны за незначительные проступки, такие как воровство на чужих полях. Мы принимаем их в нашу организацию, ведь это способ перевоспитания. С тех пор как появилась Fasci, уровень преступности на острове снижается. Скорее всего, вскоре она и вовсе сойдет на нет, ведь теперь все советуются с нами и просят рассудить, если что. Настоящие преступники – это землевладельцы, ростовщики и бывшие покровители бандитов. Они насилуют молоденьких крестьянок и бьют работников. Если бы вы только знали, что этим хулиганам сходит с рук! Здесь все еще настоящее средневековье!»

Росси явно был тронут. Он получил именно то, ради чего и приехал в Корлеоне. Таким, как он, чужакам иногда казалось, что в сицилийской глубинке все осталось, как во времена Римской империи, когда на пшеничных полях трудились рабы. Вернувшись на материк, Росси рассказал своим читателям сказку о борьбе добра и зла, которая происходит в далекой стране, где остановилось время.

«На этом острове, в центре местности, которая является раем* на земле, есть и другие районы, скорее похожие на Африку. Там тысячи рабов трудятся на землях, принадлежащих горстке могущественных господ. Но на самом деле они живут даже хуже, чем древние рабы, которым, по крайней мере, гарантировали еду».

Верро он описал как благородного варвара, этакого современного Спартака.

Когда читаешь сообщения Росси, невольно приходит мысль, что его приверженность определенным стереотипам в отношении Сицилии вполне могла стоить ему карьеры. Ведь он совершенно не понимал, насколько сложно быть героем в Западной Сицилии.

Росси не знал, что полгода назад Верро проснулся на рассвете из-за того, что кто-то бросил пригоршню гальки в окно его дома на улице Сан-Николо. Он быстро оделся и вышел наружу, и его сразу же повели куда-то по узким улочкам; вскоре он оказался у дома человека, который, насколько он знал, был gabelloto одного из земельных участков, окружавших город. Верро провели в комнату, где вокруг стола собралась группа людей. На столе лежали три винтовки и лист с нарисованным черепом.

Председательствующий начал со слов, что собрание созвано, дабы принять Верро в тайное общество, члены которого называли себя Fratuzzi («Братья»). Когда ему задали вопрос, «посвящаемый» инициируемый Верро стал объяснять, как общественное движение, которое он основал в Корлеоне, собирается защищать интересы угнетенных пролетарских масс. Удовлетворенный услышанным, председатель предупредил Верро об опасностях, грозивших любому, кто выдаст тайну общества.

Сначала Верро попросили повторить клятву верности Fratuzzi, а затем протянуть правую руку, и укололи ему булавкой большой палец. Кровь брызнула на изображение черепа, которое затем сожгли. При свете пламени Верро по очереди обменялся братским поцелуем с каждым мафиози. Потом ему объяснили, как незнакомые члены Fratuzzi узнают друг друга. Для этого полагалось прикоснуться к своим резцам и пожаловаться на зубную боль. Теперь он стал членом Корлеонского клана мафии.

В отличие от Бернардино Верро, большинство лидеров Fasci не стремились вступить в мафию; то обстоятельство, что он оставил письменный отчет о своем вступлении, выделило его среди прочих новоиспеченных мафиози того времени. Тем не менее история Верро, хоть и нетипичная и ставшая известной лишь после его смерти, имеет большое значение. В течение долгого времени авторы левых взглядов относились к ней с непонятным скептицизмом, и не только потому, что в массе своей люди не верили в ритуалы посвящения и в саму мафию. За шестьдесят с лишним лет, минувших с расцвета движения Fasci, мафиози запугали и убили бесчисленное количество социалистов, коммунистов и лидеров профсоюзного движения. На самом деле количество жертв было столь велико, что порой создавалось впечатление, будто главной целью мафии был разгром организованного движения сельскохозяйственных рабочих. И потому не может не удивлять факт, что в пору зарождения в Италии «крестьянского социализма», нашелся герой-социалист, вступивший в связь с мафией.

С точки зрения клана Корлеоне посвящение Верро легко объяснимо. «Люди чести» никогда не отгораживались от перемен, они просто ставили себе целью направить их в нужное русло. В 1892-1893 годах ситуация была крайне непредсказуемой. С одной стороны, движение Fasci в конечном счете могло превратить сицилийских крестьян в новую силу, изменить правила землевладения и условия работы на сельскохозяйственных угодьях острова. С другой стороны, Fasci могли и проиграть, и тогда движение оказалось бы в тенетах местной клановой политики. Сотрудничавшие с мафией gabelloti раздумывали, стоит ли им противостоять Fasci или использовать движение для того, чтобы выторговать у землевладельцев лучшие условия аренды. Заигрываниями с лидерами Fasci мафия пыталась обеспечить себе гарантии сохранения влияния независимо от того, как сложится будущее.

Мафия всегда относилась с полным безразличием к политической идеологии, никогда не имела политической стратегии, руководствовалась лишь тактикой. Высшей политической ценностью для мафии является оппортунизм. По этой причине ни одно общественное или политическое движение, независимо от его окраски, не «застраховано» от воздействия мафии. Более того, идеологическое безразличие мафии распространяется и на собственные ее традиции. Процедура посвящения вовсе не представляет собой особо почитаемого ритуала, как почему-то принято считать – даже среди мафиози. Если окажется дешевле, эффективнее и безопаснее просто принимать в мафию, а не подкупать и не запугивать, верховные руководители мафии легко откажутся от необходимого на сегодняшний день ритуального посвящения.

Потому-то Fasci постоянно приходилось защищаться от поползновений мафии. Некоторые местные организации даже ввели в свои уставы положение, запрещающее принимать мафиози в ряды движения. Отчасти это положение объяснялось и тем, что государственные чиновники охотно запретили бы крестьянские организации – на том основании, что в них состоят «сплошь бандиты»; поэтому нельзя было давать этим чиновникам ни малейшего повода. Как показали результаты правительственного расследования, движение Fasci в целом весьма преуспело в том, чтобы оградить свои ряды от преступников.

Однако кое-где, например в Корлеоне, руководство Fasci вступило в тесный контакт с мафией. Крестьянские вожаки и главари мафии соперничали между собой за умы и сердца местных жителей на одном и том же политическом поприще. Крестьяне добивались улучшения условий жизни, некоторые из них были рады принять всякого, кто, на их взгляд, мог это сделать, будь то социалисты или мафиози.

Тайная жизнь Бернардино Верро, в том числе вступление в клан Fratuzzi, стала известна лишь" после его смерти. Связанные с этим фактом события стремительно развивались зимой 1892-1893 годов. На острове разворачивалась полномасштабная кампания против Fasci. Активистов движения избивали, поджигали их амбары и стога, а вину за поджоги возлагали на социалистов, дабы заставить правительство пойти на крайние меры и ввести чрезвычайное положение. Полиция неистовствовала, по сфабрикованным обвинениям были арестованы несколько лидеров Fasci. Крестьяне в ответ на провокации брались за вилы. Словом, ситуация накалялась. Верро понимал, что в Риме достаточно политиков, которым только дай повод, чтобы послать на Сицилию войска. Многие руководители движения считали, что раньше или позже Fasci придется вступить в жестокое противостояние с государством. Все громче раздавались голоса тех, кто допускал возможность вооруженного социалистического восстания.

Именно в эти напряженные месяцы до Верро донеслись слухи о том, что его со дня на день заставят исчезнуть; эти слухи гуляли по всему Корлеоне. Он принял меры предосторожности и старался не появляться на улице в одиночку. Как-то ночью он заметил троих незнакомцев, поджидавших его у дома. Потом к нему несколько раз подходил местный житель и, выражая сочувствие крестьянскому движению, предлагал гарантии личной безопасности. Он объяснял Верро, что землевладельцы уже оплатили его убийство, но в Корлеоне есть тайное общество, готовое предоставить ему защиту. Это общество даже изъявляло желание принять его в свои ряды. Взамен была высказана просьба смягчить враждебное отношение к некоторым местным, отличавшимся «исключительным благородством и личным мужеством».

Верро решил принять это предложение. Он, как и большинство других сицилийцев, имел лишь отдаленное представление о том, что такое мафия. Все островитяне считали мафию чем-то наподобие масонской ложи, чем-то призрачным и неуловимым. Конкретное предложение от «призрачной» мафии, вполне естественно, заставило Верро согласиться.

Решение Beppo имело и более глубокую подоплеку. В первые месяцы напряженного 1893 года состоялись предварительные контакты между «людьми чести» и руководителями социалистического движения. Обе стороны вели себя уклончиво. Дойди дело до революции, в каждом районе «обществу чести» пришлось бы выбирать, на чьей стороне сражаться. Быть может, стоит поддержать итальянское правительство, пускай оно далеко и не производит впечатления твердо стоящего на ногах? Или лучше примкнуть к крестьянам с их социалистическими идейками? Крестьянские же лидеры размышляли, оправдывает ли союз с мафией победа в предстоящей борьбе. Возможно, утопическая вера в идеи социализма вселяла в них надежду на то, что с мафией можно объединиться, чтобы впоследствии ее «нейтрализовать».

В конце апреля Верро и два высокопоставленных члена боевой организации Fasci встретились с главарями мафии Палермо. Существовал план, согласно которому крестьянскую революцию, если она начнется, возглавят «200 000 львов». Под львами имелись в виду мафиози и их боевики. (Похоже, значение этой беседы чрезмерно преувеличено). Сделка, впрочем, так и не состоялась. Почему – на этот счет существуют различные объяснения. Возможно, мафиози пришли к выводу, что в конечном счете государство окажется сильнее Fasci; а может быть, крестьянские лидеры заподозрили, что мафия, действуя в интересах полиции и землевладельцев, пытается заманить их в ловушку.

Очень скоро Бернардино Верро пожалел о том, что согласился вступить в группировку Корлеоне. Fratuzzi захватили клуб «Новая эра», центр республиканского и социалистического движения. Теперь там играли в карты и через азартные игры пускали в оборот фальшивые деньги. Верро ясно понимал, что и он, и возглавляемое им отделение Fasci рискуют своим добрым именем и могут дискредитировать себя в глазах полиции. Поэтому он старался держаться подальше от «Новой эры». Дистанция, разделявшая мафиози и крестьянских активистов Корлеоне, увеличилась после того, как первые вступили во владение землей, которая оставалась невозделанной по причине организованной Fasci забастовки. Верро быстро оставил всякую надежду на то, что Fratuzzi и крестьяне смогут объединиться. Ему суждено было до конца жизни сожалеть о вступлении в мафию и исправлять ошибку, которая в итоге привела его к гибели.

Третьего января 1894 года «ястребы» в Риме и на Сицилии наконец перешли к активным действиям: на острове ввели военное положение, а пятидесятитысячному воинскому контингенту поручили разогнать Fasci. В декабре, когда Fasci организовали забастовку, требуя снижения налогов и роспуска коррумпированных местных советов, мафия усмотрела в действиях движения угрозу своим жизненным интересам – и отреагировала насилием. Не стеснялись в средствах и солдаты, открывавшие огонь по демонстрантам. Погибли восемьдесят три крестьянина, в некоторых районах возникли намеренно спровоцированные беспорядки. Неизвестные личности вели беспорядочную стрельбу с низких крыш из окон. Мафиози действовали согласно принятому ими решению поддерживать землевладельцев и государство, а не Fasci. Благодаря дисциплине, которую Верро удалось насадить среди крестьян Корлеоне, этот район оказался одним из немногих, где обошлось без кровопролития.

Бернардино Верро пытался покинуть Сицилию, но 16 января 1894 года был арестован на борту парохода, следовавшего в Тунис. Вскоре он предстал перед военным трибуналом. Ему были предъявлены обвинения в заговоре с целью мятежа и в подстрекательстве к гражданской войне, насилию и подрывной деятельности. Во время суда власти изгнали с острова журналистов всех газет материковой Италии. Верро был признан виновным и приговорен к двенадцати годам тюремного заключения. Столь суровое наказание ошеломило даже многих консерваторов. В 1896 году его неожиданно освободили по амнистии. Следующее десятилетие жизни Верро посвятил политике, причем ему довелось снова побывать в тюрьме, оказаться в изгнании и подвергнуться преследованиям властей.

Летом 1907 года, после второго тюремного заключения, Верро был выпущен на свободу. Его признали виновным в клевете, после того как газета, которую он основал, сообщила, что некий старший офицер местной полиции доставил заместителю префекта молодую женщину, муж которой находился в тюрьме. На суде главный свидетель защиты отказался от своих показаний, и Верро приговорили к восемнадцати месяцам тюремного заключения.

Сотни крестьян-социалистов приехали из глубинки в Палермо, чтобы приветствовать своего вожака. С флагами и знаменами они прибыли из Корлеоне на специальном поезде. Одетый в красные рубашки городской оркестр возглавлял процессию, следовавшую по улицам Палермо. Под знаменем с надписью «Женская группа Корлеоне» шли женщины в народных костюмах. Под внушительной охраной они проследовали по улице Македа до тюрьмы Уччардоне^ где приветствовали Бернардино Верро аплодисментами, хлопали его по плечу и плакали от радости. После митинга в зале собраний рабочих Палермо они с триумфом привезли Верро в Корлеоне.

Спустя тринадцать лет, после репрессий, которым подверглись Fasci, боевой дух крестьянского движения был высок как никогда. В Риме к власти пришло более либеральное правительство. За год до освобождения Верро был принят новый закон, благодаря которому кооперативы, представлявшие интересы крестьян, могли брать ссуды в Банке Сицилии. Эти деньги предназначались для того, чтобы арендовать участки непосредственно у землевладельцев. Вернувшись в Корлеоне, Верро сразу же возглавил один из таких кооперативов. Система прямой аренды обещала стать наиболее действенным оружием против мафии, поскольку она отстраняла посредников-gabelloti от сельской экономики. Верро понимал, что борьба, по всей вероятности, будет жестокой. Так, в Корлеоне убиты два человека, помогавших ему в кооперативе; убийц, разумеется, не нашли. Понимал он и то, что Fratuzzi обязательно попытаются свести с ним личные счеты – ведь посвящения в члены мафии никто не отменял.

Сначала Fratuzzi проявляли осторожность. Они попытались подкупить Верро и тем самым заставить его прекратить практику аренды участков через кооперативы. Однако, хотя мафии удалось проникнуть во многие крестьянские ассоциации Западной Сицилии, Верро продолжал сопротивляться; к 1910 году его кооператив взял под свой контроль девять крупных земельных участков, а заодно освободил сотни крестьян, положение которых мало чем отличалось от положения крепостных.

Но кооператив Верро столкнулся с политическим противодействием католического фонда Касса Агрикола Сан-Лео-лука. Этот факт подтверждает фундаментальные перемены, происходившие по всей Италии. Когда в 1870 году процесс объединения Италии завершился занятием Рима, папа римский заявил, что Церковь «ограблена», заперся в Ватикане и велел пастве не принимать никакого участия в политической жизни «безбожной» страны. Лишь в конце девятнадцатого столетия католики, с одобрения духовенства, стали участвовать в политике. Необходимость защитить верующих от воздействия разрушительного материализма социалистических идей заставила духовенство вступить на территорию, до того принадлежавшую государству.

Мафиози всегда имели дело и с политиками, и со священнослужителями. Устанавливая личные контакты, они действовали по принципу «услуга за услугу». С распространением социализма у церкви и у мафии появилась общность интересов – те и другие ненавидели социализм. До сих пор не ясно, кто из священнослужителей и мирян управлял Касса Агрикола Сан-Леолука. Мало что известно и о церковной организации Корлеоне. Однако кое-какие представления об атмосфере, царившей среди провинциального духовенства, мы можем получить из письма одного каноника от 1902 года, адресованного архиепископу. В нем он просил запретить священникам Корлеоне носить оружие, жалуясь на то, что они «днем и ночью» носят пистолеты. Католический кооператив использовал Fratuzzi для охраны земли, которую арендовал. Иными словами, Верро вот-вот должен был вступить в самую опасную фазу борьбы с мафией.

В 1910 году Бернардино Верро организовал политическую стачку, направленную против продажного мэра-католика. Эта акция вызвала отставку городской администрации. Последовала выборная кампания, в ходе которой Верро выступил с речью, осуждавшей «объединение католиков с мафией». Ответная реакция не заставила себя ждать. Вечером 6 ноября Верро ожидал в аптеке окончания голосования; кто-то сквозь окно выстрелил в него из двуствольного дробовика. Пули сбили с Верро шляпу и оцарапали запястье, в остальном же он, как ни удивительно, не пострадал. Похоже, отражавшийся от аптечных шкафов яркий свет сорвал замысел убийцы. Когда Верро выбежал наружу, то лицом к лицу столкнулся с известным мафиози, который явно изумился, увидев Верро живым.

«Видите, на сей раз ваших ребят хватило только на то, чтобы напустить дыма», – сказал Верро.

Если на людях он держался храбрецом, то наедине с собой испытывал ужас. К этому времени Верро уже стал понимать, каковы масштабы проникновения мафии в «кровь и плоть» государства: мафиози имели связи с местными членами парламента, судьями и духовенством. Он говорил, что от выпущенных в него пуль «разило мафией и ладаном». Его снова заставили покинуть обожаемый Корлеоне. И хотя Верро назвал властям имена людей, которые, как он считал, пытались его убить, дело закончилось ничем, так как свидетели побоялись дать показания.

Прослышав о том, что его товарищ Лоренцо Панепито, лидер крестьянского движения в Санто-Стефано Квисквин-та, убит на пороге своего дома, Верро в отчаянии написал другу следующие строки:

«Ты видел, что они сделали с беднягой Панепито? Против кооперативов выступил союз клерикалов, мафии и gabelloti. Правда столь ужасна, что я почти лишился рассудка от отчаяния. Всякий раз, когда я смотрю на шрам на моем левом запястье, я вижу два трупа: свой собственный и труп моего доброго друга и товарища Панепито. Мне пришлось уехать из Корлеоне, где мафия объявила меня изменником. А что мне оставалось делать? Самому стать преступником и мстить свинцом и динамитом? Или, превратившись в потенциального покойника, дожидаться, пока меня убьют?»

Злоключения продолжали преследовать Верро. За мошенничество был арестован казначей крестьянского кооператива Корлеоне. Безосновательно утверждалось, что он действовал по указаниям Верро. (Сегодня мы располагаем убедительными доказательствами того, что этот казначей пользовался поддержкой Fratuzzi). Хотя ныне нет ни малейших оснований подозревать Верро в правонарушениях, нельзя не признать, что он чрезмерно доверял людям и весьма небрежно проверял бухгалтерские отчеты. Так или иначе, его снова арестовали, и он провел почти два года в тюрьме.

Когда в 1913 году Верро наконец вышел на свободу, на нем все еще висело обвинение в мошенничестве, поэтому враги считали его не представляющим более опасности. Чтобы сводить концы с концами, ему приходилось продавать вино и макароны. Но в его намерения входило добиться оправдания и уже тогда вернуться в политику. Что касается крестьян, их вера в него была непоколебима, они умоляли Верро возглавить список социалистов на предстоящих местных выборах. Теперь они наконец обладали правом голоса, благодаря принятому в 1912 году избирательному закону. Этот закон впервые предоставил всем мужчинам Италии, вне зависимости от их социального положения, бороться за справедливость и равенство. Верро понимал, с какими опасностями ему предстоит столкнуться. Он часто говорил своим друзьям, что в конце концов мафия его убьет, потому что она не может победить другим способом. Но он чувствовал, что обязан удовлетворить просьбу крестьян. В 1914 году подавляющим большинством голосов его избрали мэром Корлеоне.

В 1914 году и в начале 1915 года политическая деятельность Верро вызывала гораздо меньший интерес, поскольку началась Первая мировая война. Как и большинство социалистов и итальянцев в целом, Верро был против вступления страны в войну. Трижды за последние два десятилетия казалось, что жители Корлеоне вот-вот обеспечат себе более справедливое будущее. Но в 1894 году было введено военное положение, местное отделение Fasci подверглось репрессиям. В 1910 году кооператив Корлеоне стал объектом тайных интриг и явных угроз. А когда в стране только установился опиравшийся на поддержку широких слоев населения демократический порядок, призыв на воинскую службу снова опрокинул все надежды. В мае 1915 года Италия вступила в войну.

В эти же месяцы произошли события, сыгравшие важную роль в личной жизни Верро. В течение нескольких лет он был одинок, но все-таки остепенился, а подруга (эта пара по идеологическим соображениям отказалась вступать в брак) родила ему дочь, которую назвали Джузеппиной Пасе Умана (Жозефина Мир Людям). Осенью 1915 года судебное разбирательство по делу о мошенничестве, ставшее причиной стольких невзгод для Верро, вступило в финальную стадию. Разговоры с принимавшими участие в разбирательстве юристами внушили ему надежду на оправдание.

Во второй половине дня 3 ноября 1915 года Верро вышел из здания ратуши Корлеоне. Быстро сгущались сумерки. Он свернул за угол, на улицу Трибуна, и в это мгновение хлынул ливень. Как только он подошел к лестнице из четырех ступеней, которой заканчивалась улица, со стороны конюшни раздался выстрел. Пуля попала ему ниже левой подмышки. Он покачнулся, затем повернулся в сторону выстрела и вытащил свой браунинг. Тот выстрелил всего единожды, прежде чем его заклинило. В Верро снова стали стрелять, теперь уже с двух направлений. На сей раз ему досталось пять пуль. Вероятно, он был уже мертв, когда упал лицом в грязь.

Затем один из убийц спокойно вышел из укрытия и, сев на спину Верро, четырежды выстрелил своей жертве в основание черепа. Потом приставил дуло к виску Верро и снова нажал на курок. Внешний вид трупа должен был стать наглядным предупреждением для остальных «непонятливых».

Сообщения об этом демонстративно жестоком убийстве появились в большинстве общенациональных газет; впрочем, они состояли всего из нескольких строчек. Нация сосредоточила внимание на известиях о сражениях в Сербии, на Западном фронте и на северо-восточных границах Италии.

В течение многих лет после случившегося в 1900 году провала судебного марафона Санджорджи и вынесенных в 1904 году оправдательных приговоров в отношении Палиццоло и Фонтаны было невероятно трудно привлечь интерес публики к борьбе с мафией. Общественное мнение Италии уже смирилось с существованием этой организации и скептически относилось к возможности ее уничтожить. Люди равнодушно отмахивались от новых известий о сицилийской организованной преступности. Считалось очевидным, что смерть мэра Корлеоне была делом рук мафии и что, по всей вероятности, к ответу никого не призовут.

Даже полученные в ходе разбирательства ошеломляющие улики не сумели привлечь должное внимание к этому делу. Среди личных бумаг Верро полиция обнаружила свидетельство, написанное рукой убитого. Этот документ вносил еще большую путаницу в обстоятельства его жизни, которая полностью отражала драматический период сицилийской истории. В своей посмертной исповеди Верро подробно рассказал о посвящении в общество Fratuzzi, раскрыл тайну, о которой никому не рассказывал, и предоставил подробный отчет о деятельности мафии в Корлеоне. Все те полицейские, которые обнаружили это свидетельство, утверждали под присягой, что Верро был абсолютно честным и преданным своему делу человеком. Они считали, что, расскажи Верро все, что ему было известно о мафии, его убили бы гораздо раньше.

Несмотря на то что убийство Верро представляло собой вызов общественному мнению, никому, как и ожидалось, не предъявили обвинения. Главный прокурор отозвал свои доказательства, заявив, что не уверен в их достоверности. Через несколько дней после этого судебное разбирательство закончилось. Так получилось потому, что в очередной раз никто не поверил надежному свидетелю, который подтверждал реальность существования «общества чести».

Fratuzzi имели массу причин убить Бернардино Верро. Вопрос заключался в том, почему они не сделали этого раньше. Полиция предположила, что опасавшаяся Верро мафия воспользовал