Общественная и политическая жизнь Англии XVIII в.
Французская буржуазная революция произвела в Англии огромное впечатление. Виги и их вождь Фокс взятие Бастилии оценивали как «самое великое и благотворное событие, когда-либо происходившее в мире». Многие английские писатели, такие как Вордсворт. Роберт Бернс, Кольридж, Шеридан восторженно приветствовали революцию, но в то же время в Англии появился памфлет «Размышления о революции», который стал знаменем для всех врагов революции во Франции. Этот памфлет был написан бывшим вигом Бёрком, который называл революцию «сатанинским делом», грозящим гибелью для всей европейской цивилизации. Памфлет Бёрка вызвал бурные протесты и породил целую литературу, в том числе книгу участника американской революции Томаса Пейна «Права человека», которая разошлась за несколько лет огромным для Англии тиражом — около миллиона экземпляров. Кроме Пейна. в защиту Французской революции выступали публицист Прайс, известный химик Пристли, писатель Годвин и другие. Идеи Бёрка осуждались также и значительной частью вигов, которые возобновили свою агитацию за избирательную реформу.
С 90-х годов XVIII века в Англии широкое участие в демократическом движении стали принимать народные низы. Наравне с обществами, которые создавались вигами, а часто и в противовес им, стали возникать новые центры и движения, которые выступали не за либеральную избирательную реформу, а за коренную демократизацию всего политического строя Англии. Наибольшее значение имело «лондонское корреспондентское общество», которое образовалось в начале 1792 года и имело ряд филиалов. Председателем этого общества был сапожник Томас Гарди. Массовая агитация, которая велась обществом, а также посылка делегации во Францию, серьезно встревожили английское правительство, во главе которого с 1783 года стоял Уильям Питт Младший (1759—1806). Начиная с 1792 года в Англии стали проводиться репрессии, заочно был осужден Томас Пейн, который уехал во Францию и был избран членом французского Конвента.
После того как в феврале 1793 года началась война Англии с Францией, Уильям Питт проявил себя решительным и ярым врагом революции. «Мы должны быть готовы к длительной войне, — говорил он, — войне непримиримой, вплоть до истребления этого бича человечества». Согласно позиции Питта, английское правительство вело острую борьбу против демократического движения внутри собственной страны. Собравшийся в ноябре 1793 года в Эдинбурге «Британский Конвент Народных делегатов, объединившихся чтобы добиться всеобщего избирательного права и ежегодных парламентов», был разогнан, а его руководители сосланы на четырнадцать лет в Австралию.
Но, несмотря на репрессии, демократическая агитация продолжала усиливаться. Бёрк считал, что из 400 тыс человек, которые интересуются политикой в Англии, не менее 80 тыс. чело век стоят на позициях «решительных якобинцев». «Лондонское корреспондентское общество» объявило о созыве нового Конвента. Тогда Уильям Питт добился временной отмены действия закона о «личных правах» (Habeas corpus act), и руководителей «Корреспондентского общества» во главе с самим Гарди арестовали и предали суду. Однако суд не решился поддержать обвинение, и Гарди был оправдан. День оправдания Гарди в течение пятидесяти лет впоследствии праздновался английскими демократами.
В 1795 году в Англии прошли выступления бедняков, которые были вызваны трудностями в снабжении продовольствием.
Плебейские массы захватывали мучные склады, суда с зерном и тому подобное. В октябре, перед самой парламентской сессией. «Лондонское корреспондентское общество» организовало огромные митинги, а в день открытия парламента на улицы Лондона вышли около 200 тыс. человек. Уильям Питт был освистан, в королевскую карету, в которой он разъезжал по городу, бросали камни. Его окружила толпа, которая скандировала: «Хлеба! Мира!» Уильям Питт ответил на эти выступления принятием законов «О мятежных собраниях», которые фактически отменяли свободу собраний и печати.
В следующие годы недовольство правительством Уильяма Питта возросло, успехи французских армий, а также развал антифранцузской коалиции и дальнейшее ухудшение продовольственного положения внутри Англии, увеличение налогов на содержание армии и ведение войны все более делали правительство Питта непопулярным. В 1797 году не было почти ни одного графства, где не подавались бы петиции с требованием прекращения войны и отставки Уильяма Питта.
После того, как были подавлены восстания моряков, в апреле 1798 года аресту подверглись все члены комитета «Лондонского корреспондентского общества», которое было закрыто еще за год до этого. Три года они сидели в тюрьме без всякого следствия. Помочь им никто не мог, так как все демократические общества были запрещены. В 1799 году был принят закон о запрещении стачек и рабочих союзов.
Промышленный переворот.
Переход к стадии промышленного капитализма осуществился в результате скачка в развитии производительных сил, который получил в литературе наименование промышленного переворота. Нередко, желая подчеркнуть глубину, стремительность процесса и его грандиозные последствия, его именуют промышленной революцией.
Этот переворот произошел в промышленном производстве, откуда и получил свое название. Но он не ограничился промышленностью, а затронул все сферы труда и производства, в том числе сельское хозяйство, вызвал рост городов, оказал глубокое влияние на все стороны жизни и быта, преобразив внешний вид страны. Конечным результатом промышленного переворота было возникновение современной материальной цивилизации — с ее новыми средствами транспорта, фабриками и заводами, электричеством и авиацией.
Впрочем, в XVIII в. еще ничто не обещало этих грандиозных изменений. Как это нередко бывает в истории, все началось с небольших изобретений и усовершенствований, в которых современники не могли еще увидеть будущего.
Первой ласточкой, сообщившей о начале перелома, было изобретение прядильной машины, которая вместо одной нити пряла сразу несколько. Изобретатель назвал ее в честь своей дочери «Дженни». «Дженни» Харгривса представляла комбинацию самопрялки и принципиально нового органа прядильной машины — вытяжного прибора, изобретенного еще в 1735 г. Дж. Уайеттом. Заслуга Харгривса состояла в том, что, дополнив машину особым аппаратом — вытяжным прессом, он освободил руку рабочего и создал условия для одновременной работы сначала 8, затем 16, а в дальнейшем 80 и более веретен. Теперь прядильщик выполнял лишь двигательные функции, тогда как технологические осуществлялись механизмами машины. Это было в 1765 г. А спустя два года Ричард Аркрайт взял патент на другую прядильную машину, работавшую по совсем иному принципу. В ней вытягивание нити производилось системой валиков: каждая пара вращалась быстрее предыдущей. Важность этого открытия заключалась в том, что было найдено практическое решение реализации принципа непрерывности работы. К тому же Аркрайт в отличие от Харгривса уже изначально приспособил машину к эксплуатации в связке с механическим двигателем: машина получила название ватерной потому, что приводилась в движение водой наподобие мельничного колеса (по-английски вода — water).
В этих двух машинах — прялке «дженни» и ватерной машине — на первый взгляд не было ничего значительного. Однако именно они открывают новый этап в истории техники и являются отправной точкой промышленного переворота. Человек до этого придумал немало машин, облегчавших и ускорявших труд, но все они не вносили в него ничего нового. Прялка «дженни» и ватерная машина не просто помогали человеку, но были способны освободить его руки и заменить труд нескольких человек. Это было то принципиально новое, что открывало путь к небывалому повышению производительности.
За первыми машинами последовали новые. В последней четверти ХУШ в. в суконной промышленности ручное кардирование шерсти было заменено машинным: система, состоявшая из трех машин — грубочесальной, кардной и ровничной, выполняла операцию качественнее и быстрее (только одна грубо-чесальная машина заменяла труд 20 шерсточесалыциков). Механизация подготовительных операций и прядение не могли не выдвинуть новой, более сложной задачи — создания механического ткацкого станка. Толчком к созданию машины явилось изобретение английского механика и ткача Дж. Кея. В 1733 г. он изобрел «самолетный» челнок, который при помощи шнура и блока приводился ткачом в движение. Но полностью механический ткацкий станок был создан лишь в конце ХУШ в. В 1785 г. Э. Картрайт создал первую, а в 1792 г. вторую модель механического ткацкого станка: все операции — прокидка челнока, подъем ремизного аппарата, уплотняющие удары по уточной нити бердом, намотка нитей основы, шлихтование и т.д. — осуществлялись автоматически, без вмешательства оператора. Дальновидность Э. Картрайта проявилась и в том, что его детище с самого начала было приспособлено к работе с паровым двигателем. Однако технические трудности полностью тогда преодолеть не удалось — низкая производительность (ткач пробрасывал вручную самолетный челнок через зев основы до 60 раз в минуту, тогда как в механическом ткацком станке челнок совершал только 42 хода) сдерживала его массовое применение. Впрочем, техническая мысль, получив толчок, продолжала работать.
Из года в год число технических изобретений нарастало. Как в текстильном производстве машинное прядение вызвало появление машинного ткачества, так и в других отраслях машина, появившаяся в одной из операций, довольно быстро вытесняла ручного умельца из всего технологического цикла.
Новые машины требовали по-новому организовать производство. В канун промышленной революции организация производства в английской промышленности отличалась заметной пестротой. В текстильной, а также в некоторых областях обрабатывающей промышленности — производство оловянной посуды, металлообработка, оружейное дело, ювелирное производство и др. — все еще сохранялись регулируемые компании, генетически связанные со старинными цеховыми корпорациями. Они были сравнительно небольшими как по размерам, так и по экономическим возможностям. Однако уже к середине ХVIII в. быстрые темпы стал набирать новый процесс — развитие предприятий, основанных на принципе свободы предпринимательства и экономической инициативы (судостроение, горнодобыча, металлургия, стеклодувная и бумагоделательная промышленность).
По форме организации производства новые заведения представляли собой либо простую капиталистическую кооперацию, которая, впрочем, тогда так и не стала устойчивой или типичной, либо различные виды мануфактуры: централизованная, смешанная, децентрализованная.
Известно, что К. Маркс очень большое внимание уделял процессам генезиса капиталистического производства. Раскрывая исторический смысл и значение мануфактуры в развитии капиталистических производительных сил, он показал, что на этом этапе исторического развития происходит длительный процесс приспособления ручной, субъективной техники (в основе этой техники лежит непосредственная, личная связь работника с его орудием) к принципам техники объективной3. Если в области экономики это приспособление разрешалось в результате создания крупной промышленности, то в области техники — в процессе образования системы машин. Мануфактура обеспечивала развитие предпосылок для появления механической техники — машины-орудия.
Техническое строение мануфактуры покоится, как известно, на сочетании двух элементов — частичного рабочего и частичного инструмента. Механические средства труда эту технологическую пару разрывают: двигательная сила машинного производства предстает уже не в виде суммы мускульных сил частичных рабочих, а как центральная двигательная машина, к тому же связь операций теперь осуществляется не через организационное объединение частичных рабочих, как это было в мануфактуре, а при помощи особого — передаточного — технологического механизма, использование которого в производстве, между прочим, было характерно только для определенного уровня развития производительных сил. Эта триада (двигательная машина — передаточный механизм — машина-орудие) обеспечивала техническое единство механическому производству, т.е. фабрике.
Такое единство, однако, появилось не сразу. Первоначально производство вооружалось только рабочими машинами, не требовавшими, как правило, крупных энергозатрат (так называемая «деревянная механизация» — «дженни», например), а следовательно, и механической двигательной силы. В таком производстве технологическая пара разрывалась не полностью: частично рабочий все еще объединял в одном лице функции и двигательного и передаточного механизмов. Не став еще фабрикой, оно уже переставало быть и мануфактурой. Эта переходная форма отражала противоречия недозрелого технического базиса капиталистической промышленности, сохранявшей во второй половине ХVIII в. черты, свойственные мануфактуре. Маркс называл такое производство «современной мануфактурой», которая по своей сути являлась мануфактурой, переходящей в фабрику. На протяжении десятилетий заведения подобного типа действовали в хлопчатобумажном, суконном и камвольном прядении, шерсточесании.
Параллельно мануфактуре, переходящей в фабрику, развиваются и другие формы организации производства. Если «дженни» в силу своей простоты и дешевизны можно было установить в любом, даже жилом, помещении, то ватерная машина была уже не под силу простому рабочему. Тот же Аркрайт построил специальное здание для своих машин, приводимых в движение от водяного колеса. Уже через пару лет на фабрике работали сотни машин, а на их обслуживании было занято 1500 рабочих. Так возникла новая организация производства и родилась современная фабрика.
По мере увеличения числа машин встал вопрос о двигательной силе. До поры до времени использовали силу воды и ставили заводы по течению рек наподобие мельниц. Это оставило след в английском языке: до сих пор в Англии завод обозначается словом mill (мельница). Использовались также тягловый скот и сила ветра. По мере размножения фабрик все эти источники двигательной силы оказывались недостаточными. Выход был найден с изобретением «паровой мельницы». Ее конструктор шотландский изобретатель Джеймс Уатт потратил более десяти лет на ее разработку: между первым патентом, взятым в 1769 г., и последним 1782 г. он внес множество улучшений, придав ей наконец современную форму. Паровая машина Уатта радикально решила проблему двигательной силы, открыв неограниченные перспективы для машинного производства.
Первоначально значительная часть паровых машин устанавливалась на хлопчатобумажных фабриках. В других отраслях текстильной промышленности они в XVIII в. не прижились. Причин тому несколько. Во-первых, первые двигатели были малоэкономичными, довольно сложными в эксплуатации; во-вторых, неравномерное развитие инфраструктуры сдерживало их распространение вширь (в Йоркшире, например, тонна угля стоила в среднем 5 шилл., а в Траубридже — уже 12 шилл. 9 пенсов); в-третьих, большими дефектами страдал передаточный механизм — вплоть до 30-х годов XIX в. на фабриках и мельницах применялась в основном зубчатая передача, поглощавшая основную часть производимой энергии— более 80%. Вместе с тем по мере совершенствования конструкции универсального парового двигателя и кривошипно-шатунного механизма он уже в ХVIII в. нашел применение в металлургии, обработке железа и угольных копях.
Долгое время основным материалом для изготовления машин служило дерево, из металла делали только наиболее ответственные и сложные детали. По мере усложнения механизмов, увеличения скорости их работы металл при их изготовлении применялся все шире. Однако нехватка металла тормозила этот процесс. Англии приходилось ввозить все больше железа и стали, хотя в самой Англии имелись значительные запасы руды. Их использование упиралось в нехватку древесного угля: уже к началу XVIII в. леса в этой стране были истреблены.
Попытки плавить руду на каменном угле, которым так богаты британские острова, делались уже давно, но без успеха. В 1783 г. эта проблема была решена. Питер Оньои, мастер одного из заводов в Южном Уэльсе, и владелец небольшого металлургического предприятия Генри Корт одновременно и независимо друг от друга открыли новый способ выплавки железа — пудлингование. В течение короткого периода времени пудлингование получило широкое признание и применение. К концу ХVIII в. Англия из импортера превратилась в экспортера железа. В свою очередь, выплавка в значительных объемах железа и чугуна стимулировала развитие машиностроения, расширила применение металла в других отраслях.
Применение металла в качестве основного конструкционного материала породило новую проблему — создание эффективного универсального металлообрабатывающего станка, который в конце 90-х годов ХVIII в. стал реальностью. В 1794 г. талантливый изобретатель Г. Модели, работавший на многих промышленных предприятиях, включая известный Вулвичскнй арсенал, разработал конструкцию подвижного суппорта. После ряда усовершенствований как самого суппорта, так и систем крепления деталей в патроне — У-образной направляющей, ходового винта, ставшей подвижной задней бабки и т.п. — его станок принял вполне современный вид. Примечательно, что самоучка Модели одним из первых понял важность выпуска стандартных изделий — именно ему принадлежит приоритет в создании стандартов резьб на винтах и гайках.
Таковы важнейшие изобретения ХVIII в., составившие этапы промышленного переворота. Однако следует иметь в виду, что в эти десятилетия переворот только начинался и затронул лишь некоторые отрасли. Тем не менее даже эти первые шаги промышленного развития привели к существенным сдвигам в жизни Англии, не только в ее экономике, но и в социальной структуре, размещении населения по стране и даже в его быте.
Главной ареной промышленного переворота была текстильная промышленность, точнее, одна ее отрасль — обработка хлопка и изготовление изделий из него. Этот товар в силу своей дешевизны находил самого массового покупателя, и затраты на его производство быстро окупались. К тому же это была новая отрасль, и поэтому она менее всех других была стеснена различными ограничениями и регламентами, что облегчало ее развитие.
О росте хлопчатобумажной промышленности можно судить по ввозу хлопка-сырца, который полностью ввозился из-за границы. Общий объем его ввоза, до 60-х годов ХVIII в. колебавшийся в пределах 2—3 млн фунтов, в начале 70-х годов начал быстро расти и в 1789 г. превысил 32 млн фунтов. Подъем испытали и другие отрасли производства. В те же годы начали расти импорт шерсти и добыча угля. По неполным данным, в тогдашних основных районах добычи угля — Ньюкасле и Сандерленде — с 60-х годов до 1789 г. его добыча возросла примерно вдвое. Производство чугуна с 1720 по 1788 г. выросло почти в 3 раза. Все признаки свидетельствовали о том, что Англия вступила в полосу быстрого промышленного развития.
Сдвиги в области производства оказали влияние на многие стороны тогдашней жизни, например на транспорт. Англия долго страдала от плохого состояния дорог. Многие товары приходилось переправлять вьючными лошадьми, что значительно удорожало доставку. Развитие промышленности и торговли властно требовало улучшения и удешевления транспорта. Первым шагом в этом направлении было возникновение дорожных трестов, которые занимались постоянным ремонтом дорог и за это взимали с проезжающих плату.
Прогресс в технике дорожного строительства в Англии связан с именем Джона Меткара — «Слепого Джека из Незборо». Действительно, Меткар в возрасте шести лет ослеп от оспы. Однако, несмотря на это, его поразительная способность ориентироваться позволяла ему при прокладке дорог в родном Йоркшире находить самые выгодные пути на пересеченной местности, обходить овраги и спрямлять дорогу. Но главная заслуга Меткара состояла в том, что он первым стал делать дорогу выпуклой для стока воды, а по краям с той же целью прокладывал канавы. Поверхность дороги он укреплял щебнем.
Улучшение дорог позволило на более оживленных направлениях завести дилижансы — большие пассажирские кареты, совершавшие регулярные рейсы. Через определенные промежутки лошадей меняли, что позволяло заметно увеличить скорость на протяженных рейсах. После введения станций замены лошадей почтовая карета стала проделывать путь от Лондона до Манчестера за 28 часов, а ведь еще в 1754 г. для этого требовалось три с половиной дня.
В перевозке грузов прогресс был медленнее: дороги не выдерживали тяжелых грузов. Выход был найден в строительстве каналов. Перевоз тяжелых грузов, например с западного побережья страны на восточное, даже если по суше было совсем близко, по морю обходился гораздо дешевле.
Расположение речных путей в Англии подсказывало их использование для транспорта. Верховья многих рек расположены довольно близко друг от друга, а водоразделы между ними не представляли непреодолимых препятствий. Еще в первые годы XVIII в. многие реки были улучшены: дно углублено, сооружены плотины и шлюзы, что позволило сделать эти реки судоходными почти на всем их протяжении.
Затем наступила эпоха строительства каналов. К середине века Англия накопила уже значительный инженерный опыт для решения крупных проблем этого рода. Самым важным предприятием явилось сооружение канала, связавшего две большие реки — Мерси и Трент. Первая течет на запад и впадает в море у Ливерпуля, вторая течет на восток и впадает в Северное море у Гулля. Канал избавил суда и грузы, идущие в обоих направлениях, от долгого пути вокруг всей страны. Кроме того, канал прошел через густонаселенные промышленные районы центральной Англии, облегчив им связь с внешним миром. Это, а также высокая окупаемость строительства явились причиной начавшейся в конце века каналокопательной лихорадки. В течение только 1788—1795 гг. в прокладку каналов было инвестировано более 8 млн ф ст. Если учесть, что строительство 1 мили канала обходилось в то время примерно в 10 тыс. ф. ст., то несложные подсчеты показывают, что в сравнительно короткий срок было введено около 800 миль удобных водных путей. Всего же к 20-м годам XIX в. более 4 тыс. судоходных каналов связали крупнейшие промышленные и торговые центры страны. Перевозка товаров значительно упростилась и подешевела.
Быстрое развитие машинного производства не могло не сказаться на положении внутреннего рынка — его рамки оказались слишком узкими, чтобы полностью поглотить лавинообразный поток продукции — в основном хлопчатобумажные ткани и изделия из металла. Поэтому в последней четверти ХVIII в. все большее значение начинает приобретать вывоз товаров на внешние рынки. Правда, статистика внешней торговли ХVIII в. является отрывочной и неполной, а данные по внутренней торговле вообще отсутствуют. Однако данные о вывозе важнейшего экспортного товара — печатных ситцев — за вторую половину ХVIII в. свидетельствуют, что с середины века до 1789 г. он вырос примерно в 2 раза. Свои товары английская буржуазия сбывала повсюду. На первом месте стояли заокеанские страны, особенно колонии. В Африку, например, направлялись хлопчатобумажные ткани, сукно, головные уборы, скобяные изделия и оловянная посуда, оружие и т.п. Важная статья экспорта — товары, обслуживавшие работорговлю: цепи, кандалы, клейма для рабов.
Внешняя экономическая экспансия английской буржуазии, особенно в Азии и тихоокеанском регионе, находила полную поддержку правительства.
Во второй половине XVIII в. на одно из первых мест среди торговых партнеров Англии вышли Северная Америка и Вест-Индия. Только за период между 1716/1720 и 1784/1788 гг. английский экспорт и реэкспорт сюда увеличились на 240%. Энергично развивающиеся североамериканские колонии Англии стимулировали поставку текстильных товаров, изделий из железа, увеличивая тем самым емкость рынка для продукции английской промышленности. Если, например, экспорт продукции английских ремесел и мануфактур в континентальную Европу за первые 70 лет ХVIII в. вырос всего лишь на 6%, то за тот же период вывоз аналогичных изделий в Северную Америку подскочил на 687%. Впрочем, значение внешних рынков сырья и сбыта продукции промышленности не стоит переоценивать. В конце XVIII в. они были еще мало освоенными и слабо изученными. В 1770 г. вся продукция английской промышленности оценивалась примерно в 43 млн ф. ст., а вывезено было товаров из страны лишь на сумму в 10 млн ф. ст. (23%). Спустя 40 лет из товаров, произведенных на сумму 130 млн ф. ст., было вывезено их на сумму 40 млн ф. ст. (30%). Не представляет сомнений, что темпы освоения внешних рынков уступали темпам роста английской промышленности.
Влияние сдвигов, происходивших в промышленности, не ограничивалось сферой экономики. Однако воздействие промышленной революции на прочие стороны, прежде всего социальную сферу, только начинало сказываться и проявлялось поэтому еще не в полной мере.
Районы растущей промышленности притягивали к себе население из других районов: в то время как аграрные области теряли жителей, быстро росли новые промышленные города. Манчестер, который в начале ХVIII в. представлял собой небольшую деревню, в 80-е годы стал крупным промышленным центром. Вследствие урбанизации численность городских жителей в целом по стране возросла. В середине века они составляли только 15%, а к 1800 г. уже каждый четвертый англичанин стал горожанином. Наряду с ростом городов начинает складываться и все более прогрессирующая специализация отдельных районов страны. Особенно яркие примеры такой локализации промышленности дает текстильное производство: английские ситцы печатались в Ланкашире, сукна и камвольные ткани выпускались на фабриках Уэст-Райдннга.
Все большее число людей теряло связь с сельским хозяйством. Англия из страны аграрной постепенно превращалась в индустриальную. Такое превращение не могло не затронуть интересы миллионов людей и пройти безболезненно. Прежде всего резко возросли социальные контрасты: обогащение немногих и рост крупных состояний сопровождались увеличением числа неимущих и бедняков, усилением их нужды и страданий. Этот процесс был закономерным результатом развития капитализма. Он происходил во всех странах, где развивались капиталистические отношения, в отличие Англии заключалось лишь в том, что эти контрасты были более резкими и бросались в глаза наблюдателям.
Одновременно происходили изменения внутри имущих классов: на первый план все более выдвигалась буржуазия, прежде всего промышленная — владельцы фабрик и заводов. Они обогащались особенно быстро. Так, простой сельский парикмахер Ричард Аркрайт, о котором упоминалось выше, за два-три десятилетия на своих хлопкопрядильных фабриках нажил огромное богатство и умер миллионером. Правительство возвело его в дворянство. Так же быстро богатели и другие фабриканты, например владелец ситцепечатного заведения Роберт Пиль: он был возведен в дворянство, а умирая, оставил более миллиона фунтов стерлингов. Его сын стал политическим деятелем и был одно время премьер-министром.
Стремительное обогащение промышленной буржуазии вело за собой изменения в составе и соотношении социальных сил. Земельная аристократия и дворянство, до сих пор державшие в своих руках нити управления страной, были вынуждены все более считаться с интересами и пожеланиями богатеющих промышленников. Наиболее смелые и решительные их представители поговаривали о необходимости реорганизовать состав парламента, предоставив прямое представительство промышленникам. Однако эта реформа была осуществлена лишь много позднее.
Вместе с усилением промышленной буржуазии усиливался и ее антагонист — промышленный рабочий класс. Он существовал издавна, и без него был бы невозможным промышленный переворот. Но в ходе этого переворота изменилась не только его численность, но и состав. До сих пор основную массу рабочего класса составляли люди, которые совмещали наемный труд на дому с ведением собственного небольшого хозяйства: они возделывали огород, держали скот и птицу. Сами они считали себя хозяевами и не оставляли надежду на лучшие времена, когда им удастся расширить свой земельный участок и вернуться в ряды самостоятельных крестьян.
Появление фабрично-заводской промышленности изменило положение рабочего: он превращался в неимущего пролетария, который целиком зависел от наемного труда и без него был обречен на голодную смерть. Иллюзорные надежды «выбиться в люди» и обзавестись своим делом уходили в прошлое. Заводской пролетариат современного типа проникался новой психологией — он приходил к пониманию, что его положение не временное, а постоянное. Он проникался пониманием своей принадлежности к классу пролетариев. Рабочее движение вступало в новый этап — этап сознательной и организованной борьбы.
Условия, определявшие материальное положение английских рабочих, претерпели существенные изменения в течение века. Своеобразие пролетариата этого периода состояло в том, что он находился в переходном состоянии: еще не победила фабричная система — происходило постепенное превращение ремесла в мануфактуру, а мануфактуры в фабрику. И если первый процесс проходил завершающую стадию, то второй только развертывался. Это и определяло пестроту положения английских рабочих ХVIII в.
Действительно, в начале века английский капитал все еще был не в состояния в полной мере обеспечить реализацию всех потенций нового способа производства. В этих условиях буржуазия была не прочь опереться на плечо государственной власти. Так, минимальная продолжительность рабочего дня определялась в первой половине XVIII в. все еще действовавшим законом 1562 г.: летом — с 5 часов утра до 7—8 часов вечера, зимой — с 5 часов утра до захода солнца, с перерывами на завтрак, обед и ужин. Что же касается его максимальных размеров, то они — и это было выгодно предпринимателям — устанавливались хозяевами заведений самостоятельно. И если в условиях повсеместной распространенности работы на дому в первой половине века, где каждый занятый в производстве сам определял продолжительность своего рабочего дня, проблема эта не стояла очень остро, то в конце века, когда реальностью стали новая фабричная дисциплина и фабричная регламентация труда, вопрос о продолжительности рабочего дня стал одним из важнейших. Владельцы фабрик и мануфактур теперь уже не церемонились и поднимали рабочее время до 17—19 часов в день.
Одним из важнейших показателей экономического положения рабочих является заработная плата. На ее размер влияли многие факторы. В городах, например, рабочие получали более высокую заработную плату, чем в деревнях, существовали и региональные различия. Многое зависело и от состояния экономической конъюнктуры в стране, регионе, отрасли. Наиболее высокооплачиваемыми были тогда рабочие льняной промышленности, трикотажники, красильщики. Словом, высокая заработная плата сохранялась там, где в цене было мастерство и машина еще не в состоянии была заменить мастера-искусника. Но стоило машине овладеть операцией или процессом, как все менялось самым решительным образом. Массовое применение машин во второй половине ХVIII в. вызвало существенное снижение реальной заработной платы, причем не только у рабочих фабрик и заводов, но и у занятых ремеслами — в этом проявилось обратное влияние фабрики на мануфактуру и работу на дому.
Для того чтобы при низких доходах главы семьи можно было хоть как-то свести концы с концами, необходим был заработок и других ее членов — детей, жены. Последняя четверть ХVIII в. — начальный этап активного привлечения женщин и детей на фабрики и мануфактуры сначала в хлопчатобумажной, а позднее и в других отраслях текстильного производства. Дети и женщины подвергались неограниченной эксплуатации. Их рабочий день ничем не ограничивался. Предприниматели охотно шли на замену рабочих-мужчин женщинами и детьми — их труд был более дешевым (платили им в 2—3 раза меньше, чем взрослым мужчинам), к тому же они были более послушными и менее способными к сопротивлению. Пополняя рынок наемного труда, они заняли рабочие места мужчин не только в текстильной, но и в других отраслях.
Таковы в кратком описании те процессы, которые происходили в английской промышленности ХVIII в. и которые получили наименование промышленной революции. Их сущность заключалась в том, что в развитии производительных сил Англии произошел скачок: на смену медленному, почти незаметному их росту пришла полоса их быстрого и непрерывного подъема.
* * *
Процессы, происходившие в английской промышленности, носили бурный и стремительный характер. Вслед за Англией по этому пути двинулись и другие страны. Промышленная революция являлась как бы порогом, через который переходили все страны, встречавшие эпоху крупной машинной индустрии и оставлявшие позади себя доиндустриальную эпоху.
Как уже отмечалось, Англии удалось ранее других осуществить промышленную революцию благодаря стечению ряда благоприятных обстоятельств. Длительное развитие товарно-денежных отношений привело к появлению повышенного спроса на готовые изделия и товары. Изгнание крестьян с земли крупными землевладельцами способствовало созданию значительных кадров рабочих, вынужденных заниматься наемным трудом, а заморская торговля и колониальная политика ускорили образование больших состояний, необходимых для крупных предприятий. Революция середины XVII в. подорвала всесилие феодалов, а переворот 1688 г. поставил у власти те круги земельного дворянства, которые были тесно связаны с торговлей и капиталистическим предпринимательством: их политика поощряла развитие капитализма. Положительное влияние оказали также другие факты, в частности то обстоятельство, что английская территория на протяжении многих веков не знала иноземных вторжений, обладала значительными запасами горючего (каменный уголь) и других ископаемых и занимала удобное географическое положение на мировых торговых путях. Все это, вместе взятое, создало благоприятные условия для быстрого развития в Англии капиталистических отношений.
В результате уже к началу XVIII в. в Англии появились два важнейших условия промышленного переворота —вкладывание свободных капиталов и формирование резервной рабочей силы — две стороны первоначального накопления.
Эти процессы не представляли собой монополии Англии: в других странах Западной Европы происходили аналогичные процессы, хотя и в более медленном темпе. Особенность Англии заключалась в том, что здесь все шло гораздо быстрее и в более чистых, отчетливых формах. Англия не всегда занимала лидирующие позиции в европейской экономике. До начала XVIII в. на эту роль претендовала Голландия с огромным торговым флотом и мировой торговлей. Голландские банки кредитовали мировую торговлю. Однако удержаться на этой позиции Голландии не удалось. Ограниченные размеры территории, отсутствие естественных ресурсов и незначительная численность населения лимитировали экономическое развитие страны.
До середины ХVIII в. на роль лидера в европейской экономике претендовала также и Франция. У этой страны были известные преимущества перед Англией. Ее население по численности превосходило население Англии более чем вдвое. Значительно больше и богаче была территория Франции. Ее промышленность и торговля, в том числе заморская, делали большие успехи. По числу технических изобретений в середине века Франция обгоняла Англию.
Однако с середины XVIII в. Англия начала явно выдвигаться вперед, превосходя Францию по ряду показателей, прежде всего по торговым оборотам. Одной из причин отставания Франции был тяжелый груз феодальных пережитков. В то время как в Англии революция середины XVII в. устранила все остатки феодальной системы, которые тормозили развитие капиталистических отношений, во Франции эта система держалась вплоть до 1789 г. Бюрократический произвол властей в центре и на местах стеснял инициативу, а таможенные рогатки между провинциями ограничивали развитие внутреннего рынка.
Одновременно с рабочим движением и политической оппозицие