Глава v. испанцы и португальцы 2 страница
Разделение труда и кооперация производительных сил в национальном объеме являются тогда, когда в стране умственная производительность находится в правильном соотношении с производительностью материальной, когда в стране сельское хозяйство, мануфактурная промышленность и торговля равномерно и гармонично развиты.
В стране чисто земледельческой, если даже она поддерживает свободные отношения с мануфактурными и торговыми нациями, значительная часть производительных сил и естественных вспомогательных средств лежит праздно и бесполезно. Ее интеллектуальное и политическое развитие и ее оборонительные средства ограничены. Она не в состоянии развить ни значительного мореходства, ни широкой торговли. Все ее благосостояние, насколько оно является результатом международных сношений, может быть чужеземными мерами или войной прервано, расстроено, уничтожено.
Мануфактурная промышленность, напротив, благоприятствует наукам, искусствам и политическому совершенствованию, увеличивает народное благосостояние, народонаселение, государственные доходы и государственное могущество, доставляет нации средства к расширению торговых сношений со всеми частями света и к основанию колоний, развивает мореходство и военный флот. Только благодаря международной промышленности земледелие страны в состоянии подняться до высокой степени развития.
Земледелие и мануфактурная промышленность одной и той же страны под одной и той же политической властью живут в вечном мире; ни война, ни торговые меры других стран не в состоянии смутить их развития; а следовательно, они и для нации обеспечивают беспрерывное поступательное движение в развитии благосостояния, цивилизации и могущества.
Сельское хозяйство и фабрично-заводская промышленность по природе своей подчинены особенным условиям, но эти условия различны.
К развитию фабрично-заводской промышленности по отношению к естественным источникам богатств предназначены по преимуществу страны пояса умеренного, так как умеренный климат образует поясы, требующие умственного и физического напряжения.
Если страны жаркого пояса мало благоприятны для развития фабрик и заводов, то, с другой стороны, им принадлежит естественная монополия относительно драгоценных — столь необходимых для стран умеренного пояса — продуктов земледелия. В обмене мануфактурных продуктов умеренного пояса на продукты земледельческие жаркого пояса (колониальные товары) и заключается главным образом космополитическое разделение труда и кооперация производственных сил, или великая международная торговля.
Для страны жаркого пояса было бы крайне вредной попыткой, если бы она пожелала развить у себя самостоятельное мануфактурное производство. Не предназначенная к такой роли природой, она сделает гораздо больше успехов в обогащении себя и в своей культуре, если будет выменивать мануфактурные продукты умеренного пояса на продукты земледельческие своего пояса.
Правда, таким образом страны жаркого пояса приходят в зависимость от стран пояса умеренного. Но эта зависимость будет безвредною или даже исчезнет, если несколько стран умеренного пояса управляются в отношении мануфактур, торговли, мореходства и политического могущества, — если, следовательно, несколько мануфактурных стран не только из-за интереса, но и силой будут препятствовать каждой из этих наций злоупотреблять своим превосходством по отношению к слабейшим странам жаркого пояса. Такое преобладание будет опасно и вредно лишь в таком случае, когда вся мануфактурная промышленность, вся великая торговля, мореплавание и морское могущество сделаются монополией одной какой-либо нации.
Напротив, нации, которые владеют в умеренном поясе большой территорией, снабженной разнообразными естественными источниками богатства, не воспользовались бы одним из богатейших источников благосостояния, цивилизации и могущества, если бы они не употребили усилий к осуществлению в национальных размерах принципа разделения труда и кооперации производительных сил, раз только у них достаточно потребных для этого экономических, моральных и социальных средств.
Под экономическими условиями мы разумеем достаточно развитое земледелие, которое не может уже значительно развиться посредством вывоза его продуктов. Под моральными средствами мы понимаем высокое образование отдельных лиц. Под социальными средствами мы разумеем учреждения и законы, обеспечивающие гражданам личную и имущественную неприкосновенность, свободное применение своих умственных и физических сил, — установления, которые регулируют и облегчают сношения, равно как в то же время упразднение таких, которые гибельно отражаются на промышленности, свободе, умственном и нравственном развитии, каково, например, феодальное устройство.
В собственных интересах такая нация должна стремиться к тому, чтобы прежде всего снабдить свои рынки собственными фабрично-заводскими изделиями и затем все более и более входить в непосредственные сношения со странами жаркого пояса, доставляя им мануфактурные изделия на своих собственных кораблях и получая в обмен продукты того пояса.
В сравнении с этим обменом между мануфактурными странами умеренного пояса и странами земледельческими пояса жаркого вся остальная международная торговля имеет уже второстепенное значение, за исключением лишь немногих статей, как, например, вино.
Производство сырых и зерновых продуктов для большей части стран умеренного пояса может иметь большое значение лишь по отношению к внутренней торговле. Посредством вывоза хлеба, вина, льна, конопли, шерсти и т. д. необразованная и бедная страна при возникновении цивилизации может, конечно, поднять значительно свое земледелие, но никогда еще великая нация таким образом не могла достичь богатства, цивилизации и могущества.
Можно принять за правило, что нация тем богаче и могущественнее, чем более ее отпуск мануфактурных произведений, чем более ввоз сырых продуктов и чем более потребляет она продуктов жаркого пояса.
Продукты жаркого пояса для мануфактурных стран пояса умеренного служат не только материалом производства или предметом потребления, но главным образом являются также и средством, возбуждающим земледельческую и мануфактурную производительность. Всегда поэтому можно заметить, что в тех странах, которые потребляют наибольшее количество продуктов жаркого пояса, производится и потребляется пропорционально и наибольшее количество продуктов собственного мануфактурного и сельскохозяйственного производства.
В национально-экономическом развитии страны посредством международной торговли можно различить четыре периода: первый — когда внутреннее земледелие развивается под влиянием ввоза чужеземных мануфактурных изделий и под влиянием вывоза туземных сельскохозяйственных и сырых продуктов; во втором периоде внутренняя фабрично-заводская промышленность развивается вместе с ввозом чужеземных мануфактурных изделий; в третьем периоде фабрики и заводы страны снабжают главным образом внутренний рынок; в четвертом периоде вывозится большое количество туземных мануфактурных изделий, а ввозится большое количество чужеземных сырых материалов и продуктов земледелия.
Таможенная система как средство, способствующее экономическому развитию нации при помощи регулирования иностранной торговли, должна постоянно иметь в виду принцип промышленного воспитания нации.
Желать поднятия земледелия посредством таможенных пошлин — задача бессмысленная, так как внутреннее земледелие может быть экономически поднято лишь туземной же фабрично-заводской промышленностью и так как запрещение ввоза чужеземных сырых материалов и продуктов земледелия задержит развитие мануфактурной промышленности страны.
Национально-экономическое воспитание нации, которая находится еще на низкой ступени развития и культуры или недостаточно населена пропорционально объему и плодородности территории, лучше всего совершается посредством свободы торговли со странами высоко цивилизованными, очень богатыми и промышленными. В такой стране всякое ограничение торговли с целью насаждения собственного мануфактурного производства преждевременно и оказывает невыгодное влияние не только на благосостояние всего человечества, но и на развитие самой нации. Только тогда, когда интеллектуальное, политическое и экономическое воспитание нации под влиянием свободы торговли сделает успехи настолько значительные, что ввоз чужеземных мануфактурных изделий и недостаток необходимого сбыта для своих продуктов будут и задерживать, и мешать ее дальнейшему развитию, — тогда только меры таможенного покровительства будут полезны.
Страна, территория которой недостаточно обширна и не заключает в себе разнообразных естественных источников богатств, которая не обладает устьями своих рек или недостаточно округлена, совершенно не может пользоваться таможенной системой или, по крайней мере, не может пользоваться ею с полным успехом. Такая страна прежде всего должна восполнить подобные недостатки или посредством завоеваний, или посредством торговых трактатов.
Мануфактурная промышленность обнимает так много отделов наук и искусств, предполагает так много опыта, практики и навыка, что промышленное развитие нации может совершаться лишь постепенно. Всякое преувеличение и преждевременность в применении принципа протекционизма наказывает нацию уменьшением ее благосостояния.
Ничего не может быть вреднее и хуже внезапного и полного ограждения страны запретительными пошлинами. Однако и они могут иметь место в том случае, когда нация, разобщенная с другими странами вследствие продолжительной войны, будет лишена возможности ввоза мануфактурных произведений иных стран и принуждена будет удовлетворять сама себя.
В таком случае постепенный переход от системы запретительной к системе протекционной должен совершиться при помощи гораздо ранее установленных и постепенно ослабляющихся таможенных мер. Напротив, страна, которая пожелала бы перейти из состояния, выражающегося в отсутствии таможенного покровительства, к протекционизму, должна отправляться от самых слабых таможенных пошлин, которые возвышаются постепенно и в заранее определенной последовательности.
Установленные таким способом таможенные пошлины должны выдерживаться государственной властью ненарушимо. Она должна остерегаться преждевременно уменьшать их, а напротив, может их усиливать, если они окажутся недостаточными.
Слишком возвышенные ввозные пошлины, которые совершенно исключают иностранную конкуренцию, вредны для той самой страны, которая их вводит, так как вследствие этого исчезает у заводчиков и фабрикантов стремление к соревнованию с другими странами и появляется равнодушие.
Если при значительных и постепенно усиливающихся таможенных пошлинах внутренние фабрики и заводы не преуспевают, то это служит доказательством, что нация еще не обладает достаточными вспомогательными средствами для того, чтобы насадить собственную мануфактурную промышленность.
Таможенные пошлины, раз примененные к одной отрасли промышленности, никогда не должны быть уменьшаемы настолько, чтобы ее существованию угрожала опасность со стороны иностранной конкуренции. Поддержание того, что уже существует, защита корней и ствола национальной промышленности должны быть несокрушимым принципом.
Иностранная конкуренция должна поэтому быть допускаема лишь к участию в увеличении ежегодного потребления. Таможенные пошлины должны возвышаться, как только иностранная конкуренция захватит большую часть или даже весь ежегодный прирост.
Такая нация, как английская, мануфактурная промышленность которой далеко опередила промышленность других стран, поддерживает и расширяет свое мануфактурное и торговое верховенство лучше всего при помощи наивозможно свободной торговли. Для нее принцип космополитический и политический — одно и то же.
Этим и объясняется пристрастие наиболее просвещенных экономистов и государственных людей Англии к абсолютной свободе торговли и отвращение дальновидных экономистов и государственных людей других стран от применения этого принципа при современных мировых отношениях.
Уже четверть столетия действует английская запретительная и покровительственная система против самой Англии и в выгодах рядом с нею возвышающихся наций.
Вреднее всего отражается на английских интересах стеснение ввоза чужеземных сырых материалов и пищевых продуктов.
Торговые союзы и торговые трактаты являются действительнейшим средством к облегчению сношений между различными нациями.
Но торговые трактаты законны и действительны только при условии обоюдных выгод. Вредными незаконными торговыми договорами должны быть признаны такие, посредством которых мануфактурная промышленность, стоящая уже на пути к развитию, приносится в жертву тому, чтобы достичь концессий на вывоз продуктов земледельческих, каков Метуэнский договор, или, выражаясь одним словом, львиный.
Такой львиный договор был заключен между Англией и Францией в 1786 году. Все предложения, которые делались Франции и другим странам со стороны Англии, были того же свойства.
Если таможенные пошлины на известное время возвышают цены на туземные мануфактурные товары, то они зато обеспечивают на будущее время уменьшение цены в силу внутренней конкуренции; ибо промышленность, достигшая полного развития, может понижать цены на свои изделия на столько, во сколько обойдется провоз вывозимых сырых продуктов и съестных припасов и ввоз фабричных изделий, считая расходы на фрахт и торговую прибыль.
Потеря, причиненная нации таможенными пошлинами, заключается, во всяком случае, в ценности, зато нация выигрывает силы, при посредстве которых она становится навсегда способной производить неисчислимое количество ценностей. Эта потеря в ценности должна быть рассматриваема, однако, лишь как стоимость промышленного воспитания нации.
Таможенные пошлины на мануфактурные изделия не падают бременем на земледелие охраняемой страны. Вследствие развития туземной мануфактурной промышленности особенно увеличивается богатство страны, население, а потому и спрос на сельскохозяйственные продукты, что возвышает ренту и продажную цену земельной собственности, между тем как с течением времени ценность фабрично-заводских изделий, необходимых для земледельцев, уменьшается. Эти выгоды в десять раз превосходят прежние потери, которые причиняло земледельцам предшествовавшее увеличение стоимости мануфактурных товаров.
Таким образом, вследствие протекционной системы выигрывает как внешняя, так и внутренняя торговля, ибо только у наций, которые снабжают мануфактурными изделиями свой собственный рынок, потребляют свои собственные сельскохозяйственные продукты и обменивают лишь избыток своих собственных мануфактурных изделий на чужеземные пищевые продукты и сырье, только у таких наций внешняя и внутренняя торговля представляет выгоды. У стран же чисто земледельческих и та и другая незначительны, и внешняя торговля таких стран обыкновенно находится в руках находящихся с ними в сношении стран мануфактурных и торговых.
Целесообразная протекционная система не предоставляет монополии туземным фабрикантам и заводчикам, а дает только гарантии от потерь для тех, которые жертвуют своими капиталами и посвящают свои способности и труды для новых, еще неизвестных отраслей промышленности.
Она не предоставляет монополии потому, что на смену иностранной является внутренняя конкуренция, и потому, что она дает возможность всякому гражданину страны свободно воспользоваться премиями, предоставляемыми для всех и каждого.
Она обеспечивает только монополию лицам, принадлежащим к своей нации, против лиц, принадлежащих чужим нациям, которые пользуются у себя подобной монополией.
Но такая монополия полезна, так как она не только будит в странах бездействующие и лежащие непроизводительно силы, но привлекает еще в свою страну и чужие производительные силы, равно как материальные, так и умственные капиталы (предпринимателей, техников, рабочих).
Напротив, отсутствие собственной мануфактурной промышленности в стране со старой культурой, производительные силы которой не могут более значительно развиваться вследствие вывоза сырья и земледельческих продуктов и вследствие ввоза чужеземных мануфактурных изделий, наносит ей бесчисленный и великий вред.
Земледелие таких стран по необходимости уродуется, так как при росте народонаселения, которое при развитии собственной разнообразной мануфактурной промышленности найдет себе средства к существованию на заводах и фабриках и заявит спрос на продукты сельского хозяйства, а следовательно, доставит выгоды земледелию и поддержит его, все обращается только к земледелию, а отсюда раздробление земельных участков и мелкое сельское хозяйство, которые наносят вред могуществу цивилизации страны, а равно и ее богатствам.
Земледельческий народ, состоящий из мелких хлебопашцев, не в состоянии ни доставлять большого количества продуктов для внутренней торговли, ни предъявлять значительного спроса на фабрично-заводские произведения; каждый здесь ограничен по большей части как в своей собственной производительности, так и в своем потреблении. При таких отношениях в стране никогда не может развиться совершенно система путей сообщения и нация не в состоянии извлекать связанных с такой системой громадных выгод.
Национальная слабость материальная, умственная и политическая является необходимым следствием этого. Такие результаты могут быть особенно опасными в том случае, когда соседние народности следуют другому пути, когда они идут во всех отношениях вперед, тогда когда мы идем назад; если там надежды на лучшее будущее возбуждают в гражданах бодрость, силы и дух предприимчивости, то здесь, напротив, ум и бодрость при взгляде на ничего не обещающее будущее все более и более замирают.
История представляет даже примеры гибели целых наций, которые не умели в благоприятное время разрешить великую задачу обеспечения умственной, экономической и политической самостоятельности посредством создания собственных фабрик и заводов и прочного промышленного и торгового положения4 .
Книга первая. ИСТОРИЯ
ГЛАВА I. ИТАЛЬЯНЦЫ
Во время возрождения цивилизации в Европе ни одна страна не находилась в столь особенно благоприятном коммерческом и промышленном положении, как Италия. Варвары не в состоянии были до основания разрушить древнеримскую культуру. Благодатное небо и плодородная почва, даже при безыскусственных способах земледелия, обеспечивали богатые средства для пропитания густого населения. Наиболее необходимые искусства и промыслы настолько же мало поддались разрушению, как и римский муниципалитет. Богатое береговое рыболовство повсюду служило школой для воспитания мореходов, и мореплавание вдоль растянутого морского побережья с избытком вознаграждало недостаток внутренних путей сообщения. Близость Греческого королевства, Малой Азии и Египта, с которыми соединяло Италию море, обеспечивала стране решительные успехи в восточной торговле, которая прежде, хотя и в небольших размерах, велась с северными странами через Россию. Вследствие этих сношений в Италию необходимо должны были перейти те самые науки, искусства и отрасли мануфактурной промышленности, которые были спасены Грецией, как наследие античной цивилизации.
После освобождения итальянских городов Отгоном Великим здесь должна была также подтвердиться истина, для которой история представляет так много доказательств, а именно, что свобода и промышленность идут рука об руку, хотя нередко одна из них прежде вызывается к жизни. Если где-либо зарождается торговля или промышленность, это уже показывает, что недалека и свобода; поднимет ли где свобода свое знамя — это служит уже верным признаком того, что рано или поздно промышленность откроет туда путь. Ибо ничего нет естественнее того, что человек, овладев материальным и умственным богатством, стремится обеспечить его за своим потомством, или что он, обеспечив себе свободу, направляет все свои силы к тому, чтобы улучшить свое физическое и интеллектуальное состояние.
В первый раз со времени гибели свободных государств древности итальянские города предстали перед взором мира в виде свободной и богатой общины. Города и страны постепенно возвышаются и в этом стремлении получают сильную поддержку в крестовых походах. Перевозка крестоносцев и снабжение их провиантом не только способствуют развитию мореплавания этих городов, но дают повод и случай к возникновению обильных последствиями торговых сношений с Востоком, к введению новых отраслей промышленности, новых приемов в акклиматизации новых растений, к знакомству с новыми удовольствиями жизни. С другой стороны, гнетущее феодальное устройство в разнообразных отношениях слабеет, благоприятствуя, таким образом, развитию свободного земледелия и городов.
Рядом с Венецией и Ганзой выделяется особенно Флоренция по своей мануфактурной промышленности и по своей торговле деньгами. Уже в XII и XIII веках ее шелковое и шерстяное производство стоит на высокой степени процветания; корпорации, занимающиеся этими производствами, принимают участие в государственном управлении, под их влиянием создается республика. Одна шерстяная промышленность имеет 200 фабрик; ежегодно вырабатывается 80 тыс. кусков сукна, материал для которого получается из Испании.
Сверх того из Испании, Франции, Бельгии и Германии ежегодно ввозится на 300 тыс. гульденов невыделанного сукна (rohe Tuch), которое после отделки его вывозится затем в Левант. Флоренция является банком всей Италии; здесь насчитывается до 80 банкирских контор5 .
Ежегодный доход государства простирался до 300 тыс. золотых гульденов (15 млн франков), следовательно, был гораздо больше доходов современного Неаполитанского королевства и Аррагонии и больше доходов Великобритании и Ирландии времен королевы Елизаветы6 .
Таким образом, мы видим, что уже в XII и XIII столетиях Италия располагает всеми элементами национально-экономического благосостояния и в коммерческом и в промышленном отношении стоит далеко впереди всех других наций. Ее земледелие и фабрики служат для прочих стран примером и предметом соревнования. Ее дороги и каналы — совершеннейшие в Европе. Ей обязан цивилизованный мир банками, компасом, усовершенствованием постройки кораблей, векселями и множеством торговых порядков и узаконений, равно как большим количеством установлений городских и государственных. Ее флоты, торговый и военный, — без сравнения, значительнейшие в южных морях. В ее руках всемирная торговля: ибо, за исключением незначительных еще сношений с северными морями, вся торговля сосредоточена в морях Средиземном и Черном. Она снабжает все страны предметами мануфактурного производства, предметами роскоши и продуктами жаркого пояса, сама же от них получает сырые материалы. Ей недостает только одного, чтобы быть тем, чем является в настоящее время Англия, и, не имея этого одного, она теряет все: ей недостает национального единства и вытекающего отсюда могущества.
Итальянские города и магнаты не считали себя членами одного организма, но воевали между собой, разграбляли друг друга как независимые силы и государства. Рядом с этой внешней войной каждая община была раздираема взаимной внутренней борьбой демократии, аристократии и единодержавия. Эту гибельную борьбу поддерживали и усиливали чужеземные силы и нашествия, а также туземная духовная иерархия с ее отлучением от церкви, что делило отдельные города еще на два враждебных лагеря.
Как Италия подкапывалась сама под себя, показывает история ее морского могущества. Прежде всего (с VIII по XI век) выдается своим величием и могуществом Амальфи7 . Его корабли покрывают моря, и все обращающиеся в Италии и в Леванте деньги — амальфийские. Амальфи устанавливает самые разнообразные законы о мореплавании, и во всех средиземных гаванях действует амальфийское право. В XII веке это морское могущество сламывается Пизой; но сама Пиза падает под ударами Генуи, а эта последняя в свою очередь после столетней войны должна преклониться перед Венецией.
Гибель Венеции также является непосредственным результатом этой узкой политики. Союзу итальянских морских сил нетрудно было бы не только поддержать преобладающее влияние Италии в Греции, в архипелаге, в Малой Азии и Египте, но даже расширить его и укрепить, противопоставить преграду успехам турок и их пиратам и даже оспорить у португальцев путь к мысу Доброй Надежды. Но при современном положении дела Венеция не только была предоставлена своим собственным силам, но она оказалась парализованной стараниями других итальянских государств и соседних европейских держав.
Хорошо организованный союз итальянских государств без труда мог бы оградить самостоятельность Италии против великих монархий. Опыт организации такого союза был сделан в 1526 году, но лишь в момент опасности и вследствие лишь временной настоятельной нужды. Равнодушие и измена его членов и вождей обусловили Миланское иго и гибель Тосканской республики. С этого времени начинается упадок промышленности и торговли Италии8 .
До этого времени и после Венеция выказывала стремление стать отдельной нацией. Пока она имела дело лишь с раздробленными национальностями или с угасающей Грецией, ей было нетрудно поддерживать свое мануфактурное и торговое верховенство в прибрежных странах Средиземного и Черного морей. Но как только выступили на политическую арену цельные и полные жизни нации, оказалось, что Венеция была лишь городом и что венецианская аристократия не больше, как городская аристократия. Хотя ею было завоевано много островов и обширных провинций, но этими провинциями всегда управляли как завоеванными, и, таким образом, по свидетельству всех историков, каждое завоевание лишь ослабляло ее, вместо того чтобы усиливать.
В то же самое время постепенно вымирал в республике тот дух, которому она обязана была своим величием. Могущество и благосостояние Венеции — плод патриотической и мужественной аристократии, происшедшей от энергической и свободолюбивой демократии, — сохранялись и возрастали до тех пор, пока свобода поддерживала энергию демократии, руководимой патриотизмом, мудростью и геройским духом аристократии; но чем более аристократия вырождалась в деспотическую олигархию, убивавшую всякую свободу и энергию в народе, тем более исчезали корни могущества и благосостояния, хотя ветви и листва их зеленели еще некоторое время9 .
«Нация, впавшая в рабство, — говорит Монтескье, — стремится более сохранять приобретенное, нежели работать для того, чтобы приобретать; свободная же, напротив, стремится более приобретать, чем сохранять»10 . К этому наблюдению, совершенно справедливому, он мог бы добавить: «и так как стремятся лишь сохранять, но не приобретать, то идут по пути к разорению»; ибо каждая нация, не идущая вперед, опускается все ниже и ниже и должна наконец потонуть. Далекие от стремления расширять свою торговлю и делать новые открытия, венецианцы ни разу не пытались извлечь пользы из чужих открытий. Что они могли бы быть отстранены от торговли с Ост-Индией через открытие нового торгового пути, это им ни разу не приходило на мысль прежде, чем этот путь не был открыт. Они не хотели верить в то, что было видно всему миру. И когда они начали ощущать убыточные последствия совершившегося переворота, тогда они старались поддержать значение старого пути, вместо того чтобы воспользоваться выгодами нового, — они прибегали к низким интригам для сохранения и приобретения того, чего можно было добиться лишь умением искусно воспользоваться вновь создавшимися отношениями, предприимчивостью и мужеством. И когда они утратили то, чем владели, и когда сокровища Восточной и Западной Индии потекли вместо их гаваней к Кадиксу и Лиссабону, они, как глупцы или расточители, схватились за алхимию, в которой хотели найти спасение11 .
Во времена развития и расцвета республики занесение в золотую книгу считалось наградой за особенные труды в торговле или промышленности, или за государственные или военные заслуги. Такая почесть оказывалась даже чужеземцам; таковы, например, были знатнейшие из фабрикантов шелка, переселившиеся из Флоренции12 . Но эта книга была закрыта, когда начал устанавливаться взгляд на почетные места и на государственные доходы как на фамильное наследственное имущество патрициев. Позднее, когда почувствовалась необходимость освежить обедневшую и выродившуюся аристократию, эта книга была снова открыта. Но теперь не заслуги государству, как в прежние времена, а богатство, древняя благородная родовитость сочтены были главной заслугой, дававшей право на почетную запись. Между тем значение золотой книги так упало, что она оставалась напрасно открытой в течение целого столетия.
Если вопросить историю о причинах упадка этой республики и ее торговли, то ответ будет таков: они лежат прежде всего в безумии, расслаблении и малодушии выродившейся аристократии и в апатии народа, погруженного в рабство. Торговля и мануфактуры Венеции должны были погибнуть, если бы даже не был открыт путь через мыс Доброй Надежды.
Этот упадок, как и вообще упадок всех прочих итальянских республик, зависит от недостатка национального единства, от чужеземного влияния, от господства туземного духовенства и от возникновения в Европе великих, сильных и объединенных национальностей.
Если в частности рассмотрим венецианскую торговую политику, то с первого взгляда придем к убеждению, что торговая политика новейших торговых и мануфактурных государств представляет не что иное, как копию венецианской в увеличенном, т. е. национальном, масштабе: ограничение мореплавания и ввозные пошлины в интересах туземных мореходцев и внутренних фабрик против чужеземных и рано установившийся обычай ввозить чужеземные сырые материалы по преимуществу и вывозить мануфактурные товары13 .