Программа восстановления и развития страны, разоренной войной 5 страница
Видя вред в коллегиальном характере работы спецкомитета, Капица настаивал: «Единственный путь тут — единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет». Капица не называл имени кандидата в главнокомандующего, но, судя по той роли, которую он
играл в 1940-е годы в программе внедрения жидкого кислорода в промышленность, не исключено, что речь шла о нем самом. В случае непринятия его предложений Капица просил освободить его от обязанностей в спецкомитете.
Хотя в апреле 1946 года Сталин направил письмо Капице с благодарностью за его письма, заметив, что в них «много поучительного», и выразив пожелание встретиться с ним и побеседовать о содержании его писем, такая встреча не состоялась. Известно, что Сталин всегда поощрял конкуренцию различных направлений в исследованиях, а потому ему претило стремление Капицы установить свой диктат в этой новой области знаний. Вскоре Капица был освобожден от обязанностей члена спецкомитета. Хотя 30 апреля 1946 года Капица был удостоен звания Героя Социалистического Труда, в конце августа 1946 года он был снят с поста директора Института физических проблем. При этом указывалось, что Капица «занимался только экспериментальной работой со своими установками, игнорируя лучшие заграничные установки и предложения советских ученых».
Еще до всех этих событий, 25 января 1946 года, состоялась встреча Сталина с Курчатовым, которая была описана ученым в своих черновых заметках, «...беседа продолжалась приблизительно один час с 7.30 до 8.30 вечера. Присутствовали т. Сталин,т. Молотов,т. Берия.... Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране... Т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом...
Т. Сталин сказал, что не нужно искать более дешевых путей... что нужно вести работу быстро и в грубых основных формах... было ясно, что ему отчетливо представляются трудности, связанные с получением... первых агрегатов, хотя бы с малой производительностью... увеличения производительности можно достигнуть увеличением числа агрегатов. Труден лишь первый шаг, и он является основным достижением».
Сталин предложил Курчатову «написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе». Он расспрашивал его об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и «целесообразности работы Капицы». Курчатов отметил, что «по отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, имели свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина».
Теперь, когда опубликовано столько материалов о деятельности советской разведки по добыче атомных секретов США, создается впечатление, что советским ученым оставалось лишь смонтировать бомбу по готовым чертежам. Не преуменьшая заслуг самоотверженных бойцов тайного фронта и зарубежных друзей нашей страны, надо учесть, что создание атомного оружия в СССР было не только связано с раскрытием секрета конструкции атомной бомбы, но потребовало также создания новых материалов и новых технологических процессов, новых приборов и новых станков, принципиально новых отраслей науки и техники, целых отраслей производства. Даже если бы советские ученые имели исчерпывающую информацию об атомном оружии в США (а это было далеко не так), им бы все равно пришлось решать многое заново, так как они создавали атомную промышленность в стране, которая, в отличие от США, не являлась самой развитой в мире в промышленном отношении и была к тому же разорена войной.
Исходя из имевшихся у них сведений о советском научном, техническом и промышленном потенциале, американские исследователи Джон Ф. Хогерон и Эллсуорт Рэймонд опубликовали в 1948 году в журнале «Лук» статью «Когда Россия будет иметь атомную бомбу». Статья венчалась выводом: «1954 год, видимо, является самым ранним сроком, к которому Россия сможет... произвести достаточно плутония для того, чтобы она могла создать атомное оружие». Однако усилия советских ученых, инженеров, техников и рабочих опровергли этот прогноз: первое успешное испытание советского атомного оружия состоялось в августе 1949 года. Еще до испытания группа ученых во главе с Ю.Б. Харитоном привезла в Кремль урановый заряд, который был продемонстрирован Сталину. По своей привычке" Сталин лично осмотрел самое совершенное оружие страны, потрогал его руками.
Хотя при создании первой атомной бомбы были во многом использованы сведения, полученные нашими разведчиками и идейными друзьями СССР из американских научных центров, в последующих конструкциях этого оружия использовались оригинальные решения советских ученых. Именно это обстоятельство позволило СССР опередить США в создании водородной бомбы. Хотя первое испытание термоядерного взрывного устройства состоялось в США в 1952 году, американским ученым долго не удавалось создать оружие, которое можно было бы погрузить на самолет. Советским ученым удалось опередить в этом отношении американских и создать транспортабельную «водородную бомбу» в августе 1953 года.
Одновременно с производством ядерного оружия в стране началось создание реактивной авиации, позволявшей отразить нападение врага и доставить на его территорию атомные бомбы. А.С. Яковлев вспоминал:, «2 апреля 1946 г. нас вместе с министром авиационной промышленности Михаилом Васильевичем Хруничевым вызвали к Сталину на совещание
посвященное перспективам развития нашей авиации». На этом совещании «была рассмотрена и утверждена динамика развития реактивного двигателестроения в нашей стране... В общих чертах намечена была и перспектива развития реактивных самолетов отечественной конструкции, которая реализовалась впоследствии на протяжении пяти—шести лет».
По инициативе Сталина было создано несколько конструкторских бюро, каждое из которых разрабатывало свою модель самолета. В то же время и в этой области, как и в сфере ядерных исследований, руководители научно-технических работ неизбежно вступали в конкуренцию друг с другом, нередко сопряженную с закулисными интригами. В своих мемуарах А.И. Микоян жаловался на авиаконструктора А.С. Яковлева: «Каким-то образом Яковлев добрался до Кузнецова (секретаря ЦК партии. — Прим. авт.) с наветами на моего брата Артема Микояна — вроде он использовал мою помощь для «проталкивания» своих истребителей». Однако Сталин старался быть выше этой закулисной борьбы. Вызвав Артема Микояна и Александра Яковлева, одновременно разрабатывавших первые советские реактивные самолеты Миг-9 и Як-15, Сталин сказал: «Если не подведете, сделаете машины в срок — пустим их на тушинский парад». В августе 1946 года в День Военно-воздушных сил опытные образцы этих самолетов пролетели над Тушинским аэродромом. Вскоре было налажено серийное производство реактивных самолетов, и 1 мая 1947 года, как писал А.С. Яковлев, «москвичи увидели впервые над Красной площадью реактивных первенцев своей Родины».
Американский исследователь Р. Стокуэлл в своей книге «Советская воздушная мощь» писал: «Русские начали демонстрировать свои реактивные самолеты сразу же после того, как они поступили на вооружение ВВС в 1947 году. Военные представители западных стран видели их в День авиации в Москве, а также в Восточной Германии, Польше и других местах... Быстрота, с которой русские запустили Миг-15 в серийное производство, была поистине невероятной... К концу 1949 года истребители Миг-15 можно было встретить в больших количествах в Восточной Германии». Программа создания отечественной реактивной авиации, принятая на совещании у Сталина в апреле 1946 года, успешно выполнялась.
Одновременно разрабатывались проекты ракет большого радиуса действия. Хотя Сталину не довелось стать свидетелем триумфа СССР в космосе, совершенно очевиден его личный вклад в обеспечение таких темпов развития ракетной техники, которые позволили СССР создать в 1957 году первый в мире искусственный спутник Земли и запустить первого человека в космос.
Сталин продолжал поощрять развитие и других отраслей оборонной Промышленности. Новые научно-исследовательские институты, о строительстве которых объявил Сталин, создавались прежде всего с учетом их возможного вклада в оборону страны. Планы быстрого преодоления раз
рухи и удовлетворения насущных материальных потребностей советских людей, объявленные Сталиным 9 февраля 1946 года, приходилось пересматривать во имя создания мощной и дорогостоящей системы обороны. Гонка вооружений, навязанная нашей стране после начала «холодной войны», отвлекала средства от мирного строительства, задерживала решение жилищной проблемы в городах, тормозила развитие сельского хозяйства и благоустройство деревни.
В то же время создание в СССР системы вооружений, адекватной реалиям атомного века, заставило стратегов «холодной войны» пересмотреть свои планы, так как теперь они не могли уничтожить СССР, избежав при этом существенных потерь в живой силе и технике. Под влиянием успехов СССР в создании реактивной авиации военное руководство США было вынуждено отказаться от плана «Флитвуд», принятого 1 сентября 1948 года и предусматривавшего начало войны против СССР до 1 апреля 1949 года. Новый план «Тройан», составленный в конце 1949 года, предусматривал начало военных действий США против СССР 1 января 1950 года и применение 300 атомных бомб против 100 советских городов.
Появление же атомного оружия в СССР вызвало шок на Западе. Несколько лет пропаганды в США чудовищной мощи атомного оружия с демонстрацией фото- и киноматериалов об испытаниях бомб и последствиях бомбардировок в Японии (в отличие от СССР, в котором лишь специалисты были знакомы с подобными материалами) способствовали тому, что рассказ об ужасах ядерной войны, который должен был устрашить мир за пределами США, теперь воспринимался как сценарий того, что случится с Америкой, если над ней взорвется советская атомная бомба. Вскоре в США начались массовые гражданские учения на случай атомной бомбардировки, а в американских школах детей учили, как надо сворачиваться в клубок, чтобы защитить жизненно важные органы тела от поражения во время ядерного взрыва. Страх перед ответным советским ядерным ударом все в большей степени сдерживал агрессивные планы США.
Было очевидно, что усилия СССР в создании системы ПВО, бомбардировочной авиации дальнего радиуса действия и советского ядерного оружия делали нереальными планы безнаказанного нападения на СССР. Комитет начальников штабов проверил на штабных играх шансы выведения из строя девяти стратегических районов (Москвы, Ленинграда, Урала ит.д.). Оказалось, что при этом американцы потеряют 35 самолетов от действий советских истребителей, 2 — от огня зенитной артиллерии, 5 — по другим причинам. Получалось, что вероятность достижения целей составит 70%, а потери наличного состава бомбардировщиков составят 55%. По словам Н.Н. Яковлева, перед американскими военными встал вопрос: «Сумеют ли экипажи продолжать выполнение заданий при таких потерях? Во время Второй мировой войны самые тяжкие потери понесла группа из 97 бомбардировщиков, бомбившая в ночь
с 30 по 31 марта 1944 года Нюрнберг. Не вернулось 20, или 20,6 процента, самолетов, участвовавших в налете. После этого среди летного состава на базах в Англии возникло брожение, граничившее с мятежом. А здесь потери в 55 процентов!».
. Н. Н. Яковлев обращал внимание и на ряд других соображений, которые приходили в голову американским военным: «По ряду технических обстоятельств воздушное нападение на СССР не могло быть проведено молниеносно, атомные бомбардировки Москвы и Ленинграда планировались только на девятый день открытия боевых действий. А самые оптимистические подсчеты указывали: базы на Британских островах, например, будут полностью выведены из строя действиями ВВС СССР теперь уже с применением атомного оружия максимум через два месяца. Это наверняка, а быть может, скорее, но когда? Вскрылось, что стратегическая авиация США, нанеся ужасающий урон городам СССР, выбывала из игры — она оказывалась без достаточного количества самолетов, баз, система обеспечения и обслуживания приходила в крайнее расстройство. А советские армии к этому времени уже вышли на берега Атлантического и Индийского океанов. Аксиомой американского планирования войны против СССР была утрата в первые месяцы Европы, Ближнего и Дальнего Востока».
Ярким свидетельством неспособности американцев нанести безнаказанно ядерный удар по нашей стране явился инцидент на западной границе СССР 8 апреля 1950 года. Тогда знаменитый американский бомбардировщик Б-29, называвшийся «летающей крепостью», вторгся в воздушное пространство СССР над Латвией. Он был немедленно атакован, и, как туманно сообщалось в советской ноте протеста, затем «самолет удалился в строну моря».
Знаменательно, что через три дня после уничтожения в небе советскими летчиками хваленой «летающей крепости», 11 апреля 1950 года, начальник оперативного управления штаба ВВС С. Андерсон доложил министру авиации США С. Саймингтону, что ВВС США не смогут выполнить план «Тройан» и обеспечить противовоздушную оборону территории США и Аляски. В новом плане «Дропшот», принятом в начале 1950 года, срок начала войны переносился на 1 января 1957 года. Гибкая внешняя политика СССР, демонстрация выдержки населения страны, уверенности и спокойствия ее руководителей, ускоренное создание самых совершенных видов современного дорогостоящего оружия привели к тому, что планы превращения нашей страны в ядерную пустыню были сорваны, а мир оказался избавленным от катастрофической глобальной ядерной войны.
Глава 29