Царь горох и царица кукуруза

Большой красногривый лев по имени Август охранял кукурузно-гороховое поле. А в центре этого смешанного поля росли муж и жена – царь Горох и царица Кукуруза.

Если смотреть на самый загадочный горный город в Крыму – Кара-Даг – со стороны поселка Курортного, то есть с противоположной стороны от Коктебеля, – можно с моря увидеть две длинных человеческих скальных фигуры в окружении меньших скал – это Король и Королева со свитой. Вот так и царь Горох и царица Кукуруза стояли посреди смешанного поля гороха и кукурузы, словно в окружении своей свиты. Ручки царя Гороха были увешаны многочисленными стручками – крупными, как зеленые африканские насекомые, и сладкими, как рафинад. Ручки же царицы Кукурузы – их было шесть – три справа и три слева – представляли собой крупные пушистые початки – такие аппетитные, что голодные сельские дети не могли пройти мимо. Голодные, потому что шла гибридная война людей.

И вот однажды голодные маленькие дети прокрались в сердцевину смешанного поля и сломали один початок у царицы Кукурузы. Они не знали, что на самом деле оторвали ее одну ручку. Красногривый лев Август – охранник царственной четы – примчался на стон своей царицы. Она стонала от обиды и боли. У нее теперь осталось всего пять ручек.

Август примчался и увидал, что бедненький мальчик в куцей одежонке сидит на земле и жадно вгрызается в сладкую ручку царицы Кукурузы, оторванную от стебля. А другие дети – его братья и сестры – подбираются к царю Гороху, чтобы сорвать его сладкие гороховые ручки и съесть их заживо. Август зарычал и положил на жующего мальчика свою огромную лапищу. Мальчик испугался и закричал. Лев Август рыкнул:

- За то, что ты, мальчик, поломал ручку моей царицы, я тебя съем!

Бедный мальчик пукнул от страха и пролепетал:

- Не ешь меня, лёвушка! Я тебе еще пригожусь!

- Как же ты мне пригодишься?! Разве что, насытишь мой живот. Ты зачем сорвал ручку царицы?

Мальчик захлопал ресницами и сказал:

- Я чуть не умер с голоду, а у твоей царицы оказались самые большие ручки в этом поле.

Лев Август задумался о страшной и нелепой жизни, когда бедные дети не могут пообедать и вынуждены воровать кукурузу с царского поля.

- Ладно. Я отпускаю тебя, мальчик! Но учти: если ты еще раз придешь на царское поле и будешь рвать ручки у моей царицы и царя, я обязательно тебя съем!

- Хорошо! Хорошо! Я больше не приду!

Мальчик благодарно посмотрел на льва и стремглав помчался в сторону своего села, тогда как его младшие братья и сестры уже давно разбежались от страха.

Лев Август бережно подошел к своей царице и спросил ее:

- Ваше высочество! Вам сильно больно?

Царица Кукуруза вздохнула и ответила:

- И больно, и обидно, Август! Ведь я была полевым Шивой – когда радовалась, танцевала и двигала своими шестью руками – вправо и влево, по кругу, вверх и вниз. А царь Горох хлопал в ладоши – шумел своими огромными стручками. А теперь это не будет так красиво, как раньше: бедный голодный мальчик нарушил симметрию моих ручек…

- И что же сделать, чтобы симметрия вернулась? – спросил Август.

Царица Кукуруза задумалась и сказала:

- Когда бедный маленький мальчик еще раз придет на наше царское поле, я сама отдам ему свой пятый початок, и симметрия восстановится. У меня будет две ручки слева и две справа.

(Если ты, малыш, не знаешь, что такое симметрия и кто такой Шива, я скажу тебе: симметрия – это одинаковость со всех сторон, а Шива – это восточный индийский бог с шестью ручками. Веселый танцующий бог.)

Но мальчик больше не пришел. Он пообещал льву. Надо держать свои обещания во что бы то ни стало. Если даже ты умираешь от голода. Ведь стоит только оглянуться вокруг: на деревьях, в реках и море, на земле полно еды – яблоки, груши, ягоды, например шиповник, виноград, например дикий таффи, рыба, например караси и окуни, дивные крымские каперсы – маленькие рубиновые арбузики, божественная витаминная руккола…

Мальчик сдержал свое обещание.

А пятую ручку царицы Кукурузы скушали птицы – большие крымские птицы счастья вроде полевых ястребов. И царица снова танцевала своему царю, симметрично двигая початками, а царь Горох хлопал в ладоши, потрясая сладкими гороховыми стручками и ожидая других детей и птиц. Ведь нужно делиться с голодными, которые по разным причинам не могут работать и зарабатывать.

Лев Август вернулся в свою саванну и женился на одной! львице, потому что ему не надо было больше никого охранять и он не нуждался в прайде. У него родились львята. Август учил их делиться и всегда держать свои обещания.

(Если ты, малыш, не знаешь, что такое прайд (впрочем, откуда же малышам это знать!), я скажу тебе: это когда у одного мужа есть много жен, многоженство, некрасивый атрибут мировой религии под названием «ислам». И когда первая жена общается с мужем, другие жены сидят одни, плачут или даже дерутся.)

Поэтому запомни, малыш: верность – это самое первое семейное счастье. Счастье семьи людей.

В ОЖИДАНИИ БАЛЕРИНЫ

На берегу Коктебельской бухты – там, где делали фильм «Алые паруса» – жил-был взрослый сибирский мальчик молдавских кровей по имени Рай. Каждый день, каждый вечер и каждую ночь, если ему не спалось, он выходил к волнам и долго смотрел в море, на светящийся Зурбаган, в черную звездную даль… Он ждал свою балерину.

Рай купил алую спортивную машину, домик в Библейской долине прямо под горой Коклюк и немножко земли. Он надеялся вместе с балериной взойти на эту немалую гору и сесть в белую ротонду, которая возвышалась на вершине. В ожидании балерины Рай, бывало, сидел в этой ротонде и смотрел на звездопад воспоминаний – августовский звездный дождь. И думал, что, когда балерина Элина приедет, он посадит вокруг каменного маленького бассейна в центре его земли белоснежный гибискус. Он наполнил бассейн водой, и в нем завелись лягушата.

Днем, в жару, Рай приезжал на своих алых парусах к горе Юнге и шел плавать в море – обнаженный, а потом лежал на берегу под солнцем с закрытыми глазами и представлял, что когда они откроются – он увидит свою балерину в каком-нибудь платье. С пшеничными локонами. Высокую и стройную. Как тогда. Как всегда.

Но глаза открывались – и кроме толстых голышей, трясущих своими пиписьками и обвислыми сиськами, у моря не было никого. И только и оставалось, что смотреть на мыс Хамелеон – слева от Юнге, и справа на добрый профиль Волошина, волосами струящийся в локоны самой Сафо. А потом на Святую гору, и на ленинские Тригорочки, и на Сюрю-Кая – грудь Богородицы, и на пушкинскую маску… Это было намного лучше, чем смотреть на людей.

(Если ты, малыш, не знаешь, кто все эти памятники, то когда вырастешь – откроешь толстую энциклопедию или Википедию и, если захочешь, прочтешь о них.)

Рай посадил у себя на земле много чего интересного: две вербы над крошечным прудиком, ананасовый абрикос, белый адриатический инжир, черешню «Бычье сердце», грушу гранд чемпион, божественный нектарин, персик ред хейвен, яблони голден и симиренку, турецкую шелковицу «Черный принц» с громадными листьями-лопухами, крымскую черную смородину сорта «Фараон», лимонник и миндаль. А еще он посадил розы: фиолетовую, белую, оранжевую и красную. К зиме у него в молодом саду появилась кремлевская голубая ель, можжевельник, крыжовник и белая слива… Еще в её честь, в честь своей балерины, он посадил декоративную плакучую иву над прудиком, которая весной цвела белыми, дивными цветами. (По гороскопу друидов она, балерина, была ива.) Он завел чудесную собаку – белого русского спаниеля, нежную девочку – и назвал ее Эри. (Ель, спаниель и Эри были для него как лучшая в мире, рвущая душу поэзия… Его поэзия.)

Рай думал, что когда-нибудь балерина или его (её) сын будет кушать плоды его трудов и смотреть на верхушку Сюрю-Кая, видимую из его сада.

Специально для нее, для балерины, он хранил голубую рубашку с арабской вышивкой, купленную вместе с ней в Египте, – постиранную и поглаженную, чтобы надеть в день ее приезда. Он заказал своему другу ювелиру обручальные кольца из египетского серебра, разрешив переплавить браслет, который она ему подарила в Хургаде. Он купил ей серебряный перстень с крупным бриллиантом, который светил как фонарь даже при малых звездах. Он издал для нее роман «Серебро богов» в городе Петра…

Он даже бросил стрелять из своего арбалета по пивным банкам и покупать для этого 6-миллиметровые стальные шарики, потому что банок таких в его жизни больше не было. Он спрятал в кожаную сумку всю свою коллекцию ножей – от непальского громадного и кривого тесака с выбитым знаком инь и ян на рукоятке до крошечного перочинного ножичка с маленькой пилочкой для мизинца. И все это потому, что нож как символ больше не привлекал его. Он читал книжки о розах и жалел брошенных слепых котят…

Но балерина не ехала. Она занималась у зеркал в своей столице, медленно поднимала ноги, ела свое мороженое и как будто забыла, что Рай существует на Земле.

Он писал ей недлинные письма, чтобы напомнить свой номер телефона и номер алых парусов. Но она не отвечала. Балерина думала, что Рай – пьяница и психопат. Изменник и вор. Поэт и нищий. Вот поэтому он и посадил у себя на земле три главных розы – красную «Дон Жуан», белую – «Айсберг» и лиловую – «Ковер-самолет», чтобы его балерина скорей прилетела к нему на этом ковре. Или скорей улетела прочь. Она не читала его стихов, она не внимала его прозе, она вкусно готовила мясо и никогда не мыла посуду, она ненавидела мыть полы и рожать детей. Она обожала только балет и навсегда поклонялась его огнедышащему пророческому лепету. Ну разве они были пара?!?

Да. Они были извечная пара.

(Если ты, малыш, не знаешь, что такое пара, я скажу тебе: это когда люди очень подходят друг другу, созданы друг для друга во всех их проявлениях – как цветок и горшочек, чай и стакан, тарелка и ложка. Как детали конструктора.)

Ибо Рай сам мог мыть посуду и полы, сам мог рожать детей независимо от балерины, сам обожал балет и сам читал свои книги кошкам и собакам, птицам и зайцам, кузнечикам и паучкам, бабочкам и цикадам, цветам и деревьям. И даже звездам. Поэтому он мог жить сам. Ему просто нравилось ждать. Ждать свою балерину. Потому что она была самое красивое, что он знал на Земле. И самое капризное. И самое гениальное.

Он ждал и ждал, ждал и ждал, ждал и ждал, а у нее в столице просто умерла мама… А потом воскресла. Как птица Феникс.

ТАТАРЧАТА АЛИМ И АБЛЯКИМ

Под двумя легендарными крымскими горами – Спящей красавицей и Ёжиком – жили два молодых брата-татарина: Алим и Абляким.

Они любили и растили горную траву и курили ее в трубках. Но на самом деле это была совсем не горная трава, а настоящий яд. Яд для памяти, мозгов, сердца, легких, нервов и даже мужской силы. Еще Алим и Абляким продавали этот яд гранеными стаканами и спичечными коробками под видом горной травы. К тому же внешне яд и горная трава были очень похожи, за исключением запаха. Заманчивый запах яда ни с чем нельзя было перепутать.

Тем временем царь Крыма и всей Руси собрал целое войско, которое охотилось на продавцов так называемой горной травы и сажало их в тюрьмы.

Братья Алим и Абляким были хитрые-прехитрые татарчата, они говорили такие слова, что никому не было понятно, о чем идет речь, чтобы воины-слуги царя не прослышали об их злом промысле. Вот, например, звонит Алим или Абляким русскому дураку Ване:

- Салям алейкум!

- Ва алейкум салям! – отвечает Ваня, ибо только это и знает. (А если ты, малыш, не знаешь, я скажу тебе: это по-арабски «здравствуй!», а точнее – «мир вам».) А дальше Алиму приходится говорить на русском языке, чтобы быть правильно понятым:

- Одын и четырэ.

Ваня, подумав, недовольно возражает:

- Много! Давай хотя бы один и два.

Алим начинает кричать:

- Нэт!!! Одын и четырэ, я сказаль! Пойды найды дэшэвлэ!

Ване, бедному, так хочется яду, что он соглашается:

- Ладно!

«Одын и четырэ» – это одна тысяча четыреста рублей за спичечный коробок яда.

- А сколько стоит стакан? – спрашивает Ваня.

- Э! Ты што такоэ гаварыш!? Какой ешо стакан? Ничэво нэ знаю! Дэсять!

Это значит, что граненый стакан яда продается за десять тысяч рублей.

Потом русский Ваня едет на своей машине к Алиму и покупает спичечный коробок. На стакан он не решается. Потом он прячется – один или с кем-то – и запихивает куски этого яда в пустую папиросу, не зная, что у татар принято брать маленькие маникюрные ножнички и аккуратно резать спрессованную траву на бумажечку. И только потом заталкивать ее в пустую папиросу или трубку. Потом Ваня курит любимый яд, и жизнь его становится на минуты прекрасной: все ему удается, во всем ему везет, он летает как птица и радуется жизни. Но через какое-то непродолжительное время эта эйфория (кайф) улетучивается, и Ваня становится как выжатый лимон – вялый и полумертвый. Он не помнит элементарного и не может ничего того, что так замечательно мог под травой. Это, малыш, называется двойная компенсация: сначала ты платишь за яд – и немало, а после – за его эйфорию (ложное волшебное действие).

А в то время хитрый царь Руси и Крыма и еще более хитрые татарчата Алим и Абляким радуются, что есть на свете такие дурачки вани, благодаря которым воины царя, сажая их в тюрьму, делают себе звездочки на погоны и денежные премии за выслуги перед отечеством, а татарчата кормят своих зверюшек и себя, медленно и верно теряя память. Но исламистам не нужна память. Они понимают, что память – это лишнее. И сердце – лишнее, и нервы – тоже. Их усыпит волшебный яд. И даже лишнее – их мужская сила, потому что их бессловесные жены, которых даже не выпускают к обеденному столу, и без всякой мужской силы будут жить с ними и воспитывать их детей – ведь они великие добытчики – не только травы, но и дьявольских денег.

(Если ты, малыш, не знаешь, что такое мужская сила, я скажу тебе: это та сила человека, которая дает ему продолжение жизни.)

Поэтому ислам, малыш, это мировая религия зла. Она издевается над женами, растит и продает людям яд с заманчивым запахом, обманывает наивных вань – русских и украинских. Украинские вани работают у татарчат бесплатно – за то, что они кормят их жирными пловами из громадных голов свиней и коров, за то, что имеют у них койко-место, и еще за то, что время от времени татарчата угощают их своим сладким ядом. Поэтому, если ты, малыш, услышишь когда-нибудь приветственное «салям алейкум» – будь осторожен! Возможно, перед тобой исламисты, которые мечтают обмануть тебя, чтобы воспряло их чувство собственной важности и чтобы сытно покормить своих зверюшек – маленьких татарчат и живность: кроликов, куриц и собак… Хотя разве собак? Отнюдь.

У Аблякимчика жила собака – молодая двуцветная сука дворняжьей породы. Однажды он привязал ее к столбу веревкой на самой июльской жаре, забыл поставить воды. Кинул только одну корочку хлеба. Собака сидела на этой веревке целый день до вечера. Сидела и терпела. Как каторжная. Нет, как рабыня. Собака была противная – капризная и тупая, но ведь живая!

Попробуйте к этому всему предъявить другую – хорошую двойную компенсацию. Итак.

Ходят слухи, что татарчата не терпят алкоголь. Ах! Держите карман шире! Маленький толстый Алимчик не может жить без пива и до краев наполнил им свой пивной животик, а его друг Айдер – сидит на водке, может выпить сам бутылку за вечер… Чем вам не русский Ваня?!

За то какая у них кухня! – скажете вы. Ну да… Однажды Алимчик и Аблякимчик сели на свое жигули и поехали прямо в мясную лавку. Выбрали громадную сначала свиную голову, а потом коровью. Забывая, что на Востоке, например, в Индии корова – священное животное, и даже обижать ее, не то что убивать – ни в коем случае нельзя. И забывая, что иудеи не станут есть свинью. Не только потому, что она якобы грязная, но и потому, что мозг ее такой же умный, как у человека. Это все равно что есть себя.

Однако вернемся к нашим баранам: выбрали Алимчик и Аблякимчик все эти головы с грустно прикрытыми от насильственной смерти глазами и разделали их у себя во дворе. То есть вытащили мозги, разрубили и сварили холодец. А еще приготовили плов. Целый казан.

Но это был коварный плов! Все равно как заманчивый запах яда. Вкусный, пахнет чесночным дымом, но после того как его съешь – появится чувство невероятной тяжести – как будто ты съел собственную маму или саму Боженьку. И эта тяжесть во сне одарит тебя кошмарами о невинно убиенных коровах и свиньях. Убиенных только потому, что мы – люди (точнее, нелюди) – их сильнее и можем это себе позволить.

Так что вот так, малыш.

ЦЫГАНЕ ШУМНОЮ ТОЛПОЙ…

Странный цыганский народ перекочевал из самой Индии в Евразию и зацепился в Молдавии, Румынии и в золотом яйце Крыма. Цыгане нарисовали себе флаг в виде кочевого колеса сансары и научились врать и красть, чтобы выжить.

Стало быть, это сказка о том, как одна цыганская семья желала оболванить умную девочку Сету, жившую под потухшим крымским вулканом.

Итак. Однажды бывший цыганский барон Селим приехал в Коктебель – прямо под черный вулкан. Потом туда приехали его сестры, племянники и племянницы. Сестры гадали на набережной и врали так, что дымилась земля.

Как-то сам царёк Коктебеля перед своей насильственной смертью подошел к цыганке Лилит. Толстая брехливая цыганка раскинула карты и, потрясая жирами и желтыми кольцами, стала врать царьку, что его ждет золотое и светлое «завтра». Царёк отвалил ей за это кучу денег и довольный ушел по своим делам. Через неделю его повесили.

Тем временем бывший барон Селим увидел Сету, гуляющую по набережной, и понял, что она добрая и чистая. А значит, можно легко ее обмануть. Коварно и гадко, как болотная гадюка, он вкрался в ее сердце, тело и жизнь. Селим поселился в ее кровати, ходил по магазинам и на ее светлое имя набирал дорогие коньяки, шоколад и сигары. Он стаканами продавал гадкую траву и врал Сете, что это эдельвейсы. Он называл Сету «моя чирикли» (цыг. «птичка»), «моя чаюри» (цыг. «девочка»), а сам думал: «когда же ты сдохнешь!»

А цыганский боженька смотрел на это на все сверху и причитал:

- Дэвла, дэвла! (что по-цыгански означало «боже, боже!»)

Так, Селим разорял ее целый год, а сестры брехали на набережной наивным приезжим за немалые деньги и рассчитывали, что Сета подарит Селиму свою маленькую квартирку в центре Коктебеля – как венец творения цыганского зла. Но не тут-то было!

У Сеты во дворе появилась громадная собака Тумбочка – черноротая и клыкастая. Ее привели Сетины друзья. Она смотрела волком и щерилась на все, что ей не нравилось. И вот когда Селим уехал куда-то по своим делам, а потом приехал, Тумбочка кинулась на него во дворе и откусила кар.

(Кар по-цыгански – мужской половой орган. Это, малыш, тебе пока не надо знать.)

Так, Селим оказался без кара, а его сестра Лилит вызвала Скорую помощь и попросила врачей пришить ему кар назад. Чтобы он снова мог убивать им все живое. Скорая помощь обещала. В свою очередь она попросила у Лилит много денег за это. Лилит пожадничала и потребовала у Селима продать свои золотые передние зубы высшей пробы. Так он и сделал. Но кар не пришивался. Потому что Тумбочка успела его пожевать. Теперь Селим писал как девочка – из плоской дырочки и больше не мог никого убивать своим каром.

Как-то июльской ночью Селим гулял по набережной уже без кара, ища кого бы надурить и обокрасть. Он ел ободранные вишни. И вдруг он встретил Сету – она ходила в лавчонку купить молочко котятам. Селим стал кричать на весь белый свет вслед уходящей Сете:

- Жопа расплылась! Жопа расплылась!

И тут Селим подавился и долго кашлял – до синевы. И не было ни одного, о господи, человека, который бы ударил его по спине, чтобы вишневая косточка выскочила из горла. Он кашлял сам и сам стучал себе по спине. И брехливые сестры конечно не говорили ему, что он все равно скоро сдохнет, как гнусное, изрыгающее яд животное.

А цыганский боженька тем временем смотрел на это все сверху и приговаривал:

- Дэвла, дэвла!

Потому что цыганскую семью Селима настигла настоящая божья кара – Селим лишился кара, брехливых сестер выгнали с набережной слуги царька – за то, что они набрехали ему перед смертью о долгой жизни. А Сета продолжала счастливо жить в своей квартирке и поливать розы в своем садочке. И смеяться надо всем этим цыганским миром вранья и воровства.

Так что знай, малыш! Цыгане – не простой народ! Они имеют благородную индо-молдавскую, индо-румынскую кровь и древние традиции магии и конокрадства. (Вместо коней они теперь крадут машины.) Но из ревности они могут зарезать жену, как Кармен. Мужи их не станут работать. У них дивная цыганская кухня и волшебные руки. Они смотрят тебе в глаза и чаруют – как медузы Горгоны или Василиски. Поэтому никогда, никогда не доверяйся им! Ведь обманут!