F.6.4 Почему эти "защитные объединения" являются государствами?

Ясно, что «анархо»-капиталистические защитные ассоциации удовлетворяют критерию государства, указанному в разделе B.2 («Почему анархисты против государства»). Они охраняют собственность и сохраняют отношения власти, они практикуют принуждение, и являются иерархическими институтами, которые управляют людьми как «правящая элита», то есть те, кто использует обе управляющие силы и тех, кем они управляют. Таким образом, с анархической точки зрения, эти «защитные ассоциации» являются государствами.

Что интересно, однако, что по их собственному определению это «защитные ассоциации» являются государствами в «анархо»-капиталистическом смысле тоже. Сторонники капитализма определяют правительство (или государство) как организацию, имеющую монополию силы или принуждения на определенной территории. Относительно всего остального общества, эти защитные ассоциации будут иметь монополию силы и принуждения на определенной части собственности; таким образом, по собственному определению государства, эти ассоциации являются государствами!

Если мы посмотрим на определение Ротбардом государства, которое требует (а) власти на облагание налогом и/или (б) «принудительная монополия на предоставление защиты на данной территории», «анархо»-капитализм вступает в проблему.

Во-первых, стоимость найма защитных ассоциаций будет вычтена из богатства, созданного теми, кто использует, но не владеет собственностью капиталистов и лендлордов. Давайте не будем забывать, что капиталист будет нанимать работника или сдавать в аренду землю или здание, только если они получат прибыль, сделав так. Без труда работника, будет нечего продавать и не будет зарплат, чтобы платить за аренду. Таким образом, защитная фирма лендлорда или компании будет оплачена из доходов, собранных из капиталистической власти собирать дань из тех, кто использует, но не владеет собственностью. Другими словами, работники будут платить за агентства, которые осуществляют власть работодателя над ними через зарплатную систему и аренду – налоги в более хитрой форме.

Во-вторых, при капитализме большинство людей проводят большую часть дня на чужой собственности – то есть, они работают на капиталистов и/или живут в снимаемом жилье. Следовательно, если владелец собственности выбирает защитную ассоциацию, чтобы защищать свои заводы, фермы, сдаваемое жилье и так далее, их работники и арендаторы будут относиться к этому как к «принудительной монополии предоставления защиты на определенной территории". Безусловно, работники и арендаторы не смогут нанять свою собственную защитную компанию, чтобы экспроприировать у капиталистов и лендлордов. Поэтому, с точки зрения работников и арендаторов, собственники имеют монополию на защиту в данных областях. Конечно, «анархо»-капиталисты будут говорить, что арендаторы и работники «согласились» на все правила и условия контракта, когда они подписали его и поэтому монополия владельцев собственности не принудительная. Однако, аргумент о «согласии» настолько слаб в условиях неравенства, что бесполезен (смотри разделы F.2.4 и F.3.1, например) и, более того, он может быть использован для оправдания государства и использовался так. Другими словами, «согласие» само по себе не значит, что данный режим не этатистский (смотри раздел F.2.3 для большего по теме). Поэтому такой аргумент глубоко ущербен и может быть использован, чтобы оправдывать режимы, которые немногим лучше феодального капитализма (такие как города, принадлежащие компаниям, например – институт, против которого «анархо»-капитализм не имеет ничего против). Даже «всеобщий либертарианский свод законов» может быть признан «монополией на правление на определенной территории», особенно если у простых людей нет реальных способов повлиять на свод законов, потому что он зависит от рынка и определяется деньгами, или потому что это будет естественный закон и не может быть изменен простыми смертными.

Другими словами, если государство «присваивает себе монополию силы, максимальную власть, принимающей решения, на данной территории», [Rothbard, The Ethics of Liberty, стр. 170] тогда очевидно, что владелец собственности имеет такую власть. Владелец является, в конце концов, «максимальной властью, принимающей решения» на рабочем месте или своей земле. Если ты не нравишься боссу (например, если ты не подчиняешься приказам) тогда тебя увольняют. Если ты не можешь найти работу или арендовать землю, не согласившись на определенные условия (такие как не вступать в профсоюз или принимать услуги защитной фирмы, одобренной твоим работодателем) тогда ты либо подписываешь контракт либо ищешь что-то другое. Конечно, Ротбард не замечает, что боссы имеют монополию власти и вместо этого ссылается на «запрет добровольных покупок и продаж защитных и судебных услуг». [Op. Cit., стр. 171] Но точно так же, как закон контрактов позволяет запрещать профсоюзы на собственности, он может также запрещать покупку и продажу защитных и судебных услуг. (Может быть оспорено, что рыночные силы не допустят этого, но это маловероятно, так как боссы обычно имеют преимущества на рынке труда и работники должны идти на компромисс, чтобы получить работу – смотри раздел F.10.2 про то, почему так получается.) В конце концов, в городах, принадлежащих компаниям, только деньги компании были законными платежными средствами и единственным правоохранительным органом была полиция компании.

Поэтому, очевидно что «анархо»-капиталистическая система соответствует критериям Вебера о монополии на установление определенных правил на данной территории. «Всеобщий либертаринский свод законов» это монополия и владельцы собственности определяют правила, которые действуют на их собственности. Более того, если правила, которые устанавливают владельцы собственности подчиняются правилам, содержащимся в монополистическом «всеобщем либертараинском своде законов» (например, что они не могут запретить продажу и покупку определенных продуктов – таких как защита – на их собственной территории) тогда «анархо»-капитализм определенно соответствует определению Вебера государства (Айн Рэнд описывала это как институт «который имеет эксклюзивную власть навязывать определенные правила поведения на данной географической области» [Capitalism: The Unknown Ideal, p. 239]) так как его свод законов побеждает желания владельцев собственности делать то, что они хотят на своей собственности.

Поэтому, неважно как вы на это смотрите, «анархо»-капитализм и его защитный рынок продвигает монополию максимальной решающей силы на данной территории. Для анархистов очевидно, что «анархо»-капиталистическая система это государственная система. Как мы заметили, она также является государством в «анархо»-капиталистической теории.

Так, в эффекте, «анархо»-капитализм имеет разные сорта государств, одно в котором боссы нанимают и увольняют полицейских. Как замечает Питер Сабатини (в Libertarianism: Bogus Anarchy), «внутри либертарианства, Ротбард представляет меньшинство, которое призывает к тотальному устранению государства. Однако утверждения Ротабрда о том, что он анархист, быстро аннулируются, когда показано, что он только хочет конца публичного государства. На его место он предлагает бесчисленные частные государства, с каждым человеком, поставляющим свою полицейскую силу, армию, и закон или покупающий эти услуги у капиталистических поставщиков… Ротбард не видит ничего плохого в накоплении богатства, поэтому люди с большим капиталом будут неизбежно иметь большую принудительную силу в своем распоряжении, точно также, как они имеют сейчас».

Далеко от отмены государства, «анархо»-капиталисты только хотят приватизировать его – сделать его подконтрольным только капиталистическому богатству. Их «компании» производят те же самые услуги что и государство, для тех же самых людей, таким же способом. Однако, есть незначительное различие. Владельцы собственности смогут выбирать между соревнующимися компаниями. Потому что такие компании наняты боссом, они будут использованы, чтобы усилить тоталитарную природу капиталистических фирм, обеспечивая то, что полиция и законы даже немного не подконтрольны простым людям.

Глядя за пределами «защитных ассоциаций» на сам защитный рынок (как мы обсуждали в предыдущем разделе), это станет картелем и поэтому станет неким образом публичным государством. По природе частного государства, ему необходимо кооперироваться с другими в той же самой индустрии, продвинуться к монопольной сети фирм и установить монополию на насилие в данной области. Используя предположения, используемые, чтобы защитить «анархо»-капитализм, система частного этатизма превратится в публичный этатизм – государство, управляемое менеджерами, подчиняющимися только элите, держащей акции.

Снова процитируем Питера Маршалла, «анархо»-капиталисты «утверждают, что все получат выгоду от свободного обмена на рынке, я в этом не уверен; любой освобожденный рынок спонсирует возвращение в неравное общество с защитными ассоциациями, сохраняющими эксплуатацию и привилегии». [Demanding the Impossible, стр. 565] История и текущая практика подтверждают эту точку зрения.

Вкратце, «анархо»-капиталисты совсем не анархисты, они просто капиталисты, которые хотят увидеть развитие частных государств – государств, которые строго подчиняются своим хозяевам даже без притворства демократии, которую мы имеем сегодня. Следовательно, гораздо более лучшее название для «анархо»-капитализма это капитализм частных государств. По крайней мере мы получим более честную идею, что они пытаются продать нам. Как пишет Боб Блэк в «Либертарианец как консерватор», «По моему мнению анархисты правого крыла просто минархисты, которые хотят отменить государство, к своему удовольствию назвав его каким-то другим именем… Они не осуждают то, что делает государство, они просто осуждают тех, кто делает это».