Снежный десант». Комсомольская правда, 9.5.1988 г
В марте этого года прошел 1-й Всесоюзный сбор поисковых отрядов. Наверное, кто-то удивится: почему первый? Разве не было до этого всевозможных слетов красных следопытов? Одних только форм патриотической работы не перечесть.
В том-то и дело, что речь идет не о тех туристических группах, в составе которых школьники и студенты обычно ездят по местам боевой славы. На сей раз впервые собрались те, кто многие годы по своей инициативе занимался поиском забытых братских могил, возвращая имена тем, кто считался «пропавшим без вести», кто спустя 4 десятилетия после войны собирал на полях сражений останки погибших советских воинов, чтобы предать их земле.
Слишком долго мы боялись об этом сказать, признаться самим себе в том, что такое кощунство существует в нашей стране. Не потому ли первый сбор состоялся лишь 43 года спустя после Победы? Слишком привыкли мы к дежурным лозунгам о памяти и долге! А между тем, даже ветераны той страшной войны не знают, что немало еще мест, где их однополчане лежат на полях сражений, лежат там, где сразила их пуля или осколок. И что самое страшное, среди них - не только забытые, но и оклеветанные. Это, прежде всего, воины 2-й Ударной армии Волховского фронта. А сколько их еще, таких армий, «пропавших без вести» в те тяжелые для нас первые годы Великой Отечественной!
Но разве слава только там, где войска наступают победным маршем? Разве героическая гибель в окружении не подвиг? Ведь там каждый знал, что навечно останется «пропавшим». И все-таки шли на подвиг. Шли, не думая, о признании потомков.
Наверное, не случайно именно в тех местах, где это происходило, начинали свой поиск первые отряды следопытов - не по предписанию, а по зову сердца.
Первый сбор. Наконец-то к нашей не столь уж многочисленной семье стали относиться не как к неформалам-туристам, а как к формированию, занимающемуся важным государственным делом. Разве это не дело чести Отечества - воздать, наконец, дань погибшим почти полстолетия назад. Что может быть дороже возвращенных из небытия имен?
Почему-то мы слишком долго не задумывались над тем, что сотни тысяч воинов числятся «пропавшими без вести». Приняли это как объективную реальность. А ведь «пропавшие» они лишь потому, что по-настоящему их никто не искал. Почему у нас в стране до сих пор, по сути дела, нет организации, которая помогла бы родственникам «пропавших без вести» найти хотя бы тоненькую ниточку для поиска. Сколько их, семей, получивших из разных архивов равнодушную отписку: «Пропал без вести. Других сведений не имеем». Не по силам это работникам архивов? Пусть займется кто-то другой!
Надо ли рассказывать, какой социальный эффект имеет работа поисковиков-непрофессионалов. Да, они порой переступают так называемые «границы компетентности», опережают официальную историческую науку. Пример? Писатель С. Смирнов, «открывший» для людей Брестскую крепость, рабочий Н. Орлов из Новгородской области, начавший не менее сложную работу по реабилитации 2-й Ударной армии. Да сколько их было и есть - всех не перечислишь. И вряд ли оправданно возмущение профессионалов, выискивающих те или иные погрешности в собранном по крупицам каким-то краеведом или поисковой группой описании полузабытой битвы или биографии, вычеркнутой из списков войсковой части. Слишком часто факты свидетельствуют: официальная версия исторического события - это еще не истина.
И еще. Нам долго пытались внушить: вся наша работа на местах, боев - необдуманный риск. Стоит ли даже самое святое дело каких бы то ни было человеческих жертв?
Вот здесь нужно разобраться. Во-первых, кто до сих пор гибнет, находя старые боеприпасы? В подавляющем большинстве мальчишки, туристы или грибники. Ни одного случая гибели или травмы в составе поисковых групп никто привести не смог. Значит, организованная поисковая работа ничего общего не имеет с собирательством боеприпасов, которое, к сожалению, получило широкое распространение и становится причиной многочисленных ЧП. Проблема в другом - принять меры к полной безопасности поисковых работ. Выделить саперов, нужное количество миноискателей. А время не ждет еще и потому, что с каждым годом остается все меньше сохранившихся документов: «гаснет» бумага в сейфах, тайниках, солдатских медальонах.
Мне не пришлось видеть смерть на поле боя, в отличие от многих моих ровесников, воинов-интернационалистов. И потому считаю работу в Долине смерти, что под Новгородом, своим долгом. Вместе со своими товарищами буду приезжать сюда десять, двадцать лет - до тех пор, пока не будет найден и захоронен последний погибший советский солдат. Не хочу мириться с надписью: «Имя твое неизвестно», буду делать все для того, чтобы новые имена героев появлялись на обелисках. Пусть посчастливится опознать лишь одного из ста найденных на полях сражений.
ПОИСК ДЛИТСЯ ДЕСЯТИЛЕТИЯ