Основные категории федерализма

1. Федерализация: определение, значение

2. Федерализм: составные элементы

3. Соотношение понятий: «виды» и «модели» федерации

Литература

1. Абдулатипов Р.Г. Федерология. М., 2004.

2. Вишняков В.Г. Конституционное регулирование федеративных отношений // Государство и право. 1998. № 12.

3. Глигич-Золотарева М.В. Правовые основы федерализма. М., 2005.

4. Дугин А.Г. Евразийский федерализм // Философия права. 2001. № 2.

5. Карапетян Л.М. К вопросу о «моделях» федерализма // Государство и право. 1996. № 12.

6. Колосов В.В. Некоторые особенности философского анализа явления федерализма // Экономические и правовые реформы в РФ. М., 1999.

7. Силинов П.М. О некоторых концепциях федерализма в зарубежной литературе // Государство и право. 2000. № 5.

8. Тадевосян Э.В. О моделировании в теории федерализма и проблеме ассиметричных федерациях //

9. Тихомиров Ю.А. Государственно-правовые аспекты федерализма // Федерализм. 1999. № 2.

10. Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1996.

11. Чиркин В.Е. Государствоведение. М., 2001.

12. Элейзер Д. Сравнительный федерализм // Политические исследования. 1995. № 5.

Федеральная терминология широко используется в гуманитарных и других науках, в публицистике и даже в художественной литературе, она употребляется в названиях различных организаций (например, Американская федерация труда, Всемирная федерация женщин). Идею федерализма нередко распространяют на очень широкий круг общественных, а иногда и личных отношений. В свое время сторонники анархизма И. Бакунин. П. Кропоткин, П. Прудон писали о необходимости охватить федерализацией каждую область человеческой деятельности – экономическую, социальную, культурную, с тем, чтобы получить подлинно децентрализованное целое, в котором бы власть уживалась со свободой. Иногда под федерализмом понимают персональные отношения, иногда распространяют на международные объединения (ООН, Европейский Союз). Глигич-Золотарева М.В. определяет федерализм как «принцип, концепцию, парадигму государственного устройства, позволяющая обеспечить единство и плюрализм государственной и общественной власти в условиях ее территориальной организации на нескольких уровнях; способ урегулирования разногласий и объединения людей и их образований на государственном уровне». Существенной частью понятия «федерализм» является идеологическая составляющая. При этом «федерализм… может существовать и без федерации, но невозможно существование федерации без федерализма»[31].

Термин «федерализация» делает акцент на динамику, отражая не организацию, а процесс.

Этот процесс может иметь различную направленность. «Федерализация может сопровождать как объединение, так и разделение государственных систем. Она может развиваться в трех направлениях: централизация, децентрализация и поиск равновесия (самый трудный путь)».[32]

Процесс федерализации как объединения осуществлялся во многих странах. В США он принял форму усиления централизаторских качеств (от конфедерации к федерации в 1787 г.), в СССР – форму объединения в федерацию государств, образовавшихся после распада Российской империи в результате революции 1917 г. Эта же форма федерализации характерна для Объединенной Республики Танзании.

Федерализация может означать процесс, когда унитарные государства по каким-то причинам (например, из-за национальных противоречий в Бельгии в 1993 г., в Эфиопии в 1994 г.) преобразуются в федеративные.

Федерализация может принять форму разделения территории на составные части, которые по-прежнему имеют общий центр управления. Иногда федерализация, как разделение, осуществлялась «сверху», метрополией при предоставлении независимости бывшим колониям (например, Нигерия, Малайская Федерация, ныне Малайзия).

Федерализация нередко обозначает процессы установления равновесия, сочетание разумных централизации и децентрализации, интересов федерации и ее субъектов. Такие процессы в федерации происходят постоянно, хотя и не всегда находят отражение в изменении законодательства. Правда, выравнивание не всегда происходит: на различных этапах добивается преимуществ та или другая сторона. Поэтому речь идет только о самой общей тенденции.

Термин «федерализация» иногда употребляют и в иносказательном значении. Его применяют для обозначения процессов децентрализации в унитарном государстве, хотя эти процессы не означают провозглашения федерации, а создают региональное государство (Испания, Италия, ЮАР и т.д.). При этом процесс федерализации в одних частях унитарного государства может зайти дальше, чем в других.

Процессы федерализации не обязательно должны касаться унитарного или федеративного государства в целом. Они могут относиться к созданию субъектами федерации экономических и иных (но не политических) региональных союзов. Такого рода объединения ряда штатов есть в Бразилии, в других федерациях. Они существуют в России (объединения ряда субъектов Федерации: «Преображение Урала», «Большая Волга» и др.). Однако это усеченный процесс федерализации, в своей основе не государственный, хотя и с элементами государственности. Он может оцениваться как установление дружественных связей, взаимодействие, с экономических позиций, но не как политическое объединение или создание организации публичного права, ибо, в соответствии с некоторыми конституциями федеративных государств (Мексики, Швейцарии и др.), субъектам федерации прямо запрещено создавать внутри федерации другие федеративные или конфедеративные образования, заключать между собой военные или политические - союзы (это же относится и к отношениям субъектов с другими государствами).

II. Понятие «федерализм» имеет сложный характер. Для его определения в науке применяют три главных подхода.

Первый подход – предельно широкий, когда это понятие распространяется на весь образ жизни. Французский автор М. Деруэ пишет, что «в федерализме не следует видеть только факторы политического или юридического характера, это – принцип общей организации, выражение определенной культурной тенденции, стиль жизни»[33] Американский исследователь В. Остром считает, что «федерализм – способ структурирования процессов познания», система, основанная на человеческом разуме.

В.В. Колосов утверждает, что «федерализм – это не только форма государственного устройства, оформленная с помощью конституционных принципов и закрепленная юридическими нормами, это еще и особый социальный институт, который должен привести к формированию гражданского общества и рождению института нации как согражданства населения разных этнических групп, объединенных данной государственностью»[34]. В связи с этим необходимо рассматривать федерализм как комплексное явление, содержащее не только юридический, но и социологический, политологический, экономический и философский аспекты.

Такой подход может быть полезен при изучении определенных отношений в обществе. Однако, на наш взгляд, исследовать федерализм как государственное явление необходимо отдельно, отличая его от федерализма как социального явления, В данном случае решением этой проблемы могла бы стать выработка отдельною понятия для проявлений федерализма в других сферах, чтобы избежать путаницы в терминах.

Канадский автор Р. Уотте, американец Р. Агранофф и испанец А. Морено утверждали, что федерализм – это нормативная теория, призванная обосновать прагматичную технологию для выравнивания отношений различных частей государства.[35] Лейтмотив нормативистской концепции федерализма очень четко выразил Р. Уотте: «Основная нормативистская идея: федерализм означает, что политическая организация должна обеспечивать одновременно политическую интеграцию и политическую свободу в сочетании с разделением управления (разделением компетенций) в одном случае и с самоуправлением – в другом».[36]

Делая упор на такие критерии федерирования, как долевое правление через соучастие во власти на основе договора в сочетании с самоуправлением, целый ряд зарубежных исследователей склонны к расширительному токованию понятия «федерализм». Например, Д. Элейзер сущность федерализма формулирует таким образом: «В узком смысле оно означает взаимоотношения между различными правительственными уровнями, в широком – сочетание самоуправления и долевого правления через конституционное соучастие во власти на основе децентрализации».

Д. Элейзер, рассматривая федерализм в качестве родового понятия, выделяет следующие его подвиды: собственно федерация, конфедерация, федерализм, под которым подразумеваются асимметричные взаимоотношения между федерируемым государством и более крупной федеративной державой (модель США – Пуэрто-Рико) и ассоциированная государственность (США – Маршалловы острова). К разновидностям федерализма американский исследователь причисляет и различные квазифедеративные формы: унии (Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии), кондоминиумы, конституционную регионализацию (Италия), конституционное самоуправление (Япония).

Такое расширительное толкование федерализма, высказываемое сторонниками этих подходов, не поддерживают другие ученые. Например, П.М. Силинов считает, что формальное отнесение к разновидностям федерализма той или иной коалиции, унии, международно-политической ассоциации или лиги суверенных государств., лишь координирующих свою деятельность во внешнеэкономической, внешнеполитической и оборонной сферах, не является правомерным. В противном случае возникает риск теоретического размывания политико-правовых признаков и принципов федерализма.

Второй подход более конкретен, но его сторонники, в том числе юристы, тоже далеко выходят за пределы исследования государственности. Они считают федерализм идеологией или теорией, принципом для организации политических отношений или, в более узком смысле, отношений власти, хотя и не только государственной, характеризуют его как политическую систему (нидерландский автор Ф. Делмантино).

Английский автор Дж. Смит пишет, что «федерализм можно рассматривать как идеологию». «Федеральная идея задумана как компромисс... между разнообразием и единством, автономией и суверенитетом, национальным и региональным»[37].

Есть федерализм как теория (название идеологии, которое употребляют некоторые авторы, для него было бы излишне широким), есть и различные теории федерализма. Нет сомнения, что в «государственном» федерализме есть, а в других его формах (например, если под федерализмом понимать организацию политической партии с ее местными филиалами и примыкающими объединениями) могут быть элементы политических отношений, но разновидностей таких отношений довольно много, и сама по себе эта констатация не раскрывает даже основных сторон государственного федерализма.

Подход третьей группы авторов характеризуется тем, что они рассматривают федерализм в связи с государством, осуществлением государственной власти. Нидерландский автор Дж. Канн утверждает, что «...все «федеративное» должно касаться отношений между различными органами власти». Понятие «государственного федерализма» тоже определяется в науке по-разному. Зарубежные юристы нередко рассматривают федерализм с широких позиции как «способ разрешения споров о суверенитете между различными институциональными образованиями, сферы влияния которых (территория, население, юрисдикция) могут совпадать». «Федерализм нарушает традиционное представление о суверенитете как о чем-то безусловном и неделимом, – пишет Дж. Канн. – В федеративных государствах суверенитет аккуратно распределяется между отдельными входящими в его состав образованиями и центральной федеральной властью, причем для каждого из уровней существует своя исключительная, гарантированная от постороннего вмешательства, сфера распространения суверенитета».[38] Из требований федерализма, считает Дж. Канн, вытекают два следствия: необходимость письменного документа для придания федеральным отношениям законной силы и создание в федеративном государстве конституционного суда для разрешения споров между федерацией и входящими в нее объединениями, а также последних между собой. Вместе с тем Дж. Канн говорит и о том, что не всякую передачу власти можно считать федерализмом. «Федерализм и передача власти – это не одно и то же». Дж. Канн ссылается на процессы передачи власти, которые происходят в Великобритании (по отношению к Шотландии) и приводят к автономии. В Италии, Франции тоже определенные полномочия передаются на более низкий уровень, «однако это не означает, что оба государства стали федеративными». В последнем случае полномочия могут быть взяты назад новыми правительствами, а в федеративном государстве правительственные перемены не должны влиять на отношения федерации и ее субъектов.

Федерализм – очень емкое понятие. Его нельзя свести к понятию федерации, но его нельзя отождествлять и с политической системой. Федерализм одновременно отражает статику и динамику: материальные основы (существование федеративного государства и его субъектов), политико-территориальную организацию особого рода, отношения иерархичности целого и составных частей, принципиальное единство (согласие) по основным вопросам и частичное противостояние (конфликты), процессы федерализации и дефедерализации.

В таком подходе данной группы исследователей есть особое направление, сторонники которого рассматривают государственный федерализм с персоналистских позиций. Еще А. де Токвиль, анализируя федерацию США, подчеркивал, что членами союза являются не государства, а отдельные граждане, входящие в сообщества двух уровней:

государств – участников федерации и федерации как таковой.[39] Современные авторы, анализируя слова: «Мы, народ Соединенных Штатов...», которыми открывается Конституция США, также считают, что субъектами нового союза являются не города, сообщества или государства, а граждане.

С более узких позиций подходит к этому понятию российский исследователь Ю.А. Тихомиров. Он пишет: «Федерализм – способ сочетания централизации и самостоятельности звеньев государства».[40]

Есть и другие определения федерализма. Все они, так или иначе, делают акцент на распределении полномочий, на взаимоотношениях федерации и субъектов.

Некоторые из таких определений являются спорными и неточными, хотя и содержат необходимые подходы к определению понятия «федерализм». Например, можно сказать об отождествлении государственного суверенитета и государственной власти. Как понятия они не одинаковы. Суверенитет – это состояние, нечто статичное, презюмируемое, но порождающее определенные последствия. Суверенитет нельзя разделить, его можно ограничить. Государственная власть – это отношение динамичное по своей природе. Она может быть самоограничена, разделена и ограничена извне, что и происходит в субъектах федерации. В современном конституционном праве утверждается позиция, согласно которой субъекты федерации имеют государственную власть, но не обладают государственным суверенитетом.

Понятие «федерализм» гораздо более сложное, чем «федерация» или «федерализация». Оно объединяет три основных элемента: материальный, организованный и релятивный. Первый – это базовая основа федерализма: само государство с его территорией, населением, государственной властью. Этот элемент в своей основе статичен.

Другой необходимый элемент понятия федерализма – акцент на соответствующую организацию. Федерализм особый способ организации, иной, чем в конфедерации или унитарном государстве. По сравнению с материальным, организационный элемент федерализма более подвижен, неодинаков в разных государствах и может изменяться (в пределах сохранения федерализма) в одном и том же государстве.

Третий элемент – особого рода отношения в федеративном государстве: между федерацией и ее субъектами, между субъектами, а в ряде случаев и несубъектами. В таких отношениях много слагаемых, но главное в них – это отношения, связанные с распределением и осуществлением государственной власти. Они не всегда юридически основаны на договоре, но элемент соглашения, отношения соглашения, пока субъект остается в составе федерации, есть всегда, хотя и может не находить выражения в правовых нормах и способах принятия различных документов, регулирующих отношения в федерации.

Еще одной важной особенностью федерализма, отраженной в трудах западных ученых, выступает единство политического режима по всей вертикали федеративного государства, основанного на неукоснительном принципе разделения властей. Например, канадский ученый Л. Морено в этой связи выделяет среди прочих важнейших принципов, аксиом и предпосылок создания оптимальных форм федерации предпосылку «экстерриториальной имитации самоуправляющимися территориями общегосударственной системы управления».[41]

Федерализм диалектичен и динамичен. Происходит перераспределение полномочий, усиливается роль то федерации, то ее субъектов. Примеров такого рода много и в российской практике. Л.Д. Карафиелло и К. Молфрит справедливо пишут, что «федералистическая диалектика сохраняет полярность, конфликтность и напряженность».[42] Эти качества отражает и термин «федерализм».

Известный ученый Л. Фридмэн подчеркивает, что задачей конституции федеративного государства является создание системы сдержек и противовесов, при которой законодательная, исполнительная и судебная власти «не только уравновешивали бы, контролировали друг друга и следили друг за другом», но и «правительства штатов уравновешивали бы федеральное правительство; федеральное правительство контролировало бы правительства штатов». Западные ученые в этом видят так называемый новый подход к процессам федерализации.[43]

Однако не все исследователи видят в этом какие-либо новые концептуальные положения относительно идеи федерализма, обосновывая это тем, что с момента возникновения теории федерализма в ее основу были положены принципы предоставления составным частям федерации самостоятельности и самоуправления в пределах существующего политического режима, обеспечения их участия в управлении государственными делами. Рассматривая процессы, происходящие в федерализме, многие исследователи связывают их с демократизацией. Некоторые авторы считают уже сам факт федерализма демократическим явлением, говорят о положительном влиянии федерализма на процессы перехода к демократии.

Однако американский политолог У. Райкер отрицает, что федерализм всегда служит гарантией демократических свобод: «Я уверен, что между федерализмом и свободой нет простой причинной связи». Действительно, существовали тоталитарные и авторитарные федеративные государства (СССР, Югославия, Чехословакия), есть демократические унитарные государства, равно как и тоталитарные унитарные страны (КНДР, Куба и др.).

Ряд авторов, к их числу относятся Р.Г.Абдулатипов, Л.Ф. Боленкова, определяют федерализм через призму государственного устройства, пытаясь рассмотреть сущность федерализма, сопоставляя его с «реальной федерацией,), Они дают перечень элементов такой федерации: государственность; осуществление государственной власти на основе договорного или договорно-конституционного распределения полномочий между федеральными органами государственной власти субъектов федерации; право участников федеративных отношений на двустороннее регулирование государственно-властных полномочий; право выбора субъектами федерации своей политической организации и др.

Мы рассмотрели особенности «федерации», «федерализации» и «федерализма», как самостоятельных, различных явлений.

Однако такую позицию разделяют не все. Например, В.Г. Вишняков, основываясь на том, что федерализму присущи органически связанные между собой признаки, и рассматривая их через призму федеративного государства, тем самым отождествляет понятия «федерализм» и «федерация».[44] Такой же позиции придерживается и Л.М. Карапетян.

На наш взгляд, необходимо различать перечисленные выше термины, а также следует пытаться дать определения, которые позволили бы им приобрести индивидуальность. Отождествление федерализма и федерации, не допустимо ни с точки зрения права, ни с точки зрения формальной логики. Федерация – это лишь особенное внутри более общего федерализма.

Проводя различия между понятиями «федерация» и «федерализм», Дж. Канн говорит, что первый термин «подразумевает тип реальной, в большинстве случаев политической организации, соответствующей всем признакам федерализма... Федерация по отношению к федерализму является производным понятием и находится с ним в том же соотношении, как частное с общим или теория с практикой». Такого же взгляда придерживается и Э.В. Тадевосян: «Понятие «федерализм» шире понятия «федерация». Федерализм – это теория и практика строительства не только собственно федеративных государств (хотя это, несомненно, ядро, главная часть федерализма), но и конфедераций, и некоторых других государственных объединений, а также автономизаций в рамках унитарных государств».[45]

Содержание понятия «федерализм» более четко раскрывается на примере становления, функционирования и развития федеративных государств, на примере разновидностей федеративных систем, что, в свою очередь, приводит к проблеме моделирования федерализма.

III. В вопросе о существовании моделей федерализма, или их еще можно назвать типами федеральных систем существуют две полярные точки зрения: одни исследователи настаивают на их отсутствии, считая единственной «моделью» федерализма сам федерализм, а другие – на их множественности, полагая, что через модели федерализма проявляется его сущность.

Первой точки зрения придерживаются те, кто склонен к отождествлению понятий «федерация» и «федерализм». Так, например, В. Г. Вишняков приходит к выводу об отрицании моделей федерализма: «...речь может идти, на наш взгляд, только об одной модели – модели федеративного государства. Изобретение наряду с нею каких-то новых моделей ведет к противопоставлению органически связанных между собой признаков федерализма... к более утонченному и скрытому провозглашению идей «реального», «демократического» федеративного государства».[46]

Близка к этой точке зрения и позиция Л.М. Карапетяна, который заявляет об отсутствии в характеристике федерализма каких-либо моделей[47] и присоединяется в этом вопросе к О.Ю. Оболдину, по мнению которого «федерализм есть федерализм». Единственной моделью федерализма является федерализм. В ответ на это Э.В. Тадевосян пишет, что это – «банальная и мало что значимая фраза, не говоря о ее научной несостоятельности. Ибо сказать, что «единственной моделью федерализма является федерализм» – это равнозначно признанию того, что сущность федерализма может проявляться и проявляется однообразно, а не многообразно, что федерация не может модифицироваться в различных условиях места, времени и т.д.».[48]

Вторая точка зрения состоит в том, что необходимо исследовать федерализм на основе анализа различных его моделей, исходя из разнообразия признаков, идентифицирующих особенности федеративных отношений. Как пишет Э.В. Тадевосян, «можно и нужно не соглашаться с предлагаемыми классификациями моделей федерализма или лишь частично признавать их..., но нельзя при этом отказываться от рассмотрения самих моделей федерализма». Следуя Тадевосяну, рассмотрим проблему, связанную с различными классификациями федерализма. Дело в том, что в литературе, среди сторонников различных моделей федерализма, нет единства в критериях его классификации, в основу которой исследователи кладут разные принципы. Одни исследователи различают федерализм по способу создания, по способу взаимоотношений федерации и ее субъектов, по способу распределения и осуществления властных полномочий. Другие – выделяют множество моделей федерализма: классическую, дуалистическую, монархическую республиканскую, кооперативную, исполнительную, конституционную, договорную, конституционно-договорную, организационную, унитарную, основанную на союзе и на автономии, асимметричную и симметричную и др. Третьи – выделяют американский, канадский, германский, латиноамериканский, индийский и т.д. федерализм.

По некоторым подсчетам, количество моделей федерализма колеблется от 1 до 60. Швейцарский государствовед М. Устер указывает на существование 17 теорий федерализма, Ж.К. Хикс различает две формы федеральной организации – координационную и кооперативную. Канадские исследователи различают 5 концепций федерализма – централистскую, административную, координационную, договорную и дуалистическую, более того, французский исследователь Ж.Ф. Обер считает, что вообще невозможно установить, где «начинается и заканчивается федерация».[49]

Кроме того, среди исследователей, разделяющих понятия «федерация», «федерализм» и выделяющих модели федерализма, нет единства в употреблении вышеперечисленных терминов: В одних случаях употребляются слова «виды федераций», а в других – «модели федерализма», при характеристике какой-либо «модели федерализма», такое словосочетание зачастую употребляется только в названии, а при описании модели, в основном употребляют слово «федерация». Например, В.Е. Чиркин, рассматривая «модели современного федерализма», говорит о симметричных и асимметричных федерациях.[50] В то время как С.В. Морозов, помимо других, выделяет симметричную и асимметричную модели федерализма.

Возможно, такие противоречия объясняются тем, что исследователи, стремясь к классификации моделей федерализма, не могут опровергать тот факт, что каждая федерация обладает своими отличительными чертами. Это и побуждает к стремлению обратить внимание на особенности федераций путем выделения множества «моделей федерализма».

Обращая внимание на все эти разногласия и на необходимость разработки единого подхода к проблеме федерализма, нам представляется важным, исходя из различия понятий «федерация» и «федерализм», выделять и различные их виды: «виды федераций» и «модели федерации».

Рассматривая вопрос о выделении видов федераций, можно говорить о различных классификациях, по различным признакам, объединяющим те или иные федерации. Их может быть достаточно много, так как, несмотря на то, что федеративная форма государственного устройства получила всемирное распространение, каждая федерация уникальна и неповторима. У каждой федерации существуют свои особенности, что обусловлено различными историческими, политическими, социальными, экономическими, культурными и прочими условиями становления и развития каждого отдельного государства. Для такой классификации, по нашему мнению, и подходит выделение классического, дуалистического, монархического, кооперативного, конституционного, договорного, конституционно-договорного, асимметричного и симметричного и других видов федераций.

Однако при классификации федераций все-таки нужно стремиться выделять те критерии, которые действительно смогли бы объединить различные федерации, и находить те особенности, которые отличали бы их друг от друга.

При выделении моделей, или типов федерализма мы не можем согласиться с тем, что их может быть множество, так как само слово «модель» предполагает образец, по принципу которого должно строиться множество федераций. Таких образцов должно быть немного, иначе теряется смысл выделения моделей.

Для достижения такой цели, на наш взгляд, определенный интерес представляет типология А. Подберезкина[51], который разделил 24 «конституционные федерации» на 7 типов, но они объединяют только федеративные системы, и к каждому из них тяготеют формально унитарные государства, использующие в своем устройстве принципы федерализма. Эта классификация образует западноевропейский, североамериканский, латиноамериканский, островной, афро-азиатский, нигерийский и российский типы.

Западноевропейский тип: Германия, Австрия, Бельгия, Швейцария старые западноевропейские демократии, связанные (Бельгия, Швейцария) или не связанные с национальной структурой расселения, с длительными традициями самоуправления или независимой государственности составных частей, устойчивым соотношением между политической и этнической идентичностью. К этому же типу можно отнести многие полуфедеральные западноевропейские государства: Испанию, Великобританию, Финляндию, Италию и др.

Североамериканский тип: США, Канада, Австралия – старые англоязычные переселенческие федерации, созданные снизу в ходе строительства либеральной демократии, мало связанные с этническими и иными социальными различиями, с устойчивой политической идентичностью, высокой децентрализацией государственной власти.

Латиноамериканский тип: Мексика, Аргентина, Венесуэла, Бразилия - старые переселенческие федерации, созданные сверху в результате распада испанской и португальской империй из частей их колоний, не связанные с этническими различиями, асимметричные, с большим числом субъектов и высокой централизацией государственной власти, сочетающейся с развитыми институтами самоуправления в субъектах. Эти особенности традиционно использовались в латиноамериканских странах как клапаны для регулирования внутри федеральных отношений и социальной напряженности.

Островной тип: Федеративные Штаты Микронезии, Сент-Китте и Невис, Коморские острова - молодые островные федерации, созданные в результате распада колониальных империй, асимметричные и слабоинтегрированные.

Афро-азиатский тип: Индия, Малайзия, ОАЭ, ЮАР – молодые, но устойчивые централизованные федерации, созданные сверху на базе компромисса между элитами существовавших прежде федеральных государств и или национальными элитами регионов, ставших субъектами федерации, высоко асимметричные, с сильными различиями в потенциале регионов, как правило, с сохранением существенных элементов авторитарного правления в центре и на местах. ЮАР, в которой процесс государственного строительства после слома режима апартеида еще не завершен, сочетает признаки афро-азиатского и переселенческого типов.

Нигерийский тип. Нигерия, Пакистан, Эфиопия, Мьянма – молодые высокоцентрализованные федерации с неустойчивыми авторитарными режимами, возникшие в результате деколонизации, в которых принципы федеративного устройства использованы центральными властями (сверху) как средство сохранения единства разнородных в этническом, социальном и экономическом отношении регионов, асимметричные, формальными институтами самоуправления, узаконенным частым вмешательством центра в дела регионов, вплоть до коренной перекройки границ между ними.

В Нигерии, в которой наиболее полно воплощены особенности этого типа, пытались создать территориальную, а не этническую федерацию, состоящую из примерно одинаковых штатов, и проводить политику равного распределения постов в центральном правительстве, чтобы избежать гегемонии какой-либо этнической, региональной или племенной группы. Но региональная напряженность неизменно следовала этническим водоразделам, что уже трижды вызывало коренную перекройку границ штатов. Даже конституция определяет нигерийскую федерацию как высокоцентрализованную. Список компетенций федеральной власти включает более 60 пунктов. Штаты не имеют собственного гражданства, своей конституции, не могут выступать в качестве субъектов международного права, не обладают правом выхода из федерации. Их исключительная компетенция – уголовное, гражданское и процессуальное законодательство, тогда как к совместной компетенции федерального центра и штатов относятся вопросы экономического развития, сбор налогов и распределение доходов, энергетика, высшее образование.

Российский федерализм. Нынешний российский федерализм чрезвычайно эклектичен, он сочетает многие элементы советского и даже имперского наследия с новейшими заимствованиями из опыта либеральных демократий и собственными наработками.

Типология А. Подберезкина нашла положительный отклик у исследователей федерализма. Ее называют «наиболее продуктивной, полифакторной, принимающей во внимание комплекс таких критериев, как традиции самоуправления и независимого существования составных частей, соотношение этнической и гражданской идентичности, степень централизации государственной власти, наличие симметризма и асимметризма и т.д.».

В этом направлении существует еще одна классификация, которая пытается обосновать различия между федеральными системами и выявить критерии, способные их объединить с целью построения типичных моделей федерализма.

Эта классификация, как и типология А. Подберезкина, основана на двух базовых подходах к пониманию смысла и сущности федерализма. Один из них расположен в государственной системе координат, а другой выходит за ее рамки. Согласно первому, федерализм представляет собой определенный тип взаимоотношений между политическими образованиями различного уровня. Его определяют как систему управления, при которой полномочия разделены между двумя уровнями власти. При таком взгляде федерация представляется понятием формально-правовым, а главным устроителем федеративных отношений выступает государство. Иначе говоря, стране, пожелавшей стать федерацией, требуется принять соответствующие законы и присвоить соответствующее название.

Второй подход стремится обосновать причины различного функционирования многочисленных федераций, опираясь в первую очередь не на институционально-правовой каркас, а на культурное наполнение. Исходя из этого, сторонники второго подхода уверены, что для настоящего федерализма требуется своеобразный тип федералистской культуры. По мнению А. Захарова, прочность федеративных устоев зависит от укорененности в той или иной стране классического набора либеральных ценностей.

В различных странах федерализм проявляет себя по-разному. И если отталкиваться от мысли, что в основе этого многообразия лежат различия культурного свойства, то можно выделить, по крайней мере, две модели федерализма: атлантистскую и евразийскую.

Такое разделение обосновывается выделением Евразии как геополитического субъекта. Швейцария «как парадигма федерализма», тем не менее, выпадает из этой классификации «так как ее опыт основывается на прямо противоположном выборе – на фактическом отсутствии какой бы то ни было геополитической субъективности».[52]

А. Дугин утверждает, что геополитическая сфера является главной и приоритетной для характеристики функции центра в случае евразийского федерализма. Она также диктует целый ряд второстепенных прикладных направлений, которые как составные элементы входят в общее русло геополитики. Во всем этом комплексе должен доминировать централистский подход, гомогенная правовая, административная среда. Данный аспект связан с евразийством как геополитическим понятием и в нем сосредоточены ограничительные стороны подхода к федерализму, то, что лимитирует внутреннюю структуру федерализма как тенденции к автоматизации регионов.

Еще одним важным аспектом является то, что «геополитическая субъективность Евразии не зависит от идеологического наполнения того конкретного строя, который установлен в Государстве, наследующем интеграционный вектор евразийских территорий».[53] v

Атлантистский федерализм от евразийского, по мнению А.Дугина, отличается не тем, что он в большей или меньшей степени централизован, автономен, коммунален или демократичен, их отличие лежит в цивилизационной сфере. «Это иная – качественная, содержательная, цивилизационная сторона геополитики».

Основные различия между федерализмом атлантистского (США) и евразийского типов заключаются в том, что субъектом первого являются простые административно-территориальные единицы, не имеющие особых качественных характеристик, заселенные однородным населением, представляемым не как общины, народы, культуры и конфессии, а как атомарные индивидуумы, распределенные по количественному пространству. Евразийский федерализм является антитезой атлантистскому. Субъект евразийского федерализма исторически обусловлен, а не произволен, связан с общиной, а не с условно выделенным территориальным сектором, основан на непрерывных традициях, а не составлен искусственно. Здесь как раз проявляется различие между сухопутным континентальным цивилизационным типом (свойственным Евразии) и морским (свойственным англосаксонскому миру и США). Субъект сухопутного общества – коллектив, основанный на традициях. Субъект морского общества – модернистского индивидуум, свободный и эгоистичный предприниматель-потребитель. Отсюда и различие в субъекте федерирования – система штатов есть просто промежуточная инстанция между отдельным индивидуумом и обществом в целом.

Евразийский федерализм отражает содержание евразийства как учения о ценности традиции и качественных различиях, о важности сохранения народов и культур, конфессий и племен. Субъектом такого федерализма является самобытное, многомерное, исторически укорененное, связанное с почвой, с корнями, с традициями, с культурой органическое образование, И главная задача федерализма – обеспечить этому образованию максимально благоприятные и естественные условия для существования и развития.