Влияние на правительство и администрацию

Часть I

Юридически говоря, в монгольский период Русь не имела независимого правительства. Великий хан Монголии и Китая считался сюзереном всех русских земель и, как мы знаем, временами действительно вмешивался в русские дела. В практических делах, однако, золотоордынский хан являлся высшим правителем Руси – ее "царем", как называют его русские летописи. Ни один русский князь не имел права управлять своей землей без необходимого ярлыка на власть от хана.

Таковы были юридические аспекты ситуации. Фактически же, как видно из истории русско-монгольских отношений, изложенной в двух предыдущих главах, внутренняя политическая жизнь Руси никогда не прекращалась, а только была ограничена и деформирована монгольским правлением. С распадом Монгольской империи и ослаблением самой Золотой Орды собственные политические силы Руси вышли из-под монгольской надстройки и начали набирать все больше и больше силы. Традиционные взаимоотношения этих сил, однако, были совершенно разрушены монгольским нашествием, а относительное значение и сама природа каждого из трех элементов власти претерпели коренные изменения. Здесь, как и в сфере национальной экономики, уменьшение роли городов являлось фактом первостепенной важности.

С политической точки зрения, разрушение в монгольский период большинства крупных городов Восточной Руси нанесло сокрушительный удар городским демократическим институтам, в киевский период процветавшим по всей Руси (и продолжавшим процветать в монгольский период в Новгороде и Пскове). Более того, только от населения городов, избежавших разрушения или восстановленных, исходила известная нам решительная оппозиция монгольскому правлению в течение его первого столетия. В то время как князьям и боярам удалось приспособиться к требованиям завоевателей и установить с ними modus vivendi, горожане, особенно ремесленники, жившие под постоянной угрозой призыва, вскипали негодованием при каждом очередном ограничении, вводимом новыми правителями. Поэтому монголы, со своей стороны, были полны решимости подавить сопротивление городов и ликвидировать вече как политический институт. Для этого, как мы видели, они склонили к сотрудничеству русских князей, которые и сами опасались революционных тенденций вече в Ростове, а также и в некоторых других городах.

Совместными усилиями монголы и князья предотвратили общее распространение городских волнений во второй половине тринадцатого века и подавляли отдельные изолированные восстания, разгоравшиеся время от времени в Ростове и других городах. Власть вече, таким образом, резко сократилась, а к середине четырнадцатого века оно прекратило нормальную деятельность в большинстве городов Восточной Руси и не может рассматриваться как элемент правления. Когда в семидесятых годах четырнадцатого века русские князья начали оказывать монголам сопротивление, по крайней мере одна из причин трений с вече исчезла. Как в случае с арестом послов Мамая в Нижнем Новгороде в 1374 году, антимонгольские действия вече этого города одобрял местный князь. В целом, однако, и князья и бояре продолжали испытывать подозрения по поводу мятежного духа вече. Хотя они и просили горожан поддержать их в борьбе против монголов, но при этом имели в виду сохранить бразды правления в своих руках. Таким образом, вече как постоянный элемент управления было уничтожено. Как мы видели, князьям удалось даже избавиться от тысяцких, представляющих интересы народа в их администрациях; в 1375 году эта должность была ликвидирована. Однако искоренить вече было не так легко. Запрещенное в обычное время, оно снова собиралось, как только князья и бояре оказывались неспособными руководить. Временный захват власти населением Москвы во время нашествия Тохтамыша – типичный пример возрождения вече в кризисной ситуации, даже если это возрождение и не длилось долго в каждом конкретном случае.

Другим важным следствием упадка городов для социальной и политической жизни был рост относительного значения в русской политической структуре крупных земельных поместий. Даже в домонгольский период, как мы знаем, манор как социополитический институт имел большое значение . В двенадцатом веке и князья, и бояре владели большими земельными поместьями, от которых они получали значительные доходы. Политическая жизнь, однако, все-таки концентрировалась вокруг городов, а большинство князей больше интересовались политикой, чем хозяйством. В монгольский период ситуация изменилась. С ограничением их политических прав монголами, князьям ничего не оставалось, как уделять больше времени руководству своими владениями. С упадком городов на первый план вышли сельское хозяйство и другие отрасли, использующие естественные ресурсы земли и лесов. В результате в Московии великокняжеские владения превратились в главную основу и экономической силы, и администрации великого князя. Земельные поместья не только являлись одним из основных источников его дохода, но также стали ядром его владений в административном смысле. Вся концепция княжеской власти была теперь изменена наследственными традициями.

Боярское землевладение в этот период тоже стабильно увеличивалось. В целом можно сказать, что в монгольский период бояре имели большее влияние на государственные дела, чем прежде. Раньше только галицким боярам удавалось выйти на доминирующие позиции в политической жизни; в первой половине четырнадцатого века их политические аппетиты скорее возросли, чем сократились, а, как мы знаем, конфликт бояр с последним галицким князем, Юрием II, ускорил его падение и открыл путь литовскому и вскоре польскому господству.

В отличие от Галиции, где бояре постоянно и сознательно находились в оппозиции к князю, боярство Восточной Руси было готово поддержать возвышение великого княжества, советниками правителя которого они являлись, особенно поскольку это возвышение было выгодно им самим и как классу, и как отдельным личностям. Когда стало ясно, что московские князья лидируют в борьбе за власть среди русских правителей, все больше бояр предлагало свои услуги князю московскому. Поддерживая возвышение Москвы, бояре, сознательно и не осознавая того, способствовали объединению Руси. Во многих случаях им удавалось убедить бояр из других княжеств признать главенство московского князя. В качестве стимула таким внешним сторонникам возвышения Москвы обещали места при дворе, что означало принятие в правящие круги московского боярства.

Как и в киевский период, говоря о боярском совете, нам необходимо различать общие собрания, созывавшиеся только по важнейшим поводам и в которых принимали участие все ведущие бояре, и узкий круг, или княжеский кабинет, который собирался регулярно. В монгольский период в великокняжеский кабинет входили главные чиновники государственной и дворцовой администрации, среди них "великий наместник" Москвы, окольничий (главный церемониймейстер), бояре – главы административных управлений княжеских поместий – бояре путные. Другие высшие бояре – члены кабинета были известны как большие бояре или бояре введенные ("бояре, допущенные в княжеский дворец"). До ликвидации института тысяцкого он тоже являлся постоянным членом этого совета.

Несмотря на все свое влияние на ход государственных дел и рост собственных земельных владений, московскому боярству не удалось за монгольский период точно определить свои политические права. Какие факторы помешали им создать твердые конституционные гарантии работы их совета? Главным из них, безусловно, было существование высшей монгольской власти. Поскольку власть русских князей, включая великого князя московского, исходила от ханского ярлыка, князь всегда мог обратиться к хану за помощью против внутренней оппозиции. Власть вече была ограничена общими усилиями хана и князей. Бояре, разумеется, хорошо знали, что в случае сколько-нибудь острого конфликта с ними от князя можно ожидать обращения к хану. Когда Золотая Орда была сильна, ханский ярлык был не просто листком бумаги, он был мандатом. Другим ограничителем потенциальных политических устремлений бояр Восточной Руси являлось отношение горожан, особенно низших слоев. Несмотря на упадок вече как института, горожане, тем не менее, оставались элементом в русской политике. И от них можно было ожидать яростного противодействия установлению аристократического строя любого рода. Хотя великий князь постоянно срывал их преждевременные попытки восстать против монголов, народ не выступал против княжеской власти в принципе, поскольку в великом князе как главе вооруженных сил они видели единственного лидера, способного в будущем возглавить успешную национальную борьбу с монголами. И напротив, простые люди с подозрительностью относились к боярам как группе и не доверяли им. Свидетельством этого являются антибоярские бунты в Москве в 1357 году . В любом случае, с точки зрения народа князь представлял из себя меньшее зло, чем бояре, и те понимали, что в случае конфликта между ними и князем его поддержит не только хан, но и горожане.

Кроме того, психологически сама свобода, которой обладали бояре как класс, делала четкое определение их прав избыточным с точки зрения большей части боярства. Как и в киевский период, любой боярин Восточной Руси, если он был неудовлетворен князем, мог прервать свои обязательства и пойти на службу к другому (исключая ситуацию, когда два князя воевали друг с другом). При этом боярин не лишался своих земельных поместий, поскольку они являлись не ленными владениями, а его вотчиной. Обычно этот принцип свободной службы работал на московского князя, потому что служба при его дворе сулила больше выгод, чем при любом другом русском правителе того времени. Принцип свободы бояр и их неограниченные права в собственных владениях были подтверждены в нескольких соглашениях между князьями в четырнадцатом и первой половине пятнадцатого века .

Будущим событиям суждено было принести горькое разочарование боярству Восточной Руси в их расчете на свою освященную традицией свободу. То, что они считали твердой почвой под ногами, к концу пятнадцатого столетия превратилось в песок. Эта свобода службы, которая являлась аспектом федеративного строя Киевской Руси, оказалась несовместимой с интересами растущей московской монархии. С изменениями в политической атмосфере нарушения великим князем принципа свободы службы стали практически неизбежными. Несколько нарушений подобного рода произошли в монгольский период. Первый известный прецедент – дело Ивана Вельяминова. Когда тот оставил Москву и перешел в 1374 году к тверскому князю, его имения конфисковали, а позже, когда москвичи его схватили, он был казнен . Можно возразить, что это был момент острого политического конфликта и национальной необходимости, но, тем не менее, нарушение принципа отрицать невозможно. Другой подобный случай произошел в 1433 году, когда московский боярин Иван Всеволожский перешел к сопернику великого князя Василия II, Юрию Галицкому. Его имения тоже были конфискованы . Это опять был период жесточайшего конфликта, гражданской войны, в которой обе стороны нарушали не только соглашения, но и нравственные заповеди. Однако в результате подобных неоднократных действий при московском дворе возникла тенденция отрицать право бояр уходить по своей воле при каких бы то ни было обстоятельствах. Тех бояр, которые пытались использовать свою свободу во время кризисов, теперь считали дезертирами или предателями. Новая точка зрения быстро завоевывала позиции, и к началу шестнадцатого века, когда Москва поглотила все удельные княжества, московские бояре обнаружили, что они прикреплены к великокняжеской службе. Кроме того, во время опричнины многие из них утеряли свои вотчинные владения, а взамен им были пожалованы ленные (поместья).

Часть II

В монгольский период в Восточной Руси существовало два основных момента, способствовавших росту великокняжеской власти: усиление власти каждого великого князя внутри своего великого княжества и экспансия самого сильного великого княжества за счет своих соседей. В результате первого процесса великий князь московский в конце концов превратился в абсолютного суверена (государя)своего княжества или, мы можем сказать, в автократа, хотя русский термин самодержец (автократ) около 1500 года имел другое значение, а именно, "правитель, независимый от иноземного сюзерена".Второй процесс вел к образованию национального государства и победе принципа единодержавия. Поскольку две тенденции слились, великий князь московский (позже царь) получил ту абсолютную власть, которая так поразила и Герберштейна, и Флетчера.

Объединение Восточной Руси было длительным процессом, продолжавшимся с подъемами и спадами весь монгольский период и завершившимся только в начале шестнадцатого века в правление Василия III. В исторической литературе часто утверждалось, что сам хан способствовал этому объединению, сделав великого князя московского главным ответственным за сбор дани. Из фактической истории монголо-русских отношений, изложенной в двух предыдущих главах, мы знаем, что эта оценка ошибочна или, по меньшей мере, преувеличена. Ханы прекрасно понимали опасность предоставления слишком большой власти одному русскому князю. Поэтому в первой половине четырнадцатого века хан санкционировал разделение Восточной Руси на четыре великих княжества и поручил каждому из четырех великих князей собирать налоги внутри своего княжества. Только в 1392 году хан Тохтамыш, находясь в отчаянной ситуации и нуждаясь в помощи Василия I Московского, позволил ему захватить нижегородское великое княжество. Два других великих княжества, Тверское и Рязанское, в то время оставались в неприкосновенности.

Кроме поддержания на Руси политической раздробленности, татары, когда они опасались возрастающей силы какого-либо русского князя, всегда старались посеять семена раздора между ним и его возможными противниками. Если конфликт происходил, то они имели возможность или предложить свое посредничество, и таким образом подтвердить свою власть, или наказать князя, по поводу которого испытывали подозрения. Русские князья великолепно знали об этой коварной уловке, и в нескольких межкняжеских договорах того периода мы обнаруживаем статью, по которой подписавшиеся обязуются не слушать, если татары будут пытаться настроить одного из них против другого. Но у русских не всегда хватало здравого смысла исполнять свои благие пожелания.

Напомним, что правитель Москвы был не единственным великим князем, стремившимся объединить страну. Великие князья тверские были не менее честолюбивы, хотя и менее удачливы, а скоро появился и новый претендент – великий князь литовский. Попытки объединить Восточную Русь со стороны этих ведущих великих князей нельзя объяснять единственно их личными амбициями. Суровая политическая ситуация требовала объединения усилий всей нации; без него задачу освобождения Руси от монгольского владычества решить было невозможно. Это хорошо понимали не только многие князья, но и большинство народа – бояре, а также простые люди. Они инстинктивно чувствовали, что только сильный правитель может привести их к победе, и они были готовы поддержать такого правителя. Когда стало ясно, что великий князь московский становится сильнее других, все больше бояр и простых людей, даже в других великих княжествах, уповали на его руководство. С этой точки зрения победа Дмитрия Донского на Куликовом поле, несмотря на то, что за ней последовал новый период унижения, явилась важным шагом в развитии национального самосознания.

Борьба за главенство между русскими великими и удельными князьями проходила различные стадии. Каждый великий князь сначала старался закрепить свою власть над удельными князьями своего собственного дома, а затем всеми средствами добивался лучшегоположения в сообществе князей Восточной Руси в целом. Гамма политических взаимоотношений между великими и удельными князьями хорошо отражена в межкняжеских договорах того периода – многие оригиналы до сих пор хранятся в русских архивах. Политическое равенство или подчиненность обычно выражались в этих договорах в терминах родства, даже если эти термины не соответствовали фактическим семейным отношениям подписывавших. Так, в договорах от 1367 и 1374 годов князь Владимир Серпуховской, двоюродный брат Дмитрия Донского, фигурирует как "младший брат" последнего, а в договоре от 1389 как "сын" Дмитрия. Оба термина использовались для обозначения вассальных связей; степень подчинения в 1389 году возросла. В 1375 году великий князь тверской признал себя "младшим братом" великого князя московского; в 1382 году то же самое сделал великий князь рязанский. С другой стороны, когда два или больше князей заключали договор на равных условиях, каждый называл другого "братом".

Более официальные термины вассальной зависимости ввел великий князь Витовт Литовский в своих договорах с князьями Восточной Руси. Так, в договоре от 1427 года великий князь Борис Тверской признал Витовта своим господином. Примерно два года спустя великий князь Рязани назвал Витовта и своим "господином", и "господарем" (сувереном). Первый из этих двух терминов быстро подхватил и использовал Василий II в договоре с Василием Серпуховским (1433 год). Последний должен был обращаться к своему московскому тезке как к "господину, старшему брату и отцу" –забавная смесь политических и родственных терминов. Через год можайские и верейские князья признали Василия II своим господином, опуская в этом случае родственные термины. С этого времени термин "господин" использовался в большинстве договоров Василия II с удельными князьями. В 1448 году (или в начале 1449) московская канцелярия попыталась сделать шаг вперед, определяя власть великого князя московского относительно удельных князей. В договоре с суздальским князем Василий II назывался его "господарем". Эта формулировка не повторилась, однако, ни в одном из последующих договоров Василия. Но сын Василия II, Василий III, использовал его в полной мере, требуя в 1478 году, чтобы новгородцы признали его своим государем (что является великорусским вариантом западнорусской формы "господарь") . Принятие термина новгородцами означало конец независимости Новгорода.

Теперь проследим усиление великокняжеской власти в Великом княжестве Владимирском и Московском, княжестве, которое сумело поглотить все остальные. С точки зрения монгольского права власть великого князя московского, как и других русских великих и удельных князей, основывалась преимущественно на ханском ярлыке. Как нам известно, в киевский период только князья из дома Рюрика имели право занимать русские княжеские престолы. Монголы признали принцип исключительных прав Рюриковичей (потомков Рюрика) – в тех русских землях, которые не были поставлены под прямое правление хана. Поскольку монголы и сами управлялись Золотым Родом, русский принцип единственного правящего дома был близок их собственным представлениям. Можно заметить в этой связи, что, когда в четырнадцатом веке в Западной Руси признали династию Гедимина, монголы согласились иметь дело также и с некоторыми Гедиминовичами. В этом случае, однако, новые вассалы хана быстро освободились от монгольской власти, а "подчинение" Ягайло марионеточному хану Мамаю и затем Тохтамышу было по существу скорее союзом, чем вассалитетом.

Признание монголами прав династии Рюрика было мудрым шагом, который избавил их от множества проблем. Он также облегчил русским принятие монгольского сюзеренитета. Рюриковичи продолжали править Русью, – насколько им это позволяли – но теперь они правили на основе как своих генеалогических прав, так и ханской инвеституры. Старый принцип передачи столов по генеалогическому старшинству, который нарушался уже в конце Киевского периода, теперь стал еще менее действующим, и потому что ханы часто пренебрегали им при выдаче княжеских ярлыков, и потому что условия на Руси коренным образом изменились. Теперь во всех княжествах на первый план вышел наследственный принцип передачи власти от отца к сыну; нигде, однако, он не оказался столь жизненным, как в московском княжестве и, после фактического объединения Москвы с Владимиром, в Великом княжестве Владимирском и Московском. Наследственный принцип поэтому можно считать психологической основой власти дома Даниила Московского. Сначала применяя его к Московскому княжеству, они скоро распространили принцип на все Великое княжество Владимирское.

Как уже отмечалось, с практической точки зрения домены великого князя составляли одно из важных оснований его власти. Переплетение манориальных прав великого князя с его властью как правителя привело многих историков и юристов, таких, как Борис Чичерин, например, к разговору о полной победе частного права над государственным и исчезновении всех понятий государственности в Московии этого периода. В доказательство своей теории Чичерин ссылается на завещания московских князей . Теория на первый взгляд может казаться убедительной, но по существу является примером слишком упрощенного понимания исторической реальности. Нужно быть осторожным, используя абстрактные юридические модели при интерпретации средневековых понятий и терминологии. На самом деле власть князя не ограничивалась исключительно сферой его частных интересов. Ясное выражение постепенного развития государственной идеи можно найти в предпочтении, отданном каждым московским правителем своему старшему сыну. Тогда, как и позже, в русских сводах не существовало закона первородства в статьях о наследовании без завещания, и, таким образом, идея майората не оказала влияния на положения русского частного права. Земельные владения, неважно – княжеские или боярские – делились поровну между всеми сыновьями со специальными условиями для поддержания матери, вдовы или дочерей.

Этот закон, даже относительно государственных владений, превалировал в большинстве княжеств Восточной Руси монгольского периода, но не в Москве. Даже в Москве, конечно, семейная традиция обязывала каждого князя выделять удел всем его сыновьям, но, в отличие от других княжеств, он обычно делал долю старшего сына, наследника престола, больше доли остальных. Сначала материальное преимущество старшего сына было не очень заметным. Как принцип, однако, тенденция имела большую важность, поскольку любой последующий князь легко мог увеличить пропорцию в пользу своего старшего сына. По завещанию Дмитрия Донского, который оставил пять сыновей, доля старшего в выплате каждой 1,000 рублей монгольской дани (что является показателем дохода, который каждый получал со своей части земель) составляла 342 рубля (вместо 200 рублей, что было бы, если бы доли были равными). Внук Дмитрия, Василий II, оставил 14 городов своему старшему сыну, Ивану III, против 12, которые были распределены между четырьмя другими сыновьями. Иван III пошел в этом направлении еще дальше, оставив старшему сыну 66 городов, а четырем остальным вместе взятым только 30. Мотивом таких распоряжений было надежно гарантировать каждому последующему правителю господствующее положение в своем роду, если не полное единство княжеского правления. Поскольку такие меры противоречили духу русского частного права, в них можно усматривать элементы государственного права.

Когда Золотая Орда ослабела, великий князь московский почувствовал себя достаточно уверенно не только чтобы завещать сыновьям разные доли своих владений, но и чтобы самому назначать преемника великокняжеского престола. Дмитрий Донской был первым, кто "благословил" своего старшего сына Василия I Великим княжеством Владимирским. Но Василий не взошел на стол без получения ханского ярлыка. Когда Василий I составлял свое завещание, он не посмел распорядиться великим княжеством. Как нам известно, его сын Василии II получил стол с большими трудностями при сопротивлении со стороны своего дяди Юрия. После этого он дважды терял стол и дважды возвращал его. Чтобы закрепить права своего старшего сына, Ивана III, Василий II объявил его великим князем и соправителем в конце 1447 или начале 1449 года. Из-за этого, а также вследствие укрепления его силы во второй половине его правления, Василий II без колебаний "благословил" Ивана III своей "отчиной", великим княжеством. Тот вступил на стол по этому благословению, не заботясь об утверждении хана .

Часть III

В киевский период основными областями княжеского управления являлись судебная, военная и финансовая. Князь был верховным судьей и главнокомандующим армии, а его представители собирали налоги и судебные пошлины. После монгольского нашествия высшее управление всеми административными функциями принял на себя царь, монгольский хан. Власть русских князей резко сократилась. Теперь князья должны были подчиняться приказам хана, и административные полномочия князей в их собственных государствах строго ограничивались; они могли отправлять властные функции только внутри узкой сферы дел, оставленных в их компетенции монголами.

В судебной практике все русские князья находились теперь под властью хана и монгольского Верховного суда, и, как нам известно, некоторых из них казнили по приказу хана за реальные или мнимые государственные преступления. Хан также рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями. Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному праву.

Более того, все тяжбы между русскими и монголами подлежали рассмотрению в монгольском суде. Было, к примеру, дело потомков князя Бориса Ростовского против потомков царевича Петра Ордынского. Петр, как мы знаем, принял греческое православие, православными стали и его потомки. С точки зрения хана, однако, они оставались монголами, к тому же царской крови. Поэтому, когда потомки Бориса Ростовского попытались захватить земли, принадлежащие монастырю, основанному Петром, внук Петра обратился к хану. Монгольский суд поддержал права потомков Петра в этом деле, которое, можно добавить, было справедливым урегулированием правового спора. Хотя в этом деле затрагивались интересы монастыря, оно рассматривалось как гражданское. Обычно, однако, ханский ярлык защищал церковь от любых посягательств на ее права и привилегии. Нарушители, если они являлись монголами, подлежали монгольскому суду. Если они оказывались русскими, наказывать их, по всей видимости, должны были русские князья. В случаебездействия князя церковь, вне всякого сомнения, могла обратиться к хану.

Твердо установив свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан не вмешивался в тяжбы между русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой данной местности продолжать отправлять его судебные функции. Вследствие подобной политики, из всех областей княжеской администрации судебная практика оказалась наименее затронутой монгольским правлением. И все-таки, когда русские познакомились с монгольским уголовным правом и монгольскими судами, они оказались готовыми принять некоторые модели монгольской юриспруденции. Даже Владимирский-Буданов, который в целом стремится минимизировать монгольское влияние на Русь, признает, что и смертная казнь (неизвестная "Русской Правде" – русскому своду законов киевского периода), и телесные наказания (в киевский период применявшиеся только к рабам) вошли в право Московии под монгольским влиянием . Согласно статьям Двинской грамоты 1397 года, выпущенной великим князем Василием I Московским, каждый вор подлежал клеймению; за третью кражу следовало наказание смертной казнью через повешение . Смертная казнь через отсечение головы была также установлена для изменников, как можно видеть из дела Вельяминова. В "Судебнике" (своде законов) Ивана III от 1497 года смертная казнь назначалась за следующие категории преступлений : призыв к мятежу, кражу церковного имущества; убийство; подмет, то есть подбрасывание вещей в дом человека с целью впоследствии обвинить его в краже ; поджог. Закоренелый убийца и разбойник, известный обществу в этом качестве (ведомый лихой человек) тоже мог быть казнен при подозрении в любом серьезном преступлении.

Необходимо заметить в этой связи, что в тот же самый период смертная казнь была введена и во Пскове. В этом случае, однако, образцом послужило не монгольское, а западное право. Благодаря своему географическому положению и оживленной торговле с западными городами, Новгород и Псков были гораздо больше открыты для западных влияний, чем Москва. На самом деле система наказаний Англии, Франции и Германии в позднем Средневековье и начале Новой эры была такой же суровой, или даже более суровой, чем монгольское уголовное право. И смертная казнь, и телесные наказания назначались за многие преступления. В Германии отсечение головы и повешение являлись обычными формами наказания преступника; использовались и многие другие способы лишения жизни: преступников сжигали на костре, заживо хоронили, топили, колесовали, четвертовали, сажали на кол . Во Пскове смертная казнь назначалась за четыре рода преступлений, считавшихся наиболее опасными: кража в пределах Псковского кремля, конокрадство, шпионство и поджог . Способ казни не упоминается в Псковской грамоте; по всей видимости, там либо отрубали головы, либо вешали, в зависимости от характера преступления. В Новгороде в тот же период предпочитаемой формой наказания было топить преступников в Волхове.

Также именно в монгольский период и, возможно, под влиянием татар, в уголовную процедуру Московии вошли пытки. Судебник 1497 года предписывает пытать подозреваемого без снисхождения и беспристрастно; главная цель пыток состояла, видимо, в получении как признания, так и информации о соучастниках. Ответственному лицу поручалось, однако, не позволять жертве делать порочащие заявления против невинных людей . Нельзя не заметить, что пытки в тот период широко использовались на Западе. В четырнадцатом веке Римская католическая церковь рекомендовала использовать их в процессах над еретиками. В пятнадцатом веке привычным было и во Франции, и в Германии применять пытки во время допросов преступников. Во Франции тайна следствия и использование пыток были легализованы указами от 1498 и 1539 годов . В Германии император Карл V пытался ограничить применение пыток в своем Декрете об уголовном праве (Halsgerichtsordnung) (1532); но не смог остановить злоупотреблений. Псковичи в этом отношении не последовали новому образцу; Псковское право не санкционировало пытки.

Тогда как определенное влияние монгольского уголовного и процессуального права на право Московии едва ли можно отрицать, не существует положительных свидетельств о заимствовании русскими от монголов каких-либо значительных черт организации судопроизводства. Хотя мы должны заметить, что мелких чиновников местных судов Северной Руси в шестнадцатом и семнадцатом веках называли ярыгами, слово, очевидно, восходит к монгольскому jargu (dzargu, yargu), "судья" .

Часть IV

В вопросах налогообложения и призыва на военную службу хан имел полную и прямую власть на Руси более чем полвека. Почтовоконную службу (ям), введенную монголами, они использовали для собственных нужд. Хан также оставил за собой право чеканить монету. В этих условиях, которые оставались в неприкосновенности до начала четырнадцатого века, русские великие и удельные князья сохранили только фрагменты своей былой власти в сферах военного и финансового управления. Каждому князю разрешалось содержать небольшой контингент войск – его свиту – и собирать некоторые второстепенные местные налоги, а также поместные сборы. Вряд ли можно говорить о независимой княжеской администрации в тот период. Ситуация изменилась, когда великим князьям поручили собирать монгольскую дань и тамгу в пределах их княжеств под их ответственность, хотя сначала и под наблюдением монгольского уполномоченного. По-видимому, великие князья также осуществляли надзор над призывом солдат в ханскую армию и почтовой службой. Основная система военного и финансового деления, тьмы, осталась в неприкосновенности, но теперь вместо монгольских баскаков дань собирали чиновники великого князя (даньщики). Призыв ремесленников, судя по всему, был прекращен. Великие князья не встретили трудностей при сборе налогов, поскольку за более чем 60 лет непосредственного монгольского контроля народ приучили к повиновению и исполнению долга перед государством.

Хотя князья являлись только уполномоченными хана и постоянно находились под контролем монгольских чиновников, упразднение старой системы, тем не менее, принесло значительные результаты. Князьям снова позволили исполнять их административные функции, даже если они были обязаны следовать монгольской модели управления, изменить которую они не имели власти. В действительности, они скоро обнаружили, что новая система может быть для них финансово выгодной, поскольку после выплаты доли дани, полагающейся за каждую тьму, все, что оставалось, они могли направить в собственную казну. В связи с тем, что тем в Великом княжестве Владимирском было больше, чем в каком-либо другом великом княжестве, московские правители извлекали наибольшую выгоду из этой ситуации.

С выступлением Дмитрия Донского против Мамая, а в особенности после падения Тохтамыша, в русско-монгольских отношениях началась новая фаза: фаза значительной автономии русских земель. Великие и удельные князья продолжали признавать себя вассалами хана и выплачивать ему дань (не всегда регулярно), но они стали осуществлять внутреннее управление своими княжествами практически без вмешательства со стороны хана. Князья теперь начали чеканить собственные деньги с именем хана на них (в придачу к собственному), конечно . Основы монгольской административной системы, однако, не изменились, поскольку великие князья нашли их удобными и действенными. Таким образом, именно на основе монгольских моделей развивалась великокняжеская система налогообложения и военной организации с конца четырнадцатого по шестнадцатый века.

Что касается системы налогообложения, то дань оставалась главным источником дохода, а соха – основной единицей при обложении налогами. Тамга теперь определенно приняла форму таможенных пошлин на импортируемые товары; кроме этого, существовали местные таможенные пошлины, или мыт. Платы и сборы разного рода – большей частью, вероятно, установленные монголами – тоже собирались на каждой стадии транспортирования товаров; также существовали налоги на продажу скота и лошадей, такие, как привязное, или сбор за привязывание скота, роговое, или налог на рога, пятно за клеймение лошадей.

Все собранные деньги хранились в великокняжеской казне и управлялись казначеем. Тот факт, что оба русских термина заимствованы из тюркского, ясно указывает на то, что сам институт был создан по монгольскому образцу.

Другим важным источником великокняжеского дохода были судебные пошлины. В судопроизводстве только наиболее важные дела рассматривались лично великим князем. Большинство преступлений и дел находились в компетенции его наместников. Важнейшим из них являлся большой наместник Москвы. Был также наместник в каждом значительном городе и волостель в каждом сельском районе. Все они имели помощников – иногда собственных рабов – известных как тиуны (судьи) и доводчики (докладчики). Человек, неудовлетворенный решением младших судей, мог обратиться к вышестоящим (волостелям и наместникам), а затем, если возникала необходимость, к великим князьям. В действительности последняя процедура была не из легких из-за расстояний и расходов, связанных с появлением при княжеском дворе.

Поскольку великокняжеская казна не располагала достаточными средствами, чтобы выплачивать жалованье всем вышеперечисленным чиновникам, великому князю ничего не оставалось, как позволить им "кормиться" с района, в который они б