А.Ф. Керенский об Октябрьском вооруженном восстании

... Около 20 октября начали большевики осуществлять в С.-Петербурге свой план вооруженного восстания для свержения Временного правительства во имя «мира, хлеба и скорейшего созыва Учредительного собрания». Эта подготовка шла довольно успешно, в частности и потому, что остальные социалистические партии и советские группировки.., даже не пытались своевременно мобилизовать свои силы, способные в нужный момент оказать сопротивление большевистским затеям... С своей стороны, правительство готовилось к подавлению мятежа, но не рассчитывая на окончательно деморализованный корниловской авантюрой С.-Пб. гарнизон... По моему приказу с фронта должны были в срочном порядке выслать в С.-Пб. войска, и первые эшелоны с северного фронта должны были появиться в столице 24 октября.

В то же время полк. Полковников, командующий войсками С.-Пб. военного округа, получил приказ разработать подробный план подавления мятежа... К великому сожалению, мы, члены правительства, слишком поздно узнали, что как сам Полковников, так и часть его штаба вели в эти роковые дни двойную игру и примыкали как раз к той части офицерства, в планы которого входило свержение Временного Правительства руками г.г. большевиков.

24 октября было уже совершенно очевидно, что восстание неизбежно, что оно уже началось...

Нужно признать, большевики действовали тогда с большой энергией и не меньшим искусством...

... Казаки категорически заявили мне, что все их полки, расположенные С.-Пб., исполнят сей долг...

... Я еще раз жестоко ошибся. Я не знал, что, пока я разговариваю с делегатами от полков, Совет казачьих войск, заседавший всю эту ночь, решительно высказался за невмешательство казаков в борьбу Временного Правительства с восставшими большевиками...

Между тем, в городе восстание разрасталось с невероятной быстротой. Вооруженные отряды большевиков теснее и теснее окружали здания Зимнего дворца и штаба военного округа... Дворец охранялся лишь юнкерами и небольшим отрядом блиндированных автомобилей.

Сейчас же после окончания заседания правительства ко мне явился командующий войсками вместе со своим начальником штаба. Они предложили мне организовать силами всех оставшихся верными Временному Правительству войск, в том числе и казаков, экспедицию для захвата Смольного Института - штаб квартиры большевиков. Очевидно этот план получил сейчас же мое утверждение, и я настаивал на его немедленном осуществлении...

Во время моего совещания с командующим войсками явился Роговский, правительственный комиссар по градоначальству... мы узнали, что значительное количество судов Балтийского флота в боевом порядке вошло в Неву; что некоторые из этих судов поднялись до Николаевского моста; что этот мост, в свою очередь, занят отрядами восставших, которые уже продвигаются дальше, к Дворцовому мосту. Роговский обратил наше особое внимание на то обстоятельство, что большевики осуществляют весь свой план «в полном порядке», не встречая нигде никакого сопротивления со стороны правительственных войск...

... Большевики захватили центральную телефонную станцию, и все наши (дворцовые) телефонные сообщения с городом прерваны; Дворцовый мост (под окнами моих комнат) занят пикетами матросов-большевиков; Дворцовая площадь совершенно безлюдна и пуста, о казаках ни слуху, ни духу...

... У блиндированных автомобилей «исчезли» некоторые части, и они стали столь же полезны для обороны, как и водовозные бочки. Подходы ко дворцу и к штабу совершенно никем и ничем не охранялись. Никаких сведений о высланных с северного фронта эшелонах, хотя они и должны были быть уже в Гатчине, не поступало. Начиналась паника...

Я приказал подать мой превосходный открытый дорожный автомобиль... В Гатчине мы въехали прямо под ворота дворца и к подъезду коменданта... Узнав, к нашему величайшему удивлению, о том, что никаких эшелонов с фронта в Гатчине нет... решаем сейчас же ехать дальше к Луге, а если понадобится то и до Пскова... Мы уехали вовремя. Через пять минут после нашего отъезда во двор дворца влетел разукрашенный красными флагами автомобиль: это члены военно-революционного комитета примчались меня арестовывать... Тут я узнал, что все сведения из Петербурга самые мрачные, что в самом Пскове уже действует большевистский военно-революционный комитет; что в руках у этого комитета подписанная прап. Крыленко и матросом Дыбенко телеграмма о моем аресте в случае появления в Пскове. Сверх этого я узнал еще и худшее, а именно: что сам Черемисов [главнокомандующий Северным фронтом - ред.] делает всяческие авансы революционному комитету и что он не примет никаких мер к посылке войск к Петербургу, так как считает подобную экспедицию бесцельной и вредной.

Он [Черемисов - ред.] пытался еще по прямому проводу уговорить командующего Западным фронтом ген. Балуева не оказывать помощи правительству...

Вдруг звонок у парадной двери! Краснов со своим начальником штаба... Поздней ночью мы выехали в Остров... Поход на Петербург - объявлен. Мы не знали тогда, что правительство, на помощь к которому мы спешили, уже во власти большевиков, а сами министры - в Петропавловской крепости. Но мы воочию наблюдали, с какой стремительной быстротой петербургские события отзывались на фронте, разрушая всю дисциплину и едва налаженный после Корнилова порядок.

С большим опозданием поезда, груженные эшелонами 3-го конного корпуса, двинулись в путь. Вся «боевая мощь» корпуса сводилась к 500-600 казакам и нескольким пушкам... Почти без выстрелов и, насколько помню, без всяких жертв Гатчина была занята правительственными «войсками»... С первой же минуты появления в Гатчине я стал посылать во все стороны телеграмму за телеграммой с требованием высылки войск. Отовсюду отвечали, что войска уже высланы или высылаются...

В отравленном страхом воздухе носятся самые невероятные, чудовищные слухи. Начинаются всюду шепоты: если казаки выдадут добровольно Керенского, они свободно вернуться к себе домой, на тихий Дон...

Около 10-ти часов меня внезапно будят. Совершенно неожиданное известие: казаки-парламентеры вернулись с матросской делегацией во главе с Дыбенко! Основное условие матросов - безусловная выдача Керенского в распоряжение большевистских властей; казаки готовы принять это условие!

... Я ушел из дворца за 10 минут до того, как предатели ворвались в мои комнаты. Я ушел, не зная еще за минуту, что пойду. Прошел нелепо переодетый под носом у врагов и у предателей...

Керенский А.Ф. Гатчина // Октябрьская революция: Мемуары. М., 1991. С. 170, 173-175, 177-186, 200, 202.