Глава тридцать пятая. Враг моего врага
Старые львы
В конце Нового Арбата стоит дом-книга. Об архитектурных достоинствах судить сложно да и поздно. Воздвигли так воздвигли. В застойные годы в нем размешался СЭВ. В многочисленных кабинетах экономисты и дипломаты второго сорта — потому что первые не по способностям, так по родству, работали с капиталистами — совещались и налаживали взаимопомощь в производстве венгерских консервов «Глобус», болгарских сигарет, автобусов «Икарус», чешского хрусталя, польского кино, кордебалета «Фридрих-штат паласа» и многого другого, в чем остро нуждалось население стран социализма и братские слаборазвитые народы. Совет экономической взаимопомощи — СЭВ — скончался тихо и незаметно в конце восьмидесятых. К тому времени все уже поняли, что советами сыт не будешь, от экономики Старшего брата осталось только «кооперативное движение», а во взаимопомощи при переделе социалистической собственности никто не нуждается. Грянул девяносто первый год, в Москве свалили памятники, переименовали улицы и поделили трофеи, вот тогда столичная мэрия и получила в личное пользование дом-книжку.
То, что здание принадлежит мэрии, вся страна — и, благодаря Си-эн-эн, весь мир — узнали два года спустя: в девяносто третьем. Защитники Белого дома взяли его штурмом, выгнали пинками сотню перепуганных до смерти мальчишек в форме внутренних войск, отобрали у них бронежилеты, щиты и дубинки и отпустили с миром. Злобные старушки поплевали на какого-то дядьку в приличном костюме, взятого в плен при штурме, как потом пояснили в репортажах, одного их вице-мэров. А, генерал Макашов, надвинув на бровь беретик «а-ля Че Гевара», подвел итог: «Мы совершили нашу революцию, чтобы на Руси больше не было ни мэров, ни пэров, ни херов!»
А в девяносто четвертом другой генерал или кто-то на него похожий, судить трудно, так как лицо закрыл спецназовской маской, на этой же самой эстакаде перед домом-книжкой попинал неизвестных мужичков, уложенных мордами в снег спецназом Службы безопасности Президента. Все, как теперь принято, происходило перед телекамерами, и вся страна с удивлением узнала, что здание-то не мэрское, а на корню арендованное под банк злостным олигархом с птичьей фамилией, чья охрана и лежала носом в грязь. Дело известное, паны дерутся, а у холопов ребра трещат.
Справедливости ради надо отметить, что первой треснула черепушка у холопа из СБП. Дали ему рукояткой пистолета соратники по чекистскому труду из Московского управления, и пришлось СБП отрабатывать команду «наших бьют». Возможно, и стали бы мы свидетелями турнира по рукопашному бою и пулевой стрельбе между командами спортобщества «Динамо», но Хозяин вовремя проснулся и потянул всех на ковер. Разговор вышел в детсадовском духе: «А он первым начал». Виноватым оказался самый младший — демократически бородатый начальник Московского управления. Как выяснилось, бородатый по договору с мэром и олигархом силами вверенного ему управления организовал оперативное прикрытие банка. Получилось, что государственная контора на коммерческой основе охраняла частный банк от происков другой государственной конторы. Вот такая, в духе новых времен, вышла экономическая взаимопомощь. Скандал рассосался сам собой. Нашкодившего бородатого «поставили в угол» — отправили на дачу, банкир улетел в Лондон, потому что правильно понял намек шефа СБП о начатой «охоте на гусей», а мэр решил заняться подготовкой города к зиме, потому что на дворе стоял ноябрь. А через неделю-другую танки пошли на Грозный, и все забылось.
— Как думаешь, Виктор Николаевич, они забыли? — спросил Решетников, выбираясь из машины.
Салин вышел первым, стоял на эстакаде перед бывшим СЭВом, прищурившись на Белый дом, на случай очередного путча обнесенного кованым частоколом.
— Только на это и рассчитываю, — ответил Салин, водрузив на нос очки с дымчатыми стеклами. — И на это. — Он похлопал по папке.
Вся операция уместилась на пяти машинописных листках. Остальное — опыт и знания, которые не доверишь бумаге. Информация о том, что в Белом доме затевается что-то серьезное, пришла всего час назад, к самому концу обеда. Перепроверка сигнала, просчет вариантов, определение круга игроков и выработка стратегии заняла сорок минут. Пять минут отнял звонок в банк, остальное ушло на дорогу.
— Знаешь, кого мы сейчас напоминаем? — Решетников пристроился сбоку. Шли в ногу, не торопясь, как знающие цену времени и себе люди.
— Ну?
— Двух старых шулеров, идущих расписать «пульку» с третьим.
— Очень даже может быть, — кивнул Салин. Покосился на Решетникова. Отметил, что тот тоже собран до предела, только прячет это за благодушной ухмылкой.
«Молодец, нашел в себе силы поддержать меня, — подумал Салин. — Он в предстоящем разговоре ведомый, а пикироваться и торговаться придется мне. Только бы получилось!» — Он суеверно зажал большой палец в кулак, но сделал это незаметно, на той руке, что держала папку.
У поста охраны их уже ждали. Молодой человек характерной «партикулярной» наружности, едва они вошли в двери, что-то шепнул охраннику, указав взглядом на Салина с Решетниковым.
Ни пропуска, ни удостоверений у них не спросили, а молодой человек сразу же провел через холл к лифту.
— Встреча по высшему разряду, — прошептал Решетников, входя в кабину. Салин кивнул.
Лифт остановился на нужном этаже. Молодой человек вышел первым, бросил короткую фразу охраннику, сторожившему дубовую дверь. Потянул ее на себя, пропустил гостей вперед.
— Сюда, пожалуйста. — Он указал на отвилок в длинном коридоре.
Это была первая и последняя произнесенная им фраза. Молодой человек незаметно исчез. А Салина с Решетниковым встретила более тяжелая фигура в местной иерархии. Кругленький человечек с блудливыми глазками бюрократического холуя изобразил максимальную радость и преданность. Салин, знакомый с придворным политесом, лишь слегка склонил голову, был уверен, что человечек этот из вечного племени портфеленосцев и двереоткрывателей даже не поставлен в известность, кого он встречает и сопровождает. Но роль свою, согласно амплуа «поди, принеси, пшел вон», играет толково, с душой. Как таких не любить?
Минуя секретаря, сразу прошли в кабинет. Сопровождающий, мелькнув на пороге, отметился перед взором начальника и плотно прикрыл за ними дверь.
— Рад, очень рад. — Хозяин кабинета уже встал из-за стола и шел к ним на встречу, вытянув руку. — Виктор Николаевич. Павел Степанович.
Обменялись рукопожатиями, ненавязчиво, но профессионально цепко осмотрели друг друга. Хозяин был на голову выше их, крупноголовый и абсолютно лысый. Годы, конечно, взяли свое, но по-прежнему крепок, а в глазах ни тени склерозной мути.
— Тебе соседи, Денис Филиппович, не досаждают? — Салин кивнул на широкое окно, за которым открывался вид на Москву-реку и Белый дом.
— Уже привык, — усмехнулся хозяин. По мелькнувшему в его глазах выражению Салин понял — тема предстоящего разговора считана, важность оценена и необходимые меры против прослушивания обеспечены.
— Может, почаевничаем? Честно говоря, даже перекусить не успел. — Денис Филиппович повел их к маленькой дверце в противоположном конце кабинета. — Вы даже не представляете, что с людьми твориться из-за этих выборов. Несут компромат охапками, везут телегами. Если у Руцкого компры тридцать с чем-то чемоданов накопилось, то представляете, сколько этой гадости у серьезных людей? И все, шельмецы, денег хотят!
— Увы, Денис Филиппович, в наше время за идею уже никто не работает, — вздохнул Салин.
— А в нашем возрасте, увы, самый убийственный компромат — состояние здоровья, — с лету подключился Решетников. — Да и тот слишком скоропортящийся товар, чтобы им торговать. Сегодня купил, а завтра, упаси господь, ввиду печальных обстоятельств потеряет всякую ценность.
Сказали они достаточно, чтобы вызвать довольную усмешку Дениса Филипповича. Салин вполне прозрачно намекнул на место работы нынешнего шефа безопасности крупнейшего банка в недалеком советском прошлом, а Решетников ясно дал понять, что мелкой ерундой не занимаются, возраст не позволяет.
— Да уж, в нашем возрасте беречься и беречься надо, друзья мои. — Денис Филиппович ввел их в небольшую уютную комнату.
Продуманный дизайн, все дорого, но неброско. Больше похоже на кабинет парижского адвоката, чем на офис. И уж никаких сравнений с советско-имперским стилем бывших апартаментов Дениса Филипповича на Лубянке.
Но Салин наметанным взглядом сразу же определил, что бережется Денис Филиппович по максимуму. Комната полностью исключала возможность прослушивания «чужими». А запись «для себя» велась непременно. Чего же еще ожидать от бывшего начальника Пятого главка? Уж кто-кто, а шеф идеологической контрразведки знает цену слову, зафиксированному и подшитому в досье.
Расселись в кресла, минут пять степенно потяги—вали чай, постреливали друг в друга взглядами, при этом говорили ни о чем, разминались.
— Интересную тенденцию я подметил, Денис Филиппович. Почитаешь выступления наших разведчиков, так получается, что Первый главк только и делал, что готовил перестройку. — Решетников умело подвел разговор к исходной точке, за которой начиналось игра. — И сплошь у них там светлые головы были, и своими глазами прелести запада видели, и с нашей посконной действительностью верно сравнивали, и зрела, значит, в их душах жажда перемен. Не чекисты, а декабристы и Чаадаевы. Остальные четырнадцать главков, выходит, были укомплектованы сплошь держимордами и душителями свободы, так?
— Чему же удивляться, Павел Степанович. Мы же сами внедрили в общественное сознание это стереотип. «Подвиг разведчика», «Резидент», «Мертвый сезон», Штирлиц, наконец. Интеллектуал, духоборец и эстет. — Денис Филиппович пристроил блюдце на колене, осторожно поднес чашку ко рту, сделал маленький глоток, чтобы обозначить паузу. — А внутренней контрразведке достался образ чекиста образца двадцатых годов. Пролетарское происхождение, несгибаемая воля в борьбе с контрой и крестьянская сметка, противостоящая буржуазной образованности. Для пущей жизненности образа полагалось вздыхать: «Эх, грамоты мне не хватает». Лишь через «ТАСС уполномочен заявить» Семенова удалось двинуть образ Комитета как системы. За кордоном — Соломин, внутри страны — Тихонов. Оба умницы и обаяшки и парой ловят «Трианона». Работа топорная, на скору руку делалось, но все равно не успели. Горбачев нас испугался, открыл архивы, и пошло-поехало. — Денис Филиппович махнул рукой. — И получилось, что, кроме Берии, в КГБ больше никто и не служил.
— Нынешний Хозяин пошел еще дальше, — вступил в разговор Салин. — У меня есть данные, что на сегодняшний день Комитет, как его ни называй, пережил семь реорганизаций. Каждая вымывает до тридцати процентов оперсостава и до сорока процентов агентуры. Что там осталось, хотел бы я знать?
Денис Филиппович лишь засопел, но от комментария воздержался.
— А зачем ему Комитет, если есть мини-КГБ? — вставил заранее согласованную фразу Решетников. — На мелкие надобности хватит.
Повисла пауза. Денис Филиппович сосредоточенно помешивал чай серебряной ложечкой. Салин с Решетниковым ждали.
— Откровенно говоря, меня сей новообразованный орган безопасности также тревожит, — наконец начал Денис Филиппович. — И не только с точки зрения законности его создания. Это лишь производная от невразумительной легитимности нынешнего режима. Победители — безусловно. Но законная ли власть? Тут позвольте усомниться. Поэтому и устроили свистопляску с нынешними выборами. Им не собственно победа нужна, а ее протоколирование, согласно действующему закону. Но это так, мысли вслух. — Он поставил чашку на столик. — Мы уловили эту чрезвычайно опасную тенденцию достаточно давно. Перед ним стояла задача государственного масштаба — создать новую систему безопасности страны. Увы, он предпочел решить личную. Создал «мини-КГБ» в форме СБП, одно название говорит само за себя. Укрепил Службу внешней разведки, что разумно, нужен контроль за контрагентами по переговорам. Все остальные спецслужбы сориентированы на борьбу с коррупцией, то есть на сбор компромата. Если это государственная безопасность, то государственная граница проходит по периметру Кремлевской стены.
— А так как задач государственного масштаба нынешние руководители просто не могут решать, Днепрогэсов не строят, единственную космическую станцию загубили… Надо ожидать, что это тенденция, которую вы так верно, Денис Филиппович, подметили. — Салин не спускал взгляда с лица собеседника. — Тенденция на примат личных интересов над государственными сохранится и еще больше усилится после победы на выборах. — В глазах Дениса Филипповича засквозил холодок, и Салин, проскочив через несколько заготовленных фраз, закончил, указав на первоисточник зла: — И залогом этого ненормального положения вещей является некая не вполне конституционная структура, позволяющая себе чересчур многое.
По тому, как потеплел взгляд собеседника, Салин понял, уровень договоренности он нащупал: щипать Президента опасно, на это партнер не подпишется, а измордовать президентскую охрану — с превеликим удовольствием. В этом здании ничего не забыли, счет за убытки от выходки СБП тем зимним вечером рано или поздно предъявят к оплате. Точка пересечения интересов была найдена, остальное — дело техники.
— Допустим, я с вами согласен. — Денис Филиппович удобнее расположился в кресле, изобразив на крупном мясистом лице готовность выслушать все до конца.
Салин с Решетниковым обменялись быстрыми взглядами. Решетников, контролировавший реакцию собеседника, едва заметно кивнул: «Можно».
— «Допустим», Денис Филиппович, предполагает некую отстраненность подхода к проблеме. Вероятность согласия, я бы сказал, возможность. — Салин раскрыл на коленях папку. — Мы согласны именно в этом ключе рассмотреть некоторые события. Которые, возможно, произойдут, в вероятности чего мы с Павлом Степановичем имеем смелость не сомневаться. — Салин выдал мягкую улыбку. — Кстати, как бы вы и люди, чьи интересы вы представляете, оценили возможность возвращения из небытия вашей креатуры в Московском управлении?
— Бородатый такой, — подсказал Решетников. — Связь старая, как я понимаю, терять жалко.
— Как весьма благоприятную вероятность, — кивнул Денис Филиппович.
Салин откинулся в кресле, машинально помял переносье.
— Тогда, Денис Филиппович, поговорим о том, что уже произошло. — Салин водрузил на нос очки в тяжелой оправе, заглянул в папку — Сегодня ночью оперативники СБП из отдела по борьбе с коррупцией в высших эшелонах… Сами с собой, что ли, борются? — покачал головой Салин, чем вызвал добродушный смешок собеседников, — произвели негласный обыск в кабинете замминистра финансов в Белом доме. В сейфе обнаружено полмиллиона долларов. Если точно, пятьсот тридцать восемь тысяч. До вечера сегодняшнего дня деньги будут переданы с рук на руки представителю избирательного штаба Президента. Так сказать, на мелкие предвыборные нужды. СБП планирует перехватить супостатов и устроить маленький Уотергейт по-русски.
— Подождите, но тогда люди Никсона полезли в предвыборный штаб соперников. — А наши куда лезут? Получается, в свой же!
— Я же сказал, «по-русски», — усмехнулся Салин. — Значит, бестолково, но с размахом. Итак, вечером СБП поймает за руку растратчиков избирательного фонда. Сумма произведет впечатление на обывателя, будьте уверены.
— Это черный нал? — уточнил Денис Филиппович.
— Безусловно. — Салин перевернул лист в папке. — Доступ к этим деньгам имеет ограниченный круг, их фамилии у нас есть. Скорее всего, к сейфу сегодня придут двое, хотя мы держим на контроле еще троих «кандидатов».
— Желаете помешать? — В глазах Дениса Филипповича вновь мелькнул холодок.
— Упаси господь! — успокоил его Салин. — Была бы моя воля, я бы их на руках туда принес. И все потому, что образовалась, как выражается мой друг, некая закавыка. Так я сказал, Павел Степанович?
— Лучше показать, на словах не поймешь, — подыграл тот, закручивая темп.
— Прошу. — Салин придвинул по столу два листа. — Это номера серий банкнот. Упаковка американская, еще не вскрывали. Второй документ — подтверждение трансакции. Деньги в сейф пришли прямиком с некоего счета в некоем банке. Вам, Денис Филиппович, как банковскому работнику не составит труда перепроверить эту информацию.
— Думаю, проблем не будет. — Денис Филиппович, не прикасаясь к листам, наискосок пробежал глазами содержание документов.
— Проблема СБП в том, что это счет избирательного фонда партии премьера. А деньги возьмут бойкие ребята из Президент-отеля, — закончил Салин.
— А СБП разве не в курсе, чьи деньги они цапнут? — удивился Денис Филиппович.
— В том-то все и дело, что знают. — Решетников решил поддержать полностью выдохнувшегося напарника. — Мы лишь перепроверили их данные. Все сошлось. СБП бьет по всем шарам сразу, авось, кто-то в лузу и закатится. Не Рыжий Чубчик, так Черномор.
— Рыжий им встал поперек горла, отбив первенство в избирательном штабе. Но на самом деле на заклание предназначен Черномор. — Салин снял очки и устало закрыл глаза. — Пояснить?
— Не мешало бы, — протянул Денис Филиппович.
— Иными словами, назвать все своими именами? — Салин, не открывая глаз, принялся массировать переносье. — Связывают намертво двух заклятых врагов, при этом опрокидывают одного и насмерть валят другого. В результате, сажают в кресло премьера своего человека. Мужик он, нынешний вице-премьер, еще молодой и энергичный. Готовый президент. Для следующих выборов.
Денис Филиппович скосил глаза на плотно зашторенное окно. За ним всего в какой-то сотне метров белел отмытый от октябрьской копоти Белый дом.
— Хотел бы я знать, что ими движет? — задумчиво протянул он.
— Как и всеми: знания, амбиции и безысходность. — Салин развел руками. — Ребята знают о реальном потенциале своего лидера, включая историю болезни. Они достаточно во власти, чтобы подписаться под известным изречением: «Государство — это я». И последнее, с уходом из Кремля они потеряют все, возможно, даже свободу. Я считаю, этого достаточно, чтобы действовать. А теперь сопоставьте все, о чем мы говорили, с информацией о непонятных учениях по предотвращению теракта в Москве.
По тому, как на мгновение закаменело лицо Дениса Филипповича, Салин понял: информацией владеет, уже все сопоставил и особой радости не испытывает. Воспользовавшись паузой, Салин сделал несколько глотков из своей чашки. Чай уже остыл, но все равно остался вкусным, каким бывает только правильно заваренный «Липтон».
— Бог мой, да кто это себе позволяет! — всплеснул руками Денис Филиппович. — Какой-то бывший «топтун» из Девятого управления…
Решетников, сосредоточенно поглощавший печенье, тут же вмешался, не дав собеседнику уйти в эмоции:
— Положим, все мы — бывшие. — Он стряхнул крошки, прилипшие к лацкану пиджака. — Но возмущение ваше разделяю. Пора бы щелкнуть их по носу.
— Хорошо. — Денис Филиппович быстро овладел собой и перешел на деловой тон: — Что собираетесь предпринять?
— Мы проконсультировались с определенными людьми. — Салин дождался, пока собеседник кивнет в знак того, что готов выслушать согласованную позицию. — Решили не мешать скандалу в благородном семействе.
Денис Филиппович прикинул что-то в уме и кивнул. Пока молча, но он дал согласие на участие в игре против СБП.
— Скандал — лучшая новость. А лозунг вашего телеканала примерно так и звучит: «Новости — наша профессия». Прекрасный лозунг, прекрасный канал и замечательный повод раздуть скандал, не так ли? — Салин выжидающе посмотрел на Дениса Филипповича.
— Нами и так в Кремле недовольны, — пробурчал тот. — Видите ли, плохо освещаем предвыборные кривлянья старика.
— Думаете, вам это не припомнят? — поддел Салин.
Намек на независимую позицию телеканала, принадлежащего банку, был достаточно прозрачный. Салин уже открыл рот, чтобы напомнить о драке спецслужб у дверей банка, но не потребовалось.
— Какова наша роль? — теперь уже решительно вступил в игру Денис Филиппович.
— Информационная поддержка проекта, как сейчас принято выражаться. — Салин растянул губы в улыбке и тут же согнал ее с лица. — Быть в готовности прервать трансляцию и выйти в эфир с экстренным сообщением. Сделать арест мальчиков с полумиллионом долларов новостью дня. Через подконтрольные вам СМИ раздуть скандал до небес. Вылить на СБП всю грязь, какая есть в редакционных архивах. Будет мало, подбросим из своих. — Салин промокнул лоб платочком. — Президента не трогаем. Основной лейтмотив: «Доколе окружение будет позорить всенародно избранного». О происхождении денег пока ни слова. Но до премьера мы беремся довести ее по своим каналам.
— Желаете скомпрометировать СБП в глазах широкой общественности? — усмехнулся Денис Филиппович, покачав головой.
— Желаем уничтожить, — холодно ответил Салин. — А вы?
Денис Филиппович надолго замолчал. Время от времени отвлекался от просчета вариантов и бросал на Салина с Решетниковым испытующие взгляды.
— Допустим, допустим… — пробормотал он. — Кстати, в папке что-нибудь осталось?
— Естественно, — с облегчением кивнул Салин, Подтолкнул по столу два листа. — Во-первых, банк, который так глупо засветит фонд премьера, надолго попадет в опалу. Я не исключаю серьезных акций со стороны прокуратуры. Надеюсь, ваш банк сможет использовать это в своих интересах. Но это отдаленная перспектива. Второе — более конкретно. — Салин указал на листы на столе. — Акции этих предприятий передаются в доверительное управление вашему банку. Второй документ подтверждает согласие одного иностранного фонда инвестировать в эти предприятия приличную сумму. Деньги пойдут через ваш банк.
— Поддержим отечественного производителя, как говорят с трибун, — хохотнул Решетников.
После секундного размышления Денис Филиппович надел очки, от чего глаза сразу же сделались неестественно большими, внимательно просмотрел документы.
— Что ж, поддержим. — Денис Филиппович аккуратно сложил бумаги и убрал в карман. — Еще чайку?
— Пожалуй, нет. — Салин приготовился встать.
— А чем это вам досадила президентская охранка, Виктор Николаевич?
Вопрос был задан мастерски, влет. Решетников встревожено посмотрел на партнера. Полностью контролируя выражение лица, Салин ответил:
— Я могу стерпеть, когда суют нос в мои дела. Но не люблю, когда на меня вешают то, чего я не совершал.
Денис Филиппович удивленно вскинул брови.
— Да, да, такие мы мнительные. — Решетников тоже встал. — Чуть что, сразу по зубам,
Денис Филиппович выпрямился во весь свой огромный рост, закрыв широкой спиной свет из окна.
— Виктор Николаевич, если требуется моя помощь… — начал он, протягивая руку.
— Спасибо, Денис Филиппович, пока справляемся. — Салин бросил взгляд на Решетникова, тот едва заметно кивнул. — А вы не поленитесь, потеребите свои источники на Лубянке. Возможно, что-нибудь узнаете новенькое про эти, так сказать, учения.
— Есть смысл? — быстро спросил Денис Филиппович, настороженно прищурив глаза.
— Эта информация — страховой полис вашей медиа-империи на случай жесткого противодействия со стороны СБП. — Салин взял под мышку папку. Сопровождаемый хозяином, двинулся к дверям, но неожиданно остановился. Поднял голову, чтобы заглянуть в лицо Денису Филипповичу. — Да, чуть не забыл. Если уж речь зашла о личном… В Московском управлении есть некто Белов Игорь Иванович. Я не ошибся? — Салин повернулся к Решетникову.
— Все правильно. — По тону легко уловился дополнительный подтекст. Решетников, сориентировавшись на ходу, дал согласие на этот шаг.
— Не на «пятой линии» служил? — Денис Филиппович явно заинтересовался.
— Нет, с идеологией не связан. Впрочем, я могу ошибаться. — Салин небрежным жестом дал понять, что Белов сошка мелкая, подробности малоинтересны. — Кажется, у него возникли неприятности, связанные с этим учениями. Если вам для телевидения потребуется громкое интервью, думаю, Белов его с радостью даст. Правда, придется поспешить, чтобы сенсацию не перехватила пресс-служба СБП.
Денис Филиппович уже взялся за ручку двери. Но рука так и осталась лежать на выгнутой медной лапе льва. Решетников удовлетворенно засопел: Салин мастерски врезал хозяину кабинета. Долго оставаться в неестественном положении у дверей с лежащей на ручке рукой нельзя, это просто смешно. А обдумать ответный ход надо, слишком велик риск. Одно дело сидеть и ждать скандала, другое — вступить в активное противоборство с элитной государственной спецслужбой.
— Я надеюсь, это порядочный человек? — Вопрос Дениса Филипповича для наметанного уха прозвучал так: «Это ваш человек?»
— Ручаюсь, — кивнул Салин. — Он оказался в трудном положении, и мы решили протянуть ему руку помощи. Вашу руку, Денис Филиппович.
Салин протянул руку. Прощальное рукопожатие означало многое. Денис Филиппович теперь знал, что Белов — человек Салина, но играют им «втемную». И партию эту, как эпизод в большой игре против СБП, должны сыграть служба безопасности банка и личные контакты Дениса Филипповича в спецслужбах. Цена за участие назначена, интересы соблюдены, дело за малым — за согласием.
— Приятно иметь с вами дело, Виктор Николаевич. — Денис Филиппович крепко пожал протянутую руку.
— Взаимно, — улыбнулся Салин.
Салин с Решетниковым вышли на залитую солнцем эстакаду. Водители шикарных «членовозов» и невзрачных «волг» распахнули дверцы, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Воздух был тяжелым от бензинового чада и запаха расплавленного асфальта. Даже близкая река не спасала, в желобе каменной набережной она казалась расплавленным мутным стеклом.
Салин поморщился на слепяще белые стены Дома правительства, нацепил на нос очки с темными стеклами. Решетников, едва вышел из кондиционированного нутра здания, покрылся испариной и, недовольно бурча что-то под нос, принялся терзать воротник рубашки.
— Что скажешь, Павел Степанович? — Салин остановился, снял пиджак, оставшись в рубашке с короткими рукавами.
— Жара! На Клязьму бы сейчас. Или в лес. — Решетников наконец справился с пуговкой, стянул ниже узел галстука. — Уф, помереть можно.
— А по делу? — Салин перебросил пиджак через руку.
— Ха, мастерство не пропьешь, — хохотнул Решетников. — Ого!
В его голосе было столько тревоги, что Салин невольно вздрогнул. Проследил взгляд Решетникова и плотно сжал губы. У их машины стоял Владислав. Несмотря на жару, на нем была светлая куртка. Под ней, насколько знал Салин, в экстренных случаях пряталась кобура с тяжелым «магнумом», второй пистолет, короткоствольный кольт, находился в кобуре на левой лодыжке.
— Спокойно, ничего не произошло, — прошептал Салин, хотя отлично понимал, случилось чрезвычайное, иначе Владислав не появился бы в полном снаряжении.
Владислав, сдернув с лица солнцезащитные очки, нырнул в машину. «Вольво» плавно выехала из строя машин, подкатила к сошедшим с бордюра Салину и Решетникову.
Они без лишней суеты расселись на заднем сиденье, Владислав шепнул что-то в рацию и круто развернувшись на эстакаде, машина выехала на набережную. Сразу же в хвост пристроился черный джип.
— В чем дело, Владислав? — Решетников промокнул раскрасневшееся лицо.
Владислав повернулся к ним. Бросил взгляд в задние стекла.
— Это мои. Пять человек с оружием.
— Уж догадываюсь, что не батька Махно! — недовольно проворчал Решетников.
— Погоди, Павел Степанович. — Салин на секунду закрыл глаза. — Та-ак. Подседерцев? — обратился он к Владиславу.
— Да, Виктор Николаевич. — Владислав достал из нагрудного кармана листок бумаги. — Сорок минут назад арестован профессор Мещеряков. Сейчас в его лаборатории проводят обыск. Работают люди из прокуратуры и опера МУРа из отдела по борьбе с наркотиками.
Салин с Решетниковым переглянулись.
— Даже так? — поднял бровь Салин. — Подробнее, пожалуйста.
— В час двадцать приехал следователь прокуратуры, ведущий дело по факту смерти Виктора Ладыгина. — Владислав заглянул в шпаргалку. — Некто Шаповалов Валентин Семенович. В прокуратуре всего три года. Кабинет Мещерякова мы оборудовали «жучком», допрос контролировали. Речь шла о Викторе, кружили вокруг экспериментов. Мещеряков выдал лекцию минут на двадцать.
— Мог бы и на час, — вставил Решетников. Владислав оставил это без комментариев и продолжил:
— Ровно в четырнадцать часов в лабораторию вошли оперативники из отдела по борьбе с наркотиками. Предъявили постановление на обыск. По их информации, в лаборатории Мещерякова изготавливались и хранились наркотики. Предлог, откровенно говоря, классный. Мещеряков действительно использовал в экспериментах ЛСД и другие галлюциногены. Несколько ампул обнаружены в сейфе. Мещеряков заявил, что частично ЛСД синтезировали самостоятельно, но при этом вели все необходимые учеты. Опера сказали, что у них есть заявление некоего гражданина о том, что он покупал в лаборатории ЛСД для последующей перепродажи. В лаборатории устроили обыск по полной программе. Подъехала еще одна бригада оперативников. Принялись активно перебирать все документы. Мещерякова оставили в кабинете с неизвестным мне человеком, которого профессор называл Сергеем Карповичем.
— Сергей Карпович Ролдугин. Старший по «черной магии» в СБП, — обронил Решетников.
— Да, описание совпадает, — кивнул Владислав. — Ролдугин заявил, что дела Мещерякова плохи и они продолжат разговор в другом месте. Обыск все еще продолжается. А Мещеряков доставлен в Лефортовский СИЗО.
— Грязная работа, — поморщился Салин. Все это время он безучастно разглядывал мелькающие за окном дома.
— Да уж! — Решетников скомкал платок, тяжело засопев, сунул в карман. — И на кой черт Подседерцев так грубит?
— Он решил не дожидаться, пока к нам прибежит Белов. — Салин прижался затылком к подголовнику.
— А чем нам сейчас может помочь Белов? — Решетников пожал плечами.
— Захочет жить, найдет, чем помочь, — отмахнулся Салин. — Не о нем сейчас речь. Так… Владислав, немедленно свяжись с нашими адвокатами. Не засвечивая нас, через жену или родственников пусть немедленно подключаются к делу. Первым делом признать арест незаконным. Любым способом освободить Мещерякова. В Лефортове он совсем умом тронется… Второе, это уже тебе, Павел Степанович. Звони всем научным и околонаучным «светилам». Поднимай волну. Неформалам — обязательно. Они народ скандальный. Пусть хоть демонстрацию шизофреников устраивают у прокуратуры, лишь бы шум поднять. Да, журналистов на них напусти!
— Нет. — Решетников покачал головой. — Не успеем. За это время Мещеряков расколется от башки до самой задницы.
— Ты прав, — подумав немного, согласился Салин.
— Извините, Виктор Николаевич, я продолжу. — Владислав бросил взгляд в шпаргалку. — Детали по Мещерякову я доложу позже, если вы не возражаете. Но пока вы были в банке, произошло еще одно ЧП. Двадцать минут назад у нашего офиса замаячил подозрительный микроавтобус. Судя по всем — пеленгатор. Мы зафиксировали попытку съема звуковых сигналов с оконных стекол и взлома наших компьютерных сетей. Я дал команду подготовить офис к ситуации «Ч». Охрана переведена на усиленный режим, документы и дискеты с особо важной документацией подготовлены к немедленной эвакуации. При попытке штурма здания компьютерщик сотрет информацию на главном сервере.
Салин посмотрел в глаза Решетникову. Тот кивнул.
— Это война, Виктор Николаевич. — Решетников втянул воздух сквозь стиснутые зубы. — Война.
— В офис возвращаться не рекомендую. Предлагаю переехать на другой объект. — Владислав остался бесстрастным, словно не услышал последних слов Решетникова. — Ваши квартиры и дачи мы взяли под наблюдение. Пока тихо.
— Спасибо, Владислав. — Салин отвернулся к окну. Пальцы выбивали мерную дробь по подлокотнику. Молчал с минуту. — Павел Степанович? — он повернулся к Решетникову.
Решетников всем телом развернулся к партнеру, долго смотрел в глаза, потом медленно произнес:
— Думаю, рановато крышами уходить. Придется, попрошу у Владислава «парабеллум».
— Кстати, сверкни эрудицией. Откуда такое название у пистолета?
— Латинская мудрость. Пара пасем, пара беллум. — Решетников вскинул толстый указательный палец. — Сиречь: хочешь мира — готовься к войне.
— Вот-вот, — удовлетворенно кивнул Салин и уже другим тоном добавил, обращаясь к Владиславу: — Мы едем в офис.
Владислав оглянулся через плечо, лицо осталось спокойным, только тревожнее заблестели глаза. Кивнул, поднес к губам рацию.
Салин нажал кнопку на панели, темное стекло поднялось, отделив их от Владислава и водителя.
— Обзвони всех наших депутатов. Минимум пятеро должны приехать к нам. Найдешь чем занять, Павел Степанович?
— Само собой! — Решетников придвинулся ближе. — Слушай, давай все же адвоката к Мещерякову пошлем. Для поддержки.
— Согласен, — кивнул Салин.
— Во что вспомнил! — Решетников усмехнулся. — У меня сосед по даче весь из себя заслуженный вояка. Так у него присказка интересная есть, с войны осталась. А воевал он, если верить его байкам, везде и всегда. Он, значит, прищурит один глаз, как будто целится, и говорит: «Мы их, конечно же, почикаем, но пусть они, гады, перед этим себя покажут». Здорово?
— Вот-вот. — Салин откинулся на подголовник и закрыл глаза.
На его губах блуждала мягкая улыбка. Решетников своего многолетнего партнера изучил досконально и знал, что улыбочка эта ничего хорошего врагам Салина не обещает.