История идей взаимодействия государства и общества
Исследование взаимодействия государства и общества — одна из важнейших теоретико-методологических проблем. Не случайно она относится к числу фундаментальных применительно ко всем социальным и политическим наукам. История и современное состояние исследований социальных и политических явлений убедительно свидетельствуют о том, что то или иное учение о государстве предполагает (явно или скрыто) соответствующую концепцию общества. И лишь на базе более глубоких и адекватных представлений о закономерностях общественной жизни и общественного развития возможен действительный прогресс в области политической мысли. Взаимовлияние социальных и политических воззрений, концепций, теорий, наблюдаемое во всей истории человеческого познания, порождено в конечном счете реальными взаимосвязями общества и государства, обусловленностью политических явлений общественными.
Вместе с тем, как показывает история философской, социальной и политической мысли, четкое содержательное разграничение явлений общественных и политических, последовательное различие (на уровне теоретических абстракций) специфических понятий «общество» и «государство» и сознательная постановка на такой основе проблемы соотношения общества и государства являются результатом весьма длительного исторического развития как самих реальных общественных и политических процессов, форм и отношений, так и выражающих их теоретических воззрений.
*Написано совместно с к.ю.н. доц. Романенко В.Б.
Появление теоретически развитых абстракций «общество» и «государство» (как особых сфер действительности и выражающих их понятий) в историческом плане связано с переходом от феодализма к капитализму и становлением буржуазного строя с характерной для него дифференциацией между социальной и политической сферами, между «гражданским обществом» и «политическим государством». В древности и в средние века различия в общественном положении, сословные различия имели непосредственно политический характер, и лишь французская буржуазная революция, как отмечал К. Маркс, лишила сословные различия политического характера и завершила «процесс отделения политической жизни от гражданского общества»[159].
Если обратиться к многочисленным публикациям, в которых специально рассматривается обсуждаемая тема, то можно констатировать разнообразные ее толкования. Впрочем, разногласия между отдельными авторами нельзя признать коренными, принципиальными. Исследователи, как правило, исходят из того, что теория государства зародилась и получила развитие еще в античную эпоху. Зарождение же социальных идей, а тем более теории общества и его взаимодействия с государством различные авторы относят к разным историческим периодам эволюции классической мысли: чаще всего — к XIX столетию (обычно называют таких теоретиков как Смит и Рикардо, Гизо, Тьерри и Минье, Конт, Спенсер и др., а особенно — Гегель)[160]; реже — к XVII — XVIII вв. (Гоббс, Локк, Пуфендорф, Руссо, Пейн и др.)[161]; в отдельных случаях — к эпохам Возрождения, средневековья и античности[162]. Многие западные социологи считают, что изучение общества началось с возникновением социологии, родоначальником которой называют Конта[163]. Правда, есть попытки дифференцированного подхода к этому вопросу. Например, Джиттлер[164] констатирует пять точек зрения: 1) социология восходит к древним временам; 2) она возникла в XVII — XVIII вв.; 3) в XIX столетии; 4) в «романтический период» — на рубеже XIX — XX вв.; 5) в XX веке[165]. Г.Дженсен, обращая внимание на «общее пренебрежение к ранней (до О. Конта.) социальной мысли», отмечает: «Один Беккер сделал попытку истолковать историю общественной мысли как вклад в социологическую теорию»[166]. С. Липсет связывает разработку вопросов взаимодействия государства и общества с возникновением в XX в. «политической социологии»[167]. Различия между интерпретациями рассматриваемой темы заключаются, пожалуй, и в том, что одни авторы находят в ней проблему и стремятся так или иначе ее объяснять, а другие пытаются вообще снять эту тему (поскольку она обсуждается) как беспредметную и призывают ограничиться изучением лишь государства[168].
Поскольку в предлагаемой статье ставится задача раскрыть особенности теоретико-методологического отражения взаимодействия социальных и политических явлений, общества и государства, начиная с древнегреческой классики, то стоит обратиться прежде всего к тезису, согласно которому до XIX столетия общество не было объектом теории. Наиболее типичные аргументы в защиту этого тезиса таковы. До XIX в. сама реальная история была исключительно политической, а объектом борьбы различных группировок являлись формы государственного строя и правления (отсюда господствующей идеей в теории была идея государства). Буржуазные революции XVII — XVIII вв., будучи сугубо политическими, оказались несостоятельными в качестве средства общественных преобразований, поэтому внимание переключилось с политических явлений и факторов на социальные, с государства на общество. Социальная теория, следовательно, начинается только с XIX столетия, когда центр интересов и борьбы переместился с государственных форм в хозяйственную сферу, в область частных имущественных интересов, когда политические революции уступили место хозяйственным реформам, экономической эволюции. Именно в этот период на исторической арене появилось общество как нечто противостоящее государству, и соответственно в теории зародилась идея общества и его соотношения с государством. Родоначальниками такой идеи оказались главным образом Гегель, Конт, Спенсер, а Маркс и Энгельс были лишь их ортодоксальными последователями. При этом общество интерпретируется как сфера хозяйственной жизни, область борьбы частных имущественных потребностей и интересов, а государство — как выразитель общих потребностей и интересов, политическое средство примирения социальных противоречий. Поэтому государство и общество — явления хотя и взаимосвязанные, но в то же время — самостоятельные и противостоящие друг другу. Именно в этом — ключ к пониманию их соотношения.
Подтвердим сказанное некоторыми примерами. Так, М.А.Рейснер писал: «История до последнего времени (до XIX в.) была исключительно историей политической»; только крупные события первой половины XIX в. привели, «с одной стороны, к некоторому освобождению от политического гипноза, а с другой — к появлению понятия общества как чего-то самостоятельного и своеобразного рядом с понятием государства». В теоретической разработке этого вопроса особая роль, по мнению автора, принадлежит Гегелю: «Противополагая общество и государство, Гегель резко намечает различие и зависимость этих двух категорий, из которых одна — преимущественно хозяйственного характера, основанная на потребностях, другая же — по преимуществу нравственно-идейного»; учением же Маркса и Энгельса «заканчивается то в высшей степени важное научно-философское течение, которое так блестяще было начато Гегелем»[169].
Саймур Липсет[170] также связывает обретение обществом своей «самостоятельности» по отношению к государству и зарождение социально-политических идей лишь с появлением буржуазной цивилизации. Происшедший в XVII в. раскол между абсолютистскими правительствами и зародившейся буржуазией обнаружил различия между человеком и гражданином, между обществом и государством. За этим последовал и раскол среди теоретиков: одни из них пытались устранить противоречия между обществом и государством (Гоббс, Локк, Руссо и т.д.); другие защищали общество, а государство призывали контролировать или уничтожить (Сен-Симон, Прудон, Маркс и т.д.); некоторые обосновывали суверенитет государства и необходимость подчинения ему социальных элементов (Боден, Гегель, Лоренц фон Штейн и их последователи). Однако указанным мыслителям не удалось решить вопрос о соотношении государства и общества, поскольку главное внимание они акцентировали на социально-политических конфликтах. По мнению Липсета, основным вопросом является «дилемма равновесия между конфликтом и согласием». Для решения этого вопроса автор стремится обосновать своеобразное распределение функций между отдельными отраслями теории, которые, однако, должны сосредоточивать свои усилия на выявлении условий «согласия» и «стабильности», а не «конфликта» и «раскола». Стабильность общества, резюмирует Липсет, есть главный вопрос социологии в целом, а стабильность «институциональной структуры» или политического режима — основной вопрос политической социологии.
Развернутая теоретическая концепция различения и соотношения общества и государства впервые была разработана в политическом учении Гегеля. На его воззрения по данной проблематике заметное влияние оказали концепции целого ряда мыслителей античности (прежде всего Платона и Аристотеля) и нового времени (Н. Макиавелли, Д. Локка, Ш. Л. Монтескье, Ж. Ж. Руссо, А. Смита и др.). Хотя у этих предшественников Гегеля и нет собственно четкого различения (содержательно и терминологически) общества и государства, но отмеченная ими специфика общественных и политических явлений содействовала в теоретико-познавательном плане последующей постановке и решению данной проблематики.
Еще у мыслителей Древней Греции мы находим представление о государстве как специфической форме общества, объединения, ассоциации людей, обусловленной процессом социальной дифференциации и разделения труда.
Уже в учении Демокрита содержится плодотворная попытка трактовки возникновения человеческого сообщества и полиса (античного города-государства с его полисной, т.е. политической, жизнью) в качестве составной части естественного процесса всеобщего развития. Различая естественное (данное природой) и искусственное, т.е. созданное людьми в ходе их эволюции от первобытной стадности к цивилизованному общению и культуре (в том числе и все формы и нормы общественной жизни — полис, законы и т.д.), Демокрит с позиций своего атомистического материализма и в противовес распространенным религиозным представлениям подчеркивал решающую роль потребностей и условий человеческой жизни в процессе генезиса и развития всех общественно-политических форм и отношений: «Все искусства порождены с течением времени потребностями и обстоятельствами»[171].
Роли потребностей (т.е., по существу, факторам общественного, социального характера) в организации государственной жизни большое внимание уделено в политической философии Платона.
Согласно Платону государство — социальная организация, переросшая патриархальную и племенную организацию в процессе развития скотоводства, земледелия, ремесел и торговли. В разделении труда Платон усматривал основу современных ему форм государственного строя, исследуя и происхождение существующей в обществе специализации, и состав отраслей сложившегося разделения труда. Его анализ чрезвычайно высоко ценил К. Маркс, назвав гениальным «для своего времени изображение разделения труда Платоном, как естественной основы города (который у греков был тождествен с государством)»[172]. Именно Платону принадлежит заслуга трактовки специфической особенности государственной публичной власти, которая в отличие от царской власти периода перехода от скотоводства к земледелию сложилась значительно позднее, когда отдельные поселки объединились в территориальные союзы, а само население этих союзов распалось на сословия. Поэтому отличительная черта государства как формы организации классового общества — неравенство, оформляемое законами. Законы, по Платону, всегда выражают интересы сильнейшего класса, выдаваемые за всеобщее благо[173].
Ученик Платона, величайший мыслитель древности Аристотель не просто определял государство как естественную и высшую по отношению к семье и племенным поселкам форму человеческого общежития, но назвал в качестве его элементов бедных и богатых; земледельцев, ремесленников и купцов; знатных и незнатных. Распределение между ними позиций власти, ролей по управлению общественными делами и является, по Аристотелю, устройством государства, его конституцией. В зависимости от того, какой социальный элемент преобладает в системе управления государством и какие интересы преследуют правители, Аристотель и строил свою типологию форм правления, давал классификацию различных государств древности. При этом основными факторами, предопределяющими формы государственного устройства, у Аристотеля выступают не профессиональные, а имущественные различия, вследствие чего олигархия имеет место всегда, когда государством управляют богатые, а демократия — бедные[174]. У Аристотеля, таким образом, государство не просто общество, а именно социально дифференцированное общество, устройство (конституция) которого определяются преобладанием в управлении им тех или иных социальных интересов, обусловленных дифференциацией.
Но важнейшая особенность политического учения Аристотеля заключается в том, что в нем впервые философское обсуждение проблемы сущности и формы государства было соединено с конкретным изучением реальной политической действительности, построенным на основе сравнительного анализа 158 современных ему городов-государств, что до сих пор поражает своими масштабами. К сожалению, до нас дошла, да и то в неполном виде, лишь одна «Афинская полития»; тексты других исследований не сохранились. Но результаты этой работы не пропали, получив обобщенное систематизированное выражение в IV — VI книгах знаменитой «Политики», представляющих собой самостоятельное по замыслу и логически целостное теоретическое исследование проблемы форм правления.
Здесь Аристотель впервые в мировой литературе ставит вопрос о превращении учения о государстве в опытную, конкретно-описательную науку, подобную естествознанию, «стремится, — по словам С. Ф. Кечекьяна, — быть естествоиспытателем и в области учения об обществе и государстве»[175], выдвигая идею об аналогии составных частей государства с органами животного
(1290в). В такую сугубо практическую, естественнонаучную плоскость переводит он и свои рассуждения о функциях политической науки, важнейшей из которых, по его мнению, является определение формы правления, наиболее подходящей каждому данному государству, изучение того, как может быть устроено государство в конкретных условиях и каковы способы его совершенствования и укрепления.
Решая первую из поставленных им исследовательских задач — анализ реально существующих форм правления рабовладельческих государств, — Аристотель не просто констатирует, но и выявляет причины их огромного разнообразия. Эти причины — различия в социальной структуре, в принципах формирования органов власти и способах замещения и распределения должностей. В зависимости от комбинации социальных элементов он фиксирует несколько вариантов олигархий и демократий, а также таких форм, как аристократия, полития и тирания, подчеркивая, что «неизбежно получается столько же форм государственного строя, сколько имеется способов управления в зависимости от превосходства и отличительных свойств, присущих составным частям государства» (1290а). С другой стороны, именно олигархия и демократия являются согласно Аристотелю теми основными формами, из которых создаются все комбинации реально существующих государств, а полития — всего лишь нечто среднее между демократией и олигархией, а еще точнее — либо «умеренная» олигархия, либо «умеренная» демократия (т. е. олигархия и демократия, лишенные своих крайностей). Из различных комбинаций демократии и олигархии складываются и остальные реально существующие формы правления: аристократии и тирании[176].
Отдавая предпочтение политии как наиболее стабильной и умеренной форме правления, Аристотель подчеркивает, что она возможна лишь при условии равномерного распределения собственности в государстве и преобладания среди населения «среднего класса» как наиболее умеренного в своих политических притязаниях и стиле поведения. При этом все рассуждения Аристотеля о социальных условиях, при которых возможна полития, подготавливают читателя к пониманию основной идеи всего исследования: объяснения, почему большинство реально существующих политических устройств либо демократические, либо олигархические. Суть этого объяснения заключается в том, что, как правило, средний класс настолько мал, что одна из главных «крайних партий» (богатые или бедные) одерживает верх. Именно поэтому полития как «наилучшая форма правления при нормальных обстоятельствах» на практике встречается крайне редко и существовала в очень немногих государствах (1293а, 1296а). В практической же плоскости проблема политического строя, согласно Аристотелю, может ставиться лишь так, как она сформулирована в п. 3 параграфа 1289в, а именно: какая из «неправильных» форм правления наиболее подходит тому или иному конкретному государству.
Переходя к освещению этого вопроса, Аристотель пытается выявить закономерности установления тех или иных форм правления в зависимости от «качественного» и «количественного» соотношения социальных элементов государства: демократии возникают в обществах, где бедные количественно превосходят богатых и благородных, олигархии — где богатые и благородные качественно превосходят бедных, политии — где средний класс превосходит оба или хотя бы один из «крайних» классов. При этом конкретные виды демократии устанавливаются в зависимости от «качества» бедного большинства: если большинство — земледельцы, то демократия будет умеренной, а если городские пролетарии — то крайней. Точно так же возникают различные варианты олигархий (1296в), притом, чем лучше смешение социальных элементов, тем стабильней государственный строй (1297а).
В книге V «Политики», посвященной заключительной теме исследования — выявлению причин государственных переворотов и способам их предотвращения, проблема рассматривается также сугубо конкретно, применительно к реально существующим, «неправильным» формам правления. Так, в демократиях перевороты происходят главным образом вследствие наглости демагогов, которые, настраивая массы против богатых, в конце концов либо сами захватывают власть, либо способствуют захвату власти богатыми. Основная причина переворотов в олигархиях — подавление масс правительством. Но олигархии часто гибнут также вследствие отстранения от управления значительной части богатых, а также из-за соперничества внутри самой правящей верхушки (1305в). Когда же Аристотель переходит к рассмотрению причин переворотов в аристократиях и политиях, то они в силу производного характера этих «идеальных» форм правления оказываются практически неотличимыми от причин переворотов в реальных политических формах — олигархиях и демократиях, от которых аристократия и полития отличаются лишь степенью преобладания в них аристократических, демократических или олигархических социальных элементов и принципов формирования органов власти. Однако, поскольку в политиях демократический элемент более ярко выражен, чем в аристократиях, они скорее превратятся в демократию, чем аристократии. Наиболее же вероятное изменение последних — в сторону олигархии, хотя, подчеркивает Аристотель, возможен и обратный процесс: аристократии могут превратиться в демократию (в случае особого недовольства масс), а политии — в олигархию (случай, когда общественное мнение складывается в пользу повышения избирательного имущественного ценза, — 1307а). Но общая тенденция всех аристократий — олигархическая, а политий — демократическая.
Точно так же, согласно Аристотелю, монархия на практике чаще всего выступает в виде тирании, возникающей из крайностей олигархии и демократии и не имеющей ничего общего с царской властью как некой родственной аристократии «идеальной» формой (1311а — 1314в). Поэтому важнейшие причины крушения тираний те же, что и в крайних олигархиях и «распущенных» демократиях: ненависть и презрение, которое испытывают все слои общества к своим правителям. Что же касается монархической формы, то она в силу распространения настроений в пользу равенства, и также отсутствия руководителей с «царскими» достоинствами стала встречаться крайне редко. Когда монархии все же устанавливаются, они, по признанию Аристотеля, неизменно принимают форму тирании (1313а). Поэтому в дальнейшем речь в книге V идет именно о тирании, а царская власть выступает лишь как некая идеальная форма, к созданию видимости которой должны стремиться тираны, желающие сохранить свою власть (1314а — 1314в).
Заключает книгу V «Политики» критика учения Платона о конституционных изменениях. Аристотель ставит под сомнение точку зрения своего учителя, изложенную им в восьмой книге «Государства», о том, что аристократия обязательно вырождается в тимократию (форма правления, которая, как полагал Платон, существовала в Спарте), тимократия — в олигархию, олигархия — в демократию и демократия — в тиранию. Аристотель отвергает такой жесткий детерминизм конституционных изменений, настаивая на том, что может иметь место как раз обратный процесс: например, более вероятно, что демократия сначала превратится в олигархию и лишь затем олигархия выродится в тиранию. В свою очередь тирания может смениться любой из иных форм — олигархией, демократией и аристократией (1316а). Именно эти размышления Аристотеля логически завершают рассмотрение поставленных им в начале книги IV «Политики» целей и задач исследования.
Диалектическое понимание феномена государственности прослеживается во всем тексте «Политики». Однако нигде аристотелевская диалектика не проявляется столь сильно, как в IV, V и VI книгах. В то время как Платон пренебрегает частностями, диалектическими противоречиями реальной жизни, Аристотель строит свои рассуждения на основе анализа практики[177], постоянно модифицирует свои классификации, когда убеждается, что они расходятся с политической реальностью. Само понятие формы у Аристотеля оказывается непосредственно связанным с реальными процессами, с индивидуализирующим началом. Именно эмпирический подход, акцентирование внимания на индивидуальных вещах, а не на универсальных идеях помогают ему преодолеть метафизичность платоновских теоретических конструкций, вскрыть объективные закономерности функционирования и развития современных ему форм политической жизни[178].
Учение о формах правления развивается Аристотелем в IV, V и VI книгах «Политики» до такой степени конкретности, что оно приобретает качество эмпирической теории, подлинной социологии рабовладельческого государства. Поэтому всем, кто интересуется научным методом Аристотеля, снискавшим ему славу основоположника политической науки, следует прежде всего обратиться к чтению указанных трех книг. Поскольку они представляют собой самостоятельное исследование, то не содержат положений, которые не могут быть поняты без чтения остальных пяти книг, в них нет тех двусмысленностей и противоречий, которые совершенно очевидно присутствуют в разделах, посвященных проблеме сущности государства и его идеальной форме. Лишь в этих книгах наиболее ярко раскрывается дарование Аристотеля как ученого — аналитика и классификатора, и, хотя они составляют немногим более трети всего объема текста, можно со всей определенностью сказать, что не будь их, не было бы и знаменитой «Политики».
Среди положений социальной и политической мысли нового времени, содействовавших углублению представлений в области рассматриваемой проблематики, особо следует отметить такие достижения, как введение в научный оборот (прежде всего благодаря Макиавелли) специального термина и понятия stato для выделения и обозначения государства как особого феномена политической жизни и формы политической организации общества.
Если Аристотеля часто считают основателем политической науки, то подлинным ее восстановителем в новое время был Николло Макиавелли, который, опираясь на опыт политического искусства и практики, освободил теоретическое рассмотрение политики от господствовавших в средневековье религиозных догм и морали, выдвинул постулат самостоятельной ее трактовки[179].
«Stato» у Макиавелли означает общее понятие государства независимо от конкретных форм; оно призвано характеризовать политическое состояние общества, его определенную политическую организацию.
Он четко обозначил два пути, по которым может вестись анализ политических учреждений, — путь сравнительного изучения, который Макиавелли успешно применял сам, наблюдая и сравнивая учреждения Франции и Германии с итальянскими и в особенности флорентийскими; второй путь — историко-догматический: соотношение государства и общества, личности и государства, церковной и светской власти, военной организации и государственного строя, вопросы зарождения, эволюции и смены различных форм государственного устройства и управления (в особенности республиканской и монархической форм). Видение политики как беспрерывной борьбы и столкновения интересов позволило Макиавелли нарисовать реалистическую картину политических изменений и процессов своего времени.
Это дало ему возможность по-новому осветить традиционную тематику жизни государства и его основных учреждений.
Мысль о догосударственном, неполитическом обществе (т.е. об обществе до формирования государства и политической власти путем договора) можно найти в ряде вариантов договорной теории государства, например, в учении Д. Локка; трактовка Ж. Ж. Руссо государства как выражения общей воли (в ее различении с волей всех); постановка и исследование проблемы различия и соотношения властей политического государства в теории разделения властей (Д. Локк, Ш. Л. Монтескье, Т. Джефферсон, А. Гамильтон, Д. Мэдисон, И. Кант и др.); анализ представителями буржуазной политэкономии (А. Смит, Д. Рикардо, Ж. Б. Сей и др.) социально-экономических отношений и законов товарного производства в условиях зарождающегося капиталистического общества.
Опираясь на достижения предшествующей социальной и политической мысли и адекватно отражая современное ему состояние различия между гражданским обществом и политическим государством, между частной и политической сферами, Гегель отмечает: «Гражданское общество создалось, впрочем, лишь в современном мире, который один только воздает свое каждому определению идеи»[180].
Гражданское общество, по Гегелю, пронизано антагонистическими противоречиями и раздирается «борьбой всех против всех»[181]. Вместе с тем Гегель стремится доказать, что с помощью государства можно обуздать эти противоречия и достигнуть действительности свободы и права.
Гражданское общество расценивается Гегелем как момент государства, как то, что «снимается» в государстве.
Согласно Гегелю, развитие гражданского общества уже предполагает наличие государства как его основания. «В действительности поэтому, — подчеркивает Гегель, — государство есть вообще скорее первое, лишь в пределах которого семья развивается в гражданское общество, и сама идея государства раскалывает себя на эти два момента»[182]. В государстве, наконец, достигается тождество особенного и всеобщего, нравственность достигает своей объективности и действительности как органическая целостность.
Следует отметить наряду с идеалистической мистификацией Гегелем соотношения общества и государства и его вклад в философскую разработку этой кардинальной проблемы. Гражданское общество в освещении Гегеля — это опосредованная трудом система потребностей, покоящаяся на господстве
частной собственности и всеобщем формальном равенстве людей. Формирование такого общества, которого не было в античности и в средневековье, связано с утверждением буржуазного строя. Гегель подметил этот существенный факт новейшего социально-экономического развития и философски осветил его применительно к проблемам государства, права, политики. Весьма содержательно Гегель анализирует роль труда в системе потребностей, социально-экономические противоречия, поляризацию богатства и нищеты, частнособственнический характер общества, роль законодательства, суда и публичной власти в защите частной собственности и т.д. К теоретическим заслугам Гегеля относится также принципиальная постановка вопроса именно о диалектической взаимосвязи и соотношении (а не просто отличии) социально-экономической и политической сфер, общества и государства, о необходимом и закономерном характере этих связей и соотношений.
Не только гегелевская философия права, но и в конечном счете всякое последовательно идеалистическое рассмотрение государственно-правовых вопросов исходит из примата идеологических, политико-правовых форм перед материальными общественными отношениями. Причина этого явления в том, что, отрицая самостоятельное существование материальных отношений, идеализм тем более далек от признания их первичности и определяющей силы. Методологической основой материалистического подхода к проблемам государства и права является признание первичности общества по отношению к государству, раскрытие обусловленности политико-правовых явлений материальными общественными отношениями.
Уже в работе «К критике гегелевской философии права» (1843) К. Маркс, отдавая должное философской глубине гегелевского исследования проблем общества и государства, вместе с тем подверг принципиальной критике концепцию Гегеля и выступил с обоснованием решающей и определяющей роли гражданского общества. Необходимая связь между гражданским обществом и государством, с точки зрения К. Маркса, должна выводиться не из развития абстрактной идеи государства, а из собственного содержания гражданского общества. По меткому выражению К. Маркса, «Гегель дает своей логике политическое тело, но он не дает логики политического тела»[183].
Истоки гегелевского тезиса о примате государства перед обществом К. Маркс видит в идеалистическом подходе Гегеля к социальным и политическим явлениям. Для К. Маркса ясно, что Гегель, оперирующий воображаемым, а не действительным субъектом, не может допустить, чтобы общество, а не государство было действительно первичным и определяющим началом. Действительное отношение семьи и гражданского общества к государству Гегель превратил в воображаемую внутреннюю деятельность идеи.
К. Маркс отвергает в принципе подобный подход и отмечает, что в действительности семья и гражданское общество составляют предпосылки государства, именно они являются подлинно деятельными и сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой, а государство есть результат их собственного жизненного процесса. Семья и гражданское общество первичны и самостоятельны, а не представляют собой сферы понятия государства, как полагал Гегель. Государство не может существовать без таких базисов, как семья и гражданское общество. Они для государства необходимое условие.
К. Маркс, критикуя гегелевскую идеалистическую методологию, указывает, что следует исходить именно из действительного субъекта и делать предметом своего рассмотрения его объективирование[184]. Государство, государственный строй и есть, по К. Марксу, объективирование действительного субъекта — действительного человека и действительного общества.
Гегелевской трактовке государства К. Маркс противопоставляет рассмотрение государственных функций как функций человеческих. И поскольку сущность человека К. Маркс видит в социальных условиях его существования, в окружающем человека социальном мире, постольку в основе государства и в целом политического мира лежит, по К. Марксу, социальный мир, в основе мира политических явлений лежит мир социальных явлений.
В трактовке К. Маркса семья, гражданское общество, государство выступают как различные формы социального существования человека — носителя социальных качеств. Анализ К. Маркса, содержащийся в рукописи, не ограничивается признанием первичности общества в схеме «общество — государство»; сама эта первичность общества раскрывается на фоне выяснения определяющей роли социальных факторов по отношению к явлениям политической жизни. Смысл связи государства с обществом К. Маркс раскрывает, касаясь реальных отношений, существующих в обществе и государстве, социальной обусловленности существующего государства и таких институтов политической жизни, как бюрократия, правительственная и представительная власть, власть государя.
К. Маркс критикует попытки Гегеля представить государство в качестве начала, примиряющего все политические и социальные противоречия, и подчеркивает, что такая задача не под силу государству. За противоположностью государства и гражданского общества, замечает Маркс, кроются внутренние противоречия гражданского общества, основанного на частной собственности, обладание или необладание которой предопределяет место отдельного человека и целого сословия в социальной и политической жизни, в обществе и государстве. «Подобно тому, как гражданское общество отделилось от политического, — пишет К. Маркс, — точно так же само это гражданское общество разделилось внутри себя на сословие и социальное положение…»[185]. Политическая сфера есть продукт особых сословных различий гражданского общества, и политическая, в том числе государственная, жизнь определяется социальными различиями сословий.
Согласно Марксову подходу, в основе политических различий лежат различия социальные: «Значение, которое частная собственность имеет в политическом государстве, есть ее существенное, ее истинное значение; значение же, которое различие сословий имеет в политическом государстве, есть существенное значение различия сословий»[186].
Различая в рукописи 1843 г. «политическое государство» и «государство как совокупное целое существование народа», К. Маркс резюмирует свою критику гегелевской идеи государства в виде следующего вывода: «…государство существует лишь как политическое государство»[187], отделенное от гражданского общества. Путь к раскрытию характера и структуры политики, государства и права лежит через раскрытие характера и структуры общества, мира социальных явлений и отношений. Тайна связи общества и государства раскрывается К. Марксом путем уяснения частнособственнической основы политического государства.
Сам К. Маркс позднее писал о значении своего критического пересмотра гегелевской философии: «Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть понятны ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных от-
ношениях, совокупность которых Гегель, по примеру англичан и французов XVIII века, называет “гражданским обществом”, и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии»[188].
Дальнейшие исследования К. Маркса в области политической экономии позволили углубить и конкретизировать представления об определяющей роли общества по отношению к государству, сформулировать положение о совокупности производственных отношений как реальном базисе, на котором возвышается соответствующая политическая и юридическая надстройка, раскрыть и проанализировать механизм взаимосвязей социально-экономических и политико-правовых явлений, осветить социально-классовое назначение и служебную роль государства и права, их активное обратное влияние на общественные отношения, показать соотношение «общих дел» и «специфических функций» государства в условиях антагонистического строя.
В соответствии с историко-материалистическим учением государство, будучи политической организацией, выступает как официальный представитель общества, как та политическая форма, в которой находят свое концентрированное выражение существующие общественные отношения с присущими им антагонизмами и противоречиями социально-классовых интересов. В «Немецкой идеологии» основоположники марксизма подчеркивали: «Так как государство есть та форма, в которой индивиды, принадлежащие к господствующему классу, осу