Разделение населения по административно-территориальным единицам

Рассмотрение признаков государства можно осуществить как путем анализа признаков, в которых проявляется его соци­альное назначение, особая роль в обществе (так называемые функциональные признаки), так и путем характеристики при­знаков, в которых выражается специфика внутренней органи­зации власти (так называемые структурные признаки).

Исторически первым признаком складывающегося государ­ства стала замена родоплеменной организации населения территориальной[96]. Последняя была обусловлена принципиально новым характером связи производящего хозяйства, вызванно­го к жизни неолитической революцией, со своими природны­ми предпосылками, интенсивным развитием обмена и локали­зацией (в ходе дробления племен и народов) недвижимости, земли и построек как объективных предпосылок общественно­го производства. По мере того, как углублялись имуществен­ные и социальные различия, территория, на которой осуществ­лялось производство, выступала уже не столько как предпо­сылка, сколько как место «действия» общественного труда. Это закономерно порождало вытеснение кровнородственных свя­зей, мешающих дальнейшему развитию производительной силы труда, производственно-территориальными связями, вы­текающими из общности экономических интересов.

Генезис территориальной организации населения К. Маркс прослеживает в книге Моргана главным образом на примере Греции и Рима. В отличие от древневосточных цивилизаций в Средиземноморье разнообразие природных условий способство­вало бурному развитию разделения труда, ремесел и обмена. Фокусом политической жизни здесь стали города, куда стека­лись и где перемешивались осколки разных родов, племен, этнических групп (народов). Перенесенные в новые условия (опосредованного обобщения и представительной формы вы­ражения общей воли) характерные для родоплеменной общно­сти стереотипы коллективного обсуждения наиболее важных общих дел породили специфические структуры античной ра­бовладельческой демократии собственников средств производ­ства. Связанную с этим роль города как эпицентра складываю­щейся политической жизни, публичной борьбы противополож­ных интересов (а не только мнений), выработке социальных компромиссов и т.п. не упустил из своего поля зрения К. Маркс. Выписывая в конспект мысль Моргана о длительном (около трех столетий) периоде, в течение которого в Древней Греции «совершался переход от родовой организации к политической (гражданской)», Маркс добавляет в скобках: «Он должен был бы сказать, что термин «политический» употреблен здесь в ари­стотелевском смысле: политический — городской и политичес­кое животное — горожанин»[97].

В этой реплике помимо уточнения, существенного для по­нимания мысли Моргана, заключена важная мысль: развитие родовой организации в направлении государства не исчерпыва­ется греко-римским (полисным) вариантом. Очевидно, там, где основой хозяйственной жизни является деревня, а главной со­циальной ячейкой община, равно как у кочевых народов, про­цесс генезиса государства протекает в русле общих закономер­ностей, но иными, нежели в греко-римском мире, путями.

Следует отметить, что первоначально фактически склады­вавшаяся территориальная организация населения маскирова­лась под привычную освященную обычаями родоплеменную структуру. На место родов и племен пришли территориальные формы консолидации населения, долгое время носившие пре­жние названия в сочетании с «территориальным» определени­ем и именем великого предка (героя) в названии. «Морган на­зывает территориальные филы округами (counties), Шеман же называет подразделения территориальных фил, основанные на жительстве в определенной части города или провинции, окру­гами или кварталами...»— пишет Маркс, резюмируя далее: «Таким образом, дем, фила и государство заняли место рода, фратрии, племени и т.д. Однако они (последние) продолжали еще существовать в течение столетий как хранители родослов­ной и источник религиозной жизни»[98].

Тем самым соплеменники и иноплеменники уравнивались в правах как жители определенной местности с организован­ной структурой (само) управление, как соседи. На смену роду и его святыням (родословной) в качестве критерия места инди­вида в обществе пришел фактор собственности на имущество и его размеры. Если раньше были возможны перегруппировка родов между племенами с целью управления последними («это имеет место и у краснокожих индейцев», — замечает в скобках Маркс) либо усыновление конкретных индивидов конкретным родом, слияние («братание») обезлюдевших родов и племен, то теперь эти прежние исключения стали правилом, а общность населяемой территории (особенно отчетливо проявлявшаяся в городах-государствах античности) вытесняла культ предков и родовых тотемов.

Это период сосуществования кровнородственной и территориальной систем взаимоотношений древних людей. Отно­шение к роду как к чему-то своему, родному, укрупненному «эго» (Я) еще существовало, но уже вытеснялось отношением к складывающемуся (первоначально в масштабах города) госу­дарству как к чему-то чуждому, бездушному (орудию богов, судьбе, верхушке), предполагавшему формально-правовую связь с этим специфическим «антиэго», средством выражения которой стало писаное право.

Смена родовой организации социального управления по­литической, государством — не одномоментный акт, а посте­пенный, длительный процесс, полный противоречий и драма­тизма.

Разделение населения по административно-территориаль­ным единицам и распространение государственной власти по территориальному принципу означает не только возникнове­ние государственной организации, но и начало процесса скла­дывания отдельных стран.