Основные этапы завоевательной политики рус­ского царизма в дагестане, чечне и ингушетии

Академия наук союза ССР

институт истории

С.К. Бушуев

БОРЬБА ГОРЦЕВ

ЗА

НЕЗАВИСИМОСТЬ

Под руководством Шамиля

ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ Наук СССР

МОСКВА 19З9 ЛЕНИНГРАД

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие............................................................................................................. 3

Введение....................................................................................................... . 5

Глава первая. Основные этапы завоевательной политики русского ца­
ризма в Дагестане, Чечне и Ингушетии................................................ 13

Глава вторая. Чечня и Дагестан в период завоевания их русским

царизмом ...... 23

Глава третья. Борьба горцев Дагестана, Чечни и Ингушетии за неза­
висимость . . . ............................................................. 58

Глава четвертая. «Блистательная эпоха Шамиля»............................................ 81

Глава пятая. Государственная система имамата Шамиля................ 106

Глава шестая. Причины поражения Шамиля.......................................... 137

Литература.................................................... ....................................................... 167

Переплет, титул, форзац и «шапки» худ. Б. И. Смирнова.

Технический редактор В. М. Юрова Корректор А. И. Архангельский

Сдано в набор 4/ХП 1938 г. Подписано к печати 25/III 1939 г. Формат 60X92/,,.

Объем II¹/, п. л. и 1 вкл. Г.ум. л. 6. Уч-авт. л. 13,26. В 1 п. л. 44500 печ. зн. Тираж

5000 экз. Уполн. Главлита А-10895. РИСО № 822. АНИ № 1134. Заказ № 5658.

Цена 4 руб. Перепл. 2 руб. 50 коп.

Набрано в1-й Образцовой тип. Огиза РСФСР треста «Полиграфкнига». Москва, Валовая,28. Отпечатано на ф-ке книги «Красней пролетарий. Москва, Краснопролетарская 16.

ПРЕДИСЛОВИЕ

К выполнению данной работы автор приступил после опубли­кования «Замечаний товарищей Сталина, Жданова, Кирова по по­воду конспекта учебника по Истории СССР». «Эти замечания, ставшие исторической вехой в советской исторической науке, дали прямые и ясные указания составителям учебников и исто­рикам» («Правда» от 22 августа 1937 г. № 231, передовая). Автор, сознавая всю сложность и ответственность задач, поставленных замечаниями товарищей Сталина, Жданова и Ки­рова перед советской исторической наукой, сделал в настоящей монографии «Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля» первую попытку, первое приближение к решению двух проблем «истории народов СССР», значение которых ярко под­черкивается «Замечаниями». В них мы читаем.

«В конспекте не подчеркнута аннексионистско-колонизаторская роль русского царизма, — вкупе с русской буржуазией и помещиками («царизм — тюрьма народов»)», и «не даны усло­вия и истоки национально-освободительного движения поко­ренных царизмом народов России...»

Для тщательной разработки данных проблем автор исполь­зовал неопубликованные и опубликованные источники, русскую, местную и западноевропейскую литературы (см. введение и при­ложение — библиографическая справка).

В целях проверки выставленных мною положений отдельные части этой монографии были предварительно прочитаны на це­лом ряде научных заседаний. На заседании при Кабинете исто­рии СССР в мае 1937 г. мною был прочитан доклад «Дагестан и Чечня в период их завоевания русским царизмом». В декабре 1937 г. на заседании Сектора истории СССР Института истории Академии Наук СССР были прочитаны основные части моногра­фии: «Государственная система имамата Шамиля» и «Причины поражения Шамиля».

Последний доклад был также зачитан на расширенном засе­дании Отделения общественных наук АН СССР (историческая группа) 27 января 1938 г.

При обсуждении отдельных частей монографии слушателями были сделаны многочисленные поправки, дополнения.

Автор выражает благодарность товарищам В.И. Пичета, Г.И. Лебедеву, А. Попову, А.И. Яковлеву, К.В. Сивкову, Е.А. Мороховцу, А.Л. Сидорову, Г.Е. Грюнберг, А.В. Пясковскому, Ш. Тинееву, принимавшим непосредственное участие в обсуждении данной работы.

С. Бушуев

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа имеет целью выяснение основных вопро­сов истории борьбы горцев Дагестана, Чечни и Ингушетии про­тив русского царизма за свою независимость в первой половине XIX в.

История Кавказа, особенно отдельных его народов — один из крайне сложных, еще недостаточно разработанных вопросов общей истории СССР. Для всестороннего уяснения данного во­проса необходимо было обратиться к самым различным источни­кам, материалам и специальным исследованиям, а в некоторых случаях и к отдельным статьям, относящимся непосредственно к истории Дагестана, Чечни и Ингушетии.

Для этой цели были использованы архивные фонды Москвы и Ленинграда: Центральный военно-исторический архив (ЦВИА), Центральный архив внешней политики (ЦАВП), Центральный архив революции (ЦАР), Государственный архив феодально-крепостнической эпохи (ГАФКЭ) и Ленинградское отделение Центрального исторического архива (ЛОЦИА), что дало автору возможность более подробно ознакомиться с завоевательной политикой русского царизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии в первой половине XIX в.

Материал, полученный из этих фондов, содержит преиму­щественно официальную переписку, часто «секретную», местных властей (ханов и беков) с царским правительством, военные обзоры, дневники экспедиции, описания местностей и населения-. В значительной мере эти материалы тенденциозны, а главное, страдают неполнотой и обилием ошибок.¹

¹ Капитан ген. штаба Норденштамм писал в 1334 г. по этому поводу: «Все сведения, доселе собранные о Кавказских горах, как в военном, так и в других отношениях, большею частью основаны на одних рассказах жи­телей, посему нельзя удивляться, что они так неверны и неполны». (Крат­кое военно-статистическое описание Чечни, сост, Норденштаммом. ЦВИА, ВУА, № 18507.)

Нужно иметь в виду, что все эти многочисленные донесения, обзоры и описания ¹ сделаны военными чиновниками, лазутчи­ками, которые не могли получить достоверных, обстоятельных сведений вследствие исключительно сложной обстановки того времени. Горцы, как правило, были крайне насторожены в от­ношении к лазутчикам царской армии. Больше того, многие лазутчики подвергались расправе со стороны горцев. При Ша­миле было издано специальное распоряжение, по которому каж­дый горец обязан был хранить тайну и всячески бороться с про­никновением лазутчиков царской армии на территорию «мюридистского государства» (см. «Низам Шамиля»). Вот почему так плохо и односторонне в описаниях и обзорах представлен мате­риал о социально-экономических отношениях горцев. Отдельные заметки и высказывания по этому вопросу буквально тонут в объемистых папках рапортов и донесений. Для нашей работы приходилось тщательно отбирать из тысячи рапортов и отноше­ний десятки, из сотни обозрений и описаний — единицы.

Кроме того, учитывая тенденциозность и недостоверность отобранного материала, его нужно было подвергнуть проверке и сопоставлению с данными мемуарной литературы, принадле­жащей представителям «противоположной стороны», т. е. горцам.

Для данной работы пришлось использовать «Акты, собран­ные Археографической комиссией», тт. I—XII, 1866—1904 гг. Это издание заключает в себе большое число официальных доку­ментов о завоевательной политике русского царизма при Алек­сандре I, Николае I и Александре II и довольно подробно отра­жает волчью политику Ермолова и Паскевича по отношению к горцам.

Так называемая «историческая достоверность» официальных документов, собранных в «Актах», настоятельно требует кри­тической проверки и сопоставления с другими, более проверен­ными историческими сведениями и фактами, ибо все содержание «Актов» извращено влиянием великодержавно-шовинистических взглядов составителей. Горское население и его жизнь подвер­гались русификаторскому третированию. Горцы Дагестана, Чечни и Ингушетии, покрывшие себя, как говорит Энгельс, «наибольшей славой» в борьбе против русского царизма, в «Актах» именуются не иначе, как «извергами», «изуверами», «дикими хищниками», «шайками мятежных сообщников», «скопищами необузданных варваров», «вероломными фанати­ками».

¹ Статистическое описание Кизлярского уезда, составлено подполков­ником Торри, 1816 г. (ЦВИА, ВУА, № 19049). Обзор по управлению ле­вым флангом Кавказской линии за 1839 г., составлен Граббе (ЦВИА, ВУА,
№ 6379). Обзор настоящего положения в Южном, Нагорном и Северном Дагестане, 1842 г., составлен Вольфом (ЦВИА, ВУА, № 6471). Война на Кавказе и Дагестан, ч. 1, соч. Мочульского (рукопись), 1844 г. (ЦВИА,
ВУА, № 49741).

Все эти материалы и документы («Акты» и др. издания) должны были подвергнуться проверке и всесторонней критике, прежде всего, на основе гениальных оценок и замечаний Маркса, Эн­гельса, Ленина, Сталина по вопросу о борьбе горцев за незави­симость (Маркс и Энгельс, тт. IX, X, XXII; Ленин, т. XVII; Ленинский сборник XXIX; Сталин, Вопросы ле­нинизма; Марксизм и национально-колониальный вопрос). Что касается использованных нами публикаций в «Сборнике све­дений о Кавказских горцах», «Кавказском сборнике» и «Военном сборнике», ^г то и они по своему характеру не многим отличаются от «Актов». И на них лежит печать великодержавной завоева­тельной политики русского царизма.

Односторонность и неполнота этих официальных документов («Акты», «Сборники» и т. д.), заставила нас обратиться к источни­кам противоположной стороны, мемуарам горских деятелей того времени. Нами использованы: «Выдержки из воспоминаний Аб-дурахмана» (газ. «Кавказ», 1861 г. № 72—76); мемуары мюрида Шамиля — Магомет-Тагира из Караха — «Три имама»; «Сказа­ние очевидца о Шамиле» — Хаджи-Али, деятеля из мюридов, очень близкого к Шамилю, а также письма и законодательные акты Шамиля (низам и т. д.), имеющие большое значение для изучения истории Дагестана, Чечни и Ингушетии в первой по­ловине XIX в.

Выдержки из воспоминаний Абдурахмана, мемуары Маго­мет-Тагира и сказание Хаджи-Али содержат исключительно интересный и очень важный материал, освещающий социально-экономические отношения Дагестана и Чечни, возникновение и развитие «Священной войны», и дают характеристику руко­водящей верхушки мюридистского движения. Источники этого рода дают возможность проверить правильность уже опубли­кованных сведений о борьбе горцев Дагестана, Чечни и Ингу­шетии в первой половине XIX в., которые так или иначе усердно фальсифицировались официальной дворянско-крепостнической и буржуазной историографией царской России.

Наличие этих важнейших источников по истории Дагестана, Чечни и Ингушетии наносит решительный удар ходячим остат­кам великодержавной легенды старой, крепостнической и бур­жуазной историографии, утверждавшей, что у народов Даге­стана, Чечни и Ингушетии нет исторического прошлого, нет и не может быть источников, характеризующих исторический

¹ Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом («Кавказский сборник», тт. 10—18, 20). Волконский. Погром Чечни в 1852 г. («Кавказский сборник», т. 5, стр. 1—234). Юров. Три года на
Кавказе («Кавказский сборник», т. 8, стр. 1—240). Руновский. Зна­комство с Шамилем («Военный сборник», т. 10, стр. 177—224). Глиноецкий. Поездка в Дагестан («Военный сборник», т. 23, стр. 119—164, 387—422; т. 24, стр. 61—90). Шамиль и Чечня («Военный сборник», т. 9, стр. 121—164).

путь развития этих народов до политического и экономического завоевания их русским царизмом.

При всем значении этих источников, принадлежащих деяте­лям мюридистского движения, надо сказать, что они имеют круп­ные и существенные недостатки. Одним из таких недостатков является их религиозный привкус. И Абдурахман, и Хаджи-Али, и Магомет-Тагир объясняют ряд явлений силой божественного провидения: «Так угодно было Аллаху». Затем в этих источни­ках не мало заведомо преувеличенных данных, например о по­терях русской армии, о доблести и храбрости горцев, о Шамиле и т. п. Магомет-Тагир, например, приводит следующее, чрез­мерно преувеличенное свидетельство о Шамиле, где последний нарисован святым и богоподобным существом: «Шамиль не по­лучил ни ушиба, ни царапины, хотя вся его одежда была изрешечена пулями и снарядными осколками». *

В этих случаях нам приходилось по нескольку раз сопоста­влять и критически проверять данные, сообщаемые этими авто­рами, с аналогичного рода документами, отбрасывая при этом всевозможные прикрасы, преувеличения и, естественно, рели­гиозную фантастику.

Особого внимания заслуживают источники, принадлежащие западноевропейским консулам,, послам и отдельным путешествен­никам.

Один из характерных документов из этой серии приведен нами в журнале «Историк-марксист» № 5 1936 г. под названием: «Письма виконта Кастильона к Гизо». Опубликованные нами впервые эти письма вместе с отношениями главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом составляют дело под назва­нием: «Секретная записка на французском языке о военных дей­ствиях на Кавказе, доставленная из Тифлиса» (ЦВИА, св. 151, 1846 г., № ИЗ). Письма виконта Кастильона, состоявшего фран­цузским консулом в Тифлисе в 1844—1846 гг., выгодно отли­чаются от многочисленных казенных обозрений и представляют интересный и ценный материал для изучения истории народов Дагестана и Чечни первой половины XIX в.

Любопытно, что Кастильон очень невысокого мнения об офи­циальных сведениях царских властей о Кавказе. В одном из своих писем он прямо указывает, что «в Петербурге и Москве вообще не знают, что происходит на Кавказе». В этом отношении его оценка почти совпадает с мнением и выводами Норденштамма ² и Пружановского. ³ Письма Кастильона также не свободны от предвзятых определений, исторических ошибок и неточностей.

¹ Магомет-Т а г и р. Три имама, стр. 45.

² И. И. Норденштамм. Краткое военно-статист, и экономия, описание Чечни в 1834 г. ЦВИА, ВУА, № 18507.

³ Пружановский. Исторические записки о начале и развитии мюридизма или духовной мусульманской войны в Дагестане и Чечне с 1823 по 1843 г. ЦВИА, ВУА, № 6512.

Особый интерес представляют две работы местной историо­графии прошлого: «Книга Асари-Дагестан», автор которой мирза Гасан-эфенди, и «Гюлистан-Ирам» — автор Бакиханов Абас-Кули-Ага-Кудси.

В местной историографии историческое прошлое Дагестана укладывалось обычно в своеобразную традиционную схему, в которой периодизация подчинена внешним фактам завоевания или биографии той или иной личности. Как правило, почти все местные историки дореволюционного Дагестана подразделяли всю историю на следующие периоды: 1) от древнейших времен до появления арабов; 2) от появления арабов до нашествия мон­голов 22—656 гг. Гиджры (644—1258 гг. нашей эры); 3) от на­шествия монголов до вступления на персидский престол Сефе-вииской династии 656—906 гг. (1258—1501); 4) от восшествия на престол Сефевийской династии до смерти Щах-Надира 906— 1160 гг. (1501—1747); 5) от смерти Шах-Надира до заключения Гюлистанского мира между Россией и Персией (1747—1813). После 1813 г. периодизацию истории Дагестана и Чечни местная историография определяет деятельностью того или иного имама: смертью Гази-Мухаммеда, первого имама, заканчивается первый период священной войны в Дагестане (1832); второй период — имамство Гамзад-бека (1832—1834); третий период — имамство Шамиля (1834—1859).

Вследствие этого труды местной историографии прошлого дают несравненно меньшее число фактов, чем мемуары местных деятелей, хотя в целом ряде случаев местные историографы явля­ются и современниками рассматриваемых нами событий, и в этом отношении их сообщения заслуживают особого внимания. В це­лом эти труды дают только сырые факты, отрывочно изложенные.

Большие трудности приходилось также преодолевать при использовании данных дворянско-крепостнической и буржуазной историографии, для которой так же, как и для официальных публикаций, исходным пунктом и точкой зрения является ве­ликодержавная и шовинистическая концепция, игнорирование исторического прошлого других народов, входивших в состав Российской империи.

История народов Дагестана и Чечни, как и история других народов России, старой буржуазно-помещичьей историографией рассматривается лишь постольку, поскольку события, состав­ляющие эту историю, касались интересов только русского ца­ризма. Для характеристики этой историографии мы ограничимся только приведением отдельных примеров. Рассмотрение этого вопроса в его историческом развитии требует специального ис­следования и выходит за рамки нашего очерка.

Платон Зубов, доказывая всю важность колонизации Кав­казского края, изображает в манящих перспективах «все выгоды, от сего произойти долженствующие в финансовом и торговом отношениях»; он утверждает, что «буйство горцев» мешало России получать «обширные выгоды, какие могут ей доставить богатые страны закавказские». ¹

Полковник ген. штаба Романовский указывает на великое призвание России в деле оказания «благотворного влияния» на «пробуждение» горского населения. Царская Россия, по мне­нию Романовского, «умиротворением Кавказа прорубает окно для всей Западной Азии, Персии, Армении, Месопотамии, погру­женных в вековое оцепенение».²

Великодержавно-шовинистические описания Потто дают яр­кую картину «боевых преданий Кавказа», подразумевая под ними победы, совершившиеся чуть ли не по воле «божеского промысла». ³

Такой же характер носят историко-беллетристические очерки проф. Никольского, где он почти целиком разделяет точку зрения писаний Потто. Проф. Никольский ссылается на «любимые труды ген. В. А. Потто» и указывает, что это — произведения, напи­санные от «души и сердца», и не знать их — «великий грех».⁴

Штабс-капитан Жилинский Кавказскую войну называет «зо­лотым временем». ⁵

Несколько особняком стоят работы Дубровина,⁶ Эсадзе,⁷ Берже,⁸ в которых представлен обильный фактический мате­риал по истории Кавказской войны и экономическому быту горских народов. Но эти работы также построены на базе великодержавной концепции. Дубровин, например, прямо ука­зывает на необходимость выяснения в первую очередь вопроса, «в чем заключается источник значения или могущества неприя­теля».⁹ Для царизма крайне важно было выяснить степень воз­можного сопротивления горцев. И Дубровин выполнил этот «социальный заказ». На большом фактическом материале он показал «без анализа глубоких древностей» историю Кавказской войны под углом зрения необходимости утверждения великодер­жавного господства русского царизма на Кавказе.

Буржуазные националисты—агенты фашизма—всячески фаль­сифицировали историю народов Кавказа в угоду своим хозяе­вам — империалистическим, фашистским государствам. Буржуаз­ные националисты и другие враги народа всячески вредили на

¹ П. Зубов. Картина Кавказского края..., стр. 1, СПб. 1834.

² Романовский. Кавказ и Кавказская война, стр. 48, СПб. 1860.

³ В. Потто. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях, СПб. 1897.

⁴ Никольский. Завоевание Кавказа Россией, стр. 5.

⁶ Жилинский. Конспект по истории покорения Кавказа, стр. 1, 1914.

⁶ Дубровин. История войны и владычества русских на Кавказе, тт. 1—5, СПб. 1871—1887.

⁷ Эсадзе. Штурм Гуниба и пленение Шамиля, 1909.

⁸ Б е р ж е. Материалы для описания Нагорного Дагестана. Тифлис 1859.

⁹Дубровин. История войны и владычества русских на Кавказе, т. 5. СПб. 1887.

историческом фронте, всячески противодействовали, срывали ленинско-сталинскую национальную политику укрепления друж­бы народов СССР.

Приведенные примеры показывают, насколько трудно при таком состоянии источников и историографии дать более или менее верную, всестороннюю картину исключительно сложной и мало изученной истории Дагестана и Чечни первой половины XIX в. 1

Наша монография, касающаяся в основном двух вопросов — завоевательной политики русского царизма и этапов борьбы гор­цев за независимость в первой половине XIX в., не претендует на исчерпывающее освещение истории Дагестана, Чечни и Ингу­шетии этого периода. Она является, по мнению автора, лишь одной из первых попыток приближенного освещения этого слож­ного и недостаточно разработанного вопроса общей истории СССР.

¹ См. библиографическую справку в конце книги.

ГЛABA ПЕРВАЯ

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ЗАВОЕВАТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РУС­СКОГО ЦАРИЗМА В ДАГЕСТАНЕ, ЧЕЧНЕ И ИНГУШЕТИИ

«В старое время, когда у власти в нашей стране стояли царь, капи­талисты, помещики, политика пра­вительства состояла в том, чтобы сделать один народ — русский на­род — господствующим, а все дру­гие народы — подчиненными, угне­тенными. Это была зверская, волчья политика».

И. Сталин

«Правда», № 283, 1935 г. I

Русский царизм издавна устремлял свои жадные взоры на Кавказ вообще, Дагестан и Чечню в особенности.

В первой четверти XIX в. русский царизм перешел к система­тическому политическому завоеванию Дагестана и Чечни. Начало этого систематического завоевания совпадает с тем периодом, когда царская Россия после войны 1812 г. и поражения На­полеона становится одной из руководящих держав в реакционной политике «Священного союза». Русский царизм, руководствуясь политическими интересами крепостников-помещиков вкупе с на­рождавшейся буржуазией, упорно и систематически создавал себе надежную опору в осуществлении политики «великодержав­ных стремлений», ^г т. е. политики захвата колоний и угнетения народов, входящих в состав империи.

Корни этой великодержавной политики уходят во вторую половину XVI в., когда история Московского государства свя­зывается в значительной мере с овладением низовьями Волги

¹ Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, стр. 71. М. 1938.

и Каспийским морем. Это был, так сказать, первоначальный период превращения русского государства из национального в многонациональное.

«По взятии Казани (в 1552 г.) открылись действия с целью покорения областей Казанского царства; эти предприятия ве­лись небольшими отрядами до 1557 г. Овладение Казанью имело последствием то, что среднее течение р. Волги облегчало поко­рение другого татарского центра — Астрахани».^г

Покорение Астрахани (1556 г.) обогатило восточные пределы Московского государства и обеспечило выход в Каспийское мо­ре — путь для развития торговых сношений с народами Кавказа и Ирана. Все течение Волги стало важнейшей государственной артерией, связавшей Московское государство с Ираном и при­каспийскими областями.

Немаловажную роль играло и то обстоятельство, что Москов­ское государство обеспечило себе на востоке, на подступах к Кав­казу, выгодное стратегическое положение и создало реальную угрозу Крымскому ханству. Вскоре Иван IV «захватил северо-восточную часть Кавказа». На р. Тереке был построен ряд воен­ных укреплений и крепостей. Местные кабардинские и черкес­ские князья стали поступать на службу к царям Московского государства. Эти события характерны для первоначального пе­риода завоевательной политики русского царизма на Кавказе вообще, в Дагестане, Чечне и Ингушетии в особенности.

Со времени царствования Петра I, особенно с его походов в Дагестан в 1722—1723 гг., начинается второй период завоева­тельной политики русского царизма на Кавказе и, в частности, в Дагестане и Чечне. Если в первый период удалось завязать дипломатические сношения с шамхальством Тарковским (1554), основать г. Терки (1565), занять низовья Терека переселившимся с Волги и Дона казачеством, осуществить военное вторжение в приморский Дагестан (походы Бутурлина и Плещеева на Терки в 1604г.), то во второй период были «намечены и начали осущест­вляться основные линии русской политики как по отношению к Швеции, Турции, Персии, Польше..., так и по отношению к Гер­мании». ²

После вступления на престол Петра I (1682) — «действительно великого человека», — как замечает Энгельс, — влияние Рос­сии на дела Кавказского края и Дагестана и роль ее в них «ста­новятся все более определенными». Это положение целиком и полностью отвечает насущным интересам политики укрепления феодально-крепостнического строя и «великодержавных стрем­лений». «Петр сделал очень много для создания и укрепления на­ционального государства помещиков и торговцев». «Возвышение класса помещиков, содействие нарождавшемуся классу торгов-

¹ Дубровин и др. Обзор войн России от Петра Великого до наших дней, ч. IV, кн. 1, стр. 39, 1898.

²Маркс и Энгельс. Соч., т. 16, стр. 12 (курсив наш.— С. В.).

цев и укрепление национального государства этих классов проис­ходило за счет крепостного крестьянства, с которого драли три шкуры».¹ В интересах возвышения класса помещиков и содей­ствия нарождавшемуся классу торговцев Петр I сделал ряд по­пыток для проложения торгового пути в Индию через Иран, вдоль западного берега Каспийского моря. Для этого Петру I необходимо было овладеть прикаспийским Дагестаном, чтобы приобрести влияние на прилегавшие к Каспийскому морю иран­ские владения, и с 1711 г. город Терки становится крупным рус­ским поселениём Потомки гребенских казаков (бежавших за Сунжу после событий «крестьянской войны» в начале XVII в.) по приказанию Петра I были переведены на р. Терек и поселены в пяти станицах: Новогладковской, Щедринской, Старогладковской, Кудрюковской и Червленной. Горцы лишались земель, оттеснялись в горы казаками, бывшими оплотом великодержав­ных стремлений царизма. Эта политика становится характерной чертой петровских походов. Впоследствии, по высочайшему указу от 22 декабря 1720 г., гребенские казаки, поселенные в ста­ницах, участвовали в предпринятом походе на Иран. Назначен­ные к походу на Иран войска состояли из 80-тысячной армии, в состав которой входили, кроме казаков, астраханские татары и кабардинцы. Петр I тщательно готовился к этому походу. Он предварительно договорился с князьями Грузии и купцами Ар­мении об оказании ему помощи в войне с шахской Персией.

По прибытии Петра I к Сулаку к нему явились «послы от мно­гих горских владетелей», в том числе и от шамхала Тарковского, с изъявлением. покорности и поднесением подарков. Но если некоторые горские владельцы готовы были принять подданство России, то сами горцы встретили войска Петра I оружием и даже нанесли им поражение.²

В Дагестане армии Петра I было оказано упорное сопротивле­ние со стороны народов Дагестана: она вынуждена была отсту­пить к Астрахани, и только при помощи высаженных в городах и на берегах Каспийского моря войск Петру I удалось завла­деть значительной частью побережья Каспийского моря.

Итогом завоевательной политики Петра I было взятие Дер­бента, Баку, Решта и большей части Гиляна (провинция Ирана на северо-западе, около Каспийского моря) и др.

После Петра I Россия в силу внутренних затруднений, эко­номического истощения крепостного хозяйства, а также вре­менного усиления Ирана, приостановила свое продвижение в иранские владения. Более того, — в 1735 г. Ирану были воз­вращены Гилян, Дербент и Баку. Но вместе с тем царская Рос­сия не оставляла планов дальнейшего продвижения в Дагестан.

¹ Сталин. Беседа с немецким писателем Эмилем Людвигом. 1933.

² Дубровин. Обзор войн России от Петра Великого до наших дней, ч. IV, кн. 2, стр. XI.

Укреплялись позиции на подступах к Дагестану, из нижнетер­ских казачьих станиц была организована Кизлярская укреплен­ная линия, в 1763 г. была основана крепость Моздок.

Русско-турецкие войны 1768—1774 и 1787—1791 гг. в значи­тельной степени задержали продвижение царизма в Дагестан , и Чечню. Тем не менее в течение 1777—1780 гг. были организо­ваны укрепленные линии от Моздока до Азова, в виде форпостов.

Рис. 1. КАРТА КАВКАЗА

Екатерина II щедро раздавала кавказские земли «российскому дворянству» (указ 1782 г.). В 1791 г. Кавказская линия была перенесена на р. Кубань, и в результате этого захваченные земли были заняты запорожскими казаками, переселенными с Буга. Из них позднее было создано Черноморское казачье войско. И в этот период почти во всех главных направлениях проводи­лись основные линии русской политики, намеченные Петром I. Дальнейшее завоевание Чечни и Дагестана было связано для царизма с большими трудностями. На попытку царизма по­корить Большую и Малую Чечню местное население ответило крупным восстанием 1785 г. Это было началом активного выступ­ления горских народов против политики русского царизма. На­роды Дагестана, Чечни и Ингушетии героически отстаивали свою независимость. Они покрыли себя «наибольшей славой» в борьбе против русского царизма, который, использовав все приемы и методы завоевания первого и второго периодов, в част­ности подкуп местной феодальной верхушки, готовился перейти к систематическому политическому завоеванию, т. е. к третьему периоду завоевательной политики в Дагестане и Чечне. Этот период закончился в конце 50-х годов XIX в., после чего царизм приступил к экономическому завоеванию Чечни и Дагестана. Само собой разумеется, что грани между отдельными периодами завоевательной политики русского царизма в Дагестане и Чечне нельзя четко провести. Предшествующие периоды связаны с после­дующими. При этом в основу периодизации положены в первую очередь наиболее характерные черты, а не отдельные эпизоды истории того или иного периода завоевательной политики рус­ского царизма.

В начале XIX в. русский царизм одержал ряд крупных побед на Кавказе. В 1801 г. была присоединена к России Грузия. ^г Результатом ряда военных экспедиций в лезгинские поселения Закавказья — Джаро-Белоканы было открытие доступа русскому царизму в Дагестан с юга. Снова были завоеваны Баку и Дербент. Все прикаспийское побережье до р. Куры было присоединено к России. Иран, обессиленный внутренними затруднениями и обостренной классовой борьбой, был разгромлен царской Рос­сией.

По Гюлистанскому миру (1813) Иран отказался в пользу России от притязаний на ханства Карабахское, Ганджинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское и Бакинское. Затем он отказался от Дагестана, Грузии, Имеретии, Гурии, Мингрелии и обязался не держать военных судов на Каспийском море. ²

В итоге этих событий царская Россия развязала себе руки для систематического политического завоевания Дагестана и Чечни в первые десятилетия XIX в.

II

После разгрома Наполеона, занятия ряда важнейших обла­стей Кавказа (присоединения Грузии), разгрома Ирана — ца­ризм приступил к систематическому порабощению народов Да­гестана, Чечни и Ингушетии методами политического завоева­ния. «Войны в Европе кончились, и Россия, перебросив скипетр на снега Колхиды, не замедлила развить знамена свои в недрах

¹ «Материалы к преподаванию истории СССР», стр. 7. 1937.

² Ленинский сборник, XXIX, стр. 349—351.

Персии и Малой Азии». * После «сих успехов», — по словам то­го же обозревателя, — «Россия обратилась к укрощению (?!) горских народов, которые через устроение наших укреплений, лишившись пастбищ для рогатого скота своего, беднели».

Так начался третий период завоевательной политики на Кав­казе со стороны русского царизма, выполнявшего роль «жандар­ма Европы» и «палача Азии».

При Ермолове (1816—1827) царизм проводил на Кавказе, и в частности в Дагестане, особенно активную политику насту­пательной войны. «Настоящее последовательное стремление к по­корению Дагестана, — писал Добролюбов, — началось у нас с начала нынешнего столетия, вскоре после подданства Грузии». ^а

Русский царизм при завоевании Дагестана применял самые жестокие, изуверские методы порабощения горских народов: сожжение непокорных аулов, массовое уничтожение посевов, увод скота, захват лучших земель и пастбищ в пользу русских дворян и казаков, почти поголовные убийства и казни горского мужского населения в непокорных аулах. В течение длительного исторического периода царизм совершенствовался в этой пала­ческой роли.

Самым ревностным исполнителем этой «зверской, волчьей» завоевательной политики был Ермолов. Этот «сардар Ермолу», по выражению горцев, вошел в историю как сторонник беспо­щадных мер в порабощении народов Кавказа.

«Кавказ, — по его мнению, — это огромная крепость, за­щищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо штурмовать ее или овладеть траншеями». Целый ряд военных экспедиций Ер­молова в районы Чечни и Дагестана приводил в неописуемый ужас местное население своей жестокостью. Непокорные аулы уничтожались до основания, и на их местах возводились новые русские укрепления. В письмах Ермолова ³ то и дело говорится о возведении им «довольно хороших крепостей» («Неотступный стан», «Злобный окоп»). «Окончены работы по возведению кре­постей Грозной и Внезапной». «Все сие сделано малыми весьма средствами и помощью вновь покоренных народов за ничтож­ную цену, не требуя на сие ни гроша от казны денег».

«Чеченцы мои любезные, — цинично заявлял Ермолов, — в прижатом положении. Большая часть живет в лесах с семей­ствами, в зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой го­рячке, и производит опустошения. От недостатка корма по от­нятию полей скот падает в большом количестве».

В течение продолжительного времени отрядами русских войск прорубались дороги по земле чеченской «для того, чтобы доб­раться до последних убежищ злодеев». Одной из главнейших мер

¹ Мочульский. Война на Кавказе и Дагестан, ч. I, политиче­ская. ЦВИА, ВУА, № 49741.

² «Современник», т. 78, стр. 20. 1859.

³ А. П. Ермолов. Письма. 1826.

политики Ермолова было взятие горцев голодом и измором. «Я не отступлю от предпринятой мной системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший есть голод, и потому добиваюсь я иметь путь к долинам, где могут они обрабатывать землю и спасать свои стада. Доселе дерусь для того, чтобы иметь пути свои, потом будут являться войска, когда того совсем не ожи­дают; тогда приходить станут войска, когда занят каждый рабо­той и собраться многим трудно. Для драки не будет у них до­вольно сил, следовательно, случаи драки будут у них довольно редки, а голоду все подвержены, и он поведет к повиновению».¹

Остальные чины военно-административной власти царской России на Кавказе по методам расправы с коренным населением мало отличались от Ермолова. Например, кн. Бекович-Черкасский в одной из военных операций предал смерти 300 горских семейств, «из коих, — как заметил с притворным сожалением Александр I, — конечно, большая часть была женщин и детей». ^а

Свирепый произвол царских властей в Чечне и Дагестане в это время был основной чертой завоевательной политики рус­ского царизма. Это была политика дворянской верхушки ве­ликорусской нации: Александра I, Ермолова, Бековича — этих палачей, угнетателей горских народов во имя колонизации Кав­каза, во имя расширения и углубления крепостнической эксплуатации, расширения земельных просторов за счет завоеван­ных окраин и увеличения числа крепостных рабов, в данном слу­чае за счет Чечни и Дагестана, которые к 20-м годам почти пол­ностью были покорены. После этого гнет и произвол царских властей в Чечне и Дагестане не только не прекратились, но про­должали возрастать. Царизм совершенно не считался с нуждами и потребностями местного горского населения. В управлениях покоренных областей царили злоупотребления и насилия. Поло­жение покоренных жителей Чечни и Дагестана было крайне тягостно. Население было обременено различными налогами и поборами. Завоеватели чувствовали себя полновластными хо­зяевами, бесчинствовали и издевались над населением, не счи­таясь с местными нравами и обычаями. Разрозненное, много­племенное население Дагестана и Чечни рассматривалось рус­ским царизмом как «издавна и окончательно» принадлежавшие царской России «народцы». Русский царизм в лице Ермолова считал, что по отношению к «народцам» Дагестана не может быть иной политики, кроме политики насилия. «Здесь между наро­дами, загрубелыми в невежестве, чуждыми общих понятий, пер­вый закон есть сила». ³ «Надобно наказать горцев», — неодно­кратно подчеркивал Ермолов.—«Теперь сие довольно легко,— наставительно писал Ермолов, — но в другой раз не легко пред-

¹ А. П. Ермолов. Письма. 1826.

² А. П. Ермолов. Записки, ч. II, стр. 193.

³ Рапорт Ермолова нач. гл. штаба Волконскому («Материалы по исто­рииДагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.», вып. 1).

ставятся подобные обстоятельства». «По достижении сей цели предложить вооруженною рукой народам, обитающим между правым берегом Терека и левым Сунжи, покорение и жизнь граж­данскую или очищение занимаемого* края от их племени. Но в обоих случаях переселить за Терек желающих казаков-каранагайцев и других обывателей Кавказской губернии по усмотре­нию начальства».¹

В завоевательные планы ермоловского командования входило прежде всего насильственное покорение горских народов, при­чем он неоднократно указывал, что это «должно производиться постепенно, но настоятельно, занимая лишь то, что удержать за собою можно, и не распространяясь иначе, как став твердою ногой и обеспечив занятое пространство от покушений неприяз­ненных».

Царские власти считали, что «один только страх русского оружия может удержать горцев в покорности». В силу этого, например, во время одной из экспедиций в Чечню были уничто­жены «все значительные селения и хутора с огромными запасами хлеба». Расчет был на то, что голод и бедствия в продолжение зимы заставят горцев покориться- Кроме того у населения от­бирались оружие и земля, т. е. средства защиты и существования. Для удержания местного населения в покорности главные военные укрепления русского царизма располагались вблизи аулов, причем линией передовых военных укреплений занима­лись плодородные равнины. Эти меры должны были поставить порабощенное местное население в полнейшую зависимость от представителей самодержавной власти и «не дозволить не­покорным собирать хлеб и пасти стада свои на полях мирных аулов».

На ряду с этими методами, в прикаспийском Дагестане царизм всеми способами старался использовать внутреннюю борьбу между феодалами, снабжая свору приверженцев войсками и натравливая их на «непокорных», склоняя к покорности подку­пами в виде ценных подарков и обещаниями сохранить за фео­дальной верхушкой все ее прежние привилегии в деле эксплуатации зависимого населения.

Находясь в состоянии острой вражды, местные феодалы охотно искали поддержки более сильного и влиятельного покровителя. И эту поддержку они обрели в лице русского царизма, к кото­рому они лакейски прислуживались. В отобранных нами мате­риалах имеются факты, ярко характеризующие холуйство мест­ных феодалов перед русским царем. Их доносы царю с целью очернить соперников и выразить верноподданнические чувства полны самой бесцеремонной лести и подхалимства. Так, в доносе дербентского владельца Гассан-Али-хана на своего брата Ших-Али-хана указывается на его связь с Ираном, на его изменни-

¹ Рапорт Ермолова от 19 июля 1818 г., там же.

ческое поведение, подчеркивается его «ветреность и любовь к роскошной жизни». При этом возносятся похвалы русскому царизму за его «священные щедроты».

Интересна с&ма форма обращения к царю, позаимствованная из персидского обихода: «Предстоящим пред небоподобным пре­столом всепресветлейшего, державнейшего великого императора самодержца всероссийского, славнейшего, могущественнейшего и величайшего царя царей, всемилостивейшего государя госу­дарей, одаренного славою и державою, венценосного монарха, обладающего звездочисленным воинством, победоносного вла­дыки многочисленных царств и народов, увенчанного солнечною короною, сидящего на звездном троне, повелевающего собором царей, князей и владык земных, дарующего скипетры достой­нейшим державам, умножающего великолепие монаршего своего' трона, украшающего правосудием державу свою и во всю все­ленную лучи благости своей простирающего, высокославного и великодушного монарха». ¹ Далее следует признание, что «всей Персии и Турции известно, что уже несколько веков протекает, как предки мои посвятили себя служению высокославной импе­рии российской». То же самое писал в начале XIX в. посланник шамхала Тарковского Мехти-хана: «Всему свету теперь известно, что их высочества шамхалы со времени царствования блаженной и вечной славы достойной памяти его величества императора Петра Великого были всегда верноподданные покорнейшие и служители послушнейшие империи российской, коея древность теряется в вечности, и что как во время мирное, так и военное с доброю волею и совершенным повиновением принимали и соблю­дали повеления императорские, не щадя своея жизни по службе сей империи, чего и впредь чинить не преминут».

За верную лакейскую службу феодалы получали от царя гра­моты, ежегодные пожалованья деньгами, чинами, ценными по­дарками. Дербентскому владельцу в начале XIX в. за охрану от неприятелей было положено ежегодно по 6 тыс. руб. Рустему, уцмию каракайтагскому, за ревностную службу русскому ца­ризму и «вспомоществование против нарушителей всеобщего спокойствия производится по 2 тыс. руб. в год жалованья», а вла­дельцу табасаранскому «по 1500 руб. в год жалованья». За весь­ма усердную службу Гасан-Али-хан, например, получил саблю стоимостью в 2 тыс. руб., «мех соболий на шубу и 10 соболей на опуш, воротник и обшлага, всего ценою от 7 до 8 сот руб., парчи 20 аршин». То же примерно получали и другие владельцы. ² Ценные и денежные подарки получали также приближенные ха­нов и члены ханских семейств. В специальной записке от 16 марта

¹ Прошение дербентского хана Гассан-Али царю («Материалы по исто­рии Дагестана и Чечни в 2-й пол. XIX в.», вып. 1).

² Записки управл. Азиатским департ. Гос. колл. иностр. дел Лашкарева, 1802 («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.в, вып. 1).

1802 г. управляющий Азиатским департаментом Лашкарев испра­шивал разные награждения для дагестанских владельцев:

Мегдию шамхалу тарковскому и хану дербентскому испра­шивалось, «сходно с его желанием и в уравнение с прочими ха­нами»,¹ знамя с государственным гербом. Султан-Ахмет-хану аварскому предназначался чин ген.-майора и 5 тыс. руб. в год жалованья, а Али-хану, уцмию каракайдацкому, чин ген-майора с жалованьем в 2 тыс. руб. в год. Магомед, кадий таба­саранский, должен был получить чин полковника с жалованьем в 1500 руб. Независимым табасаранским владельцам, как менее значительным, предназначалось каждому по чину подполковника «с жалованьем по чину серебром».

Эти же меры попутно с насильственными применялись и Ермо­ловым, с большей только дифференциацией в подходе к отдель­ным ханам. Во всеподданнейшем рапорте от 20 мая 1818 г. Ермо­лов указывает на необходимость милостивого отношения к шам­халу тарковскому в связи с расположением царских войск в его владениях «для обеспечения в Дагестан дороги». В 1818 г. Ермо­лов приказал прекратить выдачу жалованья Султан-Ахмет-хану за недоставление женой его обещанных сведений о грузинском царевиче Александре.²

В целом в политике Ермолова преобладали насильственные меры оголтелого «царского колонизатора».

Царизм порабощал народы Дагестана, Чечни и Ингушетии разнообразными методами, из которых первое место занимали самые безобразные и нетерпимые способы колониального угне­тения. Русский царизм действовал с неприкрытой военной пря­молинейностью. Товарищ Сталин писал: «Политика царизма, политика помещиков и буржуазии по отношению к этим народам (не-великороссам. — С. Б.) состояла в том, чтобы убить среди них зачатки всякой государственности, калечить их культуру, стеснять язык, держать их в невежестве и, наконец, по возмож­ности русифицировать их». ² Это особенно ярко подтверждается на примере Дагестана и Чечни.

Зверства завоевательной политики царизма и применение им самых нетерпимых форм угнетения не могли не вызвать це­лого ряда крупных стихийных возмущений со стороны порабо­щенного горского населения против русского царизма и тех местных феодалов, которые шли на поводу у последнего.

¹ Записка об Аварском ханстве («Материалы по истории Дагестана и Чечни в 1-й пол. XIX в.», вып. 1).

² Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, стр. 69— 70. М. 1937.

ГЛАВА ВТОРАЯ