Годы. Культ личности Сталина и его последствия.
Внутрипартийная борьба в ВКП(б) в 1920-е — процесс перераспределения власти во Всероссийской коммунистической партии большевиков, начавшийся с отходом Владимира Ленина от политической деятельности.
В верхах коммунистической партии началась ожесточённая борьба за роль преемника Ленина. По её итогам Сталину И. В. удалось оттеснить своих соперников, в первую очередь, Троцкого и Зиновьева. По мнению Ричарда Пайпса, ВКП(б) в своём развитии закономерно прошла этапы постепенной концентрации власти в руках всё более и более узкой группы лиц; от ЦК — к Политбюро (и, кроме того, от партийного съезда — к ЦК), от Политбюро — к неформальной «тройке» Зиновьев-Каменев-Сталин и, наконец, к установлению единоличного правления.
Различные историки считают, что временем прихода Сталина к единоличной власти следует считать года от 1926 до 1929[1]. В декабре 1925 года на XIV съезде ВКП(б) Сталин был назван в выступлении К. Е. Ворошилова «главным членом Политбюро», который «в разрешении вопросов принимает наиболее активное участие, и его предложения проходят чаще, чем чьи-либо другие».[2] Апокрифическое «Письмо старого большевика» называет датой окончательного установления единоличного правления Сталина 1933 год; автор этого документа (предполагается, что это фактически был Бухарин) считал, что с этого момента борьба внутри партии качественно изменилась, перейдя от конфликтов «сталинцев» с другими группами к борьбе различных групп «сталинцев» друг с другом с целью повлиять на Сталина лично, склонив его к принятию тех или иных ключевых решений.
В ходе борьбы стороны активно обвиняли друг друга в «контрреволюционности», «мелкобуржуазности», «отходе от ленинизма», «фашизме» и разнообразных «уклонах». Так, Зиновьев в 1925 году обвинял Сталина в «полутроцкистском уклоне», получив взамен не менее абсурдное обвинение в «аксельродовщине» (то есть меньшевизме, по имени Аксельрода П. Б.), хотя он критиковал официальный ЦК не справа, а слева. Показательно, что на XII съезде РКП(б) в 1923 году сам же Зиновьев, возглавляя на тот момент официальный ЦК, заявлял, что «всякая критика партийной линии, хотя бы так называемая „левая“, является ныне объективно меньшевистской критикой»[3].
Велась своеобразная «война компроматов», главным образом, в виде прошлых разногласий с Лениным, которые в то или иное время имелись у всех претендентов. Так, на VII расширенном пленуме исполкома Коминтерна (1926) Сталин заявил, что в 1917 году Каменев, узнав о Февральской революции, отправил из ссылки в Ачинске поздравительную телеграмму великому князю Михаилу, как «первому гражданину свободной России». В действительности, слухи о «телеграмме Каменева» ходили в Петрограде непосредственно весной 1917 года, и тогда же официально опровергались «Правдой»[4]. Крупным компроматом на самого Сталина стало Письмо Ленина к XII съезду (более известное, как Завещание Ленина), в одном из пунктов рекомендовавшее снять Сталина с поста Генерального секретаря. Впоследствии появились также слухи о том, что Сталин до революции якобы сотрудничал с царской «охранкой».
Особенностью всех этих процессов являлось то, что борьба за власть как таковая сопровождалась самыми ожесточёнными дискуссиями о путях экономического, политического и национально-государственного устройства СССР. Все стороны конфликта проявили известный моральный релятивизм, заключая альянсы со вчерашними противниками и против вчерашних союзников (в частности, «зиновьевец» Угланов в 1925 году перебежал на сторону Сталина, однако в 1928 году присоединился к «правому уклону»), меняли свои платформы на прямо противоположные. Так, Троцкий вошёл в историю, как «борец» за «внутрипартийную демократию» и против «термидора»; парадоксально, но после Гражданской войны его самого воспринимали как главного кандидата в «красные Бонапарты». По поводу же демократии, Троцкий, сам находясь на вершине власти, в 1920 году выступал с требованием «перетряхивания» профсоюзов, а на X съезде (1921) заявлял, что его оппоненты устраивают из лозунга «демократизма» фетиш. Сталин на XIII партконференции (1924) заметил, что для Троцкого «демократия нужна, как конек, как стратегический маневр»[5]. Сам же Сталин, последовательно борясь с «левацкой» оппозицией Троцкого-Зиновьева (1926—1927), после её разгрома, под влиянием кризиса хлебозаготовок 1927 года немедленно «перехватил» лозунги оппозиции; в области индустриализации и коллективизации Сталин фактически осуществил троцкистскую программу.
Подобные политические манёвры были вполне заурядными для того времени; Зиновьев, ставший во время Гражданской войны личным врагом Троцкого, в 1923—1924 годах ожесточённо боролся с ним (Троцкий даже приписывает Зиновьеву изобретение самого термина «троцкизм»), однако в 1926 году предпочёл составить блок с этим же Троцким. Не менее впечатляющей выглядит политическая эволюция одного из самых умеренных политиков 1920-х годов, Бухарина: во время Гражданской войны он находился не на правом, а, наоборот, на левом фланге большевизма, и даже написал популярный в партии учебник «Азбука коммунизма», наполненный апологетикой режима «военного коммунизма».
Все эти дискуссии развернулись в период особенно массовых наборов в партию полуграмотных рабочих «от станка» (см. Ленинский призыв), зачастую вообще не понимавших содержания идейных споров, в ряде случаев принимавших оторванный от жизни, схоластический характер. Изучение документов того времени показывает, что низовые партийные ячейки в большинстве случаев вообще никак не интересовались бушевавшими в верхах спорами вождей, взаимно дискредитировавших друг друга. Большинство рядовых членов партии в таких условиях предпочитали голосовать за Сталина, в качестве Генерального секретаря превратившегося в верховного распределителя постов и привилегий. К началу 1930-х годов огромное большинство рядовых коммунистов, порядка 75 %, имели лишь низшее образование, многие не умели читать и писать. Процент лиц с высшим образованием, и так в среде большевиков всегда невысокий, упал до порядка 1 %. В условиях аграрного перенаселения в деревне и безработицы, доходившей в 20-е годы до 15 %, люди интересовались совсем другими проблемами. В период борьбы с «троцкистско-зиновьевским блоком» слесарь из Владивостока писал Молотову: «Пока Вы там спорите, у меня семья может с голоду умереть…Вы напоминаете средневековые турниры споров на религиозную тему»[6].
К 1930-м годам советская государственная идеология обогатилась целым рядом новых доктрин. Личным изобретением Сталина обычно считается тезис о «построении социализма в отдельно взятой стране», впервые выдвинутый им в конце 1924 года, хотя на самом деле данное положение было сформулировано Лениным в 1915 году в статье «О лозунге Соединённых Штатов Европы». Парадоксально, но по итогам борьбы в советский официоз вошёл целый ряд доктрин, разработанный расстрелянными фракционерами, противниками Сталина. Так, термин «генеральная линия партии» был выдвинут Бухариным, славословия в адрес Ленинграда, как «города трёх революций» продвигались Зиновьевым. Зиновьеву также принадлежит тезис о германской социал-демократии, как о «социал-фашизме»; в конечном итоге, эта доктрина обеспечила срыв альянса немецких левых сил против нацизма. Доктрина форсированной «сверхиндустриализации» за счёт выкачки средств из крестьянства впервые была разработана близким к Троцкому экономистом Преображенским в 1924 году. Парадоксально, но даже официозный лозунг «Сталин — это Ленин сегодня» выдвинут не кем иным, как Каменевым.