Процесс осуществления политики и его результаты

В период с 50-х до начала 70-х годов «демократическая корпора­тивная» модель шведской согласительной системы действовала с большей эффективностью, чем в 1976-1991 гг. До 1975 г. Швеции удавалось поддерживать равновесие между дифференциацией и интеграцией. В структурном плане правящая СДРПШ руководи­ла единым социал-демократическим государством. Центральное правительство контролировало финансовые институты. И част­ный бизнес, и профсоюзы были достаточно централизованы. Коллективные договоры между двумя этими организациями за­ключались на общенациональном уровне. Конфликтуя и сотруд­ничая, бизнес и профсоюзы действовали как партнеры, догова­ривающиеся об условиях межклассового компромисса. Сильные профсоюзы обеспечивали равенство зарплат рабочих. В культур­ном плане главные ценности шведов заключались в осуществле­нии материальных интересов с помощью прагматических страте­гий. Большое значение придавалось и коллективизму — нацио­нальной солидарности, состоянию семьи, процедурному консен­сусу — и личной свободе. Представления шведов о взаимодейст­вии между правителями и управляемыми включали одновремен­но равенство и свободу. Они желали равного доступа к полити­кам, но вместе с тем признавали авторитет специалистов, плано­виков, техников. С поведенческой точки зрения основные руко­водящие роли принадлежали специалистам, посредникам и дей­ствующим политикам. Отдельные индивиды активно участвова-

ли в политической жизни. Массовую поддержку шведской согла­сительной системе обеспечивали тесные связи с экономически­ми группами влияния и стабильные партийные предпочтения, особенно СДРПШ.

Однако в 80-х годах примирению разногласий стали препятст­вовать структурные, культурные и поведенческие трения. Равно­весие между дифференциацией и интеграцией было нарушено, результатом чего явилось усилившаяся разобщенность. Струк­турные взаимоотношения между трудом, бизнесом, политиче­скими партиями и правительством стали более конфликтными. Во всех этих организациях ослабло стремление к солидарности. Политический процесс свидетельствовал о возросшей разнород­ности и разобщенности общества.

Разобщенность особенно отразилась на профсоюзном движе­нии. После децентрализации процесса заключения трудовых до­говоров в 1982 г. возросло неравенство в зарплате. Такие крупные объединения, как Конфедерация шведских профсоюзов (КШП), практически перестали заключать коллективные договоры со Шведской конфедерацией работодателей (ШКР). Отраслевая со­лидарность грозила подорвать общенациональное классовое единство. Компании предоставляли рабочим — членам профсо­юза конкретные выгоды: премии, пенсии, медицинские страхов­ки и долю в корпоративных прибылях. Между профсоюзами, представляющими государственные и частные структуры, нача­лись конфликты. Профсоюз муниципальных рабочих требовал повышения заработной платы работникам муниципального под­чинения, увеличения ассигнований на социальное обеспечение, большего равенства доходов и возврата к централизованному за­ключению коллективных договоров. В противовес ему влиятель­ные профсоюзы (Центральная организация профсоюзов служа­щих, Шведская конфедерация профессиональных ассоциаций, Федерация государственных служащих), а также профсоюзы, объединяющие квалифицированных высокооплачиваемых рабо­чих (металлургов, механиков), работавших в частных экспортных корпорациях, поддерживали неравенство в заработных платах и децентрализацию — заключение коллективных договоров на уровне отдельных фирм. Часто профсоюзы соперничали между собой, стремясь привлечь в свои ряды больше членов. Раскол за­тронул местные профсоюзы, КШП, СДРПШ и ШКР. Если мест­ные члены профсоюза выступали за повышение зарплат и полу­чение права на забастовку, то общенациональные лидеры КШП и ШКР стремились избегать забастовок и желали ограничить рост зарплат и снизить темпы инфляции. Предприниматели тре-

бовали расширения полномочий, например права увеличивать дифференциацию зарплат, гибко подходить к отдельным рабо­там, рационализировать работу фирмы и увеличивать ее конку­рентоспособность за рубежом. Некоторые рабочие выстояли против подобных попыток ослабить их профсоюзы. В 1980 г., а также с 1985 по 1989 г. был проведен целый ряд забастовок.

Ослабление влияния профсоюзов в 80-х годах способствовало разрушению делового сотрудничества. До 1976 г. работавшие как на внутренний, так и на внешний рынок промышленные пред­приятия занимали одинаковое положение; затем доминирующую роль стали играть транснациональные корпорации, экспортиру­ющие автомобили, средства телекоммуникаций и электрообору­дование. Происшедшие слияния укрепили шведские корпора­ции, ставшие собственниками многочисленных зарубежных фирм. Увеличился объем экспорта. Начался отток капитала из Швеции в виде прямых частных капиталовложений, особенно в Западную Европу и Северную Америку. По мере того как вла­дельцы частного финансового капитала освобождались от госу­дарственного контроля, росли их зарубежные инвестиции. Пла­нируемое вступление Швеции в ЕС породило озабоченность шведских корпораций собственной конкурентоспособностью по сравнению с европейскими фирмами. Вследствие этого руково­дители предприятий уже не так охотно сотрудничали с КШП и СДРПШ, так как такое партнерство приводило к росту зарплат и расходов на социальное обеспечение.

Если 60-е годы являли собой эру консенсуального принятия решений, то после 1975 г. между политическими партиями обост­рились идеологические конфликты. По мере снижения темпов экономического развития, увеличения цен на импортируемую нефть и дефицита правительственного бюджета рост экономиче­ского «пирога» остановился. Конфликты стали приобретать идеологический смысл. Левые в коммунистической партии, СДРПШ и ШКР призывали к установлению рабочего контроля над управлением. Консервативная партия Союза умеренных вы­ступала за снижение налогов, сокращение расходов на социаль­ное обеспечение, уменьшение влияния профсоюзов на предпри­ятиях и ускорение приватизации. Фракционные трения внутри каждой из партий ослабляли их влияние на процесс принятия по­литических решений. Разногласия возникли также вокруг поли­тики в отношении атомной энергии, экологии, иммигрантов и членства в ЕС.

Структурные разногласия между государственной бюрокра­тией и общественными организациями вызвали сомнения в

действенности социал-демократической согласительной моде­ли. Не только среди ориентированных на рынок «правых», но и у части популистски настроенных «левых» возникло убеждение, что чрезмерное доверие к образованному, профессиональному меритократическому государственному правлению снизило степень народного участия, социальную самостоятельность, личную инициативу и творческий подход. Частные врачи вы­ступили с критикой системы здравоохранения, обвиняя ее в бю­рократизме, волоките, слишком долгом ожидании таких серьез­ных операций, как операции на сердце, тазобедренном суставе или по удалению катаракты. Убийство в феврале 1986 г. пре­мьер-министра Улофа Пальме усилило скептическое отноше­ние к бесконфликтности шведской согласительной системы. Левые интеллектуалы выражали сомнения по поводу способов ведения расследования убийства Пальме такими бюрократизи­рованными ведомствами, как Шведская полиция безопасности и вооруженные силы.

С середины 70-х годов напряженность ситуации оказала вли­яние и на сферу культуры. Социал-демократические лидеры не могли соединить воедино противоположные ценности: рыноч­ную деятельность и социальное равенство, индивидуальное са­мовыражение и коллективную солидарность, конфликт интере­сов групп влияния и национальный консенсус. Поддержка диф­ференцированной оплаты, индивидуального выбора и усиление группового конфликта возрастали за счет отказа от равенства в доходах, общественной солидарности и межклассовых компро­миссов. При демократическом корпоратизме различные группы влияния — профсоюзы, отраслевые ассоциации, определенные категории бизнеса, кооперативы, организации арендаторов — выступали с конкретными требованиями по улучшению своего материального положения. В 80-х годах доминировали движе­ния, выступающие за духовно-нравственные ценности: женские организации, ассоциации «зеленых», нелютеранские евангели­ческие протестантские церкви, а также группы, боровшиеся против предоставления политического убежища беженцам, осо­бенно эмигрантам из мусульманских стран, таких, как Иран, Турция и Сомали. Эти движения утверждали ценности, в отно­шении которых не так легко было прийти к компромиссу, как с выдвигаемыми экономическими группами материальными тре­бованиями.

В поведенческом аспекте в 80-х годах между элитой и массами усиливалась напряженность. Специалисты уже не вызывали та­кого уважения и не имели такого влияния, как раньше, большую

роль стали играть дилетанты. Люди более скептически относи­лись к авторитету государственной бюрократии. Росло отчужде­ние от правительства и правящих партий, что привело к измене­нию предпочтений избирателей. На выборах в риксдаг многие граждане голосовали уже за другие партии. Смена политических пристрастий чаще наблюдалась при выборах в общенациональ­ные законодательные органы, чем при голосовании за места в ре­гиональные и муниципальные органы управления. В результате политические лидеры перестали понимать логику поведения граждан¹⁹.

К моменту выборов в сентябре 1991 г. в законодательные ор­ганы структурные, культурные и поведенческие разногласия настолько усилились, что социал-демократическая партия по­теряла лидерство в правительстве. От недостаточной поддержки избирателей пострадали все три левые партии — СДРПШ, «зе­леная» (экологическая) партия и левая партия (бывшие комму­нисты). Количество мест в парламенте, принадлежащих СДРПШ, снизилось с 43% в 1988 г. до 38% в три последующих года — минимальное число со времени выборов 1928 г. Левая партия получила около 6% голосов в 1988 г. и только 4,5% в 1991 г. «Зеленые», получив менее 4% голосов (по сравнению с 5,5% в 1988 г.), вовсе не попали в парламент. Представительст­во двух центристских партий — либералов и центра — сократи­лось на 3%. Победили правые партии. Консервативная партия Союз умеренных увеличила свою долю с 18 в 1988 г. до 22% в 1991 г., две другие консервативные партии — Христианско-де-мократический союз и Новая демократия — впервые получили места в законодательном органе. Каждая набрала по 7% голосов или 25 из 349 мест в риксдаге. Союз умеренных как вторая по ве­личине парламентская партия, имеющий 80 мест, возглавил ко­алиционное правительство. Лидер консерваторов Карл Бильдт стал премьер-министром; в состав его кабинета вошли либера­лы, лидеры Партии центра, христианские демократы и члены его собственной партии.

Результаты выборов 1991 г. частично объясняют отношение избирателей к государственной политике. Как мы уже видели, социал-демократы во время предшествующих выборов получали поддержку благодаря успешному снижению уровня безработи­цы, обеспечению нормальных трудовых отношений и борьбе за интересы как среднего, так и рабочего класса. Еще до выборов 1991 г. снизилась поддержка избирателями политики высоких налогов и вмешательства бюрократического государства в управ­ление экономикой. Некоторые считали, что субсидии на местные

нужды, жилищные субсидии и пособия по безработице выделя­лись без достаточных на то оснований. В 1990—1991 гг. правящие социал-демократы приняли ряд решений, заставивших многих отвернуться от них. Пытаясь ускорить экономический рост и снизить инфляцию, правительство прибегло к «неолиберальной» политике: снизило общенациональный подоходный налог, от­числения в региональные и городские бюджеты и размер бюд­жетной надбавки, повысило налог на добавленную стоимость. Правительство СДРПШ выступило с предложением временно запретить забастовки и заморозить зарплаты и цены, но потом отказалось от этого. Такая политика вызвала возмущение боль­шинства электората СДРПШ: членов профсоюза, отождествляв­ших себя с рабочим классом и относившим себя к левым и при­держивавшихся эгалитарных убеждений. Она уменьшила попу­лярность социал-демократов. Безработица возросла с 1,5 в 1990 г. до более 3% в августе 1991 г. Высокой оставалась и инфляция, рост цен на потребительские товары был выше 8%. Темпы эконо­мического развития оставались низкими. Банки становились банкротами. Рынок недвижимости развалился в 1991 г. Большин­ство граждан ощутили увеличение разрыва в доходах, явившееся следствием политики регрессивного налогообложения, роста цен на продукты питания, биржевого бума (1985-1989) и высоких прибылей частных предприятий (1986-1989). Проведя политику жесткой экономии, СДРПШ лишилась поддержки «синих ворот­ничков». На выборах за период с 1956 по 1988 г. социал-демокра­ты получали около 73% голосов «синих воротничков» и 40% голо­сов «белых воротничков»; однако в 1991 г. СДРПШ получила только 57% голосов первых и 37% вторых. Некоторые из прежних сторонников СДРПШ, особенно молодежь, не стали голосовать за нее или отдали голоса новым демократам или христианским демократам.

Из ухудшающейся экономической ситуации три консерватив­ные партии извлекли для себя выгоду. Созданная в 1990 г. новая демократическая партия воспользовалась неприязненным отно­шением к иммигрантам из неевропейских стран, особенно из Турции и Ирана. Как партии прогресса в Дании и Норвегии, шведские новые демократы не могли примириться с тем, что из-за оплаты жилья для иммигрантов, предоставления им экономи­ческой помощи и рассмотрения их просьб о предоставлении убе­жища они должны платить высокие налоги. Партия Союз уме­ренных воспользовалась отрицательным отношением к бюрокра­тизму службы социального обеспечения и высоким налогам, осо­бенно налогу на продукты питания. Обещав обеспечить более

четкую работу системы социального обеспечения и снижение на­логов, Союз умеренных получил поддержку тех, кто придержи­вался менее эгалитарных убеждений. В число этих избирателей входили молодые специалисты, работающие на предприятиях с передовыми технологиями. Христианско-демократический со­юз, апеллирующий к протестантам-евангелистам («пятидесятни­кам») и некоторым активистам, принадлежащим официальной лютеранской церкви, получил голоса избирателей, выступавших за ограничения абортов, за передачу службы социального обеспе­чения в ведение правительства, а также против строительства но­вых атомных станций²⁰.

Неудачи социал-демократов на выборах в начале 90-х годов вряд ли вызваны их неспособностью осуществить важные рефор­мы. Социал-демократическое правительство стремилось придать шведскому социализму большую эффективность и человечность. Политика всестороннего социального обеспечения приносила пользу всем гражданам. Несмотря на довольно высокую инфля­цию и незначительные темпы экономического роста, шведы жи­ли в обстановке беспрецедентного равенства доходов и наиболее низкого для промышленно развитых капиталистических стран уровня безработицы. Уровень жизни в Швеции стал значительно выше с появлением широких возможностей для получения обра­зования и введения общедоступного здравоохранения. Согласно индексу человеческого развития, введенному Программой разви­тия Организации Объединенных Наций, в 1990 г. Швеция входи­ла в пятерку стран с наиболее высоким уровнем и продолжитель­ностью жизни, значительным процентом грамотного населения и продолжительностью общего курса образования. По этим кри­териям впереди нее оказались Япония, Канада, Норвегия и Швейцария. В проведенном ООН анализе мер по распределению доходов в зависимости от пола, состояния здоровья и уровня об­разования отражено улучшение положения Швеции. Что касает­ся обеспечения прав человека, за 1991 г. лишь у Финляндии более высокий рейтинг²¹. Короче говоря, с помощью согласительных процедур социал-демократии Швеции удалось реализовать свой идеал свободы и равенства.