И плюралистические демократии

Степень участия масс в политике и институционализированной групповой конкуренции дает нам критерии для сопоставления основных подтипов согласительной модели: соревновательной олигархии и плюралистической демократии. Хотя оба подтипа характеризуются легитимной групповой конкуренцией, они раз­личаются по степени участия в политике. Соревновательная оли­гархия означает правление незначительной части общества: со­стоятельных людей, церковных иерархов, крупных землевладель­цев, бизнесменов, высших государственных служащих и воен-

ных. Женские и молодежные объединения, беднейшее крестьян­ство и мелкие предприниматели изолированы от участия в поли­тике. Плюралистическая демократия, напротив, включает в про­цесс принятия политических решений как можно большее число групп. Участие народа обеспечивают специальные организаци­онные структуры: массовые политические партии, многоотрас­левые профсоюзы, фермерские ассоциации, крестьянские сою­зы, общества взаимопомощи, кооперативы, женские организа­ции и молодежные группы. Лидеры этих объединений не подвер­гаются репрессиям со стороны государства и могут самостоятель­но контролировать ресурсы. Одним словом, в отличие от сорев­новательной олигархии плюралистическая демократия функцио­нирует в условиях более развитой ролевой специализации и более широкого участия масс в политике⁶. Обладая равными свобода­ми, включая равенство перед законом, граждане получают воз­можность участвовать в принятии политических решений.- Со­гласно демократам-плюралистам, децентрализация политиче­ской деятельности и обеспечение гражданских свобод позволяют всем индивидам, невзирая на их социальный статус, действовать не только в собственных интересах, но и во имя определенных общих ценностей — доверия, доброжелательности, просвещен­ного 'понимания, — рождающихся из рационального диалога, предусмотренного согласительной системой. Реформистские со­циальные преобразования происходят в обстановке существова­ния добровольных объединений, в которых индивиды имеют собственные цели, присоединяясь к ассоциациям, добивающим­ся от правительства желаемых политических результатов⁷. Дан­ный эволюционный процесс является выражением стратегии увязывания между собой требований отдельных индивидов и групп.

В соответствии со свойственными согласительной системе политическими принципами материальные интересы существу­ют отдельно от духовно-нравственных ценностей. Если свои ду­ховные потребности люди удовлетворяют в независимых церк­вах, то для удовлетворения экономических интересов они вступа­ют в добровольные объединения и конкурирующие политиче­ские партии. Однако и нравственные ценности оказывают воз­действие на формирование политического процесса. Под влия­нием классического конституционного либерализма политики свято соблюдают законы. Олигархи утверждают, что закон исхо­дит от существующих властей и является гарантом политическо­го порядка. По мнению же плюралистов-демократов, высший за­кон регулирует интересы групповой конкуренции, позволяя всем

группам участвовать в принятии политических решений. Но и при конкурентной олигархии, и при плюралистической демокра­тии имеет место конфликт духовно-нравственных ценностей с материальными интересами. Если общество не объединено еди­ным пониманием общего блага, то вся деятельность может поте­рять смысл. В этом случае погоня за осуществлением индивиду­альных и групповых материальных интересов заслонит собой по­нимание важности трансцендентного подхода к общественному благосостоянию, результатом чего может стать массовое падение нравов и разгул насилия⁸.

Исходя из согласительных принципов, взаимоотношения уп­равляющих и управляемых основываются на репрезентативной системе. Несмотря на то что олигархи хотят видеть в правительст­ве «лучшие классы» — землевладельцев, капиталистов, собствен­ников и высшее духовенство, — они также считают, что должны быть представлены различные взгляды и поддерживают постепен­ное включение в политический процесс ранее исключенные груп­пы. Однако при том, что олигархи выступают за предоставление «умеренной» оппозиции ограниченной политической свободы, они отметают возможность политического равенства между вы­сшими и низшими классами и противодействуют правительст­венной политике, направленной на достижение равных экономи­ческих условий. Придерживаясь коллективистской ориентации, олигархи стремятся сохранить неизменным общественно-поли­тический статус привилегированных групп. В отличие от них плюралисты-демократы придерживаются более индивидуалисти­ческого подхода к консультативным отношениям между управля­ющими и управляемыми. Они полагают, что при репрезентатив­ном правлении все индивиды должны иметь свободу выбора по­литических лидеров, выражения своих политических предпочте­ний, а также свободно вступать в добровольные объединения (по­литические партии, группы влияния) и участвовать в принятии управленческих решений. Эгалитарное понимание политическо­го участия предполагает наличие у каждого индивида нравствен­ных ценностей и права на личную автономию. Всем гражданам необходим доступ к экономическим и информационным ресур­сам, позволяющим им влиять на политических деятелей.

В обоих типах согласительных систем социальные группы не зависят от центральных контролирующих органов. Правительст­венные структуры функционируют в условиях децентрализации власти. Региональные политические институты и добровольные ассоциации обладают самостоятельным влиянием. Избранная гражданская власть контролирует действия армии, полиции и

служб безопасности. В таких либеральных плюралистических структурах политики осуществляют руководство главным обра­зом посредством убеждения, а не принуждения. Координация центра имеет ограниченный характер. Обычно она возложена на премьер-министра или президента, кабинет министров и стар­ших государственных чиновников. В условиях соревновательной олигархии такая координация предполагает поддержание внут­реннего порядка, защиту нации от иностранных вторжений, со­здание системы транспортного сообщения, сбор налогов и субси­дирование отдельных частных экономических проектов. Дея­тельность политических партий ограничена законодательной властью. Не имея массовой электоральной системы, партии в ос­новном представляют интересы землевладельцев, коммерсантов и городской администрации. Слабые узаконенные партии почти не влияют на выработку политики.

В условиях плюралистической демократии справедливые вы­боры на конкурентной основе с участием оппозиционных партий дают избирателям возможность избирать кандидата в законода­тельные органы. Всеобщее избирательное право обеспечивает са­мое полное участие в выборах. Вместо того чтобы сплачивать на­род вокруг задач, определяемых государственной политикой, партии представляют в законодательных органах интересы раз­личных групп. Партии ставят перед собой задачу примирения этих интересов и образуют коалиции, способные проводить зако­ны, отвечающие запросам всех заинтересованных групп избира­телей. Унифицировать политический процесс — задача выбор­ных государственных чиновников, а не лидеров партий. Полу­чившие поддержку электората политики занимаются широко­масштабной деятельностью: поддерживают нормальную работу системы, создают экономическую инфраструктуру, в особенно­сти гарантируя функционирование всеохватывающей сети служб социального обеспечения⁹.

Сохраняя суверенитет на международной политической аре­не, национальные государства согласительного типа вместе с тем проводят политику свободной торговли. Вместо того чтобы при­держиваться принципов автаркии, согласительные системы ста­новятся экономически взаимозависимы от других наций. Меж­дународные экономические обмены промышленными и потре­бительскими товарами и займы диалогичны внутренним обме­нам в рыночной экономике.

Хотя плюралистическая демократия дает больший простор для участия масс, чем соревновательная олигархия, в обоих типах согласительных систем активное участие в политике принимают

люди, обладающие высоким общественно-экономическим ста­тусом. Юристы, государственные служащие и бизнесмены за­ключают политические сделки, вырабатывают ту или иную поли­тику и проводят в жизнь законы. Бедняки, занимающие марги­нальное положение в рыночной экономике, обычно пассивно наблюдают за теми, кто активно участвует в политическом спек­такле, затрагивающем их жизнь.

В XIX и начале XX в. в отдельных частях Западной Европы и Латинской Америки политические системы функционировали как соревновательные олигархии. Англия XIX в. является приме­ром такой олигархии. Доминировали элитарные группы, зани­мавшие высшие ступеньки иерархической лестницы. К их числу относилась королевская семья, англиканское духовенство, зе­мельная аристократия, мелкопоместное дворянство, новые про­мышленники (текстильные фабриканты), коммерсанты, лондон­ские финансисты и государственные служащие высшего ранга, юристы, журналисты и писатели. Из этой олигархической систе­мы были практически полностью исключены неимущие классы, заводские и неквалифицированные рабочие, женщины, ирланд­цы и католики. На формирование политики влияли главным об­разом межфракционные конфликты парламентских элит — тори и вигов. В Чили, Аргентине и Уругвае на обладание политиче­ской властью претендовали несколько господствующих элит — католический епископат, крупные землевладельцы, владельцы рудников и приисков, коммерсанты, юристы и армейские офи­церы. Несмотря на свой олигархический характер, эти системы проводили парламентские и президентские выборы, мирились с существованием некоторых гражданских свобод и поддерживали разделение исполнительной и законодательной власти. При этом большинство людей — неимущие, беднейшее фермерство, рабо­чие на фабриках и рудниках, женщины — не имели ни права, ни возможности принимать участие в политической жизни¹⁰.

Несмотря на то что в 80-х годах военные формально передали власть гражданским лидерам, большинство из этих систем функ­ционировали как соревновательные олигархии, а не как плюра­листические демократии. Хотя в процессе выборов гражданским политикам удалось сместить офицеров с постов глав прави­тельств, военная элита продолжала определять правила полити­ческой игры и держала под контролем решение политических вопросов, встававших на повестке дня. Помимо контроля над оп­ределенными регионами в рамках государства, офицеры воору­женных сил определяли политику в сферах национальной без­опасности, охраны внутреннего порядка, экономического разви-

тия и даже в области образования. Они обладали правом вето в отношении решений, принимаемых выборными гражданскими президентами. Некоторые группы, такие, как профсоюзные ак­тивисты, левые политики, радикальные студенты, духовенство, журналисты и интеллектуалы, становились жертвами военно-по­лицейского насилия. Поэтому мирное согласование противопо­ложных требований различных добровольных ассоциаций оказа­лось делом трудным¹¹. Бюрократические авторитарные тенден­ции взяли верх над усилиями политиков согласительного направ­ления достичь сглаживания политических различий.

В Восточной Европе в конце 80-х — начале 90-х годов также начался конфликт между политиками, выступавшими за сохра­нение бюрократического авторитарного правления, и теми, кто I предпочитал согласительную систему. Хотя функционеры ком­мунистической партии уже не имели влияния в национальных правительствах, многие из них оставались у власти на региональ­ном и местном уровне. В центральных государственных органах на ключевых постах находились бывшие коммунисты, некомму­нисты и антикоммунисты. Управление осуществлялось исполни­тельной властью. Военные, полиция и органы госбезопасности применяли методы принуждения по отношению к политическим диссидентам, этническим и религиозным меньшинствам: евре­ям, цыганам и туркам. Необоснованное задержание, заключение в тюрьму и пытки свидетельствовали о несоблюдении граждан­ских свобод. Против этих авторитарных санкций выступали по­литики, требовавшие проведения процедур согласительного ха­рактера. Они поддерживали курс на политический диалог, суще­ствование конкурирующих партий, создание коалиционного правительства и приспособление элиты к популизму. Некоторые сторонники согласительной системы отдавали предпочтение со-диально-демократическому типу правления, предполагавшему сочетание политической свободы, рыночной экономики и зна­чительного социального обеспечения. Например, согласно ре­зультатам выборочных исследований, проведенных весной 1991 г. в Чехословакии, Венгрии, Польше, Болгарии и России, более половины всех респондентов желали бы, чтобы капитализм у них был ближе к социал-демократическому типу. Около четверти всех опрошенных русских склонялись в сторону шведской моде­ли. В этих пяти странах нерегулируемой капиталистической эко­номике отдало предпочтение от 15 до 25% респондентов¹². Меж­ду тем главы правительств и некоторые экономические советни­ки склонялись к прорыночной экономической политике, ассо­циирующейся с правительством М. Тэтчер 80-х годов. Меньшую

поддержку у восточноевропейских элит, заменивших коммуни­стических аппаратчиков, нашла шведская социал-демократиче­ская модель.

В следующих разделах проводится сопоставление Швеции как государства социал-демократического типа правления и Велико­британии как либерально-демократического. Хотя в этих согла­сительных системах уважаются гражданские свободы, шведская политика обеспечила более низкий уровень безработицы, боль­шее равенство в распределении доходов и высокую степень обра­зованности своих граждан. Однако в течение 80-х годов в Велико­британии усилился экономический рост и снизилась инфляция. Руководствуясь идеей «культуры предпринимательства», пре­мьер-министр М. Тэтчер проводила политику гуманного капита­лизма. Культурные, структурные и поведенческие аспекты госу­дарственной политики объясняют столь разные социальные ре­зультаты. Шведским политикам удалось уравновесить ролевую дифференциацию и интеграцию, это помогло им осуществить программы реформ. В Великобритании дифференциация приве­ла к обособлению отдельных групп, и левые организации имеют мало возможностей проводить эгалитарные социальные преоб­разования.

Социал-демократия в Швеции

Социал-демократы управляли Швецией как плюралистической согласительной системой с 1932 по 1991 г., исключением явился лишь шестилетний период (1976-1982). Политические деятели старались примирить конфликтующие стороны, структурные ус­ловия и стили руководства для проведения эгалитарных преобра­зований и мирного разрешения политических разногласий.

Политические убеждения

Концепции политической легитимности соединяют нравствен­ные ценности с материальными интересами. Шведы считают се­бя «прагматичными идеалистами» и «принципиальными прагма­тиками». Избиратели оценивают государственных деятелей в со­ответствии с их успехами по снижению уровня безработицы, ин­фляции, возрастанию реальных доходов и равенства в доходах. В ряду названных экономических целей приоритет принадлежит полной занятости. Приверженность прагматическим, эмпириче­ским, гибким и честным способам решения социально-экономи­ческих проблем отражает важную роль инструментальной рацио-

нальности. Политики оценивают повышение технической ком­петентности как эффективную стратегию управления плановой экономикой. Кроме того, шведские лидеры и рядовые граждане придерживаются нравственных идеалов. Забота о социальной справедливости и этической правоте, сострадание к людям по­двигли правительственных чиновников на реализацию гумани­тарных социальных программ в своей стране и на проведение ми­ролюбивой политики за рубежом, особенно в развивающихся странах. Социализм означает для них сотрудничество, солидар­ность и заботу о нуждах людей, а отнюдь не классовую борьбу, безжалостную конкуренцию и возвышение государственной вла­сти над индивидуальными возможностями.

Большинство шведов не чувствуют противоречия между ин­дивидуализмом и коллективизмом в процессе проведения поли­тического курса. Индивидуальная ответственность находит вы­ражение в общем контексте. Согласно национальным выбороч­ным исследованиям, около половины населения Швеции счита­ют, что не индивид, а общество несет основную ответственность за обеспечение экономической безопасности и достойного жиз­ненного уровня. Большинство шведов одобряют государствен­ную политику, гарантирующую высокие пенсии, широкие воз­можности для трудоустройства, отличные школы, детские посо­бия и развитие многосторонней системы здравоохранения. Эти­ми социальными программами должны руководить не частные предприниматели, а правительственные учреждения — централь­ные, региональные или городские. Шведы предпочитают, чтобы такие программы финансировались через налогообложение и за счет взносов работодателей. В то же время они, будучи индивиду­алистами, высоко оценивают такие качества, как трудолюбие, ре­зультативность, инициативность и свобода выбора. Поэтому шведы хотят, чтобы правительство поддерживало систему част­ного предпринимательства, поощряло практику личных сбере­жений, совершенствовало программы профессиональной подго­товки и способствовало увеличению реальных доходов населе­ния, что, в свою очередь, увеличит потребление. Стремление к обретению личной независимости вопреки ограничениям, нала­гаемым патерналистскими семейными отношениями, находит выражение в политике по созданию детских учреждений, опла­чиваемых отпусков по уходу за ребенком, организации системы здравоохранения и назначению высоких пенсий.

В шведской интерпретации взаимоотношений правящих и уп­равляемых налицо смешение популизма и элитизма. Шведы реа­лизуют гражданские свободы в рамках политической системы:

все граждане, независимо от их социального статуса, участвуют в различных организациях, через которые их требования доходят до политических деятелей. Благодаря свободе средств массовой информации и общественным объединениям люди получают возможность критиковать своих лидеров. Кроме участия населе­ния в принятии решений, элитизм также оказывает влияние на процесс принятия политических решений. Большинство граждан с уважением относятся к экономистам, чиновникам и ученым. Противостояние населения авторитету государства здесь слабее, чем в Соединенных Штатах или в Великобритании, где наиболь­шей поддержкой пользуются классические доктрины либерализ­ма¹³.

Политические структуры

В функционировании шведских политических институтов цент­рализация сочетается с децентрализацией. Управляя единым го­сударством, шведские политики вместе с тем передают ряд власт­ных полномочий региональным администрациям, муниципаль­ным ведомствам и общественным объединениям. На уровне цен­трального правительства кабинет и государственные органы вы­рабатывают важнейшие политические решения. Эти ведомства отвечают за работу общественного транспорта, судебной систе­мы, полиции, за программы развития рынка труда и политику в сфере занятости. Правительство контролирует осуществление политики на уровне региональных и местных органов, чтобы их деятельность соответствовала национальным правовым стандар­там. Если на региональные советы возложена забота о здравоох­ранении, то городские руководят учреждениями народного обра­зования (начального и среднего), детскими учреждениями и про­граммами ухода за престарелыми. Оба типа советов имеют в сво­ем распоряжении средства, поступающие в виде местных про­порциональных подоходных налогов; правда, закон 1991—1992 гг. ограничил размеры этих налогов. В муниципальных структурах 50% государственных служащих; в региональных 30% от общего числа служащих. Проводя в жизнь государственную политику, чиновники высшего и местного уровней участвуют в обсуждении наиболее эффективных путей решения проблем. Лишь незначи­тельная часть директивных распоряжений исходит от централь­ной бюрократии, обладающей правом делать исключения из об­щенациональных правил. В реализации пенсионных, связанных с занятостью, здравоохранением и жильем программ принимают участие также общественные объединения: профсоюзы и ассоци-

ации промышленников и бизнесменов. Национальная служба за­нятости, состоящая из государственных чиновников, представи­телей бизнеса и профсоюзных лидеров, принимает решения, ка­сающиеся профессиональной подготовки, профориентации мо­лодежи, выделения средств на переподготовку, обмена трудовы­ми ресурсами и трудоустройства инвалидов. Выдача пособий по безработице, несмотря на то, что финансируются они правитель­ством, находится в ведении профсоюзов. Для создания новых ра­бочих мест представители частного бизнеса работают в сотрудни­честве с региональными и муниципальными администрациями¹⁴. Политика в Швеции снижает потенциальное напряжение между либеральным плюрализмом (дифференциацией) и инсти­туциональной координацией (интеграцией). Этнические, рели­гиозные и экономические объединения функционируют вне сферы правительственного контроля. Многочисленные обще­ственные организации выражают групповые интересы турок, югославов, христиан, мусульман, промышленных рабочих, «бе­лых воротничков», представителей свободных профессий, рабо­тодателей, банкиров, фермеров, потребителей, собственников, арендаторов, студентов, молодежи, домохозяек, автоводителей, наркоманов и даже заключенных. В современной Швеции такие группы отличаются высокой степенью ролевой дифференциа­ции. Как же Швеция добивается интеграции этих многочислен­ных групп? Выработкой политического консенсуса занимаются несколько политических институтов — суды, парламент, коали­ционные политические партии и общеобразовательные школы. Придерживаясь шведской поговорки «страна должна строиться по закону», суды занимаются улаживанием споров. В главных су­дебных инстанциях, таких, как Верховный суд, работают высоко­профессиональные юристы с университетским образованием. В Судах по трудовым спорам, прерогативой которых является со­гласование противоречивых толкований тех или иных пунктов трудовых договоров, заседают представители ассоциаций бизне­са и профсоюзов. Опираясь на правовые процедурные нормы и предоставляя общественным объединениям возможность участ­вовать в политическом процессе, институты права вносят свой вклад в достижение консенсуса. Аналогичным образом сплоче­нием плюралистического общества занимаются общеобразова­тельные школы. В частности, в средних общеобразовательных школах шведских подростков учат нормам жизни в обществе рав­ных возможностей, принятию решений на основе консенсуса, использованию гражданских свобод и правовых процедур при разрешении споров. Индивидуальная конкуренция протекает в

соответствии с нормами консенсуса, с которыми частично знако­мятся в школе¹⁵.

Институционализацией конфликта также занимаются коали­ционные политические партии, играющие ключевую роль в зако­нодательных органах: однопалатном парламенте (риксдаге), ре­гиональных и муниципальных советах. Правящая Социал-де­мократическая рабочая партия Швеции (СДРПШ), стоявшая у власти самостоятельно или в составе коалиции с 1932 по 1991 г. (за исключением шестилетнего периода), всегда особое значение придавала согласованию различных интересов. В ряды своих из­бирателей она привлекла представителей разных классов; основу ее электората составили промышленные рабочие, «белые ворот­нички», профессионалы и даже люди, имеющие собственный бизнес. Из-за того, что закон о выборах опирается на принцип пропорционального представительства, социал-демократы редко добивались большинства мест в парламенте. В период с 1932 по 1988 г. они обычно получали от 44 до 48% голосов избирателей; и лишь на выборах 1940, 1944 и 1968 гг. они имели более 50% мест в законодательных органах страны¹⁶. Это означает, что социал-де­мократы нуждались в создании коалиций и компромиссах с дру­гими партиями. В начале 50-х годов. СДРПШ вступила в союз с Партией центра. На протяжении 70-х и 80-х годов левая партия — коммунисты — выступала вместе с СДРПШ против «буржуазно­го блока» (консервативной партии Союз умеренных, либераль­ной Народной партии, Партии центра), несмотря на то, что ком­мунисты вовсе не получили мест в кабинете правительства. Все­ми партиями были продекларированы политические расхожде­ния с их оппонентами, но одновременно признана необходи­мость диалога, консенсуальных процедур и переговоров. Основ­ным предметом дискуссий явилось соотношение между социа­лизмом и обществом, ориентированным на рыночную экономи­ку. Как и ожидалось, коммунисты и социал-демократы с наи­большим жаром отстаивали равенство доходов и развитие сферы социального обеспечения. В отличие от них Партия центра, ли­бералы, и особенно консервативная партия Союз умеренных, предпочитали рыночную политику: уменьшение равенства в до­ходах, снижение ставки подоходного налога, приватизация ряда национальных корпораций и больниц. Несмотря на разногласия по этим вопросам, правящие социал-демократы часто приходили к компромиссным решениям с Партией центра, либералами и представителями частного бизнеса, в результате чего все участни­ки политического процесса получили определенные выгоды¹⁷.

Политическое поведение

В Швеции политические лидеры стараются преодолевать проти­воречия путем достижения консенсуса, проведения консульта­ций, убеждением и заключением соглашений. Лидеры традици­онного типа — конституционный монарх и епископы официаль­ной лютеранской церкви играют ритуальные, церемониальные роли, способствующие сохранению единства шведского обще­ства. Политики-практики, технократы и государственные чинов­ники проводят прагматическую общественную политику. Пред­приимчивые лидеры «обменивают» конкретные выгоды, предус­мотренные их программами, на политическую поддержку. На­пример, с начала 30-х годов находившиеся у власти социал-де­мократы в обмен на оказание им поддержки предлагали ощути­мую помощь как бизнесменам, так и рабочим. Они проводили по­литику, направленную на сохранение промышленности в частной собственности, поддержание низкой ставки налога на корпора­тивную прибыль и минимальной ставки налога на прибыльные предприятия, субсидировали развитие экспорта, перед лицом грозящей депрессии инвестировали частные промышленные предприятия и даже склоняли профсоюзы к принятию ограниче­ний на рост заработной платы. Эти политические меры были вы­годны в первую очередь крупным олигополиям. Социал-демокра­тическая политика удовлетворяла и промышленных рабочих: низ­кий уровень безработицы, равенство в доходах, повышение зара­ботной платы низкооплачиваемым категориям, организация пе­реподготовки, создание новых рабочих мест, а также введение си­стемы всестороннего социального обеспечения — пенсии, до­ступность образования и здравоохранения, детские сады, пособия на детей. Несмотря на высокий уровень налогов на личные дохо­ды, социальное обеспечение и потребление (добавленная сто­имость), от 43 до 50% избирателей Швеции поддерживали соци­ал-демократов на выборах в парламент в период с 1948 по 1988 г. Шведы оценивали правление СДРПШ как высококомпетентное, так как оно представляло интересы рабочего и среднего класса и добилось благоприятных политических результатов: снижения безработицы, создание широкомасштабной системы социального обеспечения и согласия в отношениях труда и капитала.

Шведы активно участвуют в политической жизни. Как уже было сказано, почти каждый принадлежит к той или иной обще­ственной организации, которая доводит его требования до поли­тиков. Принадлежащие к среднему классу мужчины являются более активными участниками политической жизни, чем жен­щины; уровень участия достаточно высок у людей с низкими до-

ходами или у этнических меньшинств, таких, например, как эмигранты из Югославии. Социализм для социал-демократов оз­начает щедрое социальное обеспечение, расширение политиче­ских прав граждан и демократизацию производства. В профсою­зах состоит свыше 80% всех работающих по найму. Следуя прин­ципам экономической демократии, СДРПШ проводит политику, позволяющую профсоюзам в учреждениях и на предприятиях контролировать охрану здоровья, соблюдение техники безопас­ности непосредственно на рабочих местах, иметь своих предста­вителей в руководстве компаний и вести переговоры с управляю­щими относительно условий найма, дизайна помещения, кадро­вых перемещений и выделения средств на исследования, про­граммы развития и обучение работников. Эти программы на­правлены на создание в рамках правительственных учреждений и частных фирм отношений сотрудничества и взаимопомощи меж­ду руководителями и рядовыми сотрудниками¹⁸.