По делу по обвинению ПАПАКИЦА Александр Васильевич. 5 страница

адресатов охватывал приблизительно 14 тыс. человек, что свидетель­ствует о намерении партийного и государственного руководства при­дать широкой огласке содержание документа.

В соответствии с утвержденным постановлением «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», «строжайше» приказы­валось: «1. Приостановить с 16 ноября сего года вплоть до распоря­жения рассмотрение всех дел на тройках, в военных трибуналах и в Военной коллегии Верховного суда СССР»¹. Также в распоряжении, отмеченном грубым цинизмом, указывались положительные итоги репрессий против бывшей внутрипартийной оппозиции (троцкистов и бухаринцев), против кулаков, уголовников, «других антисоветских элементов», а также против «национальных контрреволюционных контингентов»². Одновременно острейшей критике были подвергну­ты допущенные НКВД и прокуратурой ошибки, повлекшие за собой нарушение революционной законности, что в конечном счете воспре­пятствовало полной победе над врагами³. В частности, к основным ошибкам отнесли отказ от сбора доказательного материала для изо­бличения врагов народа, необоснованные и противозаконные массо­вые аресты и многочисленные нарушения самых элементарных норм в ходе следствия⁴. При этом по поводу распространенной в 1937— 1938 гг. практики получения признаний с помощью применения пы­ток резолюция партийного и государственного руководства, по впол­не понятным причинам, хранила молчание. Как стало известно из закрытого доклада Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС «О культе лич­ности и его последствиях», директива ЦК ВКП(б) разрешала в 1937 г. при определенных условиях применение физического насилия⁵.

¹ См. документ № 195 в настоящем издании.

² Там же.

³ Там же.

⁴ Там же.

⁵ Оригинал этой инструкции до сих пор не найден. Существование и со­держание документа можно доказать на основе содержания письма И. В. Ста­лина секретарям ЦК национальных компартий, наркомам республик, началь­никам УНКВД краев и областей, первым секретарям крайкомов и обкомов ВКП(б) от 10 января 1939 г. См.: Khlevniuk О. V. The History of the Gulag. From Collectivization to the Great Terror. New Haven; London, 2004. P. 190-191. Так­же см.: «Мемориал-Аспект». Специальный выпуск информационного бюл­летеня Московского Мемориала. С. 1. Полное содержание письма опублико­вано в: «Шифротелеграмма секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина секретарям обкомов, крайкомов и руководству НКВД (УНКВД) о применении мер фи­зического воздействия в отношении "врагов народа" от 10 января 1939 г.» // Лубянка. Сталин и НКВД - НКГБ - ГУКР «Смерш». 1939 - март 1946 / Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. М.,2006. С. 14-15.

В соответствии с интерпретацией Сталина и Молотова, назван­ные эксцессы были на совести врагов, проникших в органы НКВД и в прокуратуру и вырвавших их из-под контроля партии¹. Так выглядел механизм перекладывания вины, неоднократно использовавшийся в сталинском дискурсе 1930-х гг.

Итак, с запретом на проведение новых массовых арестов и депор­таций и распоряжением о ликвидации как «кулацкой тройки» — цен­трального звена репрессивного института Большого террора, так и милицейской, созданной в мае 1935 г., партийное и государственное руководство объявило Большой террор законченным. Теперь аресты, как и гласила 127-я статья Конституции СССР 1936 г., должны были проводиться только по решению суда или с санкции прокурора². А в соответствии с законодательными нормами уголовные дела должны были передаваться обычным судам и Особому совещанию НКВД³. Таким образом, предпринимаемые меры должны были защитить аре­стованного от произвола следователей.

Следует отметить, что все перечисленные выше требования не были новыми. Так, в распоряжениях от 8 мая 1933 г. и 17 июня 1935 г. председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин заявляли об окон­чании массовых депортаций и арестов и разрешали аресты только с санкции прокурора⁴. При этом на всех директивах, запустивших ме­ханизм Большого террора, стояли подписи обоих.

¹ См. документ № 195 в настоящем издании.

² Аресты, проводившиеся НКВД без санкции прокуратуры, очевидно, оставались проблемой также после ноября 1938 г. и подвергались критике на самом высоком уровне. См.: «Записка прокурора СССР А. Я. Вышинско­го секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину о нарушениях в порядке согласова­ния арестов от 31 мая 1939 г.» // Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 г. — март 1946 г. / Архив Сталина. Документы высших орга­нов партийной и государственной власти. С. 9; «Приказ НКВД СССР о недо­статках в следственной работе органов НКВД от 9 ноября 1939 г.» // Там же. С. 129-132; Документ № 195 в настоящем издании.

³ См. документ № 195 в настоящем издании.

⁴ В директиве-инструкции от 8 мая 1933 г., подписанной секретарем ЦК ВКП(б) И. В. Сталиным и председателем СНК СССР В. М. Молотовым, резко осуждались административно-чекистские операции органов ГПУ и милиции, в частности, принцип «сначала арестовать, а потом разобраться». Указанная директива-инструкция была призвана положить конец массовым операциям в деревне, в соответствии с ней аресты должны были теперь произ­водиться только «с предварительной санкции прокурора». См.: «Директива-инструкция ЦК ВКП(б) и СНК СССР "О прекращении массовых выселений крестьян, упорядочении производства арестов и разгрузке мест заключения"

Таким образом, имманентно присущее тексту постановления тол­кование событий 1937-1938 гг. обнаруживает тенденцию к снятию ответственности за массовые операции с партийного и государствен­ного руководства. Появившееся очень рано обозначение Большого террора как «ежовщины» соответствовало этому толкованию собы­тий¹. Этому понятию была суждена долгая жизнь как в устах апо­логетов сталинизма, так и в работах историков. В. М. Молотов так­же прослеживает в своих мемуарах связь между приписывавшейся Ежову системой репрессий по квотам и его смещением: «Ежова стали обвинять в том, что он стал назначать количество на области, а из об­ласти в районы цифры. Такой-то области не меньше двух тысяч надо ликвидировать, а такому-то району не меньше пятидесяти человек [...]. Вот за это и расстреляли его»².

Российский историк Борис Старков строго придерживался ле­генды об обманутом И. В. Сталине. Поэтому в своих исследованиях Старков характеризует Н. И. Ежова не как услужливого исполните­ля поручений Сталина, а как самовластного, автономного субъекта Большого террора: «Тем не менее важнейшее преступление Ежо­ва заключается в том, что он не информировал Сталина о своих действиях»³. В этот контекст вписывалось и само поведение Ежова в 1938 г., когда он 23 ноября, т. е. спустя несколько дней после принятия Политбюро ЦК ВКП(б) решения об окончании массовых репрессий, подал заявление об отставке. В результате 24 ноября Н. И. Ежов был освобожден от занимаемой должности и назначен наркомом водного транспорта. Наркомом внутренних дел СССР стал Л. П. Берия.

от 8 мая 1933 г.» // Трагедия советской деревни... Т. 3: конец 1930-1933. С. 746-750. Эта элементарная правовая норма была вновь подтверждена и уточнена в постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 г. и в 1936 г. была включена в Конституцию. В соответствии со ст. 127 Конституции «ни­кто не может быть арестован иначе как по решению суда или с санкции про­куратуры». Детальнее об этом см.: «Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О порядке производства арестов" от 17 июня 1935 г.» // Трагедия советской деревни... Т. 4:1934-1936. С. 537-538.

¹ См.: Запись в дневнике В. И. Вернадского от 4 января 1939 г.: «Во всех этих местах — и по всей стране, очевидно, — это последствия ежовщины — раз­руха» //Дружбанародов. 1992. № 11-12. С. 8.

² См.: Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 399.

³ См.: Starkov В. A. Narkom Ezhov // Stalinist Terror. New Perspectives / Ed. by J. A. Getty, R. T. Manning. Cambridge M. A., 1993. P. 38.

7.1. ОБУЗДАНИЕ И ПЕРЕОРИЕНТАЦИЯ КАРАТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ

Сразу же после своего назначения Л. П. Берия занялся раз­работкой директив о порядке выполнения постановления СНК и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. Документ «О порядке исполне­ния постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г.», датированный 26 ноября 1938 г., предназначался исключи­тельно для внутреннего пользования и должен был не только вос­становить социалистическую законность, но и коренным образом улучшить оперативно-следственную работу ведомства «по оконча­тельному разгрому врагов народа и очистке страны от шпионско-диверсионной агентуры иностранных разведок, от всех предателей и изменников родины»¹.

Если рассматривать указания Берии и постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. не просто как осуждение ошибок, превышения компетенции и эксцессов² органами НКВД и милиции, а исходя из того, что теперь запрещалась ранее вполне законная прак­тика проведения репрессий, то можно представить размер полномо­чий, которыми были наделены эти органы в течение почти полутора лет, начиная с августа 1937 г. То же самое правило действует в отно­шении карательной практики, санкционированной специальными приказами, директивами и циркулярами центрального руководства НКВД и ЦК ВКП(б).

Что же касается содержания указаний Л. П. Берии «О порядке ис­полнения постановления Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 но­ября 1938 г.», то, на наш взгляд, представляются примечательными следующие пункты:

1. В пункте 1 указаний дается расширенное по сравнению с по­становлением от 17 ноября 1938 г. определение понятия «массовые операции»: «[...]под массовыми операциями понимается арест или ссылка целых групп, без взвешенного подхода и предварительного, всестороннего анализа всего имеющегося обвинительного материала по каждому отдельному арестованному или ссылаемому»³.

В действительности именно в рамках приказа № 00447 целена­правленно проводились масштабные акции, в ходе которых в отдель­ном районе или городе арестовывались группы, включавшие в себя

¹ См. документ № 198 в настоящем издании.

² Олег Хлевнюк говорит об «эксцессах» и о стремлении Берии начиная с конца 1938 г. усилить карательный механизм, дезорганизованный в ходе Большого террора. См.: Khlevniuk О. V. The History of the Gulag... P. 186.

³ См. документ Mb 198 в настоящем издании.

сотни людей¹. После завершения массовых операций групповые аре­сты стали важной темой в ходе прокурорских проверок и внутрен­них расследований в НКВД по поводу нарушений социалистической законности. Так, массовая акция в Солтонском районе Алтайского края, в ходе которой в ноябре 1937 г. было арестовано свыше 200 че­ловек, послужила для Военной коллегии Верховного суда СССР по­водом для осуждения бывшего начальника УНКВД по Алтайскому краю С. П. Попова².

2. В пункте 6 говорилось об аннулировании 17 приказов, цирку­ляров и распоряжений НКВД, изданных за период с июля 1937 г. по сентябрь 1938 г., предписывавших проведение репрессий против определенных целевых групп и регулирующих методы их осущест­вления. В числе аннулированных приказов был и оперативный при­каз № 00447. Несомненно, каждое из этих распоряжений было леги­тимировано постановлением Политбюро.

3. Начиная с 7-го пункта указаний Берии по 10-й пункт особое вни­мание уделяется единственному оставшемуся в распоряжении НКВД внесудебному органу — Особому совещанию при НКВД СССР³. Дела на его рассмотрение могли быть переданы только в исключительных случаях и рассматривались под строгим надзором прокуратуры и на

¹ В качестве примера можно рассмотреть возбужденное дело против одно­го из руководителей районного отдела НКВД в Алтайском крае А. Г. Агапова: Юнге М., Жданова Г. Д. Проведение карательной акции в Солтонском районе Алтайского края // Массовые репрессии в Алтайском крае 1937-1938... См., в частности, протокол допроса помощника начальника УНКВД Г. Л. Бирим-баума от 26 декабря 1939 г. и протокол допроса сотрудника СПО УНКВД В. А. Меринова от 30 декабря 1939 г.

² Там же. Попов был арестован 17 декабря 1938 г. и приговорен к расстре­лу 28 января 1940 г. См.: Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. М., 1999. С. 346.

³ Следует отметить, что Особое совещание функционировало с 5 ноября 1934 г. до 1 сентября 1953 г. Его членами были заместитель народного комис­сара внутренних дел СССР, уполномоченный НКВД СССР по РСФСР, на­чальник Главного управления милиции и народные комиссары внутренних дел республик, в компетенцию которых входило рассматриваемое дело. Обя­зательным было также присутствие прокурора СССР или его заместителя. См.: Трагедия советской деревни... Т. 4. С. 934. Приказ № 00143 НКВД СССР подробно регулировал в приложении, насчитывавшем 53 параграфа, компе­тенцию Особого совещания. См.: «Приказ № 00143 НКВД СССР "Об адми­нистративной ссылке и высылке" от 1 июня 1939 г.» // ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 617. Л. 266-277. Об истории Особого совещания в 1920-е гг. см.: Мозохин О. Б. Право на репрессии. Внесудебные полномочия органов государственной безопасности. 1918-1953. М., 2006. С. 48-49.

основании кодекса законов¹. Дополнительный контроль обеспечивал учрежденный специальный секретариат Особого совещания². При этом высшая мера наказания, выносимая Особым совещанием, со­ставляла 8 лет лагерей³.

Дополнительным барьером выступало положение, согласно кото­рому соответствующие дела могли быть отправлены на рассмотрение совещания только начальниками (или заместителями начальников) краевых, областных управлений НКВД и управлений автономных

¹ Тем не менее в 1937 г. Особым совещанием вместе с другими внесудеб­ными органами было осуждено 17 911 чел., в 1938 г. — 45 768 чел. В 1939 г., т. е. в период после ликвидации других внесудебных органов, число осуж­денных Особым совещанием составило 13 021 чел., а в 1940 г. уже достигло 42 912 чел. Аналогично в 1935 г., когда существовали только Особое сове­щание и милицейские тройки, число лиц, осужденных Особым совещанием, достигло 29 452 чел. См.: «Докладная записка С. Н. Круглова и Р. А. Руден-ко Н. С. Хрущеву о пересмотре дел осужденных Особым совещанием при НКВД-МГБ СССР» от 8 декабря 1953 г. // Реабилитация. Как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы: В 3 т. Т. 1: Март 1953 г. - февраль 1956 г. / Сост. А. Артизов и др. М., 2000. С. 73.

² См. пункт 10 и заключительную резолюцию в документе № 198 настоя­щего издания.

³ См.: «Докладная записка С. Н. Круглова и Р. А. Руденко Н. С. Хрущеву о пересмотре дел осужденных Особым совещанием при НКВД-МГБ СССР» от 8 декабря 1953 г. // Реабилитация. Как это было... С. 72-74. Начиная с 8 апреля 1937 г. Особое совещание могло теперь выносить приговоры о лише­нии свободы сроком не на 5, а на 8 лет. Очевидно, Особое совещание в 1937 г. приговаривало к лишению свободы сроком на 10 лет (см.: Петров Я. В., Ро-гинский А. Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. // Репрессии про­тив поляков и польских граждан / Под ред. А. Е. Гурьянова. М., 1997. С. 29), а также приговаривало к смертной казни (см.: Книга памяти жертв полити­ческих репрессий Калининской области: Мартиролог, 1937-1938 / Гл. ред. Кравцова Е. И. Тверь, 1999. Т. 1. Кн. 1. С. 38, 40,43, 55, 71, 84, 86, 98,122,168, 193,205-206 и т. д.). Только 17 ноября 1941 г. Особое совещание официально получило разрешение приговаривать к высшей мере наказания и на длитель­ные сроки (до 20 лет) заключения. См.: «Записка министра внутренних дел СССР Л. П. Берии в Президиум ЦК КПСС об ограничении прав Особого совещания при МВД СССР» от 15 июля 1953 г. // Реабилитация. Как это было... С. 52-53. В период между 1934 и 1953 г. было вынесено 10 101 приго­вор к высшей мере наказания и 442 531 приговор к различным срокам заклю­чения. См.: «Докладная записка С. Н. Круглова и Р. А. Руденко Н. С. Хру­щеву о пересмотре дел осужденных Особым совещанием при НКВД-МГБ СССР» от 8 декабря 1953 г. // Там же. С. 73. Также см.: Кудрявцев В., Трусов Л. Политическая юстиция в СССР. М., 2000. С. 280-283.

республик. Кроме того, они персонально, под надзором союзного НКВД, должны были лично представлять их в Москве¹.

Важность изложенных Берией положений по вопросу о ком­петенции Особого совещания подчеркивается проектом приказа № 1/001562, автором которого выступил Прокурор СССР А. Я. Вы­шинский, а также циркуляром № 233 секретариата Особого совеща­ния и Первого спецотдела НКВД СССР «О порядке представления дел на рассмотрение Особого совещания»².

Проект Вышинского содержит инструкции об осуществлении контроля над арестами, планировавшимися НКВД. В 19 пунктах де­тально регулировалось, вплоть до уровня районной прокуратуры, ка­кие параграфы уголовного и процессуального кодексов должны при­ниматься во внимание и какая вышестоящая инстанция прокуратуры должна быть поставлена в известность³.

Что касается циркуляра № 233, то он определял в деталях порядок представляемых дел на рассмотрение Особого совещания⁴. В отличие от практики проведения «кулацкой операции», теперь для ареста и возбуждения дела необходима была письменная санкция прокурату­ры, а имущество арестованных подлежало строгому учету. Именно на этот последний пункт обращалось особое внимание, что указывает на распространенную практику утаивания материальных ценностей и обогащения сотрудников НКВД во время проведения массовых опе­раций⁵. Зафиксированное в циркуляре требование профессионали­

¹ См. пункты 7 б, 8,9 и 11 в документе № 198 настоящего издания.

² Неизвестно, был ли проект приказа № 1/001562 в конце концов одо­брен. См.: Записка прокурора СССР А. Я. Вышинского секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и председателю СНК СССР В. М. Молотову о про­екте приказа № 1/001562 от 26 ноября 1938 г. // Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД... С. 618-622. Циркуляр № 233 появился только месяц спустя и был официальным порядком отправлен руководящим инстанциям НКВД. См. документ № 240 в настоящем издании.

³ См. документ № 198 в настоящем издании.

⁴ Там же.

⁵ Александр Ватлин доказывает ряд подобных случаев. См.: Ватлин А. Ю. Террор районного масштаба: «массовые операции» НКВД в Кунцевском рай­оне Московской области 1937-1938 гг.... С. 84-91. См. также ряд указаний в: «Письмо бывшего чекиста, заключенного Усть-Вымского ИТЛ П. А. Егорова секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину с просьбой о помиловании от 20 дека­бря 1938 г.» // История сталинского ГУЛАГа: конец 1920-х — первая полови­на 1950-х годов... Т. 1. С. 322; Тепляков А. Г. Сибирь: Процедура исполнения смертных приговоров в 1920-1930-х годах // Голоса Сибири. Литератур­ный альманах. 2006. № 4. http://golosasibiri.narod.ru/almanah/vyp_4/027_ teplyakov_04.htm. Также см.: «Докладная записка военного прокурора войск

зации процесса сбора информации об арестованном, о ее обработке и дальнейшем использовании подтверждает предположение, что в ходе Большого террора через внесудебные органы пропускались дела, не содержащие необходимых доказательств¹.

4. В пункте 14 Берия указывал, что все не приведенные в действие приговоры упраздненных органов теряют начиная с 17 ноября свою силу². Он уточнил это указание в подробном разъяснении, разо­сланном через месяц начальникам краевых и областных управлений НКВД, транспортных отделов железных дорог и лагерей³.

5. В пункте 15 запрещается произвольное продление сроков ссыл­ки или лагерного заключения, активно практиковавшихся лагерной администрацией⁴. Местным органам НКВД и милиции разрешалось производить аресты самостоятельно только в указанных в приказе районах и городах после согласования с вышестоящими органами НКВД и милиции областного уровня и с санкции районного прокуро­ра. Только в исключительных случаях или когда промедление грози­ло опасностью допускалось «незамедлительно» информировать вы­

НКВД Туркменского погранокруга Кошарского прокурору СССР М. И. Пан­кратьеву и исполняющему обязанности главного военного прокурора РККА Гаврилову об итогах следствия по делам "О нарушениях социалистической законности" в органах НКВД Туркменской ССР» от 23 сентября 1939 г. // История сталинского ГУЛАГа: конец 1920-х — первая половина 1950-х го­дов... Т. 1.С. 340-359.

¹ По этому поводу см.: «Дело Павла Ивановича Ц.» // Юнге М., Бордю-гов Г. А, Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 352-404.

² См. документ № 198 в настоящем издании.

³ См.: Дополнение к приказу № 00762 от 22 декабря 1938 г. // Юнге М., Бордюгов Г. А, Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 437. В ряде ре­гионов приговоры троек тем не менее приводились в исполнение вплоть до 21 ноября 1938 г. См.: Трагедия советской деревни... Т. 5. Кн. 2. С. 571. А. Те­пляков указывает, что в ноябре-декабре 1938 г. только в Сибири было неза­конно расстреляно не менее 1000 чел., осужденных «тройками» и «двойка­ми» // Тепляков Л. Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 гг. М., 2008. С. 386-387. Также см.: «Выписка из заявления члена ВКП(б) парт­организации УГБ, временно исполняющего обязанности начальника 2-го от­дела УГБ УНКВД по Харьковской области Коропова на имя секретаря Харь­ковского обкома КП(б)У тов. Фролкова» от 21 декабря 1938 г. // ОГА СБУ. Ф. 16. Оп. 31 (1951 г.). Д. 93. Л. 84-86; «Рапорт начальника 4-го отдела УГБ УНКВД по Харьковской области С. А. Гинесина заместителю наркома вну­тренних дел УССР Н. Д. Горлинскому» от [не ранее конца декабря] 1938 г. // Там же. Л. 107.

⁴ См. документ № 198 в настоящем издании.

шестоящие органы задним числом¹. Разница в этом случае состояла в том, что районный прокурор должен был дать санкцию на арест².

Этот пункт в изложении Берии близок к не подтвержденному пока документально предположению о том, что районные и город­ские отделы НКВД и милиции имели в ходе массовых операций большую свободу в выборе потенциальных арестованных. Обычная иерархия контроля внутри НКВД, осуществлявшегося сверху дони­зу, могла сохраниться тогда только в той степени, насколько тщатель­но областными управлениями и, возможно, оперативными секторами задним числом проверялось, если проверялось вообще, кто и по ка­ким причинам был подвергнут аресту. Эта практика противоречила даже инструкциям приказа № 00447. Так, согласно приказу в опера­тивных секторах составлялись списки лиц, подлежавших аресту, за­тем они подписывались руководством оперсектора и отправлялись на утверждение начальника УНКВД, и только после этого начальник оперативной группы производил арест³.

6. В пункте 16 приказа № 00762 речь шла об обязательном пре­доставлении всем оперативным сотрудникам центрального ап­парата НКВД и провинции экземпляра Уголовного и Уголовно-Процессуального кодекса⁴.

7. В пункте 17 новый народный комиссар внутренних дел при­казывал провести на республиканском, краевом и областном уров­не собрания сотрудников НКВД, включая руководителей районных и городских отделов. На собраниях должны были быть зачитаны и разъяснены сам приказ Берии, постановление от 17 ноября 1938 г., а также оперативные приказы № 00701 и № 00702 от 23 октября 1938 г.⁵ В результате в Украине, а также в других краях и областях СССР на многочисленных собраниях в органах НКВД «совершенно секретное» постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» было предано широкой огласке⁶.

¹ См. пункт 4 и заключительную резолюцию в: Там же.

² Там же.

³ См. документ № 31 в первом томе настоящего издания (пункт 3, под­пункт 6.7).

⁴ См. документ № 198 в настоящем издании.

⁵ «[...]об упорядочении следственного производства, секретных изъятий и вербовок». См.: Трагедия советской деревни... Т. 5. Кн. 2. С. 570.

⁶ В Калининской области (ныне Тверской) соответствующее собрание состоялось 4 января 1939 г. См.: «Протокол № 1 закрытого партийного со­брания парторганизации УГБ УНКВД по Калининской области» от 4 ян­варя 1939 г. // Тверской центр документации новейшей истории (далее —

Что касается Украины, то сохранились четыре протокола подоб­ных встреч оперативных сотрудников НКВД или закрытых собраний партийных организаций соответствующего областного управления НКВД, проводившиеся приглашенными на собрания начальниками отдельных районных или городских отделов НКВД¹. На собрани­ях в Молдавской АССР приняло участие 80 чел., на партсобрании УГБ УНКВД по Харьковской области - 223 чел., УГБ УНКВД по Киевской области — 83 чел., УГБ УНКВД по Сталинской области — 75 чел., УГБ УНКВД по Винницкой области — 149 чел.²

Ход собраний зафиксирован в стенограммах. Самая большая про­блема этого источника — его объем. Стенограммы зачастую насчиты­вают сотни страниц, при этом объем документа находится в резком диссонансе с наличием содержащейся информации³. Выступления сотрудников НКВД отличает, как правило, смесь самовосхваления, самокритики и нацеленного доноса снизу вверх. Но ценность данного источника в том, что он помогает уточнить детали проведения кара­тельной операции.

7.2. КРИТИКА СНИЗУ ДОВЕРХУ

Следует отметить, что с текстом приказа № 00447 в свое время был ознакомлен только избранный круг лиц. Например, бывший на­чальник уголовного розыска Саратовской области Рудин во время допроса его помощником государственного прокурора СССР Куха-ренко по вопросу практической реализации данного приказа заявил: «Необходимо указать на то, что ни я, ни мои сотрудники сами не чи­тали и даже не видели приказ № 00447»⁴.

ТЦДНИ). Ф. 722. On. 1. Д. 46. Л. 1-204. Другие материалы партийной организации УНКВД см.: «Первичная партийная организация УГБ УНКВД по Калининской области» // Там же. Ф. 536.

¹ См. документы № 196, 199-200, 206 в настоящем издании.

² Там же.

³ Отпечатанная стенограмма партийного собрания УНКВД по Киевской области, состоявшегося 14-16 декабря 1938 г., насчитывает в общей слож­ности 405 страниц. См.: «Общее закрытое партийное собрание парторгани­заций УГБ УНКВД по Киевской области» от 14-16 декабря 1938 г. // ОГА СБУ Ф. 16. Оп. 31. Д. 95. Л. 1-405.

⁴ См.: «Показания бывшего начальника уголовного розыска Саратовской области Рудина помощнику прокурора СССР Кухаренко о практике выпол­нения приказа НКВД № 00447» от 14 октября 1940 г. // Юнге М., Бордю-гов Г. А, Биннер Р. Вертикаль большого террора... С. 472-475.

Что же касается постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г., то его содержание было зачитано на собраниях со­трудников краевого (областного) УНКВД, зачастую первым секрета­рем краевой (областной) парторганизации. Известны случаи, когда сотрудники органов НКВД несколько раз присутствовали на его про­работке. Так, сотрудник УНКВД по Киевской области Плохой за пе­риод с ноября по декабрь 1938 г. принял участие в трех собраниях¹.

На собраниях сотрудников НКВД УССР, стенограммами которых мы располагаем, нередко нарушалась служебная иерархия. Центр санкционировал критику в адрес руководства НКВД, и в результате подчиненные получили право открыто критиковать своих руководи­телей. При этом критиками часто оказывались сотрудники, выдви­нутые на работу из районных органов в областной аппарат уже после завершения массовых операций². По такому сценарию было подвер­гнуто критике руководство УНКВД по Харьковской области. В част­ности, начальник Валковского райотдела НКВД Зорницкий отме­чал, что «УНКВД плохо оказывает практическую помощь, зачастую дают неправильные указания»³. Начальник 2-го спецотдела УНКВД М. Р. Штаркман критиковал начальника УНКВД Л. И. Рейхмана⁴. А начальник 4-го отдела УГБ С. А. Гинесин констатировал: «Рай-отделениями НКВД мы не руководим»⁵. Обобщил все услышанное новый первый секретарь Харьковского обкома КП(б)У А. В. Осипов: «Из выступлений можно сделать твердый вывод, что областной аппа­рат периферией не руководит»⁶.

¹ См. документ № 200 в настоящем издании.

² В данном случае речь идет о сотрудниках, которые после завершения массовых операций были повышены в должности и переведены на работу из районного в областное звено органов НКВД. Эти сотрудники не отвечали за совершенные преступления, что и объясняет их активность на собраниях. См. биографии сотрудников, выступавших на совещании личного состава УНКВД по Сталинской области.

³ Фактически с аналогичной критикой в адрес начальника Шевченков­ского райотдела милиции выступил сотрудник райотдела [?] Работа. Под­робнее см.: Документ № 199 в настоящем издании.

⁴ См. там же. Следует отметить, что с 16 августа 1937 г. до 3 марта 1938 г. Л. И. Рейхман работал заместителем начальника, затем начальником УНКВД, после чего перешел на работу в аппарат НКВД УССР, а затем в ап­парат НКВД СССР. Был арестован 24 октября 1938 г., а 25 января 1940 г. приговорен к высшей мере наказания. См.: Петров Н. В., Скоркин К. В. Кто руководил НКВД, 1934-1941... С. 358-359.

⁵ См. документ № 199 в настоящем издании.