Семь профессиональных граней журналиста тв
Весной в День открытых дверей к нам, на факультет журналистики, пришли человек семьсот. И большинство желало быть телевизионными ведущими, причем немедленно. «Может ли факультет послать меня в Чечню?» – спросила юная дева лет 16-ти. «А зачем?» – «А вы считаете, что у меня не может быть своего мнения о Чечне?!»
Стало быть, дева юная хочет нам сообщить свое мнение. Другие тоже пишут в сочинениях: хочу объяснить людям, как надо жить. Телеведущий воспринимается как некий учитель человечества. Четвертая власть доступнее трех первых: там надо быть куда-то избранным, а здесь написал сочинение на четверку – и все, ты уже власть и сообщаешь миру свое мнение.
При московских школах развелась уйма телевизионных классов. Приносят кассеты: наморщив юный лобик, еще одна дева берет интервью: «Как вы считаете, в чем состоит счастье человека?». По виду ясно, что сам-то интервьюер хорошо знает ответ. По каким, спрашиваю, книжкам вы учились нашим премудростям? «У нас был учитель с телевидения. Бывший оператор или режиссер».
Издательство «Добрая книга» выпустило книгу совершенно чудовищную: сочинение Т.З. Адамьянц «Как стать телезвездой». Спрос – обеспечен, всем охота стать звездой. Тем более что автор книги пишет про «ощущение значимости своего духовного опыта», про «уважение себя в творчестве». Или так: «Главное качество идеальной интенции – стремление к духовному учительству». Ни больше, ни меньше!
Интенция – главная направленность сознания, мышления на какую-либо цель. Если раньше, как писал Влас Дорошевич, в России не было слова «репортер», а только «репортеришка» («вон репортеришка бежит»), то теперь, значит, репортеров тоже нет. Есть духовные учителя.
Понимаю всю тщету моей попытки возразить авторам подобных концепций. Но все же говорю студентам: ребята, а знаете, почему Христос начал проповедовать после тридцати лет? Да потому, что молодым людям до тридцати считалось неприличным произносить публичные речи. Молодость – время накопления впечатлений и духовного опыта. Молодых публицистов не бывает. Молодыми должны быть репортеры, т.е. люди, сообщающие новость, наводящие камеру на что-то интересное. Пусть у вас будет заинтересованный, даже азартный рассказ и показ. Умейте выбрать главное, интересное и только в этом выразить отношение к происходящему.
Между прочим, в США репортер телевидения зарабатывает в 6–7 раз больше среднего американца. Почему? Об этом хорошо написал Артур Хейли в романе «Вечерние новости»: требуется высокий профессионализм.
Вот репортер наговаривает на пленку текст прямо на месте события. «Фокус – как знал Гарри Партридж и другие профессионалы его класса – состоял в том, чтобы не описывать изображаемое на экране. Человек, сидящий у телевизора, сам увидит, что происходит, ему не нужны словесные описания. В то же время текст не должен быть абстрактным, чтобы не отвлекать внимание зрителя. Словом, это настоящая литературная эквилибристика, основанная в значительной степени на инстинкте. Факты должны быть неукоснительно изложены, глаголы выбраны сильные и действенные, текст должен звенеть. Манерой изложения и интонацией корреспондент способствует лучшему пониманию содержания. Он или она должны быть не только отличными репортерами, но и актерами».
В мире давно сложились разные профессии экранного журналиста. От репортера требуются совсем не те качества, что присущи обозревателю. Есть невозмутимые модераторы и искрометные шоумены, въедливые интервьюеры, никогда не сообщающие о своих личных пристрастиях, известные всем зрителям, но не претендующие на «духовное учительство».
А мы все норовим вывести идеальный образ телеведущего, беря, по принципу гоголевской героини, улыбку Митковой в сочетании с умом Познера и грустью Молчанова. Я не утрирую, я прочел это в одной кандидатской диссертации. Даже в самых серьезных исследованиях уважаемые авторы (например, известный психолог В.Г. Зазыкин и его коллектив) выводят «усредненные» характеристики телеведущих без учета той функции, которую человек призван выполнять на экране. Здесь профессия телеведущего рассматривается вроде бы многогранно: в оценках зрителей, представляющих себе «идеальный образ» журналиста на экране, в требованиях руководства и экспертов по СМИ и, наконец, в самооценках ведущих. Тележурналисты, как сказано в резюме, «выступают за то, чтобы иметь право высказывать личную точку зрения. Это, по их мнению, главное качество настоящего профессионала – умение в любой ситуации высказать свою личную точку зрения».
Практика телеэкрана все же немного иная. Татьяна Миткова, перейдя с гостелевидения на НТВ, перестала высказывать свое мнение по поводу любого события – для этого был аналитик Евгений Киселев. Репортеры НТВ также сосредоточили силы не на самовыражении, а на доставке яркой эксклюзивной «картинки», хотя и умеют представиться в кадре на фоне события.
Репортера кормят ноги, аналитика – голова, а ведущие новостей выразительно читают тексты, отличаясь от старых дикторов тем, что понимают их смысл. Понимание – важный компонент. Между прочим, французские фотографы перед съемками модели дают ей прочесть книгу. Девушка, прочитавшая книгу, смотрится иначе, у нее появляется как бы «второй план». Вот за этот второй план ведущие новостей в США получают на порядок больше репортеров, хотя они «только» читают текст и принимают участие в его подготовке, в компоновке выпуска. А Светлана Сорокина все силы души тратила на изобретение заключительной телефразы-«прощалки». Так и казалось, что ей хочется всех нас, зрителей, осенить крестным знамением и благословить. Ее талант оказался более к месту в программах «Герой дня» и «Глас народа», там она интервьюер и модератор.
Теленовости у нас всегда были проповедью, ритуалом, начиная с программы «Время». Оттуда и корни мессианства наших телеведущих и репортеров средней руки. Всякий журналист, выступающий в кадре, назывался комментатором. Впрочем, по штатному расписанию он мог быть и редактором. Никаких модераторов, репортеров, шоуменов мы не знали. Комментатор берет интервью... Тогда это не казалось бредом, помесью кислого с пресным. Вот в эфире «Эстафета новостей» олимпийский чемпион говорит: «От имени спортсменов я хотел бы пожелать...» – «От имени советских спортсменов», – наставительно поправляет сидящий рядом ведущий.
Сильна старая привычка! Разве не то же самое делают сегодня в эфире наши «демократические» ведущие? Только вместо мнения партии они часто несут свое собственное, основанное лишь на амбициях и комплексах. Пропагандисты собственного мнения – вот кто такие наши «телезвезды».
В газетном интервью Ирина Мишина сетовала, что ее стали «искусственно старить» при помощи грима и одежды, потому что зрители слали возмущенные письма: как такая молодая девочка учит их жить? Никому не пришло в голову, что дело не в возрасте, а в функции: не должен ведущий новостей учить людей чему-либо. Мишина хотела реализовать свои социально-педагогические таланты в другой передаче. Если это будет не новостная, а аналитическая, публицистическая передача – Бог в помощь! Вслед за Сорокиной...
Давно хотелось бы видеть в нашем эфире аналог знаменитой американки Барбары Уолтерс. Когда она ведет новости, ее лучистые глаза проникают в душу, когда берет интервью – это «наждачная личность», как говорят о ней газетчики. Она выступала и модератором на президентских дебатах. Но никогда не выходила за рамки роли. Ее жизненная позиция выражается не в том, что она кого-то учит жить. Подбор фактов, острейшие вопросы собеседникам, работа с политиками «на расстоянии вытянутой руки» – вот подлинный профессионализм.
У нас часто вспоминают, как ведущий новостей Си-би-эс Уолтер Кронкайт выступил против войны во Вьетнаме, и американский президент Джонсон сказал тогда: «Раз я потерял Кронкайта, можно считать, что я потерял и каждого среднего американца». Ведущий новостей – высший авторитет для нации! Наши «звезды», приводя этот пример в доказательство своего «права на личное мнение», упускают только одну «деталь»: Кронкайт, съездив во Вьетнам, поделился своим мнением вовсе не в выпуске новостей. Там он был, как всегда, беспристрастным «привратником», открывал дорогу фактам. Для того чтобы сообщить свое мнение, он попросил руководство компании выделить ему специальное время. И выступил не в новостях, а в другой передаче. Не в роли ведущего новостей, а в роли политического обозревателя.
Никак не прививается у нас главный принцип западной журналистики – отделение фактов от мнений. «Вы привыкли кушать первое и второе сразу, из одной тарелки», – пишут по этому поводу западные коллеги. Может, так и нужно для нашей ментальности, для нашей загадочной русской души. Но все же мне кажется небесполезным точно обозначить семь главных профессий или ролей, семь функций, которые никогда не смешиваются на английском, американском, итальянском, французском, немецком телевидении.
◙
Репортерская работа – это проникновение ТВ в реальную жизнь. Без репортерства тележурналистика свелась бы к показу «говорящих голов» в студии. Если оставить «телезвезду», ведущую новости, без репортажей, такие новости едва ли кто-нибудь станет смотреть. Каждый репортаж – камешек в мозаичной картине мира. А ТВ изобрели именно для того, чтобы видеть самое важное и интересное, что происходит на планете каждый день. Канадский философ Маршалл Маклюэн бросил когда-то меткое словцо: благодаря развитию ТВ мир становится «глобальной деревней». Событие, происшедшее на одном краю «деревни», тут же становится известно всем ее обитателям и активно обсуждается. Угроза разрушительных конфликтов и экологические беды привели к ощущению земного шара как единого и не слишком большого поля существования человека.
«Репортер, раскопавший факты, и редактор, у которого достало мужества опубликовать их, – вот кто герои журналистики, а вовсе не комнатные аналитики, обозреватели и комментаторы. История прессы знает факты, когда обычные информационные сообщения изменяли ход событий круче, чем передовицы, комментарии, «точки зрения» и анализы, вместе взятые». Когда читаешь этот пассаж из американского учебника журналистики, вспоминается телерепортаж С. Медведева 19 августа 1991 года. Вся программа «Время» была полна откликами о «единодушном одобрении трудящимися», и только этот репортаж показал сопротивление москвичей созданию ГКЧП.
Репортер стремится оказаться со съемочной техникой и группой там (и тогда), где (и когда) происходит нечто общеинтересное; знает, как вместе с оператором выбрать, отснять и затем выстроить ряд кадров, которые дадут яркое представление о происходящем; наконец, умеет сопроводить эти кадры текстом, где вскрывается подоплека зафиксированного события.
Выезжая на съемку, репортер уже представляет в общих чертах будущий экранный материал, поскольку съемка и монтаж подчинены определенным закономерностям, оставляющим, впрочем, достаточный простор для изобретательности. Если планируется 20-секундный сюжет, то приходится ограничиться самым общим представлением о событии. В наиболее распространенном 60–75-секундном уже надо заботиться о композиции и элементах драматургии. (Продюсер вечерних новостей Эн-би-си Р. Франк: «Каждый информационный сюжет должен иметь четкую структуру и конфликт, проблему и ее разрешение, развитие и свертывание действия, то есть начало, середину и конец». Правила Аристотеля, архаичные для театрального авангарда, незаменимы в телерепортаже.)
Авторы зарубежных учебников единодушно советуют репортерам проводить на объекте предварительную разведку, знакомиться заранее с участниками предполагаемого события (речь не о «пожарных» съемках), продумывать план съемок, все «повороты» и «изюминки». Корреспонденты нашего регионального ТВ столь же единодушно считают это «выдумкой теоретиков», договариваются по телефону и являются на объект в первый и последний раз прямо со съемочной группой. Им ничего не известно сверх того, что попало в кадр. В итоге – поток поверхностных, маловыразительных сюжетов.
Чеченская война выдвинула целую плеяду репортеров-фронтовиков. Так называемый «стенд-ап» – несколько фраз репортера в кадре на фоне события – свидетельствует: наш полпред действительно там, это не архивные кадры, вот он показывает нам, как вертолеты обстреливают реактивными снарядами бывшую базу стратегических ракет в Бамуте, а вот за его плечом полыхает нефтескважина, и мы вместе с ним ощущаем, кажется, ее нестерпимый жар.
Для любой системы – от технического устройства до биологического организма и социума – в первую очередь важна информация об отклонениях от нормы. Если случились неполадки в машине, то на приборном щитке у шофера, летчика или диспетчера загорается красная лампочка. Живой организм сигнализирует болью. Вот такие «болевые сигналы» общество получает от репортеров в теленовостях.
Есть репортеры криминальной хроники и репортеры, сообщающие о новостях в науке. Есть «паркетные», кремлевско-думские, но гораздо больше собкоров-репортеров на местах, в глубинке, их глазами мы видим Россию. Что касается остального мира – его давно поделили между собой репортеры-международники.
В прежние времена репортеру вменялось в обязанность показывать передовиков и начальников. Теперь интервью в репортаже все чаще отвечает мировым стандартам: две-три «ключевые» фразы и довольно. Ведь сам репортер в отличие от чиновника может рассказать о происходящем коротко и ярко. Он знает: не надо говорить о том, что и так видно на экране. Надо объяснять картинку, давать дополнительную информацию, передавая зрителям свое волнение и интерес (но не мнение).
Впрочем, в этом вопросе категоричность неуместна. Если одна телекомпания решительно запрещает репортерам становиться «чуточку комментаторами», то другая, например американская Эн-би-си, – оставляет за ними право «рассматривать событие в перспективе, интерпретировать и анализировать». Интерпретация новостей соответствует политической линии компании, то есть истеблишмента, а отсюда правило: не раскачивать лодку, не оставлять чувства безысходности, как бы ни было трагично событие, – жизнь продолжается. Чтобы говорить что хочешь – надо купить свою телестанцию...
◙
Репортерское «летучее» интервью сильно отличается от большого, студийного, подготовленного и выстроенного. «Хорошие интервьюеры исключительно редки», – единодушно заявляют авторы учебников. Упоминавшаяся Барбара Уолтерс получает несколько миллионов долларов в год, делая 20-минутные интервью со знаменитостями, большинство из которых менее знамениты, чем она сама.
«Классик» американского интервью Майкл Уоллес (мы видели его в программе «60 минут») убежден: настоящее проблемное интервью должно продолжаться не менее получаса. Мода на проблемные диалоги несколько угасла и у нас, и за океаном – теперь расцветает «личностное» или «портретное» интервью, зародившееся в давние шестидесятые в программах типа «Один час с ...». На месте многоточия фамилия кинозвезды, политика, спортсмена или иного человека, подробности личной жизни которого и суждения обо всем на свете интересны телезрителям.
К нам интервью подобного рода пришли через Эстонию. Диктор Урмас Отт прилежно скопировал схему разговора, не особенно вникая в суть. Поначалу московские артистки, очарованные акцентом и манерами как бы иностранца, охотно раскрывали душу перед ним и зрителями. Но с серьезными собеседниками – Евгением Евстигнеевым, Егором Лигачевым, Михаилом Горбачевым – самовлюбленный Отт не справился. Диктор есть диктор. Другая профессия.
В отличие от западных интервьюеров Отт не имел команды аналитиков, которая бы составляла план интервью, стратегию, как в шахматах: «если он ответит так, то мы скажем вот что...». Не было у него досье с высказываниями собеседника, не было настоящих знаний о человеке, с которым Отт встречался. Великого русского актера Евстигнеева он нахально спросил: «А вы согласны с тем, что актеры очень во многом обязаны журналистам своей популярностью?». И это в самом начале разговора! Прокурорская манера Караулова ничуть не лучше, но он знает кое-что о собеседниках, он не «человек со стороны», ему интересны люди – хотя на западные стандарты «не тянет» и эта наша телезвезда. Его признания в любви (например, к Алиеву) или высокомерие («Вы меня боитесь» – к Хренникову) – наши, российские. И в «Один на один» Любимов тоже не скрывал симпатий и антипатий. Если Немцов против Жириновского, то он с Немцовым. Если пара комплектуется иначе и Жириновский дебатирует с Анпиловым, то он на стороне Жириновского. Получалось не «один на один», а два на одного.
– Подумаешь, какая разница! – возражают наши «звезды». – Это все теоретики выдумывают. Вот сели мы в эфире и сидим, общаемся, как Бог на душу положит, по-человечески.
У меня есть видеозаписи дебатов с участием Барбары Уолтерс. В одном случае она интервьюер, одна из четырех так называемых «панелистов», в течение полутора часов задающих вопросы кандидатам в президенты США. Четыре года спустя она – модератор. То есть следит за порядком в студии, за временем. Если один кандидат критикует другого – дает этому другому возможность немедленного ответа, каждый раз одной короткой фразой типа «Ваши возражения?». И никаких «я думаю», «мне кажется». Тесно это для русской души? Может быть. Зато дебаты идут в темпе, все модератора слушаются: и два претендента, и четыре интервьюера. Никто стаканами друг в друга не кидается, хором не говорят, друг друга не перебивают. Да, не по-нашему это.
Не забыть наивного Сережу Ломакина, который в 1991 году покровительственно сказал опальному Ельцину в конце разговора: «Мне было интересно с Вами, Борис Николаевич». Изо всех сил хочется нашему брату заявить: я тоже личность! Главный дефицит в нашей стране – дефицит уважения. Все эти самовыявления «звезд» из того же ряда, что и бессмертная фраза: «Ты меня уважаешь?».
Модератор может и сам задать вопрос, и сослаться на мнение зрителей, и вообще обходиться без интервьюеров «со стороны». Однако в любом случае своих политических пристрастий он не афиширует. «Ведущий дискуссии не является ее участником» – правило «у них» железное.
◙
Не все телекомпании мира позволяют себе дорогое удовольствие содержать собственных комментаторов. Многие предпочитают приглашать видных публицистов газет, политологов и других экспертов, обладающих к тому же способностью «публично мыслить», укладываясь в заданное время.
Комментатор не сообщает новости. Пояснительные, исторические аналогии, прогнозы, то есть «гарнир» к новостям – вот его продукция. Здесь уже появляется право на личное мнение. Комментатор – в мировой практике – человек с жизненным опытом. Были и у нас когда-то на экране и Александр Каверзнев, и Александр Бовин, которым верили лично, глядя в глаза и проверяя на совестливость. Понятно, что у комментатора есть своя специализация. Хотя француз Леон Зитрон с одинаковым успехом комментировал скачки на ипподроме и выборы в парламент.
Считается, что комментаторы должны помочь зрителю сформировать собственное мнение. Задача редакции предоставить слово комментаторам, придерживающимся различных точек зрения. За малым исключением, нигде в мире не дают слова комментатору, призывающему изменить существующий строй. Пособия рекомендуют комментатору некоторое «отстранение» от материала, дистанцию, невовлеченность в конфликт – за исключением общедемократических ценностей, связи политики с моралью. Комментарий должен апеллировать к рассудку и благоразумию, а не к эмоциям.
Обозреватель, скорее энциклопедист, чем пропагандист и агитатор. И здесь его отличие от откровенно ангажированного комментатора, отстаивающего свои партийные или групповые позиции. Если политика нравственна и направлена на обеспечение согласия и благополучия в обществе, комментатор, не вступая в конфликт с совестью, включается в популяризацию такой политики. Обозреватель же остается выше политических пристрастий. Не случайно, поэтому комментатор обычно уходит с экрана вместе с политической «командой», а обозреватель остается.
Обозреватель – не обязательно журналист. Это автор и ведущий «персональной программы» журнального типа, куда входят и видеосюжеты, и встречи с гостями студии. Это Юрий Сенкевич и Эльдар Рязанов, это Святослав Бэлза и Анна Дмитриева. Умение просто и интересно рассказывать о сложном – их первейшее качество. И знание дела, конечно. От комментаторов они отличаются еще искусством плести кружево сценария сложной передачи (впрочем, для этого существуют и помощники, сам обозреватель – важная персона). Обозревательское интервью в отличие от репортерского характерно тем, что здесь собеседники как бы «на равных». Но меру знать надо: очень некрасиво, когда ведущий комментирует всякое высказывание гостя студии, занимая порой времени побольше, чем интервьюируемый. Интервью и комментарий – жанры принципиально разные. И если их проводит один и тот же человек, он должен быть похож на известное радиолюбителям устройство, переключающееся то на «прием», то на «передачу». Глядя на собеседника – слушает, он весь внимание, он поощряет партнера взглядом и наклоном тела. Повернулся на камеру – и вот уже испускает некие флюиды зрителям... Об этом «лучеиспускании», как и о «впитывании» при работе с партнером, хорошо сказано в книге К.С. Станиславского «Работа актера над собой». Обозревателю, комментатору, как и репортеру, без некоторых элементов актерского мастерства не обойтись.
В экранных профессиях немало общего. Потому и происходит «миграция» – иногда удачная, как у Влада Листьева, – из интервьюеров в шоумены и обратно. А иногда не очень удачная. Скажем, репортер, великолепно выглядевший на улицах, производит удручающее впечатление в студии. Бывало и наоборот: маститый политобозреватель не мог двух слов связать, оказавшись вне студии. На заводе в Тольятти посадку такого обозревателя в автомобиль снимали, помнится, больше часа. Казалось бы, чего проще: проговорил фразу у открытой дверцы – сел в машину, захлопнул – поехали. Так ведь нет, то слова забывались, то ноги путались.
Очевидно, амплуа журналиста определяется, как у актера, его психофизиологическими данными. Как у актера, имеет значение тренировка и развитие того, что дано природой.
Многому учит опыт прекрасного шоумена Владимира Познера. Он тоже плетет свое кружево, но из другого материала. Не видеосюжеты и интервью, а сотни реплик, характеров, предрассудков, мнений и сомнений объединяет шоумен, четко стремясь к намеченной сценарием цели.
В конце 80-х годов я не раз наблюдал, сидя в укромном уголке студии, работу Познера и Донахью, а также других ведущих телемостов. Телемост – самая сложная разновидность ток-шоу (или, говоря по-русски, разговорных представлений). И мастерство этой славной пары я смог оценить вполне лишь тогда, когда вести мост взялся другой человек, прежде известный отличными репортажами из-за границы. Каждый репортаж был написан и разыгран, как по нотам. А во время ток-шоу пришлось импровизировать. Вот из-за границы показывают новости про нашу страну, тогда еще СССР. «Москва назначила в Алма-Ату нового первого секретаря ЦК Компартии Казахстана...». И пошли следующие новости, и уже переключились заморские камеры на показ какой-то семьи. Как вдруг ведущий закричал: «Остановите показ! Я должен сделать разъяснение». На полслове остановились, с того конца моста спрашивают, в чем дело. «Не Москва назначила казахского секретаря, там, в Алма-Ате есть свой пленум, там решили это дело». – «Но все равно без Москвы не обошлось, это лишь формальности», – оборвали нашего ведущего и продолжили показ семьи. Мне было стыдно за коллегу, который считался вольнодумцем, интеллигентом. Еще один ведущий телемоста тоже брал на себя роль лидера всей советской стороны моста и даже по картинке возвышался над всеми, учил, поправлял... Познер же, как и Донахью, с мягкой улыбкой мгновенно перемещался по студии, да так, чтобы не заслонить от камеры человека, поднявшего руку, оказаться где-то сбоку, и возникало впечатление: ведущий передачи один из нас, он тоже не всезнающий, он ищет ответы, он действительно интересуется смыслом дискуссии, а не просто красуется в кадре и отрабатывает свой хлеб.
К чести Владимира Владимировича, он в одной из шоу-программ, где дискутировали о средствах массовой информации, посоветовал зрителям: вы поменьше нас слушайте. Наш авторитет во многом искусственный, обусловленный тем, что часто появляемся на экране. А, в общем, мы самые обыкновенные люди.
◙
Семь амплуа телевизионного журналиста: репортер, интервьюер, комментатор, обозреватель, модератор, шоумен и, наконец, ведущий новостей. По-западному «анкермен», или человек-якорь. Слово «анкер» вошло в русский язык: например, в строительстве это деталь крепления, надежная, на ней держится вся конструкция. В часах анкер определяет точность хода. В выпуске новостей мы вместе с новостями получаем некую психологическую подпитку или ощущаем ее отсутствие. Ведущий новостей – это такое лицо, на которое хочется посмотреть еще раз. Человеческое лицо, говорят, самая интересная поверхность на свете. Но не ко всем лицам это изречение относится. Ведущий новостей не красавец, он «один из нас», но, так сказать, в улучшенном издании. Он держится свободно, но не развязен. Уверен в себе, но не самоуверен. Голос и взгляд – инструменты, на которых он мастерски играет. Вот прошел сюжет о детишках, и Питер Дженнингс (Эй-би-си) чуточку задержал теплый взгляд на мониторе, в его глазах еще отражается только что увиденное, и вот он уже обращается к нам, уверенный в том, что мы с ним вместе. Теленовости выполняют помимо информационной функции еще одну – интегративную. Ведущий объединяет, консолидирует аудиторию, будь она общенациональной или областной, глобальной или микрорайонной. Если ведущий новостей кабельного ТВ отличается от общемосковского, то, наверно, его коллега из Ростова отличается от псковича или вологжанина. Какое сообщество, таков и ведущий новостей. «Человек-якорь» не отталкивает никого, он всех притягивает.
Все понимают, что не ведущий добывал новости. Но он так выстраивает и подает их, что драма ежедневной жизни не кажется безысходной. Некоторые телекомпании США пытались сделать ставку на молодых ведущих, но потом пришлось вернуться к людям среднего возраста – тут зрители видят более надежный «якорь». У нас пожилые ведущие ассоциируются с политикой прошлого, и то, что они уступили место молодым, – правильно. Только хотелось бы, чтобы молодые журналисты были интересны выполнением точной профессиональной задачи, хорошенько понимали, для чего они появляются на экране. Кто-то из остроумных французов сравнил телеведущего с манекенщицей, которая выходит на помост показать платье, а не себя. И все же она себя показывает! Ведущий работает ради новостей, интервьюер выводит на люди своего собеседника, шоумен организует массовое действо, и каждый из них интересен именно выполнением точной профессиональной задачи.
В начало
ПЕНЗЕНСКИЕ СТРАДАНИЯ
Во время заключительной церемонии телеконкурса «Новости – время местное» в «Президент-отеле» подошли ко мне три очень серьезных человека, две дамы и джентльмен. «Мы из Пензы и хотели бы узнать, почему наша программа не попала в число лучших. Если бы знали, то не ехали бы сюда, а так позор один. Объясните, на каком основании отборочная комиссия нас забраковала».
Объясняю. Все очень просто. Нам дана анкета, в которой надо проставить оценки по разным параметрам информ-программы. Например:
– верстка выпуска новостей (выбор информационных приоритетов, соотношение официальных и «мягких», «человеческих» новостей, тематическое разнообразие – от политики до культуры);
– наличие разных точек зрения;
– соблюдение этических норм;
– взаимодействие слова и изображения (текст не повторяет картинку, в видеоматериале есть образные детали);
– позиция (нейтральная, оценочная, морализаторская);
– отношение к власти (конструктивная оппозиция или необоснованная насмешка, или излишняя лесть).
И еще несколько пунктов. Каждый член отборочной комиссии ставит оценку в соответствующей графе, это все суммируется... Пенза? Сейчас посмотрю. Вы у меня набрали 30 баллов. А Казань, например, 40.
– Но почему, почему?! Мы так старались, сделали новое оформление студии...
Я пообещал просмотреть еще раз пензенскую кассету и завтра рассказать, что, почему и как. Назавтра слег с простудой. Но обещание надо выполнять! Две страницы текста с краткой рецензией были посланы пензенцам в «Президент-отель».
Я придаю очень большое, может быть, непонятное коллегам значение всем нынешним конкурсам, телефорумам, фестивалям. Съездил даже в Сергиев Посад на московский областной фестиваль «Братина». Уровень работ там, к сожалению, оставляет желать лучшего в силу «новобранства», молодости участников. Но это дело поправимое. Для меня участие в таких делах – возвращение долга. Когда-то я стал средней руки журналистом именно благодаря семинарам, где видел людей лучше себя и равнялся на них.
Отправил я две странички пензенцам. Говорят, они над ними плакали. Не мог я их утешить. И вот хочу вдогонку сказать: ребята, вы мне нравитесь своим серьезным отношением к делу. Своими амбициями. Без них в нашем деле никак нельзя. Но крайностей все-таки не надо. Помните олимпийский принцип: главное не победа, а участие? Вас выбрали как победителей одного из шести региональных конкурсов. Вместе с вами в «Президент-отеле» были еще 26 телекомпаний. Общаться, дружить – не это ли главный приз?
Ну а почему вы не вошли в число номинантов... Попробую на основе своих двух страничек написать нечто, имеющее смысл для всех начинающих новостийщиков, слишком довольных собой и своей продукцией. Сотни людей пришли в журналистику, не имея о ней четких представлений. Их узнают в городе, им благодарны за сам факт их присутствия на местном экране. А вот в Москве взяли и обидели. Почему?
На первое место – рубрика «главная новость» – в Пензе поставили репортаж о гибели рыбы в реке Суре из-за отравления сине-зелеными водорослями... Или – прошу прощения, не понял – из-за того, что эти водоросли поглотили слишком много кислорода. Откуда они взялись? Судя по новостной программе, из-за стоков какого-то предприятия. Но что это за предприятие, спускающее в Суру водоросли? Чиновники ответа не дали. Оператор показывает котенка, наевшегося рыбы. У бедного котенка слезятся глаза. Но позвольте, диктор нам сказал, что юные рыболовы поделились с котенком лишь частью своего улова. Остальное, надо полагать, отнесли домой. Что стало с людьми, отведавшими этой рыбки? Если есть отравления, тогда это действительно новость номер один, надо бить в набат, предупреждать об опасности. А если пострадал только котенок – едва ли стоило сообщение об этом прискорбном, конечно, факте ставить на первое место в выпуске новостей.
В силу консерватизма (а может, профессионализма) я бы поставил на первое место репортаж, оказавшийся у пензенцев в конце программы, на предпоследнем месте. В прошлом году лекторы «Интерньюса» внушали, что не надо кадить фимиам своим мэрам и губернаторам, не надо лести и преклонения.
Ну, урок восприняли. Сюжет о двух губернаторах, весело и торжественно открывавших новую дорогу, поставили ближе к концу, и тон взяли издевательский. А дело, между тем, показано хорошее! Путь между Пензой и Саратовом сократился на 160 километров. Завершен участок трассы. Аяцков, прилетевший на вертолете, рванул по новой дороге на черной «Волге» со скоростью 150 километров в час. Для чего же шуточки – мол, теперь губернаторы будут чаще ездить друг к другу, а саратовцы станут воровать наших невест?
Ёрничание по отношению к начальству так же некрасиво, как и подхалимаж. Никак мы не можем следовать общемировому правилу «держаться с начальством на расстоянии вытянутой руки». А нам все хочется либо лизнуть, либо укусить, лишь бы быть замеченными.
На второе место можно было бы поставить тот видеосюжет, что оказался у пензенцев в самом конце. Тут сразу две темы: несвоевременное начало учебного года в некоторых школах и судьба симпатичных цыганят, пошедших впервые учиться вместе с русскими. Была еще, оказывается, чисто цыганская школа, ее почему-то закрыли, а кто закрыл – авторы спросить не догадались, повторив лишь слухи о том, что зданием теперь владеет некий цыганский барон. «Дотянуть» бы этот сюжет, внести ясность, расставить точки над «и», тогда можно его на второе место. Раз уж мы говорим об информационных приоритетах.
Тема здоровья, конечно, очень важна, но едва ли следует превращать первую часть информпрограммы в некий медицинский альманах. После информации о всплывшей кверху брюхом рыбе (а ее почти не показали, и кто виновник – не объяснили) поставлено сообщение о вспышке бруцеллеза среди животных, закупленных в Калмыкии. Каковы масштабы опасности, что делается для ликвидации больных животных – неясно. Опять напугали и ничего не объяснили. И совсем уж непонятно, для чего было снимать и ставить в программу третий сюжет. Городскую санэпидстанцию перевели в неудобное место, на окраину. Врачи-эпидемиологи в кадре жалуются: далеко ездить, дорого и вообще плохо. Кто же устроил им эти неприятности? Об этом молчок. Сказано только, что в бывшем здании СЭС теперь антиспидовский центр. Что предлагает Пензенское ТВ? Может, вернуть СЭС на прежнее место? Нет, коллеги просто шутят: рядом с антиспидовским центром открывается молодежное увеселительное заведение, и теперь можно будет, познакомившись с девушкой, немедленно пройти проверку на СПИД.
И совсем уж огорчил сюжет об убийстве с отрезанием половых органов и ушей. Репортер деловито сообщает, что половые органы найдены неподалеку, а уши пока не нашли. Труп показан во всех возможных и невозможных ракурсах, выдвинуты разные версии...
Традиционные для большого города темы – отсутствие горячей воды и дорожно-транспортные происшествия – возражений не вызывают. Итого затронуто восемь тем. Казанцы, занявшие на конкурсе первое место, ухитрились уложить в выпуск 16 репортажей. Их диктор Айгуль Мирзаянова в отличие от пензенской коллеги ведет выпуск живо и доброжелательно, без назидательных педагогических интонаций, свойственных, к сожалению, многим телеведущим, и пензенским в том числе.
Это общая беда многих региональных телекомпаний: отсутствие редактуры и режиссуры, некой воли, определяющей уровень профессионализма. Неужели никто не мог задать репортерам простые вопросы по поводу их сюжетов, вопросы, возникающие у любого зрителя при просмотре? Вопросов тут больше, чем ответов. А ведь известно правило информационщиков: нельзя оставлять зрителя в замешательстве! Пока зритель чешет в затылке, раздумывая, что бы это значило, проскакивает следующий сюжет, и опять досада на неясность и недосказанность.
«Редактор» переводится как «улучшающий». Мы выкинули это понятие вместе с цензурой, а зря. Редакционная политика – это не цензура, а необходимое условие хорошей работы. В том же «Президент-отеле» ко мне подошли два тоже очень серьезных и огорченных человека. И задали тот же вопрос: почему мы не вышли в финал, ведь так старались. Нашли мы укромный уголок с видеомагнитофоном, поставили их кассету, и стал я показывать, как и почему. Говорю: у вас на событии (профсоюзная манифестация) работали три съемочные группы, они сняли, по сути, одно и то же. Почему нельзя было из трех репортажей склеить один, убрав дублирование, повторы? «Тогда, – отвечают, – репортеры обиделись бы». А так вы обидели своих зрителей, заставив смотреть нечто бесконечно-бесформенное. Для пользы дела можно иной раз поступиться амбициями. Лучше всего, конечно, заранее давать им четкие указания, что и как снять, чтобы не делать бессмысленную работу.
И вот опять в первый же день финала подходит молодой журналист: спасибо, что вы нашу работу по кадрам, подробно разобрали, вот мы <