Анатомы о многопричинности происхождения человечества

По мнению многих ученых, которые исходят из внешнего облика людей в самых крайних проявлени­ях, человеческие семейства или группы отличаются друг от друга настолько разительно и существенно, что просто невозможно говорить об их общем проис­хождении. Помимо потомков Адама эрудиты, сторон­ники этой теории, насчитывают несколько других ге­неалогических ветвей. Для них в человеческом роде нет первородного единства или, иными словами, не су­ществует единого рода: есть три, четыре и даже боль­ше родовых групп, из которых вышли совершенно разные поколения, и они, в результате смешения, образо­вали гибридные подгруппы.

Для подтверждения своей теории они пользуются об­щераспространенной точкой зрения, которая основана на очевидных и безоговорочных различиях между чело­веческими группами. Если мы встречаемся с желтоко­жим человеком с редкими волосами и такой же редкой бородой, с широким лицом, пирамидальным черепом, раскосыми глазами, настолько узкими, что глаза почти не открываются, с неуклюжей походкой и хрупкого те­лосложения, мы сразу узнаем определенный тип с легко запоминающимися основными внешними признаками.

А вот и другой портрет: негр с западного побережья Африки, крупный, мощного телосложения, склонный к тучности. Кожа у него уже не желтоватая, а совсем чер­ная, волосы не редкие и прямые, а, напротив, густые, обильные, курчавые, нижняя челюсть выступает впе­ред, череп имеет форму, называемую «прогнатической». Причард в «Естественной истории человека» характе­ризует его следующим образом: «Длинные кости вы­вернуты наружу, большая и малая берцовые кости вы­ступают вперед и более выпуклы, чем у европейцев, икры очень высокие и доходят до подколенной впади­ны, ступни очень плоские, а пяточная кость не имеет дугообразной формы и составляет почти одну линию с другими костями стопы, которая, кстати, необыкновен­но широкая. Примерно такими же особенностями отли­чается и рука».

Если вы встретите человека, отвечающего этому описанию, вам невольно придет на ум портрет обезь­яны и мысль о том, что негритянские расы Западной Африки произошли от ветви, которая не имеет ниче­го общего, если не считать некоторого сходства в об­щих формах, с монгольской группой.

Затем идут племена, внешность которых еще мень­ше, чем конголезский негр, может польстить самолюбию человека. Именно Океании принадлежит честь дать миру самые деградированные, самые уродливые и отталки­вающие образчики, представляющие собой переходный этап между человеком и элементарным животным. Ря­дом со многими австралийскими аборигенами даже аф­риканский негр предстает намного более развитым в этом отношении. Многим из этих обиженных судьбой народов этой части земли, открытой позже других, особен­ную уродливость придают: огромная голова, необыкно­венная худоба, искривленное тело. Волосы прямые или курчавые, чаще всего пушистые, кожа черная с серым оттенком. Так описывает этих людей Причард.

Наконец, если после рассмотрения этих типов людей, обитающих на разных континентах, вернуться к жителям Европы, Южной и Западной Азии, мы найдем в них такое превосходство, как в смысле внешности, так и строения тела, что сразу же хочется согласиться со сторонниками теории о множественном происхождении рас. Причем дело не только в том, что последние упомянутые мною народы превосходят остальную часть человечества красотой, они не только дали миру модели для Венеры, Аполлона и Ге­ракла, но и среди них с глубокой древности установилась определенная иерархия: в этой элите человеческих рас ев­ропейцы занимают первое место по изяществу форм и раз­витию мускулатуры. Следовательно, кажется совершен­но логичным заявить, что группы, из которых состоит че­ловечество, также отличаются друг от друга, как и различные виды животных в мире дикой природы.

Таков вывод, сделанный на основании замечаний об­щего характера, и в этом качестве опровергнуть его трудно.

Одним из первых систематизировал подобные иссле­дования Кампер. Он не удовольствовался поверхностны­ми фактами и свидетельствами — он решил обосновать свои заключения математическим путем и анатомически определить характерные различия между категориями людей. Он разработал строгую методу, не оставляющую места для сомнений, а его суждения приобрели ту силу и основательность, без которых не может быть науки. Кам­пер взял латеральную костистую часть головы и измерил развернутый профиль, используя две линии, названные им «фациальными». Их пересечение образует угол, величи­на которого должна определять меру развитости расы. Одна из этих линий идет от основания носа к слуховому каналу, другая проходит касательно к выступу передней части сверху, а снизу — к самой выступающей точке ниж­ней челюсти. Посредством этого угла строится — и не только для человека, но и для всех видов животных – лестница, вершиной которой является европеец; чем ост­рее угол, тем дальше та или иная раса отходит от типа, который, по мысли Кампера, служит верхом совершен­ства. Таким образом, самый маленький угол у птиц и у рыб. У млекопитающих различных видов он увеличива­ется. Некоторые виды обезьян достигают 45—50 граду­сов. За ними следует голова африканского негра, которая так же, как и голова калмыка, отличается углом в 70 гра­дусов. У европейца этот угол доходит до 80 градусов. Теперь процитируем слова изобретателя данного метода, слова, столь лестные для нашего соплеменника: «Именно от этой разницы в 10 градусов зависит красота человека, которую можно назвать относительной. Что до абсолют­ной красоты, которая так поражает нас в античных ста­туях, например, в голове Аполлона и в Медузе Сосикла, она определяется еще большим углом, доходящим до 100 градусов».

Этот метод привлекает своей простотой. К сожале­нию, он противоречит фактам, что нередко случается с подобными системами. Другой исследователь, Оуэн, ус­тановил, что Кампер изучал строение костистой части головы обезьян только на молодых особях и что у взрос­лых рост зубов, расширение челюстей и развитие зигоматической дуги не сопровождается соответствующим увеличением объема мозга, поэтому к человеческой голове не применимы цифры, выведенные Кампером: дело в том, что фациальный угол у черного орангута­на или шимпанзе не превышает 30—35 градусов. Эта цифра слишком далека от 70 градусов (у негра и кал­мыка), чтобы можно было согласиться с Кампером.

Френология часто обращалась к теории голландского ученого. Специалисты, строя восходящий ряд от живот­ных к человеку, находили соответствующие различия и в инстинктах. Между тем факты опять опровергали такую точку зрения. В частности, выдвигалось следующее вы­ражение: у слона, который намного умнее орангутанов, фациальный угол острее, чем у них, а среди самих обезь­ян, если следовать логике Кампера, самые сообразитель­ные, самые податливые к элементарному воспитанию, должны принадлежать к самым крупным особям.

Помимо этих двух больших недостатков в методе Кам­пера есть еще один уязвимый момент. Он не применим ко всем разновидностям человеческой расы, т. к. оставляет за пределами его категорий племена с пирамидальной го­ловой, тогда как это довольно существенный признак.

Блюменбах, выступив против своего предшественни­ка, в свою очередь предложил систему, основанную на изучении человеческой головы сверху. Свое изобрете­ние он назвал «norma verticalis», или «вертикальный ме­тод». Автор уверял, что сравнение ширины верхней час­ти головы позволяет выявить главные различия в общей конфигурации черепа. Согласно Блюменбаху, изучение этой части тела дает столько данных, особенно это ка­сается моментов, определяющих национальный харак­тер, что невозможно свести все разнообразие к линиям и углам и что для получения удовлетворительной класси­фикации следует рассматривать головы в таком ракур­се, который сразу может охватить максимальное коли­чество различий. Его мысль выражена следующим об­разом: «Надо поставить ряд сравниваемых черепов так, чтобы скуловые кости находились на одной горизонталь­ной линии, как это бывает, когда черепа покоятся на ниж­ней челюсти; затем встать сзади и скользить взглядом по вертексу каждого из них: таким образом можно охватить разновидности в форме элементов, которые в наиболь­шей степени отвечают национальному характеру — будь то в направлении челюстных и скуловых костей, или исходя из ширины овального контура, образуемого вер­тексом, а также в зависимости от уплощенной или вы­пуклой конфигурации фронтальной кости»[1].

По мнению Блюменбаха, следствием этой системы является разделение человечества на пять больших групп или категорий, в свою очередь состоящих из оп­ределенного числа видов и типов.

Такая классификация тоже вызывает возражения. Ее, как и метод Кампера, можно упрекнуть в игнорировании некоторых важных признаков, причем частично это выз­вано желанием учесть замечания Оуэна касательно изу­чения черепов не по верхней части, а по нижней. Один из главных результатов этой новой концепции заключался в окончательном проведении четкой демаркационной ли­нии между человеком и орангутаном, после чего стало невозможно отыскать между ними какую-то связь, о ко­торой говорил Кампер. В самом деле, одного взгляда, бро­шенного на два черепа — орангутана и человека, — если судить по их основанию, достаточно, чтобы увидеть кардинальные различия. У орангутана диаметр (передне-зад­ний) более удлинен, чем у человека; зигоматическая дуга находится не в передней половине основания черепа, а со­ставляет в средней его части одну треть общей длины ди­аметра; наконец, совершенно различно положение заты­лочного отверстия, чрезвычайно важное с точки зрения общего признака форм индивида и особенно влияния, ко­торое оно оказывает на его привычки. У человека это от­верстие располагается почти посередине основания чере­па, а у орангутана отодвинуто в середину задней трети.

Разумеется, замечания Оуэна имеют ценность, но я бы предпочел самую последнюю из краниоскопических систем и, одновременно, самую удачную: речь идет о системе американского ученого Мортона, поддержан­ной Карусом. Ее суть состоит в следующем:

Для демонстрации различия между расами оба иссле­дователя исходят из одной предпосылки: чем шире че­реп, тем выше стоит человек, которому принадлежит этот череп. Следовательно, вопрос ставится так: на­сколько развит череп у представителей разных рас?

Чтобы получить нужный ответ, Мортон взял опреде­ленное количество черепов, принадлежащих белым, мон­голам, неграм, краснокожим североамериканцам; затем он заткнул ватой все отверстия в черепах, кроме «foramen magnum», до самого верха насыпал внутрь хорошо высу­шенные зерна перца и сравнил полученное количество. В результате была получена следующая таблица:

	Число измеренных черепов	Средняя вместимость	Максим, вместимость	Миним. вместимость
Белые
Желтая раса: монголы малайцы
Краснокожие
Негры

Результаты, отмеченные в двух первых колонках, очень любопытны. Что же касается двух последних ко­лонок, они не представляют для меня особого интереса, т. к. чтобы они как-то существенно дополнили вторую колонку, во-первых, Мортону следовало исследовать значительно больше черепов, и, во-вторых, он должен был указать социальный статус лиц, которым принадлежа­ли эти черепа. Например, ему удалось раздобыть доволь­но представительные образцы: что касается белых и краснокожих, были использованы черепа, принадлежав­шие людям далеко не низшего сословия, зато в отноше­нии чернокожих и желтокожих, можно сказать, что он вряд ли мог располагать черепами вождей или мандаринов. Этот факт объясняет, каким образом американский або­риген получил цифру 100, между тем как самый разви­тый монгол, обследованный Мортоном, заслужил лишь 93; то же самое относится к негру (94). Подобные ре­зультаты неточны, случайны и лишены научной ценнос­ти, а в таких вопросах необходимо учитывать индиви­дуальные характеристики. Поэтому я бы вообще вычер­кнул вторую половину таблицы Мортона.

Я также склонен усомниться в одном пункте касатель­но первой половины таблицы. Так, во второй колонке между цифрами 87, указывающей на объем черепа бело­го, 83 (желтокожего) и 78 (чернокожего) существует чет­кая и очевидная градация. Но цифры 83, 81 и 82, соот­ветствующие монголам, малайцам и краснокожим, яв­ляются усредненными и очевидно неточными, поэтому монголов и малайцев Карус включает в одну расу, т. е. он объединяет 83 и 81. Тогда зачем нужно брать цифру - 82 для характеристики отдельной расы и создавать та­ким образом четвертую большую подгруппу?

Впрочем, это несоответствие служит подпоркой для сла­бых моментов системы Каруса. Саксонский ученый счи­тает, что точно так же, как наша планета проходит четы­ре времени суток — день, ночь, вечерние сумерки и ран­нее утро, – так и человеческий род делится на четыре соответствующие подгруппы. Причем он видит в этом некий символ, что всегда опасно для серьезного ученого. Но Карус не устоял перед соблазном. Белая раса отно­сится к «дневным» народам, чернокожие — к «ночным», желтокожие — к «утренним» или к «восточным сумер­кам», а краснокожие — к «вечерним» или «западным сумеркам». Искусственность этой системы видна невоору­женным глазом. Например, европейские нации в силу рас­цвета их наук и оформленности их цивилизации сопоста­вляются со светом, между тем как черные народы пребывают в спячке в темноте невежества, китайцы жи­вут в сумерках, которые и определяют их довольно ус­тойчивое, но несовершенное социальное состояние. Что же до краснокожих, понемногу исчезающих с земли, нельзя подобрать более удачного образа, чем заходящее солнце! К сожалению, такое сравнение необоснованно, и Карус, обратившись к поэзии, несколько подпортил свою стройную теорию. Впрочем, следует признать то, что уже было отмечено в отношении остальных этнологических доктрин-- Кампера, Блюменбаха, Оуэна: Карусу не удалось привести в систему всю совокупность физиологических различий, имеющих место в человеческих расах [2].

Сторонники этнического единства не замедлили вос­пользоваться этим недостатком и объявили, что по­скольку нет возможности использовать наблюдения, от­носящиеся к костистой части головы, для создания убе­дительной системы исходного разделения человеческих типов надо рассматривать различия не как системные факторы, но как простые результаты независимых друг от друга вторичных причин, лишенных конкретики.

Однако победу торжествовать рано. Трудность в на­хождении метода не всегда означает, что найти его во­обще невозможно, хотя сторонники расового унитариз­ма с этим не согласны. Для подтверждения своих аргу­ментов они выдвинули следующий тезис: некоторые племена, принадлежащие к одной расе, не относятся к одинаковому физическому типу, а напротив, в доволь­но значительных пределах отклоняются от него. Напри­мер, без учета конкретных элементов в каждой смешан­ной группе они приводят в качестве доказательства различные ветви смешанной малайско-полинезийской груп­пы и добавляют, что если в группах общего происхож­дения могут наблюдаться совершенно непохожие череп­ные и лицевые формы, тогда самые большие различия не свидетельствуют о первичной множественности про­исхождения; что если для европейцев негроидные или монгольские типы могут показаться совершенно раз­личными, тем не менее это также не может служить до­казательством разного происхождения, и что причины разделения человеческих рас следует искать не в столь отдаленном прошлом, поэтому физиологические откло­нения можно считать простыми результатами опреде­ленных локальных причин, действовавших в течение оп­ределенного периода.

Перед лицом стольких логичных и совсем нелогич­ных возражений приверженцы идеи разного происхож­дения человеческих рас пытались расширить сферу сво­их исследований и аргументов и от изучения черепов перешли к изучению человека во всей его совокупнос­ти. Для того чтобы показать, что различия существу­ют не только в строении лица и черепа, они обратились к таким серьезным факторам, как форма таза, пропор­циональность членов, цвет кожи, волосяной покров.

Кампер и другие анатомы давно признавали, что таз негра имеет свои особенности. Доктор Вролик, продол­жая ту же мысль, отметил, что у европейцев различия между мужским и женским тазом заметны гораздо мень­ше, а у представителей негритянской расы – у обоих полов — ярко выражено сходство с животными. Гол­ландский ученый, исходя из того, что строение таза не­избежно влияет на процесс формирования зародыша, пришел к выводу об исходных различиях [3].

Ему возражал, правда без особого успеха, Вебер. Пос­леднему пришлось признать, что некоторые формы таза чаще встречаются у одних рас, чем у других, но он лишь констатировал, что не бывает правил без исключений и что американцы, африканцы, монголы имеют такие же формы, как европейцы. Кроме того, Вебер, говоря об этих исключениях, нисколько не обращает внимания на тот факт, что телосложение есть результат смешения крови.

Что касается размеров конечностей, противники еди­ного происхождения человеческого рода заявляют, что ев­ропейцы сложены лучше. Им возражают, что худые ко­нечности вполне естественны у народов, которые пита­ются в основном растительной пищей или испытывают недостаток питания, и эта точка зрения также не лишена логики. Но когда речь заходит о чрезмерно развитом бюс­те у представителей племени кечуа, критики, не желая признавать в этом характерный признак расы, становят­ся менее убедительными: в самом деле, было бы смешно считать, как они это делают, что объем груди у перуанс­ких горцев в данном случае объясняется высотой Анд, о чем метко замечает Причард. На земле много горных на­родов, у которых совершенно иное телосложение, чем у кечуа. Например, швейцарцы, тирольцы, шотландцы, бал­канские славяне, племена, живущие в Гималаях, не имеют такого уродливого строения, как кечуа.

Перейдем к аргументам, касающимся цвета кожи. Уни­таристы утверждают, что и здесь нет никакой специфики или характерного признака: во-первых, потому что цвет обусловлен климатическими особенностями и не являет­ся постоянным признаком, во-вторых, потому что цвет имеет бесчисленные оттенки, незаметно переходящие от белого к желтому, от желтого к черному, между которы­ми трудно провести линию раздела. Этот факт просто-напросто доказывает наличие бесчисленных гибридов, о чем унитаристы стараются вообще не говорить. Что же до специфичности волос, здесь в пользу исходного един­ства рас авторитетно высказывается господин Флуранс.

Мы рассмотрели кратко некоторые несостоятельные ар­гументы и теперь обратимся к научному краеугольному камню унитаристов. У них есть один сильный аргумент, и его стоит рассмотреть подробнее: я имею в виду легкость, с какой различные ветви человеческого рода порождают гибридов, и плодовитость этих самых гибридов.

Наблюдения натуралистов, кажется, доказали, что в животном или растительном мире метисы могут рождать­ся только от довольно близких друг другу видов и что даже в этом случае их плоды заранее обречены на бес­плодность. Кроме того, было отмечено, что между близ­кими видами совокупление, хотя в принципе и возмож­ное, противно природе и происходит только благодаря хитрости или насилию; это значит, что в свободном состоянии число гибридов еще более ограничено, чем в слу­чае вмешательства человека. Из этого был сделан вы­вод: способность производить плодовитые особи следу­ет включить в число специфических признаков.

Поскольку ничто не говорит о том, что человеческий род не подпадает под это правило, ничто до сих пор не поколебало логики, которая более остальных наносит удар по системе противников единства происхождения. Правда, есть утверждения, что в некоторых районах Океании женщины, родившие метисов от европейцев, уже не могут забеременеть от своих соотечественников. Если признать справедливость этого факта, стоит исследовать его глубже, но в настоящее время им не стоит пользо­ваться для оценки принципов появления гибридов.

Примечания

1) Цитата взята из «Естественной истории человека» Причарда.

2) Кстати, среди них есть почти незаметные, хотя и очень характер­ные. Я бы отметил небольшое утолщение по краям нижней губы, которое встречается у немцев и англичан. Этот признак германского происхождения можно заметить в некоторых портретах фламандс­кой школы, в «Мадонне» Рубенса из Дрезденского музея, в «Сатирах и нимфах» из того же собрания, в «Лютнистке» Миерса и т. д. Ни один краниоскопический метод не в состоянии обнаружить такие детали, которые, тем не менее, характерны для наших смешанных рас.

3) Причард. «Естественная история человека».

ГЛАВА XI