О принципе, определяющем различные формы правления

Чтобы установить общую причину этих различий, надо различать государя иПравительство, подобно тому как я выше разграничил Государство и суверен. Магистрат может состоять из большего или меньшего числа членов. Мыуказывали, что отношение между сувереном и подданными тем больше, чеммногочисленнее народ: и, по очевидной аналогии, мы можем сказать то же оботношении между Правительством и магистратами. Однако общая сила Правительства, будучи всегда силой Государства,никогда не изменяется; из чего следует, что чем больше оно затрачивает этойсилы, чтобы воздействовать на своих собственных членов, тем меньше остаетсяему силы, чтобы воздействовать на весь народ. Итак, чем магистраты многочисленней, тем Правительство слабее.Поскольку это положение - основное, постараемся разъяснить его получше. Мы можем различать в лице магистрата три существенно различных видаволи. Во-первых, собственную волю индивидуума, которая стремится лишь ксвоей частной выгоде; во-вторых, общую волю магистратов, которая совпадаетединственно с выгодой государя и которую можно назвать корпоративной волей;она является общей по отношению к Правительству и частной - по отношению кГосударству, в состав которого входит данное Правительство; в-третьих, волюнарода или верховную волю, которая является общей как по отношению кГосударству, рассматриваемому как целое, так и по отношению к Правительству,рассматриваемому как часть целого. При совершенных законах воля частная или индивидуальная должна бытьничтожна; корпоративная воля, присущая Правительству, должна иметь весьмаподчиненное значение; и следовательно, воля общая или верховная должна бытьвсегда преобладающей, быть единым правилом для всех остальныхволеизъявлений. Напротив, в силу естественного порядка вещей эти различные виды волитем более активны, чем больше они сконцентрированы. Таким образом, общаяволя всегда самая слабая, второе место занимает воля корпоративная, самое жепервое из всех - воля каждого отдельного лица; таким образом, вПравительстве каждый член, во-первых, это он сам, затем магистрат и потом -гражданин; последовательность прямо противоположная той, какой требуетобщественное состояние. Если это так, то когда вся власть оказывается в руках одного человека,тогда частная воля и воля корпоративная полностью соединены и,следовательно, последняя достигает той наивысшей степени силы, какую онатолько может иметь. Но так как от степени силы воли зависит и применениесилы, а абсолютная сила Правительства совершенно не изменяется, то из этогоследует, что наиболее активными из Правительств является Правлениеединоличное. Напротив, объединим Управление и законодательную власть; сделаемгосударя из суверена, а каждого гражданина сделаем магистратом; тогдакорпоративная воля, слипшись с общею волею, не будет активнее последней иоставит за частной волей всю ее силу. Тогда Правительство, неизменно обладаявсе тою же абсолютною силою, в этом случае будет обладать минимумомотносительной силы, или активности. Эти отношения бесспорны и могут быть подтверждены еще и другимисоображениями. Ясно, например, что каждый магистрат более активен в своейкорпорации, чем каждый гражданин в своей, и что, следовательно, частная воляимеет гораздо больше влияния на действия Правительства, чем на действиясуверена; ибо каждый магистрат почти всегда облечен какою-либо функциейУправления, между тем как каждый гражданин, взятый в отдельности, неисполняет никакой функции суверенитета. Впрочем, чем больше расширяетсяГосударство, тем более фактически увеличивается и его сила, хотя она и неувеличивается пропорционально его расширению. Но если Государство остаетсятем же самым, то число магистратов может сколько угодно увеличиваться -Правительство фактически не приобретает от этого больше силы, потому что егосила это сила Государства, мера которой всегда одинакова. Таким образом,относительная сила или действенность Правительства уменьшается без того,чтобы увеличивалась его абсолютная или практическая сила. Несомненно еще, что отправление дел становится тем медлительнее, чембольше людей им занимается; что, возлагая слишком много надежд наблагоразумие, недостаточно надеются на счастливый поворот судьбы; чтоупускают благоприятные случаи и так много обсуждают, что часто теряют плодыобсуждения. Я только что доказал, что Правительство ослабляется по мере того, каквозрастает число магистратов; а выше я доказал, что чем многочисленнеенарод, тем более должна, увеличиваться сила сдерживающая. Отсюда следует,что отношение между числом магистратов и Правительством должно быть обратнымотношению между числом подданных и сувереном; т. е. чем больше расширяетсяГосударство, тем больше должно Правительство сокращаться в своейчисленности; так, чтобы правителей уменьшилось в той же мере, в какойчисленность народа возрастает. Впрочем, я говорю лишь об относительной силе Правительства, а не оправильности его действий. Ибо, напротив, чем многочисленнее магистрат, тембольше воля корпоративная приближается к общей воле; тогда как приодном-единственном магистрате эта же корпоративная воля есть, как я ужеговорил, лишь воля отдельного лица. Таким образом, в одном отношениитеряется то, что можно выиграть другом, и искусство Законодателя как раз исостоит в умении определить ту точку, в которой сила и воля Правительства,находясь все время в обратной пропорции, сочетается в отношении наиболеевыгодном для Государства. Глава III

РАЗДЕЛЕНИЕ ПРАВЛЕНИЙ

В предыдущей главе мы видели, почему разные виды или формыПравительства различают по числу членов, которые их составляют; в этой главеостается показать, как производится это разделение. Суверен может, во-первых, вручить Правление всему народу или большейего части, так чтобы стало больше граждан-магистратов, чем граждан - просточастных лиц. Этой форме Правления дают название демократии. Или же он может сосредоточить Правление в руках малого числа, так чтобыбыло больше простых граждан, чем магистратов, и такая форма носит названиеаристократии. Наконец, он может сконцентрировать все правление в руках единственногомагистрата, от которого получают свою власть все остальные. Эта форманаиболее обычна и называется монархией или королевским Правлением. Следует заметить, что все эти формы или, по меньшей мере, первые две изних могут быть более или менее широкими, причем соответствующие различиядовольно значительны, ибо демократия может объявить весь народ, либоохватить не более половины его. Аристократия в свою очередь может охватитьот половины народа до неопределенно малого числа граждан. Даже королевскаявласть может быть подвержена известному разделению. В Спарте, по ееконституции, постоянно было два царя, а в Римской империи случалось, чтобывало до восьми императоров одновременно (106), причем нельзя было сказать,что империя разделена (107). Таким образом, есть точка, где каждая формаПравления сливается со следующей, и мы видим, что при наличии лишь трехназваний Правление способно в действительности принимать столько различныхформ, сколько есть в Государстве граждан. Более того: поскольку один и тот же род Правления может в некоторыхотношениях подразделяться еще ни другие части, в одной из которых управлениеосуществляется одним способом, а в другой - другим; то из сочетания этихтрех форм может возникнуть множество форм смешанных, из которых каждаяспособна дать новые, сочетаясь с простыми формами. Во все времена много спорили о том, которая из форм правлениянаилучшая, - того не принимая во внимание, что каждая из них наилучшая водних случаях и худшая в прочих. Если в различных Государствах число высших магистратов должнонаходиться в обратном отношении к числу граждан, то отсюда следует, что,вообще говоря, демократическое Правление наиболее пригодно для малыхГосударств, аристократическое - для средних, а монархическое - для больших.Это правило выводится непосредственно из общего принципа. Но как учестьмножество обстоятельств, которые могут вызвать исключения? Глава IV

О ДЕМОКРАТИИ

Тот, кто создает Закон, знает лучше всех, как этот Закон долженприводиться в исполнение и истолковываться. Итак, казалось бы, не может бытьлучшего государственного устройства, чем то, в котором власть исполнительнаясоединена с законодательною. Но именно это и делает такое правление внекоторых отношениях непригодным, так как при этом вещи, которые должны бытьразделяемы, не разделяются, и государь и суверен, будучи одним и тем желицом, образуют, так сказать, Правление без Правительства. Неправильно, чтобы тот, кто создает законы, их исполнял, или чтобынарод как целое отвлекал свое внимание от общих целей, дабы обращать его напредметы частные. Ничего нет опаснее, как влияние частных интересов наобщественные дела, и злоупотребления, допускаемые Правительством приприменении законов, - это беда меньшая, нежели подкуп законодателя - этонеизбежное последствие существования частных расчетов. Тогда, посколькуискажена сама сущность Государства, никакое преобразование уже невозможно.Народ, который никогда не употребляет во зло свою власть в Правлении, несделает этого и в отношении своей самостоятельности; народ, который всегдахорошо правил бы, не нуждался бы в том, чтобы им управляли. Если брать этоттермин в точном его значении, то никогда не существовала подлиннаядемократия, и никогда таковой не будет. Противно естественному порядкувещей, чтобы большое число управляло, а малое было управляемым. Нельзя себепредставить, чтобы народ все свое время проводил в собраниях, занимаясьобщественными делами. И легко видеть, что он не мог бы учредить для этогокакие-либо комиссии, чтобы не изменилась и форма управления. В самом деле, ядумаю, что могу принять за правило следующее: когда функции Правленияразделены между несколькими коллегиями, то те из них, что насчитываютнаименьшее число членов, приобретают рано или поздно наибольшие вес изначение, хотя бы уже по причине того, что у них, естественно, облегчаетсяотправление дел. Впрочем, каких только трудносоединимых вещей непредполагает эта форма Правления! Во-первых, для этого требуется Государствостоль малое, чтобы там можно было без труда собирать народ, и где каждыйгражданин легко мог бы знать всех остальных; во-вторых, - большая простотанравов, что предотвращало бы скопление дел и возникновение трудноразрешимыхспоров, затем - превеликое равенство в общественном и имущественномположении, без чего не смогло бы надолго сохраниться равенство в правах и вобладании властью; наконец, необходимо, чтобы роскоши было очень мало, иличтобы она п олностью отсутствовала. Ибо роскошь либо создается богатствами, либоделает их необходимыми; она развращает одновременно и богача и бедняка,одного - обладанием, другого - вожделением; она предает отечествоизнеженности и суетному тщеславию; она отымает у Государства всех егограждан, дабы превратить одних в рабов других, а всех - в рабовпредубеждений. Вот почему один знаменитый писатель (108) полагал главным принципомРеспублики добродетель, ибо все эти условия без нее не могли бысуществовать. Но поскольку этот высокий ум не делал необходимых различий, тооказалось, что у него часто нет в суждениях правильности, иногда ясности; ион не увидел того, что, поскольку верховная власть везде одинакова, - один итот же принцип (109) должен лежать в основе всякого правильно устроенногоГосударства - в большей или меньшей степени, конечно, соответственно формеПравления. Прибавим, что нет Правления, столь подверженного гражданским войнам ивнутренним волнениям, как демократическое, или народное, потому что нетникакого другого Правления, которое столь сильно и постоянно стремилось бы кизменению формы или требовало больше бдительности и мужества, чтобысохранять свою собственную. Более, чем при любом другом, при такомгосударственном устройств должен гражданин вооружиться силою и твердостью иповторять всю свою жизнь ежедневно в глубине души то, что говорил одиндоблестный Воевода* на Польском Сейме "Malo periculosam libertatem quamquietum servitium"**. Если бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлял бы собоюдемократически. Но Правление столь совершенное не подходит людям***. ___________ * Познанский воевода, отец короля Польского (110), герцогаЛотарингского. ** Предпочитаю волнения свободы покою рабства (лат.). *** Ясно, что слово optimates у древних означает не "наилучшие" но"наиболее могущественные". Глава V

ОБ АРИСТОКРАТИИ

Здесь у нас есть две весьма различные условные личности, именно:Правительство и суверен; и, следовательно, две воли общие, одна - поотношению ко всем гражданам, другая - только к членам управления. Такимобразом, хотя Правительство и может устанавливать внутренний порядок посвоему усмотрению, оно никогда не может обращаться к народу иначе, как отимени суверена, т. е. от имени самого народа; этого никогда не следуетзабывать. Первые общества управлялись аристократически (111). Главы семействобсуждали в своем кругу общественные дела. Молодые люди без труда склонялисьперед авторитетом опыта. Отсюда - названия: жрецы, старейшины, сенат,геронты (112). Дикари Северной Америки управляют собою так и в наши дни, иуправляются очень хорошо. Но по мере того, как неравенство, создаваемое первоначальнымустроением, брало верх над неравенством естественным, богатство илимогущество получали предпочтение перед возрастом, и аристократия сталавыборной. Наконец, поскольку власть стала передаваться вместе с богатствомот отца к детям, делая семьи патрицианскими, то и Правление сделалосьнаследственным, поэтому можно было увидеть двадцатилетних сенаторов. Таким образом, есть три рода аристократии: природная, выборная инаследственная. Первая пригодна лишь для народов, находящихся в началесвоего развития; третья представляет собою худшее из всех Правлений. Втораялучше всех; это - аристократия в собственном смысле слова. Помимо того, что оба вида власти при этом разграничиваются, такой родаристократии обладает еще и тем преимуществом, что члены ее избираются. Ибов народном Правлении все граждане рождаются магистратами; выборная жеаристократия ограничивает количество должностных лиц малым числом, и ониделаются таковыми лишь путем избрания*: при таком порядке честность,просвещенность, опытность и все другие основания для предпочтения и уваженияобщественного суть каждое новый залог того, что управление будет мудрым. _________ * Очень важно установить законами форму избрания магистратов, ибо,предоставляя это делать по его воле государю, нельзя избежать превращенияаристократии в наследственную, как это получилось в республиках Венецианскойи Бернской (113). Поэтому первая уже давно представляет собой разложившеесяГосударство; вторая же еще сохраняется благодаря чрезвычайной мудростисвоего Сената: это - исключение, весьма почтенное и весьма опасное. Кроме того, собрания проходят более спокойно, дела обсуждаются лучше,отправляются более упорядоченно и без промедления; влияние Государства заего пределами лучше поддерживается почтенными сенаторами, чем толпою людейнеизвестных или презираемых. Словом, именно тот строй будет наилучшим и наиболее естественным, когдамудрейшие правят большинством, когда достоверно, что они правят им к еговыгоде, а не к своей собственной. Вовсе не следует напрасно усложнятьмеханизм, ни делать с помощью двадцати тысяч людей то, что сто человеквыбранных могут сделать гораздо лучше. Следует, однако, заметить, чтоинтересы целого здесь начинают менее направлять публичную силу на соблюдениеправил общей воли, и что другое неизбежное отклонение лишает законы части ихисполнительной силы. Что до особых условий, то при аристократическом Правлении Государствововсе не должно быть столь малым, а народ столь первобытным и прямодушным,чтобы исполнение законов следовало непосредственно за народной волею, какпри доброй демократии. Народ не должен также быть столь многочисленным,чтобы начальники, разбросанные по разным местам для управления им, могликорчить из себя суверена, каждый в своем округе, и сделаться сначаланезависимыми, чтобы в конце концов стать повелителями Но если аристократия требует несколькими добродетелями менее, чемнародное Правление, она требует зато других добродетелей, которыесвойственны ей одной, - таких, как умеренность со стороны богатых и умениедовольствоваться своим положением со стороны бедных; ибо строгое равенствобыло бы тут, по-видимому, неуместно; оно не соблюдалось даже в Спарте. Впрочем, если эта форма предполагает вообще некоторое имущественноенеравенство, то для того, чтобы управление общественными делами поручалосьтем, кто больше всех других может посвятить этому все свое время; но не длятого, как утверждает Аристотель, чтобы богатым всегда показывалосьпредпочтение (114). Напротив, важно, чтобы избрание бедного научало иной разнарод, что достоинство людей суть более существенные основания к тому, чтобыпредпочесть их, нежели богатство. Глава VI

О МОНАРХИИ