Что такое отсутствие желаний? Означает ли это необходимость тотально отказаться от желаний или же свободу самому выбирать: иметь либо не иметь желания?

Тотальный отказ от желаний сделает тебя мертвым — убьет в тебе жизнь. Именно этому учили: оставь все желания! Но что ты в силах сделать? Ты можешь бесконечно отсекать желания; чем больше желаний ты отсекаешь, тем беднее становится твоя жизнь. Если уничтожить все желания, то тебе придет конец, наступит духовное самоубийство.

Нет, желание — это жизненная энергия, желание — это жизнь. Тогда что я подразумеваю, говоря «Будь свободен от желаний»?

Я имею в виду второе: быть свободным, абсолютно свободным в своем выборе: иметь желание либо не иметь.

Желание не должно стать наваждением — вот в чем смысл. Ты должен быть способен... к примеру, ты видишь красивый дом, только что отстроенный, и у тебя возникает желание иметь такой же. Свободен ли ты от этого желания? Если свободен, я бы сказал, что ты лишен желания. Если ты говоришь: «Я не свободен, желание не отпускает, и когда я хочу его отбросить, оно не уходит, преследуя меня постоянно. Я вижу этот дом во сне, думаю о нем. Я боюсь ходить той улицей — дом вызывает у меня Зависть, доставляет дискомфорт». Если ты говоришь: «Мне не все равно, ушло это желание или нет», — то не слишком-то ты в хорошей форме — желания взяли над тобой верх, они помыкают тобой. И мучений тебе не избежать — ведь вокруг происходит миллион всякой всячины, а раз так, то желания постоянно будут владеть тобой, разрывать тебя на части.

Вот как это случается: некто стал премьер-министром — и ты теперь тоже хочешь им стать; некто обзавелся состоянием — ты хочешь того же; кто-то стал известным писателем — и ты желаешь стать им. А кто-то добился чего-то еще... а другой еще... повсюду миллионы людей много чего достигают. И из каждого уголка, из каждого укромного местечка выползает какое-то желание, наскакивает на тебя и полностью тобой овладевает, — и ты уже не в силах сказать да либо нет — ты сходишь с ума.

Именно так теряет рассудок все человечество. Все эти желания растаскивают тебя по частям в разные стороны. Ты напоминаешь мозаику — множество желаний завладели фрагментами тебя.

И все эти желания к тому же противоречивы. Теперь ты не только состоишь из фрагментов, ты превращаешься в сплошное противоречие. Одна часть тебя стремится к богатству, тогда как другая хочет стать поэтом — вот так задача! Весьма непросто достичь богатства и оставаться поэтом. Поэт не может быть столь бессердечным, ему будет очень трудно разбогатеть.

Деньги — не поэзия: деньги — это кровь, это эксплуатация. Поэт с именем не может никого эксплуатировать. Поэт, достойный признания, обладает своим видением прекрасного. Он не может до такой степени олицетворять уродство, чтобы обдирать других ради наживы.

Ты устремлен в политику и хочешь при этом медитировать, стать медитативным. Сие невозможно. Политики не бывают религиозными. Они могут притвориться, но быть истинно религиозными не могут. Как может политик быть религиозным? — ведь религиозность предполагает неамбициозность, а политик есть не что иное, как воплощение амбициозности.

Религиозность говорит: я счастлив таким, какой я есть.

Политик говорит: я буду счастлив, лишь когда стану лидером, — таким, какой я есть, я не счастлив. Я буду идти по головам, если потребуется, я их уничтожу. Удастся благими средствами — хорошо, если нет, подойдут любые — но я должен стать выше всех. Я непременно всем покажу, кто я такой.

Вне всяких сомнений, политик страдает комплексом неполноценности. У религиозного человека нет комплексов — ни неполноценности, ни превосходства.

Политики притворяются религиозными — в политической игре это хорошо продается.

Быть религиозным означает быть лишенным амбиций, не иметь устремлений находиться где-то в ином месте, стать кем-то другим — быть лишь здесь и сейчас!

Итак, если в тебе поселились оба этих желания — быть и политиком, и медитирующим, — у тебя большие проблемы: тебе грозит безумие. Если ты честен, то сойдешь с ума; если бесчестен, то эта напасть тебя не постигнет — ты станешь лицемером. Вот кто такие ваши политики.

И я не утверждаю, что все люди религии не являются политиками: из сотни таковых девяносто девять — политики. Они играют в политику иного сорта — религиозную. У них своя иерархия, где священник желает стать папой — чем не политика? Или же грешник стремится стать святым — снова политика, снова комплекс неполноценности; раз ты принялся за дела святые, религиозные, священные, твое эго повиснет вокруг тебя эдаким нимбом «я-святее-тебя». Тогда в твоем взгляде вырисуется осуждение других — будто все они обречены, и только тебе единому уготовано спастись. Ты станешь взирать на других с жалостью: все эти люди отправятся в ад. И это тоже политика.

Истинно религиозный человек не ведает эго. Он даже не смиренен — запомни, — его безэговость столь безмерна, что смирения не требуется. Смирение — это тоже лукавство эго; смиренный человек тоже пытается быть смиренным и доказать всем: я смирен; или даже глубоко внутри думать: «Я самый смиренный человек на свете». И вновь это эго!

Множество желаний завладеют тобой, большинство из них будут противоречивы, станут разрывать тебя на части, рвать на куски, ты утратишь целостность, перестанешь быть индивидуальностью.

Ты спрашиваешь: «Что такое отсутствие желаний?»

Есть два возможных варианта: отсутствие желаний (desireless-ness)—тогда ты полностью усекаешь свою жизнь, тогда отсекать придется все. Ты становишься джайнским монахом — пустая оболочка, крайне недовольная всем и собой в том числе; лишенная творчества, праздника, цветения. Или же переполненность желаниями (desirefulness) — тогда ты разрываешься на части. Оба состояния ужасны.

Единственно верным станет тотальная независимость от желаний — когда ты можешь выбирать, когда ты всегда волен выбирать: иметь или не иметь. Лишь тогда ты по-настоящему свободен.

И тогда у тебя появятся как творчество, праздник, радость желаний, так и безмолвие, умиротворенность и спокойствие, приносимое отсутствием желаний.

«Walk Without Feet, Fly Without Wings and Think Without Mind», глава 3