Каковы движущие силы общественного развития?

Одной из важнейших задач социальной философии является иссле­дование и раскрытие движущих сил истории, детерминизма обществен­ных процессов и явлений. История представляет собой сложный и много­гранный процесс, в котором воедино связаны географические, матери­альные (экономические), духовные, социальные, политические и другие факторы. Поэтому очень сложно найти среди них такой фактор, кото­рый бы играл решающую роль в движении общества по восходящей ли­нии. А без выяснения такого фактора трудно изучить имманентную логи­ку исторического процесса, объяснить мотивы и поступки людей в ходе их жизнедеятельности.

Мыслители всех времен пытались найти социальные детерминанты. Одни их искали в географическом факторе, другие — в духовном, третьи — в материальном.

Яркими представителями географического детерминизма были фран­цузский просветитель XVIII в. Ш. Монтескье и замечательный русский ученый XIX в. Л. И. Мечников.

Монтескье свое исследование роли географической среды начинает с выяснения вопроса о человеческой природе. По его мнению, климати­ческие условия определяют индивидуальные особенности человека, его телесную организацию, характер и склонности. Так, например, в холод­ном поясе люди крепче и физически сильнее, поскольку «холодный воз­дух производит сжатие окончаний внешних волокон нашего тела, отчего напряжение их увеличивается и усиливается приток крови от конечно­стей к сердцу»¹. Южные народы, продолжает Монтескье, ленивы от при­роды, и поэтому они не способны к героическим поступкам. Восприняв однажды те или иные законы, обычаи и традиции, они не расстаются с ними, ибо предпочитают покой. Конечно, эти рассуждения француз­ского философа не выдерживают никакой критики, поскольку история народов, живущих в жарких климатических условиях, с точки зрения их социальной активности, создания материальных и духовных ценностей свидетельствует об обратном. Хорошо известно влияние восточных куль­тур на всю мировую культуру.

Анализируя вопросы происхождения рабства, Монтескье считает, что в жарких странах, где люди всякую работу исполняют из страха быть на­казанными, рабство не противоречит разуму, ибо без рабства в этих стра­нах не было бы никакого прогресса. Климатическими же условиями объ­ясняет французский мыслитель многоженство и моногамную семью.

При рассмотрении вопросов государственного устройства Монтескье приходит к выводу, что в странах с плодородной почвой легче устанавли­вается дух зависимости, ибо людям, занятым земледелием, некогда ду­мать о свободе, которую французский мыслитель понимает прежде всего как отсутствие зависимости от государственной власти. Но в то же вре­мя, по мнению Монтескье, они боятся потерять свое богатство и потому предпочитают правление одной, хотя и деспотической, личности, кото­рая защитила бы их богатый урожай от грабежа.

В странах же с холодным климатом, где условия для земледелия край­не неблагоприятны, люди больше думают о своей свободе, чем об уро­жае, и поэтому в этих странах отсутствует деспотическая форма правле­ния. Таким же образом Монтескье объясняет и другие социальные явле­ния (торговлю, гражданские законы, международное право и т. д.).

В распространении географического детерминизма важную роль сыг­рал Л. И. Мечников. Прежде всего он анализирует вопросы свободы чело­века, так как свобода, с его точки зрения, представляет главную характер­ную черту цивилизации. Свободу Л. И. Мечников выводит из соответст­вующих географических условий, которые, как он пишет, оказывают ре­шающее воздействие на формирование различных видов деятельности

Монтескье Ш. Избр. произв. М., 1955. С. 350. 30

людей, в частности на кооперацию. Там, где существует, по выражению русского ученого, «кооперативная солидарность», имеется больше воз­можностей для свободы и меньше для возникновения деспотических форм правления. Деспот, под которым Л. И. Мечников подразумевает и царя, и военачальника, и жреца — словом, любого, кто проявляет деспо­тические намерения в отношении другого, имеет место там, где ему нет отпора и люди, лишенные кооперативной солидарности, безропотно ему подчиняются.

Исследуя причины возникновения цивилизации, Л. И. Мечников главное внимание обращает на географическую среду, которая, по его глубокому убеждению, сыграла решающую роль в генезисе и формирова­нии цивилизации. «В жарком поясе, — писал он, — несмотря на его рос­кошную флору и фауну, до сих пор также не возникло прочной цивили­зации, которая занимала бы почетную страницу в летописях человечест­ва. Здесь причина этого кроется в самом факте, так сказать, излишнего развития органической жизни во всех ее формах, это изобилие жизни служит в ущерб развитию энергии и умственных способностей у населе­ния; жители жаркого пояса, получая в изобилии и почти без всяких коор­динированных усилий со своей стороны все необходимое для материаль­ного благоденствия, по этой самой причине лишены единственного сти­мула к труду, к изучению окружающего мира и к солидарной, коллектив­ной деятельности»¹. Труд, заключает Л. И. Мечников, не является в тро­пиках необходимым условием для зарождения прогресса и цивилизации. Поэтому лишь в условиях умеренного климата у людей имеется стимул к труду, поскольку природа не дает им ничего в готовом виде. Вот поче­му цивилизации возникли в умеренном поясе.

В данном случае мысли Л. И. Мечникова созвучны с мыслями К. Маркса, писавшего, что не области тропического климата, а умерен­ный пояс был родиной капитала, что не абсолютное плодородие почвы, а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных продуктов составляет естественную основу общественного разделения труда. Вме­сте с тем Маркс подчеркивал, что естественные условия лишь предос­тавляют возможность получения прибавочного продукта, но не создают его сами по себе. На прибавочный труд они влияют лишь как естествен­ные границы, которые отодвигаются назад в той мере, в какой развива­ется промышленность. Таким образом, Маркс связывал естественные условия с материальным производством и выяснял их влияние через производство.

Великие реки Л. И. Мечников считал основным фактором, детерми­нировавшим зарождение и развитие цивилизации. «Четыре древнейшие великие культуры все зародились и развились на берегах великих рек. Ху­анхэ и Янцзы орошают местность, где возникла и выросла китайская ци­вилизация; индийская, или ведийская, культура не выходила за пределы

Мечников Л. Цивилизации и великие исторические реки. М., 1995. С. 273.

бассейнов Инда и Ганга; ассиро-вавилонская цивилизация зародилась на берегах Тигра и Евфрата — двух жизненных артерий Месопотамской до­лины; наконец, Древний Египет был, как это утверждал еще Геродот, «да­ром» или «созданием» Нила»¹. Поскольку эти цивилизации возникли на берегах рек, русский ученый их называет речными цивилизациями.

Речные цивилизации, продолжает Л. И. Мечников, были изолирова­ны друг от друга и поэтому сильно различались. По мере их распростра­нения на побережья морей и тем более океанов они стали охватывать бо­лее широкий круг народов. Освоение океанов, по утверждению Л. И. Мечникова, приводит к возникновению океанской цивилизации, ко­торая начинается с открытия Америки. Русский ученый считает, что де­маркационной линией между Средними веками и Новым временем явля­ется открытие Нового Света Колумбом. «Результатом этого открытия явилось быстрое падение средиземноморских наций и государств и соот­ветственный быстрый рост стран, расположенных на побережье Атланти­ческого океана, т. е. Португалии, Испании, Франции, Англии и Нидер­ландов. Народы этих стран не замедлили воспользоваться географически­ми выгодами своих стран, и центры цивилизации переместились с бере­гов Средиземного моря на берега Атлантического океана. Константино­поль, Венеция и Генуя потеряли свое значение, и во главе культурного движения стали Лиссабон, Париж, Лондон и Амстердам»².

При сравнении Древнего Запада и Древнего Востока Л. И. Мечников делает вывод, что Запад превосходит Восток по всем параметрам, но это превосходство он тоже объясняет географическими преимуществами За­пада. Инертность Индии, считает он, обусловливается ее неблагоприят­ным географическим положением. «Достигнув предела развития речного периода цивилизации, индусская нация, запертая в изолированной стра­не, примирилась со своей судьбой и безропотно покорилась; индусский народ замер в бездействии, в бесстрастном покое и в созерцательном экс­тазе...»³. В отличие от восточных стран западные государства вели очень активный образ жизни, постоянно искали новые территории и новые возможности усиления своего влияния. Л. И. Мечников делал ту же ошибку, что и другие исследователи, объявлявшие восточные народы инертной массой. Он рассматривал и политические формы правления, в частности деспотию. По его мнению, деспотизм тоже детерминируется географическими факторами. Деспотизм египетских фараонов, напри­мер, Л. И. Мечников выводил из климатических условий долины Нила.

Следует подчеркнуть, что сторонники географического детерминиз­ма сыграли известную положительную роль. Во-первых, признавая опре­деляющую роль географической среды в историческом процессе, они

¹ Мечников Л. С. Указ. соч. С. 328-329.

² Там же. С. 334-335.

³ Там же. С. 423-424.

тем самым показали, что движущие силы общественного развития следу­ет искать на земле, а не на небе, как это делали и делают теологи. Во-вторых, многие их идеи очень актуальны в наше время, когда, как уже выше отмечалось, мир переживает глубокий экологический кризис и ко­гда необходимо беречь природную среду, от которой в конечном счете за­висит жизнь и дальнейшее существование человечества. Вместе с тем нельзя не отметить, что они не учитывали качественного своеобразия об­щества и все объясняли лишь географическими условиями.

Другие мыслители при исследовании движущих причин обществен­ного развития решающее значение придавали духовному фактору. Так, французские материалисты XVIII в. объясняли все социальные процессы из идей, из принципа: «Мнения правят миром». Но этот принцип не мог дать цельного научного представления о социальных феноменах, потому что в действительной жизни оказывается, что мнений существует неогра­ниченное количество, что каждый человек имеет свое собственное мне­ние. Правда, эти мыслители говорили, что речь идет не о мнениях и иде­ях всех людей, а только о мнениях критически мыслящих личностей, соз­дающих идеальные модели общества и предлагающих их народу Но ведь и критически мыслящих личностей тоже может оказаться огромное мно­жество.

Гегель тоже исходил из духовного фактора, но он поставил этот во­прос несколько иначе. Он считал, что творцом истории является мировой разум. Понятие разума немецкий философ употребляет в разных смыс­лах. Во-первых, разум — это разум индивида; во-вторых, разум — это зако­номерное развитие истории; в-третьих, разум — это основа истории. «Ра­зум, — пишет Гегель, — есть субстанция, а именно — то, благодаря чему и в чем вся действительность имеет свое бытие; разум есть бесконечная мощь... Разум есть бесконечное содержание, вся суть и истина...»¹

Всю историю Гегель превращает в историю мысли, которую нужно излагать и исследовать. «Гегелевское понимание истории предполагает существование абстрактного, или абсолютного, духа, который развивает­ся таким образом, что человечество представляет собой лишь массу, яв­ляющуюся бессознательной или сознательной носительницей этого ду­ха»². Правда, при анализе конкретной истории Гегель дает замечательное изложение фактологического материала. Но тем не менее для немецкого философа главной движущей силой истории выступает идея. Поэтому философия истории Гегеля — это спекулятивная философия, в которой в мистифицированной форме просматриваются гениальные идей о зако­номерностях исторического развития, о социальном прогрессе, о необхо­димости и свободе и т. д.

Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории. М., 1993. С. 64.
² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 93.
2 Обществознание 33

Маркс тоже искал движущие силы общественного развития, его де­терминанты, но к изучению истории он подошел с диаметрально проти­воположных, а именно с материалистических позиций. Он считал, что следует исходить не из идей, а из реальных жизненных предпосылок. «Предпосылки, с которых мы начинаем, — не произвольны, они — не дог­мы; это действительные предпосылки, от которых можно отвлечься толь­ко в воображении. Это — действительные индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни, как те, которые они находят уже гото­выми, так и те, которые созданы их собственной деятельностью. Таким образом, предпосылки эти можно установить чисто эмпирическим пу­тем»¹. Люди в процессе совместной деятельности производят необходи­мые им жизненные средства, но тем самым они производят свою матери­альную жизнь, которая является фундаментом общества. Материальная жизнь, материальные общественные отношения, формирующиеся в про­цессе производства материальных благ, детерминируют все другие фор­мы деятельности людей — политическую, духовную, социальную и т. д. Идеи, даже туманные образования в мозгу людей, являются испарением их материальной жизни. Мораль, религия, философия и другие формы общественного сознания отражают материальную жизнь общества.

Материалистическое понимание истории, открытое Марксом, требует не просто его констатации, в противном случае оно ничем бы не отлича­лось от спекулятивного, идеалистического объяснения общественных процессов, а изучения действительной жизни людей. Поэтому Маркс обра­щается к анализу практической деятельности людей, которые, прежде чем заниматься политикой, философией, наукой и т. д., должны жить, а для этого им необходимы пища, жилище, одежда и т. п. Вот почему пер­вым историческим актом следует считать, производство самой материаль­ной жизни. Материальное производство есть основное условие всякой истории, и оно должно выполняться непрерывно.

Итак, согласно Марксу, производство материальных благ необходимо для удовлетворения потребностей людей. Но удовлетворенные потребно­сти ведут к новым потребностям, ибо новое производство порождает но­вые потребности. А удовлетворение новых потребностей требует нового производства предметов потребления. Такова диалектика производства и потребления. Так Маркс формулирует закон возрастания потребностей. Люди, производя ежедневно свою собственную жизнь, производят и дру­гих людей, т. е. начинают размножаться. В этой связи Маркс выделяет три стороны социальной действительности: производство жизненных средств, порождение новых потребностей и производство людей.

Материалистическое понимание истории можно резюмировать таким об­разом:

1. Данное понимание истории исходит из решающей, детерминирую­щей роли материального производства непосредственной жизни. Необхо-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 18.

димо изучать реальный процесс производства и порожденную им форму общения, т. е. гражданское общество.

2. Оно показывает, как возникают различные формы общественного сознания — религия, философия, мораль, право и т. д. — и каким образом они детерминируются материальным производством.

3. Оно всегда остается на почве действительной истории, объясняет не практику из идей, а идейные образования из материальной жизни.

4. Оно считает, что каждая ступень развития общества застает опре­деленный материальный результат, определенный уровень производи­тельных сил, определенные производственные отношения. Новые поко­ления используют производительные силы, приобретенный предшест­вующим поколением капитал и таким образом одновременно создают новые ценности и изменяют производительные силы.

Открытие материалистического понимания истории означало науч­ную революцию в философии истории. Во-первых, Маркс открыл новый континент-поле: это экономическое поле, на котором создаются матери­альные ценности, выступающие в роли фундамента всякой обществен­ной жизни. Во-вторых, новый континент-поле нельзя было исследовать с помощью старых философских категорий и старого логического аппа­рата. Поэтому Маркс совершает не только концептуальный, но и эписте­мологический разрыв с прежней философией истории. Он разрабатывает категории своей философии истории: общественное бытие, обществен­ное сознание, базис и надстройка, способ производства, производствен­ные отношения, общественно-экономическая формация, экономическая структура и др. Эти категории представляют собой инструменты научно­го познания, с помощью которых можно анализировать и изучать обще­ство.

Материалистическое понимание истории еще при жизни его автора подвергалось различным интерпретациям, которыми сам Маркс был не доволен. В конце XIX в., когда марксизм занял одно из ведущих позиций в европейской философской теории, многие исследователи начали упре­кать Маркса в том, что он якобы все многообразие истории и обществен­ной жизни редуцировал к экономическому фактору и тем самым упро­стил весь исторический процесс, состоящий из самых разных феноме­нов, фактов и событий. И материалистическое понимание истории его противники окрестили экономическим материализмом.

Одним из первых критиков Маркса выступил профессор Лейпцигско-го университета П. Барт, с работами которого был знаком Энгельс. Барт пишет, что Маркс был воспитан на гегелевской философии, и поэтому все, что не вытекало из единого принципа, он считал ненаучным. Сам Маркс в качестве такого принципа выбрал экономику, из которой выво­дит все остальные сферы общественной жизни. Он, продолжает Барт, ли­шает эти сферы самостоятельности и полностью подчиняет их экономи­ческому фактору. На самом же деле право, идеология, политика и т. д. не-

2* 35

зависимы от экономики и развиваются самостоятельно. Но «у Маркса же и у Энгельса ни слова не говорится о реакции идеологии на народное хо­зяйство, — реакции, которая сама собой очевидна и не может не обнару­житься, потому что деятельный работник на поприще народного хозяйст­ва, человек, является вместе с тем носителем идей, а идеи направляют его поступки»¹.

На многие критические замечания противников материалистическо­го понимания истории Энгельс ответил известными письмами 90-х годов XIX века, в которых он разъяснял основные положения материалистиче­ского понимания истории, подчеркивал, что существует взаимодействие всех моментов, «в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множест­во случайностей, т. е. вещей и событий, внутренняя связь которых на­столько отдалена или настолько трудно доказуема, что мы можем пренеб­речь ею, что ее не существует»². Энгельс это иллюстрирует на примере го­сударства, философии, права и т. д. Так, он пишет, что влияние государ­ственной власти на экономику может проявиться в трех формах. Во-первых, государство может действовать в том же направлении, в ка­ком развивается экономика. Тогда развитие экономических структур идет быстрее. Во-вторых, оно может действовать против экономического раз­вития. В-третьих, оно может ставить преграды экономике в определенных направлениях и толкать его в других направлениях. Во втором и третьем случаях государство тормозит развитие экономики. Бывают и такие слу­чаи, когда в войне государство-победитель уничтожает развитую эконо­мику побежденного государства.

Несмотря на широкие разъяснения Энгельса о роли неэкономиче­ских факторов в историческом процессе, критики материалистического понимания истории тем не менее считают, что оно уязвимо, так как нель­зя все объяснить экономическими условиями жизни людей. Эта критика продолжается до настоящего времени. Многие даже материалистическое понимание истории назвали позитивистской интерпретацией историче­ского процесса. Некоторые утверждают, что материалистическое понима­ние истории Маркса носит такой же натуралистический характер, как естественно-научные теории, в частности дарвиновская теория эволю­ции, ибо Маркс якобы отказался от общих философских рассуждений при анализе хода исторического развития. Материалистическое понима­ние истории будто бы больше не ограничивается сравнением и аналогией с существующими науками, но касается специфического объекта своего исследования — материального производства и связанных с ним общест­венных форм.

Барт П. Философия истории как социология. СПб., 1902. С. 291. ² Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 394-395. 36

Спрашивается, правы ли критики Маркса в том, что в материалисти­ческом понимании истории принижается роль неэкономических факто­ров? Чтобы ответить на этот вопрос, начнем с того, что формирование материалистического взгляда на общество проходило несколько этапов. Ведь Маркс вначале был идеалистом (это видно в его ранних статьях). Он постепенно начинает создавать свою гениальную теорию об общест­венном развитии. Первое такое всестороннее изложение дается в «Немец­кой идеологии» (1845—1846). Здесь можно встретить не совсем зрелые теоретические высказывания. Например, Маркс и Энгельс пишут: «Та­ким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоя­тельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменя­ют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и про­дукты своего мышления»¹. Вполне понятно, что те, кто, скажем, исследо­вал роль религии в истории человеческого общества, не могли согласить­ся с такой точкой зрения.

Энгельс признавал, что они с Марксом «сами виноваты в том, что мо­лодежь иногда придает большее значение экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчерки­вать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, место и возможность отдавать должное остальным моментам. Но как только дело доходило до анализа какого-либо исторического периода, т. е. до практического применения, дело менялось, и тут уже не могло быть никакой ошибки»². Иначе говоря, при разработке материалистиче­ского объяснения исторического процесса Маркс и Энгельс несколько абсолютизировали роль экономического фактора, как говорится, пере­гнули палку для того, чтобы убедить своих оппонентов в правильности своей концепции, но в работах, посвященных конкретным историческим событиям и явлениям, все сложные процессы рассматривались в единст­ве. Достаточно почитать произведения Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Гражданская война во Франции» и др., чтобы убедить­ся в том, какое огромное значение великий мыслитель придавал разным факторам общественного развития. Скажем, в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» Маркс дает блестящий анализ расстановки по­литических сил во Франции в 1848-1851 гг.

Энгельс писал, что противникам материалистического понимания ис­тории не хватает знания диалектики. «Они постоянно видят только здесь причину, там — следствие. Они не видят, что это пустая абстракция, что в действительном мире такие метафизические полярные противополож­ности существуют только во время кризисов, что весь великий ход разви-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 25.

² Там же. Т. 37. С. 395.

тия происходит в форме взаимодействия (хотя взаимодействующие силы очень неравны: экономическое движение среди них является самым силь­ным, первоначальным, решающим), что здесь нет ничего абсолютного, а все относительно»¹.

Но даже оппоненты материалистического понимания истории едино­душны в том, что оно заняло важное место в философии истории. Э. Бернгейм, например, пишет, что, «несмотря на явную односторон­ность экономического материализма, ему все же нельзя отказать в до­вольно значительной заслуге: в постоянном внимании к экономическим условиям и влияниям, к реальным интересам социальных групп, посколь­ку последние с беспристрастной точки зрения действительно играют роль в исторической жизни»². Также лестно отзывается о материалисти­ческом понимании истории Н. И. Кареев: «Не будучи сторонником эко­номического материализма, я, однако, взглянул на него как на одну из историологических теорий, которая, вернее — элементы которой должны вместе с разными другими идти в общий социологический синтез»³. А Ж.-П. Сартр прямо заявляет, что он безоговорочно согласен с тезисом Маркса, согласно которому способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще⁴.

И абсолютно неубедительны аргументы, выдвигаемые оппонентами Маркса против его понимания и объяснения исторического процесса. Кризис современного обществознания еще раз свидетельствует о том, что ни структурализм, ни постструктурализм, ни постмодернизм не мо­гут выступать в роли парадигмы, потому что они абстрагируются от ре­альной действительности и носят спекулятивный характер.

Не все философы истории являются сторонниками монистического подхода к объяснению хода общественного развития. Они отвергают как идеалистический монизм (детерминанта общества — духовный фактор), так и материалистический (детерминанта общества — материальный фак­тор, экономика) и выдвигают плюралистический подход. Они считают, что нет односторонней детерминации общественного развития. Ни эко­номика, ни политика, ни философия, ни религия не играют какой-то ре­шающей роли. Надо исходить из того, что все факторы равнозначны и одинаково влияют на общественное развитие. Эта позиция в филосо­фии истории получила название теории факторов (М. Вебер, Р. Арон).

За последнее время в связи с научно-технической революцией и авто­матизацией производства многие философы обратили свои взоры на роль техники в обществе. Действительно, наука и техника начали втор-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С 420-421.

Бернгейм Э. Философия истории, ее история и задачи. М., 1909. С. 78-79. Кареев Н. И. Историология (теория исторического процесса). Пг., 1915. С. 10—11.

Sartre J. P. Critique de la raison dialectique. Paris, 1960. P. 31. 38

гаться буквально во все сферы жизни. Происходит автоматизация произ­водственных процессов, все большее применение получает электрон­но-вычислительная техника. Компьютеры в сотни раз облегчают труд ученых, машинисток, бухгалтеров и других работников общественного производства. Наука все больше превращается в непосредственную про­изводительную силу. Наступает тот период, когда в результате сближения науки и производства всякое открытие становится основой нового изо­бретения или нового усовершенствования методов производства. Неви­данных успехов добились в сфере космических исследований. Человече­ство вышло за пределы земного притяжения.

Не требует особых доказательств, что в XXI в. (впрочем, как и в XX в.) будут доминировать те государства, которые будут обладать научным ка­питалом. Поэтому нужны капиталовложения в научные исследования, и прежде всего в фундаментальные науки, совершающие прорыв в облас­ти научных открытий. Нужны капиталовложения в образование, так как только образованное поколение может рационально использовать дости­жения науки и техники.

Как уже отмечалось, научно-техническая революция стала составной частью современного мира. Она вошла во все структуры общественных отношений. Поэтому она не может не влиять на развитие социума, на мировоззрение людей и в целом на будущее человечества. Вот почему многие философы (и не только философы) исследуют ее с точки зрения той роли, которую она играет в современном обществе и в формирова­нии новых социальных структур, В результате длительных размышлений они пришли к выводу, что ни духовные, ни экономические факторы в на­стоящее время не детерминируют общественное развитие. Такую детер­минацию якобы осуществляет техника. Иначе говоря, все прежние детер­минанты заменены технологическим детерминизмом.

Но, на мой взгляд, техника не может быть главной детерминантой об­щественного развития. Ее не следует рассматривать в отрыве от всей сложной, многоплановой и многогранной жизни. Нельзя ее анализиро­вать в отрыве от общественных отношений и общественных потребно­стей. Техника сама по себе не функционирует и без людей, без их взаимо­действия в процессе производства превращается в груду мертвых метал­лов. Она пронизывает все сферы общественной жизни, но нигде не вы­ступает самостоятельно и, следовательно, не может претендовать на роль детерминанты исторического развития.