Кольцов м. похвала скромности

Будто бы в городе Казани, на Проломной улице, жили по соседству четверо портных.

Заказчиков мало было, конкуренция злая. И, чтобы возвыситься над соперниками, портной Махоткин написал на вывеске: «Исполнитель мужских и дамских фасонов, первый в городе Казани». А тогда другой взял да изобразил: «Мастер Эдуард Вайнштейн, всероссийский закройщик по самым дешевым ценам».

Пришлось третьему взять еще тоном выше. Заказал огромное художественное полотно из жести с роскошными фигурами кавалеров и дам: «Всемирно известный профессор Ибрагимов по последнему крику Европы и Африки».

Что же четвертому осталось? Четвертый перехитрил всех. На его вывеске было обозначено кратко: «Аркадий Корнейчук, лучший партной на етай улицы».

И публика, как утверждает эта старая-престарая история, публика повалила к четвертому портному.

И, исходя из здравого смысла, была права... Бывает, идет по улице крепкий, храбрый боевой полк. Впереди полка – командир. Впереди командира – оркестр. Впереди оркестра – барабанщик. А впереди барабанщика, со страстным визгом, – босоногий мальчишка; и из штанишек сзади торчит у него белый клок рубашки.

Мальчишка – впереди всех. Попробуйте оспорить.

С огромным разбегом и напором, собрав крепкие мускулы, сжав зубы, сосредоточив физические и моральные силы, наша страна, такая отсталая раньше, рванулась вперед и держит курс на первое место в мире, на первое место во всех отраслях – в производстве, потреблении, в благосостоянии и здоровье людей, в культуре, в науке, в искусстве, в спорте.

Курс взят наверняка. Дано направление без неизвестных. Социалистический строй, отсутствие эксплуатации, огромный народный доход через плановое хозяйство и прежде всего сам обладатель этого дохода, полный мощи и энергии советский народ, его партия, его молодежь, его передовики-стахановцы, его армия, его вера в себя и в свое будущее – что может устоять перед всем этим? Но хотя исход соревнования предрешен, само оно, соревнование, не шуточное. Борьба трудна, усилий нужно много, снисхождения, поблажек нам не окажут никаких – да и к чертям поблажки. Пусть спор решат факты, как они решали до сих пор.

Оттого досадно, оттого зло берет, когда к боевому маршу примешивается мальчишечий визг, когда в огневую атаку путается трескотня пугачей.

Куда ни глянь, куда ни повернись, кого ни послушай, кто бы что бы ни делал, – все делают только лучшее в мире.

Лучшие в мире архитекторы строят лучшие в мире дома. Лучшие в мире сапожники шьют лучшие в мире сапоги. Лучшие в мире поэты пишут лучшие в мире стихи. Лучшие актеры играют в лучших пьесах, а лучшие часовщики выпускают первые в мире часы.

Уже самое выражение «лучшие в мире» стало неотъемлемым в словесном ассортименте каждого болтуна на любую тему, о любой отрасли работы, каждого партийного аллилуйщика, каждого профсоюзного Балалайкина. Без «лучшего в мире» они слова не скажут, хотя бы речь шла о сборе пустых бутылок или налоге на собак.

Недавно мы посетили библиотеку в одном из районов Москвы. Там было сравнительно чисто прибрано, хорошо проветрено. Мы похвалили также вежливое обращение с посетителями. Отзыв не произвел особого впечатления на заведующую. Она с достоинством ответила: – Да, конечно... Это ведь лучшая в мире по постановке работы. У нас тут иностранки были, сами заявляли.

Этой струе самохвальства и зазнайства мало кто противодействует. А многие даже поощряют. Особенно печать. Описывают вещи и явления или черной, или золотой краской. Или магазин плох – значит, он совсем никуда не годится, заведующий пьяница, продавцы воры, товар дрянь, или магазин хорош – тогда он лучший в мире, и нигде, ни в Европе, ни в Америке, нет и не будет подобного ему.

Еще предприятие не пущено в ход, еще гостиница не открыта, и дом не построен, и фильм не показан, а бойкие воробьи уже чирикают на газетных ветках:

– Новые бани будут оборудованы по новому усовершенствованному принципу инженера Ватрушкина, а именно: будут обладать как холодной, так и горячей водой. Впервые вводится обслуживание каждого посетителя индивидуальной простыней. Впервые в мире будут радиофицированы и телефонизированы парильные отделения, благодаря чему моющийся сможет тут же на полке прослушать курс гигиены, навести по телефону любую справку или подписаться на любой журнал.

– В смысле постановки дела гостиница равняется на лучшие образцы американских отелей, хотя во многом будет их превосходить. Каждая комната в гостинице снабжается индивидуальным ключом. Каждый жилец сможет вызвать по телефону такси. Пользуясь почтовым ящиком, специально установленным на здании гостиницы, проживающие смогут отправлять письма в любой пункт как СССР, так и за границу.

– По производству ходиков советские часовые фабрики прочно удерживают первое место в мире.

– После окраски фасадов и установки дуговых фонарей Петровка может стать в первом ряду красивейших улиц мира, оставив за собой Унтер ден Линден, Бродвей, Елисейские поля и Нанкин-род.

И принимая у себя репортера, киномастер в шикарных бриджах цвета птичьего гуано рокочет уверенным басом:

– Наша первая в мире кинематография в лице своих лучших ведущих представителей готовится дать новые великие фильмы. В частности, лично я напряженно думаю над сценарием для своей ближайшей эпопеи. Сюжет еще не найден. Но ясно одно: по своей новизне этот сюжет не будет иметь прецедентов. Не определились также место съемок и состав актеров; но уже имеется договоренность: район съемок будет самым живописным в мире, а актерская игра оставит за собой все, что мы имели до сих пор в данном столетии...

Если какой-нибудь директор небольшого гиганта по утюжке штанов отстал от жизни и недогадлив, тот же репортер, как дрессировщик в цирке, умело равняет его на искомую терминологию.

– Реконструкция брючных складок производится у вас по методу «экспресс»?

– Безусловно. А то, как же. Как есть чистый экспресс.

– Любопытно... Чикаго на Плющихе... Растем, нагоняем... А это что? Там, на табуретке?

– Это? Да как будто газета, «Вечерочка».

– Н-да, маленькая читальня для удобства ожидающих... Ловко! И цветочек рядом в горшке. Небольшая, уютно озелененная читальня дает назидательный урок американским магнатам утюга, как надо обслуживать выросшие потребности трудящегося и его конечностей... Ведь так?

– Безусловно. А то как же.

Эта глупая трескотня из пугачей особенно обидна потому, что тут же рядом идет подлинная борьба за мировое первенство, и оно подлинно достигается на подлинных цифрах и фактах.

Ведь это факт, что наша страна стала первой в мире по производству тракторов, комбайнов и других сельскохозяйственных машин. По синтетическому каучуку, по сахару, по торфу, по многим другим материалам и машинам. Не смешно ли рядом с этим хвалиться первым местом по выпуску ходиков?

Мы вышли на второе место в мире по чугуну, по золоту, по рыбе.

Сосредоточив все мысли своей молодой головы, Ботвинник добился первого места на международном шахматном турнире. Но место пришлось поделить с чехословаком. А все-таки Ботвинник собирает силы, готовит новые битвы за международное, за мировое первенство.

Наши рабочие парни-футболисты пошли в бой с лучшей буржуазной командой Франции. Пока проиграли – факт. Но проиграли более чем прилично. Мы верим, что скоро отыграются. Но и это будет признано только на основе неумолимого факта же: цифры на доске футбольного поля должны будут показать это, и никто другой.

Парашютисты Советского Союза держат мировое первенство своей ни с чем не сравнимой храбростью. Три молодых героя побили рекорд подъема на стратостате, но заплатили за это своими жизнями, – разве не оскорблением их памяти звучат зазнайство и похвальба людей, зря, без проверки присваивающих своей работе наименование «лучшей в мире»!

А проверку мирового качества надо начинать со своей же собственной улицы.

Московское метро, по признанию всех авторитетов, несравнимо лучше всех метро на земном шаре. Но оно и само по себе хорошо, здесь, в Москве, для жителей своих же московских улиц. Москвич усомнился бы в мировых качествах своего метрополитена, если ему, москвичу, езда в метро доставляла бы мучение.

Вот представим себе такую картину.

Часовой магазин. Входит покупатель, по виду иностранец, солидный, важный, строгий. Требует карманные часы. Только получше.

– Вам марки «Омега» прикажете? Прекрасные часы, старая швейцарская фирма.

– Знаю. Нет. Что-нибудь получше.

– Тогда «Лонжин»?

– Лучше.

– Что же тогда? Может быть, Мозера, последние модели?

– Нет. Лучше. У вас ваших московских, «Точмех», нет?

– Есть, конечно. Но ведь очень дороги.

– Пусть дороги, зато уж на всю жизнь. Все эти швейцарские луковицы я и у себя могу достать. А вот из Москвы хочу вывезти настоящий «Точмех»...

Мы ждем, что эта волшебная картина скоро станет четким фактом. А пока не стала – будем, среди прочего, крепко держать первое место по скромности.

Правда. 1936. 10 февраля

УБИЙЦА С ПРЕТЕНЗИЯМИ[7]

Расчет его довольно ясен.

Конечно, о, конечно, он, Бухарин, с готовностью принимает на себя ответственность за все, по совокупности, преступные деяния "правотроцкистского блока", принимает их как один из руководящих лидеров его.

Это заявление Бухарин повторяет надоедливо, много раз – не понимая трагикомичности своих слов. Ведь этой "готовности" нести ответственность грош цена теперь, когда изменника и шпиона, фашистского агента, наконец, полностью разоблачили, уличили, засадили за решетку и теперь, на скамье подсудимых, публично, всенародно просвечивают ослепительным прожектором наркомвнудельского следствия, прокурорского допроса. Где была у изменника и убийцы Бухарина эта "готовность" годы и годы, когда он маскировался, увиливал, отмежевывался, проливал слезы, каялся, лгал, лгал и лгал?

Но не в этом дело. А дело в том, что он и сейчас, даже сейчас, подводя последнюю черту, придя к конечному пункту своего позорного и страшного пути, даже сейчас Бухарин виляет хвостом, даже сейчас недоговаривает, юлит и блудит.

Принимая ответственность за нескончаемую цепь кошмарных кровавых преступлений, каких не знает история, Бухарин имеет претензию и старается своей конкретной уголовной ответственности неуловимо придать какой-то все-таки отвлеченный, идейный, чистоплюйский характер. Прием этот не удается, его без труда подмечают суд и прокурор, но как дополняющая черта в облике правотроцкистской политической проститутки прием этот очень характерен.

Бухарин, изволите ли видеть, занимался только "проблематикой общего руководства и идеологической стороной".

Очень осторожно, с невинным и ужасно искренним видом Бухарин старается провести грань между собой и своими сообщниками, ныне соседями по скамье подсудимых.

Другие убивали, вредительствовали, шпионили – он, следует понимать, по характеру натуры и складу ума, только мыслил, теоретизировал, изучал "проблематику руководства", но к прозаическим, к грязным, к кровавым делам прямого касательства не имел.

Этакий гнусненький христосик во стане грешников. Этакая валдайская девственница в правотроцкистском публичном доме...

Нужно ли напоминать, насколько эта хитрая, блудливая претензия на самооправдание опровергается обнаженной, чудовищной правдой предварительного и судебного следствия?

Верно, конечно, то, что словесный яд реставраторских, буржуазно-кулацких, фашистских идеек, формулировок и лозунгов Бухарина был таким же бандитским оружием, как пуля террориста, как стекло и гвозди и железные опилки, подсыпанные в муку, масло и молоко, как газ, которым вредители отравляли рабочих в шахтах.

Но ведь кроме террора "идеологического", кроме разговоров, идеек, статей и лозунгов, были террор и шпионаж, и вредительство вполне материальные, физические, ощутимые, и к ним "идеолог" Бухарин имел прямое, вполне сознательное, вполне конкретное отношение. Предатель ничем не чище Зубарева[8] и Зеленского[9] их союзник и сообщник.

Именно это подсудимому Бухарину никак не хочется признавать.

Но придется.

Зал содрогается, когда прокурор тов. Вышинский[10] задает вопрос Бухарину о его планах 1918 г. – убить Ленина, Сталина и Свердлова. И обычно столь речистый, бойкий Бухарин еле слышным голосом, запинаясь, подтверждает, что вместе с бандой так называемых "левых коммунистов" хотел "арестовать на 24 часа" руководителя Великой социалистической революции. Он не склонен пока расшифровать подлинный смысл этого провокационного "ареста на 24 часа", но мы знаем о чудовищных убийствах Карла Либкнехта[11] и Розы Люксембург[12], которых тоже арестовали на "24 часа" палачи германской революции вместе с ее предателями – германскими социал-демократами...

Весь зал холодеет, когда тов. Вышинский задает подсудимому Бухарину вопрос – известно ли было руководителям "правотроцкистского" блока о готовящемся убийстве Сергея Мироновича Кирова. И после уклончиво-отрицательных Бухарина и Рыкова[13] ответов, в мертвой тишине, другой убийца – Ягода[14] выдает их причастность к неслыханному злодеянию.

И вот Бухарин, готовивший арест и убийство Ленина, Сталина, Свердлова, он же причастный к убийству Кирова, он же с эсеровским террористом Семеновым, он же руководитель среднеазиатских бандитов – икрамовых[15], ходжаевых[16] и прочих, он же шеф и начальник кулацкого террориста Слепкова[17], направляющий на поднятие кулацких восстаний – этот негодяй смеет говорить об идеологии, о теориях, о "проблематике руководства"!

Недаром прокурор начинает раскапывать возможные полицейские связи террориста и изменника Бухарина в период его разъездов по Австрии, Америке, Японии. Только грязный наемный агент буржуазии мог быть способен, тотчас же после приезда из-за границы, организовать террористический заговор против великого вождя трудящихся всего мира – Владимира Ильича Ленина.

Безнадежна претензия болтливого, лицемерно подлого убийцы Бухарина изобразить из себя "идеолога", заблудшее в теоретических ошибках создание. Не удастся ему отделить себя от банды своих соучастников. Не удастся отвести от себя полную ответственность за ряд чудовищных преступлений. Не удастся умыть свои академические ручки. Эти ручки в крови. Это руки убийцы.

[7] Убийца с претензиями. 6 марта 1938 г. фельетон был передан по радио, а 7 марта напечатан в "Правде".

[8] Зубарев Прокопий Тимофеевич – работник Наркомзема СССР.

[9] Зеленский Исаак Абрамович (1890–1938) – председатель Центросоюза.

[10] Вышинский Андрей Януарьевич (1883–1954) – в 1933–1939 гг. зам. Генерального прокурора, Генеральный прокурор СССР.

[11] Либкнехт Карл (1871–1919) – деятель германского и международного коммунистического движения, один из основателей Коммунистической партии Германии (1918). Убит контрреволюционерами.

[12] Роза Люксембург (1871–1919) – деятель германского, польского и международного рабочего движения. Одна из организаторов "Союза Спартака" и компартии Германии. Убита контрреволюционерами.

[13] Рыков Алексей Иванович (1881–1938) – председатель Совнаркома СССР и РСФСР, член Политбюро ЦК.

[14] Ягода Генрих Григорьевич (1891–1938) – нарком внутренних дел СССР, один из организаторов массовых репрессий в 30-х годах.

[15] Икрамов Акмаль Икрамович (1898—1938) — секретарь Средазбюро ЦК

ВКП(б).

[16] Ходжаев Файзулла (1896–1938) – председатель СНК Узбекской ССР, один

из председателей ЦИК СССР.

[17] Слепков А.Н. (1890–1937) – первый редактор "Комсомольской правды".

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО СТАЛИНУ[1]

Я правду о тебе порасскажу такую,

Что хуже всякой лжи.

Сталин, Вы объявили меня "вне закона". Этим актом Вы уравняли меня в правах – точнее в бесправии со всеми советскими гражданами, которые под Вашим владычеством живут вне закона.

Со своей стороны отвечаю Вам полной взаимностью: возвращаю Вам входной билет в построенное Вами "царство социализма" и порываю с Вашим режимом.

Ваш "социализм", при торжестве которого его строителям нашлось место лишь за тюремной решеткой, так же далек от истинного социализма, как произвол Вашей личной диктатуры не имеет ничего общего с диктатурой пролетариата.

Вам не поможет, если награжденный орденом уважаемый революционер-народоволец Н.А. Морозов[2] подтвердит, что именно за такой "социализм" он провел 20 лет своей жизни под сводами Шлиссельбургской крепости.

Стихийный рост недовольства рабочих, крестьян, интеллигенции властно требовал крутого политического маневра, наподобие ленинского перехода к нэпу в 1921 году. Под напором советского народа Вы "даровали" демократическую конституцию. Она принята была всей страной с неподдельным энтузиазмом.

Честное проведение в жизнь демократических принципов конституции 1936 года, воплотившей надежды и чаяния всего народа, ознаменовало бы новый этап расширения советской демократии.

Но в Вашем понимании всякий политический маневр – синоним надувательства и обмана. Вы культивируете политику без этики, власть без честности, социализм без любви к человеку.

Что Вы сделали с конституцией, Сталин?

Испугавшись свободы выборов, как "прыжка в неизвестность", угрожавшего Вашей личной власти, Вы растоптали конституцию, как клочок бумаги, а выборы превратили в жалкий фарс голосования за одну-единственную кандидатуру, а сессии Верховного Совета наполнили акафистами и овациями в честь самого себя. В промежутках между сессиями Вы бесшумно уничтожаете "зафинтивших" депутатов, насмехаясь над их неприкосновенностью и напоминая, что хозяин земли советской не Верховный Совет, а Вы. Вы сделали все, чтобы дискредитировать советскую демократию, как дискредитировали социализм. Вместо того, чтобы пойти по линии намеченного конституцией поворота, Вы подавляете растущее недовольство насилием и террором. Постепенно заменив диктатуру пролетариата режимом Вашей личной диктатуры, Вы открыли новый этап, который в историю нашей революции войдет под именем "эпохи террора".

Никто в Советском Союзе не чувствует себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знает, удастся ли ему избежать ночного ареста. Никому нет пощады. Правый и виновный, герой Октября и враг революции, старый большевик и беспартийный, колхозный крестьянин и полпред, народный комиссар и рабочий, интеллигент и Маршал Советского Союза – все в равной мере подвержены ударам Вашего бича, все кружатся в дьявольской кровавой карусели.

Как во время извержения вулкана огромные глыбы с треском и грохотом рушатся в жерло кратера, так целые пласты советского общества срываются и падают в пропасть.

Вы начали кровавые расправы с бывших троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев, потом перешли к истреблению старых большевиков, затем уничтожили партийные и беспартийные кадры, выросшие в гражданской войне и вынесшие на своих плечах строительство первых пятилеток, и организовали избиение комсомола.

Вы прикрываетесь лозунгом борьбы с "Троцкистско-бухаринскими шпионами", но власть в Ваших руках не со вчерашнего дня. Никто не мог "пробраться" на ответственный пост без Вашего разрешения.

Кто насаждал так называемых "врагов народа" на самые ответственные посты государства?

– Иосиф Сталин.

Кто внедрял так называемых "вредителей" во все поры советского и партийного аппарата?

– Иосиф Сталин.

Прочитайте старые протоколы Политбюро: они пестрят назначениями и перемещениями только одних "троцкистско-бухаринских шпионов", "вредителей" и "диверсантов", а под ними красуется подпись: И. Сталин.

Вы притворяетесь доверчивым простофилей, которого годами водили за нос какие-то карнавальные чудовища в масках.

– Ищите и обрящете козлов отпущения, – шепчете Вы своим приближенным и нагружаете пойманные, обреченные на заклание жертвы своими собственными грехами.

Вы сковали страну жутким страхом террора, даже смельчак не может бросить Вам в лицо правду.

Волны самокритики "не взирая на лица" почтительно замирают у подножия Вашего пьедестала.

Вы непогрешимы, как папа! Вы никогда не ошибаетесь!

Но советский народ отлично знает, что за все отвечаете Вы, "кузнец всеобщего счастья".

С помощью грязных подлогов Вы инсценировали судебные процессы, превосходящие вздорностью обвинения знакомые Вам по семинарским учебникам средневековые процессы ведьм.

Вы сами знаете, что Пятаков[3] не летал в Осло, что М. Горький умер естественной смертью и Троцкий не сбрасывал поезда под откос.

Зная, что все это ложь, Вы поощряете своих клевретов:

– Клевещите, клевещите, от клеветы всегда что-нибудь останется.

Как Вам известно, я никогда не был троцкистом. Напротив, я идейно боролся со всеми оппозициями в печати и на широких собраниях. И сейчас я не согласен с политической позицией Троцкого, с его программой и тактикой. Принципиально расходясь с Троцким, я считаю его честным революционером. Я не верю и никогда не поверю в его сговор с Гитлером и Гессом.

Вы – повар, готовящий острые блюда: для нормального человеческого желудка они несъедобны.

Над гробом Ленина Вы произнесли торжественную клятву выполнить его завещание и хранить, как зеницу ока, единство партии. Клятвопреступник, Вы нарушили и это завещание Ленина.

Вы оболгали, обесчестили и расстреляли многолетних соратников Ленина: Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова и др., невиновность которых Вам была хорошо известна. Перед смертью Вы заставили их каяться в преступлениях, которых они никогда не совершали, и мазать себя грязью с ног до головы.

А где герои Октябрьской революции? Где Бубнов?[4] Где Крыленко?[5] Где Антонов-Овсеенко?[6] Где Дыбенко?[7]

Вы расстреляли их, Сталин.

Где старая гвардия? Ее нет в живых.

Вы расстреляли ее, Сталин.

Вы растлили и загадили души Ваших соратников. Вы заставили идущих за Вами с мукой и отвращением шагать по лужам крови вчерашних товарищей и друзей.

В лживой истории партии, написанной под Вашим руководством, Вы обокрали мертвых, убитых и опозоренных Вами людей и присвоили себе их подвиги и заслуги.

Вы уничтожили партию Ленина и на ее костях построили новую "партию Ленина – Сталина", которая служит удачным прикрытием Вашего единовластия. Вы создали ее не на базе общей программы и тактики, как строится всякая партия, а на безыдейной основе личной любви и преданности Вам. Знание программы новой партии объявлено необязательным для ее членов, но зато обязательна любовь к Сталину, ежедневно подогреваемая печатью. Признание партийной программы заменяется объяснением в любви к Сталину.

Вы – ренегат, порвавший со своим вчерашним днем, предавший дело Ленина. Вы торжественно провозгласили лозунг выдвижения новых кадров. Но сколько этих молодых выдвиженцев уже гниет в Ваших казематах. Сколько из них Вы расстреляли, Сталин?

С жестокостью садиста Вы избиваете кадры, полезные и нужные стране. Они кажутся Вам опасными с точки зрения Вашей личной диктатуры.

Накануне войны Вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот ее мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войны, во главе с блестящим маршалом Тухачевским[8].

Вы истребили героев гражданской войны, которые преобразовали Красную Армию по последнему слову военной техники и сделали ее непобедимой.

В момент величайшей военной опасности Вы продолжаете истреблять руководителей армии, средний, командный состав и младших командиров.

Где маршал Блюхер?[9] Где маршал Егоров?[10]

Вы арестовали их, Сталин.

Для успокоения взволнованных умов Вы обманываете страну, что ослабленная арестами и казнями Красная Армия стала еще сильнее.

Зная, что закон военной науки требует единоначалия в армии от главнокомандующего до взводного командира, Вы воскресили институт политических комиссаров, который возник на заре Красной Армии и Красного Флота, когда у нас еще не было своих командиров, а над военными специалистами старой армии нужен был политический контроль.

Не доверяя красным командирам, Вы вносите в армию двоевластие и разрушаете воинскую дисциплину.

Под нажимом советского народа Вы лицемерно воскрешаете культ исторических русских героев: Александра Невского и Дмитрия Донского, Суворова и Кутузова, надеясь, что в будущей войне они помогут Вам больше, чем казненные маршалы и генералы.

Пользуясь тем, что Вы никому не доверяете, настоящие агенты гестапо и японская разведка с успехом ловят рыбу в мутной, взбаламученной Вами воде, в изобилии подбрасывают Вам подложные документы, порочащие самых лучших, талантливых и честных людей.

В созданной Вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия, всеобщего сыска и всемогущества Народного комиссариата внутренних дел, которому Вы отдали на растерзание Красную Армию и всю страну, любому перехваченному документу верят – или притворяются, что верят, – как неоспоримому доказательству.

Подсовывая агентам Ежова фальшивые документы, компрометирующие честных работников миссии, "внутренняя линия РОВСа[11] в лице капитана Фосса добилась разгрома нашего полпредства в Болгарии от шофера М.И. Казакова до военного атташе В.Т. Сухорукова.

Вы уничтожаете одно за другим важнейшие завоевания Октября. Под видом борьбы с текучестью рабочей силы Вы отменили свободу труда, закабалили советских рабочих и прикрепили их к фабрикам и заводам. Вы разрушили хозяйственный организм страны, дезорганизовали промышленность и транспорт, подорвали авторитет директора, инженера и мастера, сопровождая бесконечную чехарду смещений и назначений арестами и травлей инженеров, директоров и рабочих как "скрытых, еще не разоблаченных вредителей".

Сделав невозможной нормальную работу, Вы под видом борьбы с "прогулами" и "опозданиями" трудящихся заставляете их работать бичами и скорпионами жестких антипролетарских декретов.

Ваши бесчеловечные репрессии делают нетерпимой жизнь советских трудящихся, которых за малейшую провинность с волчьим паспортом увольняют с работы и выгоняют с квартиры.

Рабочий класс с самоотверженным героизмом нес тягость напряженного труда и недоедания, голода, скудной заработной платы, жилищной тесноты и отсутствия необходимых товаров. Он верил, что Вы ведете к социализму, но Вы обманули его доверие. Он надеялся, что с победой социализма в нашей стране, когда осуществится мечта светлых умов человечества о великом братстве людей, всем будет житься радостно и легко.

Вы отняли даже эту надежду. Вы объявили социализм построенным до конца. И рабочие с недоумением, шепотом спрашивали друг друга: "Если это социализм, то за что боролись, товарищи?"

Извращая теорию Ленина об отмирании государства, как извратили всю теорию марксизма-ленинизма, Вы устами ваших безграмотных доморощенных "теоретиков", занявших вакантные места Бухарина, Каменева и Луначарского, обещаете даже при коммунизме сохранить власть ГПУ.

Вы отняли у колхозных крестьян всякий стимул к работе. Под видом борьбы с "разбазариванием колхозной земли" Вы разоряете приусадебные участки, чтобы заставить крестьян работать на колхозных полях. Организатор голода, грубостью и жестокостью неразборчивых методов, отличающих Вашу тактику, Вы сделали все, чтобы дискредитировать в глазах крестьян ленинскую идею коллективизации.

Лицемерно провозглашая интеллигенцию "солью земли", Вы лишили минимума внутренней свободы труд писателя, ученого, живописца. Вы зажали искусство в тиски, от которых оно задыхается, чахнет и вымирает. Неистовство запуганной Вами цензуры и понятная робость редакторов, за все отвечающих своей головой, привели к окостенению и параличу советской литературы. Писатель не может печататься, драматург не может ставить пьесы на сцене театра, критик не может высказать свое личное мнение, не отмеченное казенным штампом.

Вы душите советское искусство, требуя от него придворного лизоблюдства, но оно предпочитает молчать, чтобы не петь Вам "осанну". Вы насаждаете псевдоискусство, которое с надоедливым однообразием воспевает Вашу пресловутую, набившую оскомину "гениальность".

Бездарные графоманы славословят Вас, как полубога, рожденного от Луны и Солнца, а Вы, как восточный деспот, наслаждаетесь фимиамом грубой лести.

Вы беспощадно истребляете талантливых, но лично Вам неугодных писателей. Где Борис Пильняк? Где Сергей Третьяков? Где Александр Аросев? Где Михаил Кольцов? Где Тарасов-Родионов? Где Галина Серебрякова, виновная в том, что была женой Сокольникова?[12]

Вы арестовали их, Сталин.

Вслед за Гитлером Вы воскресили средневековое сжигание книг. Я видел своими глазами рассылаемые советским библиотекам огромные списки книг, подлежащих немедленному и безусловному уничтожению. Когда я был полпредом в Болгарии, то в 1937 году в полученном мною списке обреченной огню запретной литературы я нашел мою книгу исторических воспоминаний "Кронштадт и Питер в 1917 году". Против фамилии многих авторов значилось: "Уничтожить все книги, брошюры и портреты".

Вы лишили советских ученых, особенно в области гуманитарных наук, минимума свободы научной мысли, без которого творческая работа становится невозможной.

Самоуверенные невежды интригами, склоками и травлей не дают работать ученым в университетах, лабораториях и институтах.

Выдающихся русских ученых с мировым именем академиков Ипатьева[13] и Чичибабина[14] Вы на весь мир провозгласили "невозвращенцами", наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всей страны и мирового общественного мнения постыдный для Вашего режима факт, что лучшие ученые бегут из Вашего рая, оставляя Вам Ваши благодеяния: квартиру, автомобиль, карточку на обеды в Совнаркомовской столовой. Вы истребляете талантливых русских ученых. Где лучший конструктор советских аэропланов Туполев? Вы не пощадили даже его. Вы арестовали Туполева, Сталин.

Нет области, нет уголка, где можно спокойно заниматься любимым делом. Директор театра, замечательный режиссер, выдающийся деятель искусства Всеволод Мейерхольд не занимался политикой, Но Вы арестовали Мейерхольда, Сталин.

Зная, что при нашей бедности с кадрами особенно ценен каждый культурный и опытный дипломат, Вы заманили в Москву и уничтожили одного за другим почти всех советских полпредов. Вы разрушили дотла весь аппарат Народного комиссариата иностранных дел.

Уничтожая везде и повсюду золотой фонд страны, ее молодые кадры, Вы истребили во цвете лет талантливых и многообещающих дипломатов.

В грозный час военной опасности, когда острие фашизма направлено против Советского Союза, когда война за Данциг и война в Китае – лишь подготовка плацдарма для будущей интервенции против СССР, когда главный объект германо-японской агрессии – наша Родина, когда единственная возможность предотвращения войны – открытое вступление Союза Советов в Международный блок демократических государств, скорейшее заключение военного и политического союза с Англией и Францией, Вы колеблетесь, выжидаете и качаетесь, как маятник между "осями".

Во всех расчетах Вашей внешней и внутренней политики Вы исходите не из любви к Родине, которая Вам чужда, а из животного страха потерять личную власть. Ваша беспринципная диктатура, как гнилая колода, лежит поперек дороги нашей страны. "Отец народов", Вы предали побежденных испанских революционеров, бросили их на произвол судьбы и предоставили заботу о них другим государствам. Великодушное спасение жизни не в Ваших принципах. Горе побежденным! Они Вам больше не нужны.

Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, Вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов.

Как все советские патриоты, я работал, на многое закрывая глаза. Я слишком долго молчал. Мне было трудно рвать последние связи не с Вами, не с Вашим обреченным режимом, а с остатками старой ленинской партии, в которой я пробыл без малого 30 лет, а Вы разгромили ее в три года. Мне было мучительно больно лишаться моей Родины.

Чем дальше, тем больше интересы Вашей личной диктатуры вступают в непрерывный конфликт и с интересами рабочих, крестьян, интеллигенции, с интересами всей страны, над которой Вы измываетесь как тиран, добравшийся до единоличной власти.

Ваша социальная база суживается с каждым днем. В судорожных поисках опоры Вы лицемерно расточаете комплименты "беспартийным большевикам", создаете одну за другой привилегированные группы, осыпаете их милостями, кормите подачками, но не в состоянии гарантировать новым "калифам на час" не только их привилегии, но даже право на жизнь.

Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго.

Бесконечен список Ваших преступлений. Бесконечен список имен Ваших жертв! Нет возможности все перечислить.

Рано или поздно советский народ посадит Вас на скамью подсудимых, как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных процессов.

[1] Открытое письмо Сталину. В СССР впервые опубликовано в газете "Неделя" в №26 за 1988 г.

[2] Морозов Николай Александрович (1854–1946) – революционный народник, участник покушений на Александра II. В 1882 г. приговорен к вечной каторге, до 1905 г. – в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях. Ученый, почетный член АН СССР (1932). Труды по химии, физике, астрономии.

[3] Пятаков Георгий Леонидович (1890–1937) – председатель правления Госбанка СССР, член Президиума ВСНХ, заместитель наркома тяжелой промышленности.

[4] Бубнов Андрей Сергеевич (1884–1938) – нарком просвещения РСФСР.

[5] Крыленко Николай Васильевич (1885–1938) – нарком юстиции СССР.

[6] Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1883–1938) – нарком юстиции РСФСР.

[7] Дыбенко Павел Ефимович (1889–1938) – командующий войсками Среднеазиатского, Приволжского и Ленинградского военных округов.

[8] Тухачевский Михаил Николаевич (1893–1937) – первый заместитель наркома обороны СССР, маршал Советского Союза.

[9] Блюхер Василий Константинович (1890–1938) – маршал Советского Союза, командующий Особой Дальневосточной армией.

[10] Егоров Александр Ильич (1883–1939) – маршал Советского Союза, нарком обороны СССР.

[11] Российский общевоинский союз – эмигрантская белогвардейская организация.

[12] Сокольников Григорий Яковлевич (1888–1939) – заместитель председателя Госплана СССР.

[13] Ипатьев Владимир Николаевич (1867–?) – академик, профессор химии.

[14] Чичибабин Алексей Евгеньевич (1871–1945) – академик, химик-органик.

Сталин И.В.

Головокружение от успехов:

К вопросам колхозного движения

Об успехах Советской власти в области колхозного движения говорят теперь все. Даже враги вынуждены признать наличие серьезных успехов. А успехи эти, действительно, велики.

Это факт, что на 20 февраля с.г. уже коллективизировано 50% крестьянских хозяйств по СССР. Это значит, что мы перевыполнили пятилетний план коллективизации к 20 февраля 1930 года более чем вдвое.

Это факт, что на 28 февраля этого года колхозы успели уже ссыпать семян для яровых посевов более 36 миллионов центнеров, т.е. более 90% плана, т. е. около 220 миллионов пудов. Нельзя не признать, что сбор 220 миллионов пудов семян по одной лишь колхозной линии – после успешного выполнения хлебозаготовительного плана – представляет огромнейшее достижение.

О чем все это говорит?

О том, что коренной поворот деревни к социализму можно считать уже обеспеченным.

Нет нужды доказывать, что успехи эти имеют величайшее значение для судеб нашей страны, для всего рабочего класса, как руководящей силы нашей страны, наконец, для самой партии. Не говоря уже о прямых практических результатах, они, эти успехи, имеют громадное значение для внутренней жизни самой партии, для воспитания нашей партии. Они вселяют в нашу партию дух бодрости и веры в свои силы. Они вооружают рабочий класс верой в победу нашего дела. Они подводят к нашей партии новые миллионные резервы.

Отсюда задача партии: закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед.

Но успехи имеют и свою теневую сторону, особенно когда они достаются сравнительно “легко”, в порядке, так сказать, “неожиданности”. Такие успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства: “Мы все можем!”, “Нам все нипочем!”. Они, эти успехи, нередко пьянят людей, причем у людей начинает кружиться голова от успехов, теряется чувство меры, теряется способность понимания действительности, появляется стремление переоценить свои силы и недооценить силы противника, появляются авантюристские попытки “в два счета” разрешить все вопросы социалистического строительства. Здесь уже нет места для заботы о том, чтобы закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед. Зачем нам закреплять достигнутые успехи, – мы и так сумеем добежать “в два счета” до полной победы социализма: “Мы все можем!”, “Нам все нипочем!”.

Отсюда задача партиям повести решительную борьбу с этими опасными и вредными для дела настроениями и изгнать их вон из партии.

Нельзя сказать, чтобы эти опасные и вредные для дела настроения имели сколько-нибудь широкое распространение в рядах нашей партии. Но они, эти настроения, все же имеются в нашей партии, причем нет оснований утверждать, что они не будут усиливаться. И если они, эти настроения, получат у нас права гражданства, то можно не сомневаться, что дело колхозного движения будет значительно ослаблено и опасность срыва этого движения может стать реальностью.

Отсюда задача нашей прессы: систематически разоблачать эти и подобные им антиленинские настроения. Несколько фактов.

1. Успехи нашей колхозной политики объясняются между прочим тем, что она, эта политика, опирается на добровольность колхозного движения и учет разнообразия условий в различных районах СССР. Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно. Колхозное движение должно опираться на активную поддержку со стороны основных масс крестьянства. Нельзя механически пересаживать образцы колхозного строительства в развитых районах в районы неразвитые. Это было бы глупо и реакционно. Такая “политика” одним ударом развенчала бы идею коллективизации. Надо тщательно учитывать разнообразив условий в различных районах СССР при определении темпа и методов колхозного строительства.

В колхозном движении впереди всех районов стоят у нас зерновые районы. Почему?

Потому, во-первых, что в этих районах имеется у нас наибольшее количество окрепших уже совхозов и колхозов, благодаря которым крестьяне имели возможность убедиться в силе и значении новой техники, в силе и значении новой, коллективной организации хозяйства.

Потому, во-вторых, что эти районы имеют за собой двухлетнюю школу борьбы с кулачеством во время хлебозаготовительных кампаний, что не могло не облегчить дело колхозного движения.

Потому, наконец, что эти районы усиленнейшим образом снабжались за последние годы лучшими кадрами из промышленных центров.

Можно ли сказать, что эти особо благоприятные условия имеются также и в других районах, например, в потребительских районах, вроде наших северных областей, или в районах все еще отсталых национальностей, вроде, скажем, Туркестана? Нет, нельзя этого сказать.

Ясно, что принцип учета разнообразия условий в различных районах СССР наряду с принципом добровольности является одной из серьезнейших предпосылок здорового колхозного движения.

А что иногда происходит у нас на деле? Можно ли сказать, что принцип добровольности и учета местных особенностей не нарушается в ряде районов? Нет, нельзя этого сказать, к сожалению. Известно, например, что в ряде северных районов потребительской полосы, где благоприятных условий для немедленной организации колхозов сравнительно меньше, чем в зерновых районах, стараются нередко подменить подготовительную работу по организации колхозов чиновничьим декретированием колхозного движения, бумажными резолюциями о росте колхозов, организацией бумажных колхозов, которых еще нет в действительности, но о “существовании” которых имеется куча хвастливых резолюций.

Или возьмем некоторые районы Туркестана, где благоприятных условий для немедленной организации колхозов еще меньше, чем в северных областях потребительской полосы. Известно, что в ряде районов Туркестана были уже попытки “догнать и перегнать” передовые районы СССР путем угрозы военной силой, путем угрозы лишить поливной воды и промтоваров тех крестьян, которые не хотят пока что идти в колхозы.

Что может быть общего между этой “политикой” унтера Пришибеева и политикой партии, опирающейся на добровольность и учет местных особенностей в деле колхозного строительства? Ясно, что между ними нет и не может быть ничего общего.

Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов!

К чему они могут привести, эти искривления? К усилению наших врагов и к развенчанию идей колхозного движения.

Не ясно ли, что авторы этих искривлений, мнящие себя “левыми”, на самом деле льют воду на мельницу правого оппортунизма?

2. Одно из величайших достоинств политической стратегии нашей партии состоит в том, что она умеет выбирать в каждый данный момент основное звено движения, уцепившись за которое она тянет потом всю цепь к одной общей цели для того, чтобы добиться разрешения задачи. Можно ли сказать, что партия уже выбрала основное звено колхозного движения в системе колхозного строительства? Да, можно и нужно.

В чем состоит оно, это основное звено? Может быть в товариществе по совместной обработке земли? Нет, не в этом. Товарищества по совместной обработке земли, где средства производства еще не обобществлены, представляют уже пройденную ступень колхозного движения.

Может быть в сельскохозяйственной коммуне? Нет, не в коммуне. Коммуны представляют пока еще единичное явление в колхозном движении. Для сельскохозяйственных коммун, как преобладающей формы, где обобществлено не только производство, но и распределение, условия еще не назрели.

Основное звено колхозного движения, его преобладающую форму в данный момент, за которую надо теперь ухватиться, представляет сельскохозяйственная артель.

В сельскохозяйственной артели обобществлены основные средства производства, главным образом, по зерновому хозяйству: труд, землепользование, машины и прочий инвентарь, рабочий скот, хозяйственные постройки. В ней не обобществляются: приусадебные земли (мелкие огороды, садики), жилые постройки, известная часть молочного скота, мелкий скот, домашняя птица и т. д.

Артель является основным звеном колхозного движения потому, что она есть наиболее целесообразная форма разрешения зерновой проблемы. Зерновая же проблема является основным звеном в системе всего сельского хозяйства потому, что без ее разрешения невозможно разрешить ни проблему животноводства (мелкого и крупного), ни проблему технических и специальных культур, дающих основное сырье для промышленности. Вот почему сельскохозяйственная артель является в данный момент основным звеном в системе колхозного движения.

Из этого исходит “Примерный устав” колхозов, окончательный текст которого публикуется сегодня (“Правда”, 2 марта 1930 г.).

Из этого же должны исходить наши партийные и советские работники, одна из обязанностей которых состоит в том, чтобы изучить этот устав по существу и проводить его в жизнь до конца.

Такова установка партии в данный момент.

Можно ли сказать, что эта установка партии проводится в жизнь без нарушений и искажений? Нет, нельзя этого сказать, к сожалению. Известно, что в ряде районов СССР, где борьба за существование колхозов далеко еще не закончена и где артели еще не закреплены, имеются попытки выскочить из рамок артели и перепрыгнуть сразу к сельскохозяйственной коммуне. Артель еще не закреплена, а они уже “обобществляют” жилые постройки, мелкий скот, домашнюю птицу, причем “обобществление” это вырождается в бумажно-бюрократическое декретирование, ибо нет еще налицо условий, делающих необходимым такое обобществление. Можно подумать, что зерновая проблема уже разрешена в колхозах, что она представляет уже пройденную ступень, что основной задачей в данный момент является не разрешение зерновой проблемы, а разрешение проблемы животноводства и птицеводства. Спрашивается, кому нужна эта головотяпская “работа” по сваливанию в одну кучу различных форм колхозного движения? Кому нужно это глупое и вредное для дела забегание вперед? Дразнить крестьянина-колхозника “обобществлением” жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена, – разве не ясно, что такая “политика” может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам?

Один из таких ретивых “обобществителей” доходит даже до того, что дает приказ по артели, где он предписывает “учесть в трехдневный срок все поголовье домашней птицы каждого хозяйства”, установить должность специальных “командиров” по учету и наблюдению, “занять в артели командные высоты”, “командовать социалистическим боем, не покидая постов” и – ясное дело – зажать всю артель в кулак.

Что это – политика руководства колхозом или политика его разложения и дискредитации?

Я уже не говорю о тех, с позволения сказать, “революционерах”, которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола – подумаешь какая ррреволюционность!

Как могли возникнуть в нашей среде эти головотяпские упражнения по части “об6бщеотвления”, эти смехотворные попытки перепрыгнуть через самих себя, попытки, имеющие своей целью обойти классы и классовую борьбу, а на деле льющие воду на мельницу наших классовых врагов?

Они могли возникнуть лишь в атмосфере наших “легких” и “неожиданных” успехов на фронте колхозного строительства.

Они могли возникнуть лишь в результате головотяпских настроений в рядах одной части партии: “Мы все можем!”, “Нам все нипочем!”.

Они могли возникнуть лишь в результате того что у некоторых наших товарищей закружилась голова от успехов, и они лишились на минутку ясности ума и трезвости взгляда.

Чтобы выправить линию нашей работы в области колхозного строительства, надо положить конец этим настроениям.

В этом теперь одна из очередных задач партии.

Искусство руководства есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения, ибо отстать – значит оторваться от масс. Но нельзя и забегать вперед, ибо забежать вперед – значит потерять массы и изолировать себя. Кто хочет руководить движением и сохранить вместе с тем связи с миллионными массами, тот должен вести борьбу на два фронта – и против отстающих и против забегающих вперед.

Партия наша сильна и непобедима потому, что руководя движением, она умеет сохранять и умножать свои связи с миллионными массами рабочих и крестьян.

“Правда” № 60,

2 марта 1930 г.

Подпись: И. Сталин

Наши рекомендации