Социальные группы как субъекты политики

Социальная стратификация

В любом сложно организованном обществе люди всегда отличаются друг от друга как по врожденным, так и по приобретаемым в процессе жизни характеристикам. В той мере, в какой они обладают одинаковыми чертами и свойствами, они образуют группы; различия же между этими группами создают тот уровень общественной дифференциации, который может иметь самые серьезные политические последствия.

Как показывает опыт, именно переплетение интересов групп, их различные связи и взаимоотношения оказывают существен­ное воздействие на содержание политических процессов. Харак­тер влияния групп на политику определяется прежде всего сохра­няющимися между ними различиями в обладании теми или ины­ми ресурсами, которые они могут использовать для защиты своих интересов. Другими словами, в качестве своего важнейшего ис­точника политика имеет реально существующее расслоение на­селения, которое характеризует неравенство общественного по­ложения групп.

Отношения общественного равенства и неравенства, а также права и обязанности групп, вытекающие из занимаемых ими об­щественных позиций (статусов), называютсясоциальной страти­фикацией. Это понятие характеризует ту постоянно существую­щую асимметрию в отношениях групп, которая структурирует об­щество, но всегда является результатом воздействия конкрет­ных социально-экономических и иных общественных отноше­ний в конкретной стране. Как писал В. Парето, «изменяясь по форме, социальная стратификация существовала во всех общест­вах» и даже тех, которые «провозглашали равенство людей gene»[60]. В то же время социальная стратификация — это результат взаи­модействия тенденций к расслоению населения и его преодоле­ния. «В любом обществе, в любые времена, — писал П. Сорокин, — происходит борьба между силами стратификации и силами выравнивания»[61].

Некоторые специалисты полагают, что социальная стратифи­кация выражает только иерархические связи между группами. Однако большинство ученых все же считает, что это понятие ха­рактеризует общественную дистанцию, складывающуюся между людьми не только по вертикали (к примеру, различия в положе­нии генерала и рядового военнослужащего), но и по горизонтали (отношение между тем же генералом и соответствующим ему по рангу работником гражданского сектора в аппарате государст­венного управления).

Разносторонность и многообразие социальной стратификации помимо фиксации групповых различий означает также и то, что человек одновременно принадлежит к разным социальным стратам (скажем, в одно и то же время является отцом семейства, членом определенной профессиональной, а также национальной группы, жителем того или иного города и т.д.). Таким образом, социальная стратификация показывает, что человек обладает раз­личными социальными статусами, среди которых, конечно, есть «главный статус» (Н. Мелзер), обусловливающий наиболее важ­ную для человека групповую характеристику.

В принципе люди стремятся воспроизводить действительность в соответствии с нормами, соответствующими своему более вы­сокому статусу. Однако «сопротивление» представителей других статусов чаще всего вызывает определенную конфликтность в восприятии своего места в обществе и как следствие — их обо­стренную политическую реакцию на жизненные ситуации. Та­ким образом, одна только разница социальных статусов («соци­альная декомпозиция») способна вызвать социальную и полити­ческую напряженность в поведении человека.

Так, упоминавшееся стремление человека идентифицировать себя прежде всего с более высокой статусной группой, по замеча­нию американского ученого С. Липсета, на деле означает по­литическое давление, побуждающее людей становиться более консервативными. Это служит известным доказательством су­ществующего в индустриальном обществе некоего «консерва­тивного уклона», противостоящего влиянию антиэлитарных левых партий, апеллирующих к недовольству и устремлениям менее привилегированных слоев. Как отмечает С. Липсет, «по­ложение многих людей в различных измерениях стратифика­ционной системы подвергает их противоречивым политичес­ким воздействиям... Как показали многочисленные исследо­вания, когда люди занимают несовместимые социальные по­ложения, два взаимопротиворечивых статуса могут породить реакции, отличные от действия каждого из них, взятого само по себе, а иной раз даже вызвать к жизни более экстремистскую реакцию»[62].

Социальная стратификация в широком смысле включает в себя все группы, обладающие различными, в том числе политическими, статусами и ресурсами. Например, Г. Моска и В. Парето писали о властвующем меньшинстве (элите) и неэлитарных слоях общества, которые не выполняют в политике управленческих функций. Однако в узком, более специальном смысле важно различать собственно социальные и политические виды стратификаций.

Каждое общество обладает той или иной социальной структурой, но дале­ко не каждая группа способна вклю­читься в политику, используя инсти­туты государственной власти для укрепления своей целостности, завоевания новых ресурсов или достижения более высоких стату­сов. К примеру, многие группы могут строить свои отношения на идеях сотрудничества и соучастия в разрешении тех или иных про­блем без обращения за помощью к государству. В то же время в определенных, в частности, в тоталитарных системах группы, как правило, являются объектами, а не субъектами власти. Политичес­кая пассивность групп может быть вызвана и их социальной инер­цией, привычкой сохранять с государством достигнутый баланс отношений (как это было, к примеру, в 70-х гг. в СССР, когда политическая пассивность населения в значительной мере поддер­живалась отсутствием явной безработицы, низкими ценами на жи­лье и товары первой необходимости, бытовой притерпелостью лю­дей к укоренившемуся образу жизни).

Таким образом, социальная группа с политической точки зре­ния — это еще субъект в потенции. Становление ее реальным, действующим субъектом политических отношений, когда находящиеся в ее распоряжении ресурсы начинают использоваться для изменения характера функционирования государственной власти и управления, зависит от многих причин, прежде всего — от социальных противоречий и интересов групп, доминирующих ценностей, способностей к самоорганизации и др. Первостепенным побудительным мотивом политической ак­тивности группы выступают, как правило, наиболее существен­ные, т.е. властно значимые, интересы, которые она не может реализовать без привлечения механизмов государственного управления. Как заметил по этому поводу Ф. Бро, задача политологии и состоит в констатации тех или иных различающихся по опреде­ленным основаниям объединений людей с целью выявления их специфических интересов по отношению к власти, поняв при этом «политические ресурсы», которыми они располагают, что­бы заставить государство услышать свои требования[63].

Властно значимые социальные интересы, воля групп подают­ся на «вход» политической системы в виде требований или соли­дарной поддержки властей с целью оказать воздействие на при­нимаемые политические решения. Однако не все требования ста­новятся содержанием политических решений. Эффективность воздействия непосредственно зависит от активности тех полити­ческих ассоциаций, которые как бы озвучивают и транслируют интересы групп в политическом пространстве (по определению А. Токвиля, это такие «вторичные ассоциации», как группы инте­ресов, партии, разнообразные институты власти, элитарные объ­единения и т.д.).

Вообще интересы одного социального слоя могут представ­лять несколько политических объединений (например, на защиту интересов рабочего класса претендуют социалистические и ком­мунистические партии). Причем автономность и самостоятель­ность этих объединений такова, что они в принципе могут пред­ставлять и защищать интересы даже несуществующих социаль­ных групп (так, национал-социалистическая партия Германии пыталась говорить от имени несуществующей арийской расы; в 70—80-х гг. нынешнего столетия КПСС защищала интересы так и не ставшего устойчивой полиэтнической и мультисоциальной группой советского народа и т.д.).

Социальные группы участвуют в политической жизни не не­посредственно, а способствуя формированию для представитель­ства своих интересов специальных политических институтов. Сложное взаимодействие таких институтов, занимающих левые или правые, центристские, радикальные или иные политические позиции, и характеризует систему социального представительст­ва. Эти политические посредники между гражданским общест­вом и государством информируют последнее о существующих проблемах и противоречиях, способствуя тем самым консолида­ции и интеграции групп, а также коррекции политической линии властей. Деятельность таких объединений может серьезно влиять на содержание интересов социальных групп, их ценности, стрем­ление к социальной замкнутости или открытости, и в конечном счете на характер социального структурирования. В то же время, оказывая давление на государство, они предохраняют его от за­стоя, стремятся подчинить его службе обществу и интересам граж­дан. Направленность и интенсивность деятельности этих поли­тических субъектов зависит прежде всего от характера различий и противоречий между социальными группами.

Стратифицированное ранжирование (градация) групп может производить­ся по разным основаниям (ресурсам), каждый из которых имеет неодинаковую политическую значимость. В науке сложились раз­нообразные способы определения социальных различий между группами. Так, Р. Парк и Э. Богарадус интерпретировали эту про­блему сугубо психологически: чем больше люди испытывают сим­патию друг к другу, тем они более социально близки, и наоборот, испытывающие взаимную неприязнь и даже ненависть социаль­но отдалены. У. Уорнер стратифицировал общество на основе «репутационного метода», предполагающего самоидентификацию граждан, т.е. отнесения себя к той или иной социальной группе. В результате такого стратифицирования он выделил следующие значимые для общества группы: высший слой высшего класса, низший слой высшего класса, высший слой среднего класса, низ­ший слой среднего класса, высший слой низшего класса и низ­ший слой низшего класса. Достаточно типичны и характеристи­ки социальной структуры как с точки зрения выделения больших (классы, профессиональные группы, этнические общности и др.), средних (производственные и некоторые территориальные объ­единения) и малых групп (семьи, соседские общины и т.д.), так и с точки зрения указания на специфику целевых (функционирую­щих в соответствии с заранее установленными целями) и соци­ально-психологических (неформальных) объединений.

Однако более распространенными оказались приемы, кладу­щие в основу социальной стратификации объективно сущест­вующие различия в обладании теми или иными ресурсами. Так, К. Маркс предложил вариант дифференциации общества на клас­сы, разделяющий большие группы людей по их отношению к средствам производства и потому предполагающий жесткую привязанность индивидов к такого рода группам. В противоположность ему Т. Парсонс и другие «интеграционисты» вы­двинули идею, согласно которой социальная стратификация представляет собой набор статусов и ролей, обозначающих гибкую, подвижную и временную принадлежность людей к тем или иным группам.

Широкое влияние на научную мысль оказал подход к соци­альному стратифицированию, разработанный М. Бебером. В ка­честве факторов, определявших неравенство в распределении ре­сурсов между группами, он предложил рассматривать:богатство,определяющее положение социальной труппы в зависимости от ве­личины присваиваемых ею благ;престиж, выражающий принятые в обществе оценки и стандарты относительно образа жизни того или иного слоя;власть характеризующую способность различных объединений оказывать преимущественное воздействие на сферу управления.

Дополняя и развивая положения М. Вебера, его многочис­ленные последователи предлагали собственные варианты описа­ния социальной структуры общества. Например, известный аме­риканский ученый Б. Барбер помимо профессионального пре­стижа, степени властного могущества, а также различий в богат­стве предлагал учитывать также различия в образовании людей, религиозные признаки, родственные и этнические характеристи­ки. По его мнению, в соответствии с этими признаками можно выделить высшую страту профессионалов и администраторов, группу технических специалистов среднего уровня, коммерчес­кий класс, мелкую буржуазию, группу техников и рабочих, осу­ществляющих руководящие функции, группу квалифицирован­ных рабочих и группу неквалифицированных рабочих.

В последнее десятилетие некоторые западные и отечественные ученые обратили внимание и на ряд сравнительно новых социаль­ных источников политических отношений. По их наблюдениям, в процессе интенсивного динамичного развития в позднеиндустриальных обществах наметились устойчивые тенденции к диверси­фикации и индивидуализации общественного положения людей. Это выразилось прежде всего в возникновении и даже усилении различий социокультурного характера. Так, в среде молодежи ста­ли активно формироваться группы устойчивых приверженцев аль­тернативных, контркультурных ценностей (хиппи); ряд традици­онных социальных различий перестал отражаться на образе жизни отдельных групп (например, многие рабочие в силу повыше­ния материального благосостояния стали вести образ жизни бур­жуазных слоев); в области семейных отношений начали появляться формы однополовых связей, ломающие привычные стандарты по­ведения людей, характерные для данной общности, и т.д.

Таким образом, в результате ослабления, а подчас и разруше­ния социальных привязанностей людей к традиционным обще­ственным группам «люди становятся свободными от социальных форм индустриального общества — класса, семьи, слоя, обусловленного полом положения мужчины и женщины»[64]. Причем, как было отмечено исследователями, такие социальные подвижки, новые социальные дифференциации людей коррелируют и с ря­дом устойчивых тенденций в политической жизни, например, с расширением форм индивидуального политического участия, ос­лаблением партийной идентичности, ростом поддержки незави­симых политических деятелей и т.д.

Суммируя представления об имеющих политическое значе­ние социальных различиях, можно выделить следующие их раз­новидности, характеризующие социальную дистанцию между груп­пами:

— территориально-языковые (между жителями Приморья и Воркуты, Башкирии и Москвы и т.д.);

— поло-возрастные (между молодежью и пенсионерами, жен­щинами и мужчинами, родителями-одиночками и родителями из полных семей и т.д.);

— родственные и этнические (между теми или иными семей­ными группами, национальными и этническими общностями);

— конфессионально-религиозные (между верующими и ате­истами, представителями различных вероисповеданий);

— социокультурные (различия в стилях поведения, жизнен­ных ориентациях, доминирующих традициях и иных культурно значимых компонентах поведения граждан);

— социально-экономические (различия в доходах, уровне об­разования, профессиональной компетенции тех или иных групп работников);

— социальные различия по характеру оценки обществом важ­ности и значимости тех или иных сторон или форм поведения группы (престиж, уважение и честь разнообразных человеческих объединений в социуме);

— различия по степени властного могущества и влияния (по возможности прямого или косвенного воздействия на принятие управленческих решений).