Пределы власти и пространство свободы
Борьба за власть
Была ли власть царей в действительности столь безгранична, как это следует из самого определения деспотии? Конечно, реальное положение дел было намного сложнее. В древних обществах были силы, которые претендовали на власть и пытались оказывать влияние на политику царей, даже определять ее. Степень централизации тоже была далеко не всегда одинаково высокой: во всех цивилизациях были периоды, когда огромные империи распадались и на местах появлялись вполне самостоятельные правители.
Такая ситуация не раз возникала в Египте, где власть фараонов, казалось бы, была наиболее незыблемой. Это произошло во второй половине III тысячелетия до н. э., а затем повторялось неоднократно в I тысячелетии до н. э., в эпоху ослабления цивилизации Египта, находящегося в преддверии завоевания Александром Македонским.
В периоды раздробленности страна распадалась на области (номы), где правила родовая знать, не желавшая считаться с волей фараонов, создававшая деспотии в миниатюре. Отсутствие централизации, впрочем, тут же сказывалось на экономическом состоянии страны: не регулируемая сильной единоначальной властью, приходила в запустение сложная ирригационная система, начинался голод и беспорядки. А это соответственно снова вызывало острую необходимость в централизации. Именно времена централизованного управления страной совпадали в Египте с периодами его наивысшего расцвета и благополучия.
В эти периоды возвращался прежний порядок вещей: укрощенные правители номов уже не могли считать вверенные им области своими маленькими царствами. В XVI—XII вв. до н. э., когда централизация в Египте была особенно сильна, понятие «личный дом», т. е. личное земельное владение вельмож, вообще не употреблялось.
Была и другая сила, оспаривавшая власть у фараонов, — жречество. Положение жрецов особенно усилилось во II тысячелетии до н. э.: в то время жрецы различных храмов представляли собой довольно сплоченную силу. Во главе их стоял верховный жрец храма бога Амона в Фивах — столице Египта.
Жрецы активно участвовали в дворцовых интригах и политической борьбе, все больше укрепляя свои позиции. Фараоны, опасаясь силы и влияния светской аристократии — родовой знати, задабривали жрецов щедрыми дарами, отдавали в собственность земли и даже города. В результате влияние и могущество жречества возрастали еще больше.
Ситуация, которая сложилась в Египте, была достаточно типична для всех восточных цивилизаций.
В Китае сильное централизованное государство (оно называлось Западное Чжоу), образовавшееся в 1122 г. до н. э., стало распадаться уже в IX - VIII вв. до н.э.: правители различных областей, своего рода администраторы-наместники, окрепли и набрали такую силу, что уже не желали считаться с волей императора. Однако тенденция к единству страны не угасала, как и в Египте. К III в. до н. э. раздробленность начала преодолеваться.
В Индииситуация сложилась несколько иначе. В отличие от Египта или Китая периоды полной централизации были здесь очень непродолжительны. Например, в середине I тысячелетия до н. э. в долине Ганга и поблизости от нее сформировалось около шестнадцати довольно крупных государств.
Империя, которая объединила почти весь Индостан, существовала не более двух веков: с IV по II в. до н. э. Ее называют империей Маурьев, по имени правящей династии, представители которой сумели создать обширное централизованное государство. Но даже в этот период власть царя распространялась по всей стране весьма неравномерно: были области, непосредственно ему подчиненные, и области, в которых вполне самостоятельно правила местная знать, сохранялись даже города-республики.
Власть царя, разумеется, была ограничена, как и в Египте, жречеством (брахманами) и родовой знатью, которые входили в высший орган управления - паришад. Царю надлежало особенно почитать брахманов как людей наиболее совершенных в религиозном отношении: «Царь, встав утром, пусть почтит брахманов... мудрых в управлении, и поступает по их [советам]». Власть царя, таким образом, была достаточно сильно ограничена религиозными предписаниями; с ними, в частности, должны были согласовываться законы, которые он издавал.
И такой порядок существовал не только в гигантской империи Маурьев, но и в более мелких государствах, появлявшихся в эпохи раздробленности.
Итак, в восточных деспотиях борьба за власть и участие в управлении государством велась прежде всего привилегированными слоями, в то время как основная масса населения не имела доступа к власти. На Востоке в отличие от Греции и Рима не было создано специальных политических органов, через которые общество могло бы оказывать воздействие на государство и включаться в его деятельность в законном порядке. Самоуправление существовало лишь на уровне общины, в ее узких пределах. Правда, в некоторых цивилизациях сохранились органы первобытной демократии (народные собрания и советы старейшин в Индии, советы общин в Вавилоне). Однако они не играли определяющей роли в политической жизни. В Вавилоне, например, глава общинного совета назначался царем; к ведению этого совета относилось только решение споров о земле и пользовании водой в общинах, сбор налогов, поддержание порядка.
Безгласное большинство
Что же выпадало на долю основной части населения восточных деспотий, лишенного доступа к власти? Какой простор для личной инициативы открывался перед «средним» человеком, который жил в иерархическом обществе?
Конечно, у такого человека были возможности повысить свое социальное положение. В Египте во II тысячелетии до н. э. в средних слоях населения появилось много зажиточных людей, с которыми подчас не брезговали родниться и знатные люди. Простолюдин мог превратиться в вельможу и благодаря удачному стечению обстоятельств: проявив храбрость на войне, благодаря милости царя и т. д. Зажиточный крестьянин или ремесленник мог отдать сына на обучение, после чего тот, как правило, становился чиновником.
Конечно, принцип продвижения вверх по социальной лестнице не был нормой. Основная масса населения была обречена всю жизнь оставаться в одном и том же социальном положении. Такая ситуация была особенно характерна для Индии, где общество было разделено на касты. Основные касты в принципе соответствовали тем социальным слоям, которые выделялись и в других цивилизациях: жрецы (брахманы), воины (кшатрии), свободные общинники и торговцы (вайшьи), а также низшая каста слуг (шудры), к которым относились крестьяне, лишенные земли, и рабы. Согласно легенде касты были созданы богами из тела великана Пуруши, их неравенство было предопределено свыше: «Брахманом стали его уста, руки — кшатрием, его бедра стали вайшьей, из ног возник шудра».
Границы между кастами были практически непреодолимы. Каждый человек от рождения принадлежал к определенной касте, и это предопределяло его дальнейшую жизнь: браки заключались только внутри каст, род занятий зависел от происхождения. Образ жизни человека, его деятельность, даже любовь — все это строго регламентировалось.
Социальное неравенство подкреплялось религиозно-нравственным: только три первые касты были приобщены к религии и имели право читать священные книги древних индусов — Веды. Шудры были неполноправны и в религиозной, и в социальной жизни; общение с ними считалось позорным для представителей других каст; дети, рожденные от смешанных браков, объявлялись неприкасаемыми.
Чистота каст сохранялась во многом и за счет сложившейся еще в глубокой древности веры в перевоплощение душ. Согласно религиозным представлениям древних индийцев человек, который свято выполняет все обязанности своей касты, в следующей жизни имеет шанс оказаться на более высокой ступени общества.
Изолированность и замкнутость каст, их социальное и религиозно-нравственное неравноправие снижали активность общества, делали его статичным, создавали большие препятствия для его развития, причем не только в эпоху древности, но и в дальнейшем.
В Китае проблема отношений между государством и обществом была решена самым необычным для цивилизаций Востока способом. Начиная с IX—VII вв. до н. э. здесь идет активная борьба между сильной родовой знатью, которая претендует на власть в своих областях, и правительством, стремящимся к централизации. Ситуация вполне типическая, возникавшая и в других цивилизациях. Но при этом правящие круги использовали весьма нетрадиционные меры: они призывали на помощь людей незнатных (го жэнь — люди страны) и выдавали им за эту поддержку жалованье натурой, в виде зерна. Правда, этот период длился недолго, но сам по себе он дает интересный пример того, как власть пытается опереться на общество, добиться поддержки людей независимо от их положения. И, главное, сделать это не привычным путем принуждения, а на взаимовыгодных условиях.
Когда в стране завершился переход к централизованному государству, влияние го жэнь стало сходить на нет. Но возможность сотрудничества государства и общества использовалась и дальше.
В середине IV в. до н. э. министр Шан Ян провел реформы, направленные на укрепление единовластия и подрыв позиций аристократии. Помимо других мер, он отменил существовавшие ранее наследственные титулы. Теперь новые ранги знатности жаловались за личные заслуги, в первую очередь военные. Только это давало право занимать административные посты, владеть землей и рабами. Правда, ранги вскоре начали продаваться, и это, естественно, давало большие преимущества зажиточным слоям. Кроме того, в Китае существовала система государственных экзаменов на ученые степени: из людей, успешно сдавших эти экзамены, набирались чиновники.
Возможности изменить свое социальное положение, конечно, оставались очень скромными: в Китае господствовала вера в святость и незыблемость сложившейся социальной иерархии. Но сам принцип высокой оценки личных заслуг направил развитие этой цивилизации по совершенно особому руслу: в ней сложился тип государства, в котором сильная эксплуатация и иерархичность сочетались с установкой на относительную активность низов.
Мы видим, что при всех различиях между древними цивилизациями пространство свободы в них весьма ограничено для основной массы людей; между государством и обществом лежит огромная пропасть: общество немо, оно не имеет (или почти не имеет) возможности участвовать в управлении г влиять на решения государства. Недовольство выражается в восстаниях и бунтах, ибо другого средства «оценить» государство и проявить свое собственное отношение к тому, каким оно должно быть, не было придумано. Государство же еще не нуждается в активности общества — ему требуется в основном только подчинение. И в тех редких случаях, когда государству нужен «ответ», поддержка общества, инициатива идет сверху.
Но мы видим также, что государство и общество, при всех противоречиях и разобщенности между ними, неразделимы. Без государства невозможно было бы существование самой цивилизации. Любой разлад в государстве немедленно отрицательно сказывался на жизни общества.