Энгельс о преодолении демократии

Энгельсу пришлось высказаться об этом в связи с вопросом о научной неправильно­сти названия «социал-демократ».

В предисловии к изданию своих статей 1870-х годов на разные темы, преимущест­венно «интернационального» содержания («Internationales aus dem «Volksstaat»» ), — предисловии, помеченном 3 января 1894 года, т. е. написанном за полтора года до смерти Энгельса, он писал, что во всех статьях употребляется слово «коммунист», а не «социал-демократ», ибо тогда социал-демократами называли себя прудонисты во

от

Франции, лассальянцы в Германии .

«... Для Маркса и для меня, — продолжает Энгельс, — было поэтому чистей­шей невозможностью употреблять для обозначения специально нашей точки зре­ния выражение столь растяжимое. В настоящее время дело обстоит иначе, и это слово («социал-демократ») может, пожалуй, сойти (mag passieren), хотя оно и ос­тается неточным (unpassend, неподходящим) для такой партии, экономическая программа которой не является просто социалистической вообще, а прямо ком­мунистической, — для партии, политическая конечная цель которой есть преодо­ление всего государства, а, следовательно, также и демократии. Названия дейст­вительных (курсив Энгельса) политических партий, однако, никогда вполне не соответствуют им; партия развивается, название остается» .

Диалектик Энгельс на закате дней остается верен диалектике. У нас с Марксом, го­ворит он, было прекрасное, научно-точное, название партии, но не было действитель­ной, т. е. массовой пролетарской партии. Теперь (конец XIX века) есть действительная партия, но ее название научно неверно. Ничего, «сойдет», лишь бы партия развивалась, лишь бы научная неточность

— «На меясдународные темы из «Народного Государства»». Ред.

82___________________________ В. И. ЛЕНИН

ее названия не была от нее скрыта и не мешала ей развиваться в верном направлении!

Пожалуй, иной шутник и нас, большевиков, стал бы утешать по-энгельсовски: у нас есть действительная партия, она развивается отлично; «сойдет» и такое бессмысленное, уродливое слово, как «большевик», не выражающее абсолютно ничего, кроме того, чисто случайного, обстоятельства, что на Брюссельско-Лондонском съезде 1903 года мы имели большинство⁸⁵... Может быть, теперь, когда июльские и августовские пре­следования нашей партии республиканцами и «революционной» мещанской демокра­тией сделали слово «большевик» таким всенародно-почетным, когда они ознаменовали кроме того столь громадный, исторический шаг вперед, сделанный нашей партией в ее действительном развитии, может быть, и я поколебался бы в своем апрельском пред­ложении изменить название нашей партии . Может быть, я предложил бы своим това­рищам «компромисс»: назваться коммунистической партией, а в скобках оставить сло­во большевики...

Но вопрос о названии партии несравненно менее важен, чем вопрос об отношении революционного пролетариата к государству.

В обычных рассуждениях о государстве постоянно делается та ошибка, от которой здесь предостерегает Энгельс и которую мы отмечали мимоходом в предыдущем изло­жении. Именно: постоянно забывают, что уничтожение государства есть уничтожение также и демократии, что отмирание государства есть отмирание демократии.

На первый взгляд такое утверждение представляется крайне странным и непонят­ным; пожалуй, даже возникнет у кого-либо опасение, не ожидаем ли мы пришествия такого общественного устройства, когда не будет соблюдаться принцип подчинения меньшинства большинству, ибо ведь демократия это и есть признание такого принци­па?

* См. Сочинения, 5 изд., том 31, стр. 100, 111, 116. Ред.

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 83

Нет. Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Де­мократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т. е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части на­селения над другою.

Мы ставим своей конечной целью уничтожение государства, т. е. всякого организо­ванного и систематического насилия, всякого насилия над людьми вообще. Мы не ждем пришествия такого общественного порядка, когда бы не соблюдался принцип подчинения меньшинства большинству. Но, стремясь к социализму, мы убеждены, что он будет перерастать в коммунизм, а в связи с этим будет исчезать всякая надобность в насилии над людьми вообще, в подчинении одного человека другому, одной части на­селения другой его части, ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения.

Чтобы подчеркнуть этот элемент привычки, Энгельс и говорит о новом поколении, «выросшем в новых, свободных общественных условиях, которое окажется в состоянии

совершенно выкинуть вон весь этот хлам государственности» , — всякой государст­венности, в том числе и демократически-республиканской государственности.

Для пояснения этого требуется разбор вопроса об экономических основах отмирания государства.

ГЛАВА V

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ОТМИРАНИЯ ГОСУДАРСТВА

Самое обстоятельное разъяснение этого вопроса дано Марксом в его «Критике Гот­ской программы» (письмо к Бракке от 5 мая 1875 года, напечатанное только в 1891 году в «Neue Zeit», IX, 1 и вышедшее по-русски отдельным изданием)⁸⁷. Полемическая часть этого замечательного произведения, состоящая в критике лассальянства, затенила, так сказать, его положительную часть, именно: анализ связи между развитием коммунизма и отмиранием государства.

84___________________________ В. И. ЛЕНИН

ПОСТАНОВКА ВОПРОСА МАРКСОМ

При поверхностном сравнении письма Маркса к Бракке от 5 мая 1875 года и рас-

оо

смотренного выше письма Энгельса к Бебелю от 28 марта 1875 года может показать­ся, что Маркс гораздо более «государственник», чем Энгельс, и что различие между взглядами обоих писателей на государство очень значительное.

Энгельс предлагает Бебелю вовсе бросить болтовню о государстве, изгнать совер­шенно слово государство из программы, заменив его словом «община»; Энгельс заяв­ляет даже, что Коммуна не была уже государством в собственном смысле. Между тем Маркс говорит даже о «будущей государственности коммунистического общества», т. е. как будто бы признает необходимость государства даже при коммунизме.

Но подобный взгляд был бы в корне неправилен. Ближайшее рассмотрение показы­вает, что взгляды Маркса и Энгельса на государство и его отмирание вполне совпада­ют, а приведенное выражение Маркса относится именно к этой отмирающей государ­ственности.

Ясно, что не может быть и речи об определении момента будущего «отмирания», тем более, что оно представляет из себя заведомо процесс длительный. Кажущееся разли­чие между Марксом и Энгельсом объясняется различием тем, которые они себе брали, задач, которые они преследовали. Энгельс ставил задачей наглядно, резко, в крупных штрихах показать Бебелю всю нелепость ходячих (и разделявшихся Лассалем в нема­лой степени) предрассудков насчет государства. Маркс только мимоходом касается этого вопроса, интересуясь другой темой: развитием коммунистического общества.

Вся теория Маркса есть применение теории развития — в ее наиболее последова­тельной, полной, продуманной и богатой содержанием форме — к современному капи­тализму. Естественно, что для Маркса встал вопрос о применении этой теории и к предстоящему краху капитализма и к будущему развитию будущего коммунизма.

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 85

На основании каких же данных можно ставить вопрос о будущем развитии будущего коммунизма?

На основании того, что он происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рож­дена капитализмом. У Маркса нет ни тени попыток сочинять утопии, по-пустому га­дать насчет того, чего знать нельзя. Маркс ставит вопрос о коммунизме, как естество­испытатель поставил бы вопрос о развитии новой, скажем, биологической разновидно­сти, раз мы знаем, что она так-то возникла и в таком-то определенном направлении ви­доизменяется.

Маркс прежде всего отметает прочь ту путаницу, которая Готской программой вно­сится в вопрос о соотношении государства и общества.

«... Современное общество, — пишет он, — есть капиталистическое общество, которое существует во всех цивилизованных странах, более или менее свободное от примеси средневековья, более или менее видоизмененное особенностями исто­рического развития каждой страны, более или менее развитое. Напротив того, «современное государство» меняется с каждой государственной границей. В прусско-германской империи оно совершенно иное, чем в Швейцарии, в Англии совершенно иное, чем в Соединенных Штатах. «Современное государство» есть, следовательно, фикция.

Однако, несмотря на пестрое разнообразие их форм, различные государства различных цивилизованных стран имеют между собой то общее, что они стоят на почве современного буржуазного общества, более или менее капиталистически развитого. У них есть поэтому некоторые общие существенные признаки. В этом смысле можно говорить о «современной государственности» в противополож­ность тому будущему, когда отомрет теперешний ее корень, буржуазное общест­во.

Вопрос ставится затем так: какому превращению подвергнется государствен­ность в коммунистическом

86___________________________ В. И. ЛЕНИН

обществе? Другими словами: какие общественные функции останутся тогда, ана­логичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно отве­тить только научно; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово «народ» со словом «государство», это ни капельки не подвинет его разрешения...»⁸⁹

Высмеяв таким образом все разговоры о «народном государстве», Маркс дает поста­новку вопроса и как бы предостерегает, что для научного ответа на него можно опери­ровать только твердо установленными научно данными.

Первое, что установлено вполне точно всей теорией развития, всей наукой вообще, — и что забывали утописты, что забывают нынешние оппортунисты, боящиеся социа­листической революции, — это то обстоятельство, что исторически, несомненно, должна быть особая стадия или особый этап перехода от капитализма к коммунизму.