Философско-этическая основа. Судьба и человек

Центральное место в философии Макиавелли занимает идея постоянного “коловращения” как результата влияния фортуны, судьбы, случая, представленного необходимостью естественного хода вещей, имеющего божественный характер. Но необходимость он понимает не фаталистически. “ Я уподобил бы судьбу, - пишет он в “Государе”, - бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, ... все отступают перед ее напором, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, - разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть

возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег ? То же и судьба : она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть... “Миром правят не сверхъестественные силы, не случай, а человеческий дух, развивающийся согласно законам, которые органически ему присущи, и следовательно, неумолимы. То , что называют фатумом, есть не что иное, как логика, необходимый результат действия сил человека и природы, аппетиты, инстинкты, страсти, убеждения, фантазии, интересы, движимые и напрапвляемые высшей силой - человечески духом, мыслью , интеллектом.Поэтому история - это отнюдь не нагромождение случайных или предопределенных судьбой фактов, а неизбежное чередование взаимосвязанных причин и следствий, результат действия сил, приведенных в движение мнениями, страстями и интересами людей. - люди могут использовать “фортуну” и достичь успеха. Это зависит от того, как они ее и смогут ей противостоять. Это оптимистическая, гуманистическая, ренессансная позиция, отрицающая теологический провиденционализм.

Исследование исторической и политической практики приводят Макиавелли к пониманию того, что определяет мотивы политической деятельности. Оказывается , что это реальные интересы, корысть , стремление к обогащению, которые и детерминируют политическую деятельность. В сущности, он выводит политику из психологии. Политическая жизнь для него - прежде всего люди, группы людей, народы, правители и их взаимоотношения по поводу власти[3].

Человек в понимании Макиавелли - это не статичный созерцательный человек средневековья и не идиллически спокойный человек Возрождения, это современный человек, который действует и добивается своей цели. Макиавелли поставил в центр своего внимания человека политического , открытого еще Аристотелем, наделенного страстями, разумом, волей, интересами, потребностями, политического человека на всех ступенях общественной лестницы, который активно и пассивно участвует в политическом процессе, как субъект и объект политического воздействия. И эти люди оказываются у него “ говоря вообще, неблагодарны, лживы, боязливы и алчны” (“Государь”).

Макиавелли еще неведома обостренная чувствительность к этической проблематике, он более склонен констатировать факты. Дурные человеческие страсти он, с одной стороны, объясняет природой этого существа, едва вышедшего из животного состояния, и с другой - особенностями человека как общественного животного и свойствами государства.

Таким образом, глубокое своеобразие мысли Макиавелли сосредоточено в поиске изначальной природы человека во все времена у всех народов, независимо от того места , которое он занимает в обществе. Такой человек для него предстает константой, что позволяет выводить общественные законы политической жизни, характерные для всех времен и народов. Все другие элементы политического процесса чрезвычайно подвижны. Признавая неизменность природы человека, Макиавелли в то же время отмечает изменение природы больших социальных общностей. Масса, толпа, народ, аристократия, общество не постоянны, они изменяются под влиянием исторических обстоятельств, и прежде всего - под влиянием политической жизни, создавая сами условия для своего политического существования. Та же сентенциозность у Макиавелли ( “ у кого хорошие войска, у того и хорошие друзья”, “ все вооруженные пророки победили, а безоружные потерпели поражение” ) выражает убежденность в том, что все политические ситуации могут быть оценены исходя из знания человеческой природы, а она не меняется в своем “ порядке, движении и стиле” , как и “небо, солнце, элементы”. Это эмпиризм, насыщенный гуманистической топикой и рационалистический , вечным для Возрождения поиском разумного начала (ragione) в примерах, предложенных жизнью и историей[4] .

Политику определяют не бог и не мораль, но сама практика, естественные законы жизни и человеческая психология. Поле деятельности политики или искусства управления государством не мир этики, развивающийся по законам морали, а реальный мир, существующий в конкретных условиях места и времени. Управлять государством - значит понимать силы, движущие миром, оперировать ими и подчинять своим целям. Речь идет не о том, чтобы совместить нравственное величие и политический успех, а чтобы совместить принципы и расчетливость , вопрос идет не о нравственности, возносящей себя над политикой, а о нравственности в самой политике, где она непременно должна быть выгодной ( т.е. безнравственной по определению, даже когда не совершается ничего непорядочного). В этой сфере возвышенный провал по меньшей мере не лучше, чем низменный успех, и может обойтись в миллионы жизней.

“Поэтому государю, который хотел бы удержаться у власти, необходимо учиться быть недобродетельным, пользоваться или не пользоваться добродетелью соответственно необходимости”. ( “Учиться быть недобродетельным”- в сущности, довольно интересное выражение для человека, полагающего людскую природу “злой” )[5].

А приняв это рассуждение, Макиавелли уже не колеблется идти до конца. Поэтому и отношение Макиавелли к религии было двойственным по внутренней структуре: понимание практической непригодности нормализованных моральных суждений для изучения жизни государства отличают позицию Макиавелли от позиции верующего христианина, для него неправильно понятая католическая религия делает человека более склонным к страданию , чем к действию, что неприемлемо для политики ; однако Макиавелли еще не видит возможности существования нравственно здорового общества без религии, существования морали, но опирающейся в масштабах всего государства на веру в божественный авторитет, хотя сам он находит истоки морали, как и религии, и государства в человеческом обществе. Но в заботах о "рушащемся доме" Италии Макиавелли адресует свои призывы не к богу, а к человеческой активности, и в этом заключается его историческая правота. Очевидно, что Макиавелли всегда не могли простить не только подобных рассуждений, но еще более - самого способа рассуждать.