Так как весь мир регулируется порядком, то существует возможность предсказывать события. Исходя из этого, можно заключить, что традиция как порядок организует народные культуры.

К. Леви-Стросс доказывал, что архаической культуре свойственно логическое мышление. Только работает оно не формально-логическими умозаключениями, а иначе – путем поэтапного снятия противоречий (отскоком).[71]

Подобно тому, считает Я.В. Чеснов, как в мышлении архаического человека существует экран из мифов, отражаясь от которого отскоком движется мысль, так и в народной культуре существует экран из ценностей или концептов культуры, который структурирует рациональный опыт. Совокупность устойчивых концептов культуры, оформляющих рациональный опыт, но, в свою очередь, зависящую от этого опыта и является традиция[72].

Разновидностью традиции является ритуал. Ритуал (обряд) – это совокупность стереотипных символических коллективных действий, воплощающих в себе те или иные социальные идеи, представления, нормы и ценности вызывающие определенные коллективные чувства. Миф тоже можно рассматривать как застывшую форму ритуала.

Мы согласны с М. Элиаде, что «миф есть одна из чрезвычайно сложных реальностей культуры, и его можно изучать и интерпретировать в самых многочисленных и взаимодополняющих аспектах»[73].

Oslash; Сравните данные определения. Найдите общее и специфическое в данных определениях.

Миф - это коммуникативная система, которая пытается выдать себя за систему фактов.

Р. Барт

Миф - выражение наиболее цельное и формулировка наиболее разносторонняя - того мира, который открывается людям и культуре, исповедующим ту или иную мифологию.

Миф есть наиболее реальное и наиболее полное осознание действительности, а не наименее реальное, или фантастическое, и не наименее полное, или пустое.

А.Ф. Лосев

Миф - сказание о богах, духах, обожествленных или связанных с богами своим происхождением героях, о первопредках, действовавших в начале времени и участвующих прямо или косвенно в создании мира, его элементов как природных, так и культурных.

Е.М. Мелетинский

В самом общем смысле можно сказать, что миф:

ü Составляет историю подвигов сверхъестественных существ;

ü Это сказание представляется как абсолютно истинное (так как оно относится в реальному миру) и как сакральное (ибо является результатом творческой деятельности сверхъестественных существ);

ü Миф всегда имеет отношение к созиданию, он рассказывает, как что-то явилось в мир или каким образом возникли определенные формы поведения, установления и трудовые навыки; именно поэтому миф составляет модель всем значительным актам человеческого поведения;

ü Познавая миф, человек познает происхождение вещей, что позволяет овладеть и манипулировать ими по своей воле;

ü Так или иначе, миф «проживается» аудиторией, которая захвачена священной и вдохновляющей мощью воссозданных в памяти и реактуализированных событий[74].

Мы будем исходить из того, что, миф являлся практическим руководством к действию первобытного коллектива. Это ненаучный способ описания мира и, одновременно, система накопленных народом знаний о мире. Задача мифа сводилась, во-первых, к тому, чтобы дать человеку какое-либо знание или объяснение, во-вторых, оправдать определенные общественные установки, санкционировать определенного типа верования и поведение. Миф совмещает в себе два аспекта: диахронный (рассказ о прошлом) и синхронный (объяснение настоящего и будущего). Таким образом, с помощью мифа прошлое связывалось с будущим, и это обеспечивало духовную связь поколений.

Любой миф магичен, мистичен, так как рассказывает в символической форме о сакральном смысле мироздания.

Магия – это вера в то, что все связано со всем: объект со своим именем, со своим изображением, и связь это жесткая и неразрывная. Определенным действиям приписывалась способность вызывать сверхъестественные последствия. Магия возникла как стремление достигнуть определенных практических целей, которых нельзя достичь другими средствами (например, избавление от болезней в лечебной магии, влияние на погоду в метеорологической магии).

Магия возникла как особый тип иллюзорной деятельности, в которой, воздействуя на имя можно воздействовать на предмет, носящий это имя. Магия предполагает веру в наличие особого вещества, который пронизывает весь мир. Манна - сверхлегкая, невидимая жидкость – разлита повсюду. Дернув за одну ниточку, мы можем дернуть за другую. Манна связывает предмет и его часть, предмет и его имя, и т.п. Считалось, что, дав предмету свое имя, можно будет овладеть им. Поэтому, чтобы защитить человека, имя, которое давалось восточным славянам при крещении, всегда скрывалось, мирское же было общеизвестным. Или, охота начиналась с того, что в стойбище кололся стрелами рисунок бизона, чтобы обессилить реальное животное.

Магия в обыденном представлении человека, находящемся внутри мифологического пространства (точнее было бы сказать, что погрузил сам себя в мифологическое пространство), – это проявление сакрального смысла мира, его внутреннее движение, взаимосвязи и соотношения явлений и объектов мира между собой.

Д.Д. Фрезер разработал теоретическую концепцию магии[75]. Он писал, что вера в нее основана на двух основных логических заблуждениях: желаемого результата можно достичь, имитируя его; вещи, находившиеся однажды в контакте, могут влиять друг на друга и после того, как их разъединить, как если бы контакт между ними сохранялся. Магию, основанную на первом из этих заблуждений, Д.Д. Фрезер назвал гомеопатической или имитационной, а магию, базирующуюся на втором принципе, - контагиозной.

Человек мыслил существующий мир как некую огромную семью, в которой все находятся в родственных связях друг с другом (глава «семьи» - Боги, природные стихии, от которых произошли все живые существа, последним из которых был человек), что позволяло ему, зная эти родственные взаимоотношения вещей, влиять на то, что происходит с другими вещами. Так, глина (грязь, воск) – родственник человеку, потому что боги вылепили человека из глины и вдохнули в него жизнь. Глина, настолько близкий родственник человека, что фигурка, воспроизводящая какого-то человека, и сам человек, с точки зрения мифа, суть одно и тоже. Кроме того, зная, что глине приносит вред серебро, оно ее разрушить, колдун совершает следующее действие: серебряной иглой или ножницами он разрушает глиняное изображение человека, предполагая, что именно так силы мира, родственные серебру, разрушат какого-то человека, против которого и совершается обряд.

Часто магические обряды сопровождались заклинаниями и танцами. К. Леви-Стросс отмечал, что заклинания, ритмика танца – это сильнейшее воздействие на психику человека, потому что они так или иначе напоминают природные явления, создают атмосферу причастности космоса и человека[76]. Сказанное слово определяет смысл явлений и предметов, а ритмика танца повторяет внутренний ритм, дыхание, движение человеческого тела и окружающей среды.

Содержанием мифов являются рассказы о:

· сотворении мира;

· основании древних городов и государств;

· поступках культурных героев;

· месте человека в мире и его назначении;

· происхождении ряда обычаев, традиций, норм, моделей поведения.

Любой миф, повествующий о происхождении чего-либо, предполагает и развивает космогонические представления (представления о сотворении мира). Это объясняется тем, что с точки зрения структуры миф о происхождении сопоставим с мифом космогоническим. Так как сотворение мира есть творчество по определению, то космогонический миф становится образцовой моделью для всего многообразия творческих проявлений. Миф о происхождении (животных, растений, человека и т.д.) не копирует космогоническую модель, а отталкивается от того, что некий мир, структура которого была иной, не наш уже мир, существовал и обосновывает «новую ситуацию» - новую в том смысле, что она не существовала с самого начала. Мифы о происхождении продолжают и делают более полным и завершенным космогонический миф: они рассказывают, каким образом этот мир был изменен, обогащен или обеднен.

Мир в глазах человека наделяется теми качествами, которые окрашивают его бытие в его взаимосвязи и другими людьми. Так, например, человек видел себя как сумму проявлений взаимосвязей с природой и другими людьми, и из этого сформировалось представление о социальном обществе как о единой структуре. Помимо этого, каждое свое проявление человек воспринимал не как собственное, а как продиктованное ему той или иной силой или как проявление в человеке этой силы (так, например, в китайской мифологии человек сравнивался с пустым бамбуком, сквозь которого стихии мира выдувают свои мелодии).

Мифологические образы укоренены в бессознательных основах человеческой души. Они близки биологической природе человека и возникают на основе его способности верить в определенную структуру бытия. Мифологические сюжеты и образы являются надежным источником передачи традиций и навыков, эстетических и этических норм и идеалов.

Для первобытного человека, пишет Э. Платонова, все символы и образы, созданные его пониманием, были жизненными, он не только так верил – он так жил[77]. Человек готов был идти на смерть ради своих взглядов, ради тех принципов жизни, которые утверждались в его душе. Он не знал, что мир другой. Культура для первобытного человека – это бесчисленное число копий-ответов бытию на то, что человек в нем видит. В этих копиях ответах скрывался смысл понимания человеком мироздания. Миф, как он существовал в первобытной общине, это не история, которую рассказывают, а реальность, которой живут. Это не интеллектуальное знание или художественное творчество, а практическое руководство к действию. Задача мифа в его живой первозданной форме состояла в том, чтобы дать человеку знание или объяснение мира, формируя образ мышления и восприятия, дать смысл жизни, способ ее воспроизведения, прообраз для поступков, который следует копировать.

Мы согласны с М. Элиаде, что проживание мифа предполагает наличие истинно «религиозного» опыта, поскольку он отличается от обыкновенного опыта, от опыта каждодневной жизни. Религиозный характер этого опыта есть следствие того факта, что актуализируются легендарные события, события возвышенного характера и наполненные чрезвычайной значимостью. Человек как бы заново присутствует при творческих актах сверхъестественных существ. Он покидаем мир обыденности и проникаем в мир преображенный, заново возникший, пронизанный невидимым присутствием сверхъестественных существ. Человек ощущает личное присутствие персонажей мифа и становится их современником. Он как бы находится не в современном ему (хронологическом) времени, а в первоначальной эпохе, когда события произошли впервые. Именно поэтому, считает М. Элиаде, можно говорить о временном пространстве мифа, заряженном энергией[78]. Это необычайное, «сакральное» время, когда обнаруживаются явления новые, полные мощи и значимости. «Переживать заново это время, воспроизводить его как можно чаще, заново присутствовать на спектакле божественных творений, вновь узреть сверхъестественные существа и воспринять их урок творчества – такое желание просматривается во всех ритуальных воспроизведениях мифов»[79]. Вообще мифы, заключает М. Элиаде, показывают, что мироздание, человек и жизнь имеют сверхъестественную историю, и что эта история значима, обладает большой ценностью и является образцом для подражания.

Для мифологического сознания характерно ощущение сопричастности к природным стихиям, обожествленных и персонифицированных в образах богов. Все объяснялось через их волю. Человек выступает в роли агента божественных сил, его деятельность всецело подчинена магическим обрядам, которые как бы консервируют так называемое сакральное (священное) время. Добавим еще, что в целом для мифологического сознания характерно:

· растворение человека в мире;

· полное отождествление человека с природой, ее обожествление;

· фетишизм, т.е. поклонение неодушевленным предметам;

· анимизм, т.е. вера в существование духов, в одушевленность всех предметов.

Сакральное время в рамках мифа является превалирующим фактором мировосприятия. Оно противостоит профанному времени и задает некую схему функционирования человеческого сообщества, неизменную в своих базовых принципах. Для мифологического сознания характерен магический способ взаимодействия с миром. Английский ученый Дж. Фрезер выделял так называемый «закон магической симпатии», объединяющий человека и предмет, с которым единожды, по крайней мере, он вступал в контакт[80]. На основе этой магической сопричастности или симпатии можно воздействовать на волю другого человека с помощью определенных обрядов и ритуалов.

«В первобытном или архаичном сознании, - пишет М. Элиаде, - предметы внешнего мира – так же, как и сами человеческие действия, не имеют самостоятельной, внутренней, присущей им ценности»[81]. Все предметы, действия (весь мир профанного) есть ни что иное, как проекция, уподобление сакральному миру. Так, элементы материальной жизни человека есть реальность настолько, насколько они повторяют, имитируют небесный, сакральный архетип; «города, храмы, дома – есть реальность составной части символики надземного центра, который уподобляет их себе и преображает в «центры мира»; значимые мирские действия и ритуалы значимы тогда, когда в них включен смысл, им придаваемый, и лишь потому, что они преднамеренно повторяют действия, совершаемые от основания богами, героями или предками»[82].

Мифологическое мировосприятие – это целостная система верований и знаний человека, в которой сконцентрированы свойственные ему представления о космосе, пространстве и времени. Миф это способ человека познания окружающего мира, который опирается на идентификации различных явлений и человека. Это сходство человек выразил в бытовой культуре – бусы, обереги, вышивка на одежде, татуировки, орнаменты на домах, внешний облик предметов домашнего обихода, - все это языковые материальные формы, которые создавал человек, отражая какие-то законы мифа.

Мифологическое мировосприятие – это особый тип восприятия действительности, при котором человек не разделял физический (материальный, внешний) мир предметов и их имена, вообще любое явление и его имитацию (грозы и обряда, имитирующего грозу), - для него все это было единым миром. Начало и конец мира в понимании человека лежали в едином, непознанном бытии. Поэтому символы рождения были и символами смерти.

Любой бытовой предмет, украшение – это всегда отражение мироздания так, как его понимал человек. Например, кокошник русской женщины изображал собой небосвод, от которого тянулись плодоносные струи дождя в виде подвесок, прикрепленных к кокошнику (само слово «кокошник» происходит от имени богини плодородия Макоши; Макошь – Кокошь - кокошник). Грудь женщины украшали вышивки с изображением птиц и деревьев, то есть воздушное пространство. Далее, на талии были изображения самой земли, поля с зерном, плоды, орудия земледелия и прочее. И по самому низу сарафана были изображения подземного плодородия земли с изображением тотемов (покровителей рода, далеких предков). Нужно отметить, что варианты изображений и очередностей были разнообразные, но основа была всегда одна. Одежда мужчины была также символична, и она также отражала все мироздание, подчеркивая тем самым единство со всем миром.

Р. Барт, отвечая на вопрос: «Что такое миф в наше время»,- подчеркивал, что любая идеология постоянно преобразует продукты истории в не и з м е н н ы е с у щ н о с т и (разрядка наша – Г.К.), все миф в застывший время пытается затушевать процесс изменения и развития, превратить объект вечного обладания. Современные мифы, порожденные идеологией, имеют одну цель – «обездвижение мира. Они должны давать внутреннюю картину вселенского хозяйственного механизма с раз и навсегда установленной …иерархией»[83]. Т.о., мифы, являясь «освященными» государственной идеологией образцами для подражания, «настигают человека всегда и повсюду, отсылают его к тому неподвижному прототипу, который не позволяет ему жить своей жизнью, не дает ему особенно вздохнуть». Они парализуют человека, лишают его инициативы, делают его безвольным и пассивным.

Ж. Сорель рассматривает идеологию как социальную мифологию, как средство социальной интеграции, сплачивающего и воодушевляющего людей. Он доказывает, что любые социальные движения инспирированы мифами. Сам миф он понимал как любые идей и чувства, которые обеспечивают единство социальной группы. Например, в начале XX века идея мировой революции могла спровоцировать трудящиеся массы на штурм капитализма. Главная социальная функция мифа, по мнению Сореля, - объединение помыслов и чувств людей некой фикцией, чтобы вызвать их активность. «На мифы, - писал оп, - нужно смотреть просто как на средство воздействия на настоящее». К числу социальных мифов он относил идею всеобщей забастовки, «идею свободы», «идею равенства» и др.[84]

Канадский социолог Л. Фойер в своей работе «Идеология и идеологи» доказывает, что в основе социальной динамики лежат одни и те же мифы. Это миф о Моисее, миф об Иакове, миф об Исаве. «Они лишь воскрешаются в новой исторической обстановке, и все многообразие общественных событий можно свести к ним». Канадский социолог представляет историю как поле схватки различных мифов. Одни из которых обосновывают право «отцов», другие – подсознательной право юных. Миф о Моисее который вывел израильтян из египетского плена. С ним связаны идеи об избавлении, освобождении от мучений и несправедливости. Это, по мнению Фойера, вечно актуальный миф, обладающий огромной притягательной силой для молодежи разных времен, т. к. молодым всегда свойственны мессианские устремления. Молодые люди готовы к страданиям, бунтам лишь бы возродить миф о Моисее, миф социального лидера в новой исторической ситуации[85].

Миф об Иакове помогает молодым обосновывать фиктивные мотивы протеста. По библейской легенде Иаков сумел «вырвать» у старшего поколения право первородства и стать наследником отца, он сумел «перехватить инициативу», придумать резоны, найти «обоснования».

Миф об Исаве – это миф обездоленного, лишенного привилегий, миф в котором иллюзорное право распоряжаться судьбами молодых принадлежит «отцам», «старших братьев».

Одним из мифов, по мнению П. Бергера, является социализм. Он доказывает, что «социализм – это не только набор политических программ и источник социально-научных толкований, но еще и необычайно могучий миф современной эпохи; пока социализм сохранит свое мифологическое качество, его невозможно опровергнуть в глазах сторонников никакими эмпирическими свидетельствами». Своими корнями он уходит в общинные традиции христианства. Это – идеал справедливости, равенства и добродетельной коммуны времен раннего христианства или еще более древнего сектантского иудаизма. Как утверждал Н. Бердяев, существует особая библейская тема, которая усиливает популярность марксизма в народе, - тема эсхатологии, которая в марксизме предстает как особая светская версия классического библейского взгляда на историю. Марксизм заменил первородный грех частной собственностью и отчуждением, искупительную деятельность – революционным процессом, церковь – пролетариатом, а пришествие Христа – достижением подлинного коммунизма.

После социализма, по мнению П. Бергера[86], наиболее могущественным секулярным мифом современной эпохи является национализм.

Любая привлекательная идеология, отмечает В.П.Макаренко, всегда мифологична[87]. Политический миф – это не столько произведение искусства, сколько функциональное средство, позволяющее упорядочить картину мира и организовать деятельность людей. Современный политический миф - коллективное бессознательное творение нации, государства или политической партии. Они создают мифы для обоснования законности и своевременности своих желаний, стремлений и ненависти.

Структура политических мифов в СССР базировалась на трех постулатах: 1) «Мы – гонимые»; 2) «Тайный враг»; 3) «Мир на краю пропасти».

В основе первой мифологемы лежит обычное своекорыстие и элементарная зависть. В основе действия людей лежат потребности – голод, холод, сексуальная неудовлетворенность, социальная или национальная ущемленность и т.д. Несправедливый образ мира дает мощный стимул к действию. Сказать людям: «Вам плохо», - значит заложить основу для призыва их к действию. Постулат о несправедливости дает им особые права на ее восстановление, на требование чего-то для себя, на возможность брать то, на что притязают, на ответную несправедливость. Представление «Мы гонимые» мотивирует действия и «развязывает руки» при выборе средств, позволяет воевать. Если действительность несправедлива, то, значит, ее разрушение – благо.

Для своей полноты данное представление требует наличия «гонителей». Возникает потребность в образе врага.

Наиболее важное свойство образа врага – его таинственность, невидимость и непостижимость. Тайна – важнейшая характеристика образа врага. Тайному врагу намного легче приписать силу, могущество и ум, нежели врагу персонифицированному. Без тайны невозможна политическая мифология. Не менее существенно приписывание врагу хитроумия, происков. Еще одно свойство образа врага – вездесущность. Враг «подслушивает, подзуживает, подсматривает и подкапывается». Следующее свойство – восприятие его как абсолютного зла.

Вместо множества причин тяжелого положения страны правящим классом выдвигается одна-единственная – злая воля врага. Если мир устроен так просто, то и способ его улучшения однозначен – достаточно поменять злую волю на добрую – и все будет в порядке.

Политическая мифология дает, с одной стороны, возможность человеку почувствовать свою слабость и униженность, с другой – иллюзию освобождения от этого чувства путем активного действия.

Следующий элемент структуры политического мифа – представление о том, что мир (или страна) находится на краю пропасти. Представление о том, что «мир на краю пропасти», является мощным стимулом для начала активных действий, причем, действия должны быть сверхрешительными. Апокалиптическое сознание повышает субъективную значимость активных действий. Ведь человек начинает ощущать, что от него зависят судьбы мира.

Вся структура политических мифов направлена на возбуждение людей. Политическая идеология, напичканная политическими мифами, имеет больше шансов на овладение массами, нежели идеология с изложением конструктивной программы.

В периоды нестабильности мы можем наблюдать парадоксальную ситуацию: старые мифы еще не разрушены, а новые мифы уже созданы. Как первые, так и вторые не способ­ствуют движению социума вперед, хотя новые мифы могут его стабилизировать. Вследст­вие диалога двух пластов мифов, происходит их трансформация, что чревато возвраще­нию в хаос самодовольства, самолюбования, что, в свою очередь, разрушает человеческую личность.

В кризисной ситуации мифы рождаются и распространяются с огромной скоростью. На взгляд Р.А. Зобова и В.Н. Келасьева, причинами этого являются:

• необходимость компенсации недостатка информации о социальной действитель­ности;

• потребность в целостном осмыслении действительности;

• потребность в сравнительно простых средствах отражения действительности, че­му способствуют доступность и легкость мифа;

• распространенность в обществе различных форм непродуктивной активности, вы­ступающей следствием насильственного отрыва человека от труда, низкого уровня про­фессионализма, чрезмерной политизации общества и т.д.;

• возрастание роли мифа стимулируется понижением культурного уровня населе­ния, распадом сложившихся систем образования и воспитания, возникшим духовным ва­куумом, насаждением антиинтеллектуализма[88].

Современная экономическая и социокультурная ситуация отягчается тем, что в дест­руктивных процессах активную роль играет молодежь, пораженная старыми и зараженная новыми мифами.

К. Манхейм писал, что «основная функция молодежи состоит в том, что она ожив­ляющий посредник, своего рода резерв, выступающий на переднем плане, когда такое оживление становится необходимым для приспособления к быстро меняющимся или ка­чественно новым обстоятельствам. Молодежь ни прогрессивна, ни консервативна по сво­ей природе, она - потенция, готовая к любому начинанию»[89]. Именно она выбирает траек­торию исторического движения конкретного общества.

В США, по мнению Г. Шиллера, господство правящей элиты основано на пяти мифах: 1) миф об индивидуальной свободе и личном выборе граждан; 2) миф о нейтралитете важнейших политических институтов: конгресса, суда, президентской власти, СМИ; 3) миф о неизменной эгоистической природе человека, его агрессивности, склонности к накопительству; 4) миф об отсутствии в обществе социальных конфликтов, эксплуатации и угнетения; 5) миф о плюрализме средств массовой информации, которые в действительности контролируются крупными рекламодателями и правительством[90].

По мнению академика Г.Осипова, современному российскому обществу насаждаются новые мифы. Некоторые из них он называет: миф о том, что все решит рынок, тогда как безудержная стихия рынка, не подкрепленная соответствующими изменениями в хозяйственном механизме и его правовом регулировании, ведет к дезорганизации производства; миф о приватизации как средстве создания изобилия, которой якобы нет альтернативы в преодолении застоя и упадка в хозяйстве; миф об «антиреформаторах» или противниках реформ, которые якобы против реформ России, в то время как критики принятого курса реформирования выступают за более радикальный курс (новый курс ) реформирования, основным индикатором которого является человек, его моральное и материальное благополучие; миф об угрозе коммунизма, который используется как средство запугивания обывателя, как средство борьбы с оппозицией; миф о будущем, что требуется еще немного потерпеть, а там «с окончательной победой капитализма» будут нормальные, цивилизованные условия жизни, другими словами, тем самым скрываются от российского общества истинные причины нынешнего катастрофического положения, что, в свою очередь, способствует распространению опасной социальной болезни и вширь, и вглубь; миф о том, что Запад нам поможет[91].

Изучая малые и большие, традиционные и современные общества, социологи, культурантропологи и психологи выделили некие элементы, которые обязательно присутствуют в каждой социальной структуре. Их называют культурными универсалиями. Культурные универсалии – это такие нормы, ценности, правила, традиции и свойства, которые присущи всем культурам, независимо от географического места, исторического времени и социального устройства общества.

Проблема единства и множества культур может быть решена, ориентируясь на методологические подходы Ю.М. Лотмана. Он предлагает разграничивать типы культур по их способности (или не способности) видеть другие культуры. Так, с одной стороны, существует культура, которая воспринимает себя как единственно возможную форму культурного существования. Все другие типы культур в ее глазах будут рассматриваться не как иначе организованные системы социокультурных, религиозных и др. отношений, а неорганизованные, лишенные структурного единства образования, для которых нет метаязыка их описания. В этом случае «своя культура» будет «рассматриваться как единственная. Ей противостоит «не-культура» других коллективов. Таково будет отношение грека к варвару... при этом «“своя”» культура противопоставляется чужой... по признаку “организованность” – “неорганизованность”»[92]. Примечательно, что, даже описывая «не-культуру», культура описывающая принципиально не видит, что объект описания все же имеет структуру, просто она иная. Свой критерий ценности, порядка, организации, закона является в сознании такой культуры единственным из возможных. Так, к примеру, европейцы ХVIII в. видят «свою» культуру как единственно возможную и противопоставляют ей «природу». Причем, под «природой», дикой неорганизованной средой, выпадающей из «естественного» хода жизни, понимаются вновь открытые «не-культуры» «диких» народов, живущих, с точки зрения европейцев, противоестественной жизнью.

Дж. Мердок выделил более 60 культурных универсалий. К ним относят спорт, украшение тела, совместный труд, танцы, образование, похоронные ритуалы, обычай дарить подарки, гостеприимство, запреты кровосмешения, шутки, язык, религиозные обряды, сексуальные ограничения, изготовление орудий труда, попытки влиять на погоду[93].

М. Мид, К. Клакхон к универсальным компонентам относят следующие элементы общества:

· Язык как символику и смысл действия (знак и значения);

· Ценностную систему как совокупность жизненных целей и средств, идеалов, мировоззрений, мифов, идеологий;

· Символы, понятия и смыслы, которые придаются действиям;

· Типичные связи и взаимодействия (родственные, ценностные, функциональные, ритуальные и т.д.);

· Образцы и эталоны поведения[94].

С позиций фрейдизма удалось обнаружить, что в каждой культуре есть два непременных элемента:

· Правила брачных отношений, отражающих сложившуюся социальную культуру воспроизводства;

· Правила спортивных соревнований, в которых закреплялась культурная, санкционированная обществом форма выплеска агрессии.

Ф. Клакхон и Ф. Стродбек сформулировали пять абстрактных категорий, соответствующих «общечеловеческим потребностям», ответы на которые есть в каждой культуре. Это:

· Отношение человека к природе;

· Отношение человека ко времени;

· Модальность человеческой активности;

· Модальность межчеловеческих отношений;

· Представления о внутренней природе человека[95].

По мнению А.С. Канцедикаса, «всемирное сходство народностей» существует благодаря универсальному чувственно-эстетическому восприятию окружающего мира человеком любой национальности. Это восприятие становится основой художественной деятельности человека и проявляется в общих особенностях быта и культуры всех народов[96].

Но наряду со сходством существуют и отличия. Эти особенности – «национальный стиль», являются основой народной художественной культуры и искусства.

Анализ современной культурологической литературы позволяет сформулировать следующие функции культуры:

1. Функция освоения (в т.ч. познания) и преобразования мира, к которой примыкают вспомогательные функции, выполняемые культурой:

· защитная функция – обеспечение человека от неблагоприятных воздействий среды;

· проективная функция – обеспечение психологической и эмоциональной разрядки и регулирование психоэмоциональных процессов (через систему специальных социокультурных институтов: семья, общество, церковь и т.д.);

· нормативная функция – осуществление нормативного социокультурного регулирования.

2. Сигнификативная функция – т.е. функция осмысления и обозначения предметов и явлений.

3. Трансляционно-коммуникативная функция, непрерывное общение, коммуникация, передача и взаимопередача в пространстве и во времени социокультурного опыта, которая обеспечивает существование, преемственность и развитие мира культуры. Это взаимообмен и усвоение социокультурного опыта в рамках настоящего культурного сообщества, включение новых членов в данное культурное сообщество, культурный взаимообмен с другими культурными сообществами. Выделяют три аспекта этой функции:

· общение[97] и коммуникация[98];

· трансляция социокультурной информации[99];

· социализация и индивидуализация[100] культурного процесса.

Культура как знаковый феномен имеет следующие функции:

1. фиксация информации в различных текстах на «языках» культуры (по Ю.М. Лотману, культура – «наследственная память коллектива»)[101];

2. осуществление коммуникации в обществе во времени (передача информации от поколения к поколению) и в пространстве (обмен информацией современников) [хотя реально существует только один тип коммуникации, протекающий и во времени, и в пространстве];

3. получение новой информации и преобразование уже имеющейся. Как отметил Вяч. Вс. Иванов, культура есть способ преодоления хаоса.

Вопросы для самопроверки и размышления, учебные задания

1. Выделите основные подходы к определению культуры.

2. Охарактеризуйте роль культуры в цивилизованном обществе.

3. Какова взаимосвязь между состоянием общества и искусством как специфической сферой общественно значимой сферы деятельности?

4. Определяя понятие «культура», Т.Парсонс выделяет три основных момента: «во-первых, культура передается, она составляет наследство или социальную традицию; во-вторых, это то, чему обучаются, культура не является проявлением генетической природы человека; и, в-третьих, она является общепринятой. Т.о., культура, с одной стороны, является продуктом, а с другой стороны – детерминантой систем человеческого социального взаимодействия». По мнению Н.Бердяева «культура означает обработку материала актом духа, победу формы над материей. Она более связана с творческим актом человека… Гений никогда не мог вполне вместиться в культуру и культура всегда стремилась превратить гения из дикого животного в животное домашнее… Творческий акт, в котором есть дикость и варварство, объективируется и превращается в культуру». Дополните данные определения. Покажите, что культура – не только продукт и условие социального взаимодействия, но и само это взаимодействие: культура не только передается, но и создается, она не только общепринята, но порой и противоречит общепринятому – так называемая контркультура.

5. «В качестве синонима духовной культуры можно пользоваться и понятием просвещение», - писал И. Витаньи. Можно ли согласиться с этим высказыванием? Сопоставьте понятия «духовная культура» и «просвещение».

Литература

1. Леви-Стросс К. Структурная антропология. - М., 1985.
2. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М., 1976.

3. Найдыш В.М. Мифотворческое и фольклорное сознание // Вопросы философии. -1994.- №2. - С.45-53.

1. Стеблин-Каменский. Миф. - М., 1976.
2. Токарев С.А. Что такое мифология // Токарев С.А. Ранние формы религии. - М., 1990.
3. Теория культуры / Под ред. С.Н. Иконниковой, В.П. Большакова. – СПб., 2008.
4. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. - М., 1994.
5. Элиаде М. Аспекты мифа. - М., 1995.
6. Юдин А.В. Русская народная духовная культура. – М., 1999.