Аппиан о происхождении римского пролетариата

«...богатые, захватив себе большую часть не разделенной на участки земли, с течением времени пришли к уверенности, что никто ее никогда у них не отнимет. Расположенные поблизости от принадлежащих им участков небольшие участки бедняков богатые отчасти скупали с их согласия, отчасти отнимали силою. Таким образом богатые стали возделывать обширные пространства земли на равнинах вместо участков, входивших в состав их поместий. <…> число италийцев уменьшалось, они теряли энергию, так как их угнетали бедность, налоги, военная служба. Если даже они и бывали свободны от нее, все же они продолжали оставаться бездеятельными: ведь землею владели богатые, для земледельческих же работ они пользовались рабами, а не свободнорожденными».[188]

Лишавшиеся своей земли, они скапливались в городах, где им не находилось практически никакой работы. Добавим к этому, что ремесленнический труд в Риме, точно так же, как и в греческих городах, чуть ли не с самого его основания считался уделом париев, заниматься им было унизительно для свободного человека. Позднее к этим несчастным, что вместе с землей потеряли опору в жизни, добавятся и те, кто вообще питает органическое отвращение ко всякому регулярному труду (такие были во все времена, изобилует ими и наше).

А следовательно, как всякому свободному гражданину, им претит занятие физическим трудом. Особенно таким, который способен унизить человека. Поэтому для собственного обслуживания даже римские парии нуждаются в рабах. Атмосфера же общества, богатеющего на своих завоеваниях, позволит всем им сформировать род морального оправдания пусть сначала и вынужденному, но через поколения становящемуся врожденным тунеядству,— в их глазах физический труд становится уделом рабов, занятием, недостойным свободного человека. Единственное исключение из всех видов занятий —это труд земледельца на своей собственной земле.

Цицерон об отношении к труду:

«А о том, какие ремесла и промыслы надо считать благородными, какие низкими, мы знаем примерно следующее. Во-первых, не одобряются те промыслы, которые вызывают ненависть людей, как промыслы сборщиков податей и ростовщиков. Неблагородны и презренны промыслы <…> всех тех, кто продает свою работу, а не искусство, ибо само получение платы служит задатком на рабство. <…>Ремесленники все занимаются грязным делом: в мастерской не может быть ничего от свободнорожденного. <…>Но те ремесла, которые требуют значительного ума или приносят серьезную пользу, как медицина, архитектура, преподавание почтенных наук, считаются почтенными — для тех, конечно, кому они подходят по их социальному положению. Что касается торговли, то мелкую надо считать презренной; но если она крупная и богатая, когда привозится отовсюду много товаров и они продаются оптом многим без надувательства, то такую торговлю не следует порицать... Но из всех способов добывания благ нет ничего лучшего, прибыльнее, достойнее свободного человека, чем земледелие».[189]

Все эти люди формально обладали правами римских граждан, участвовали в выборах магистратов, в народных собраниях (никаких собственных политических интересов они, правда, не имели и обычно голосовали за кого скажут); не имели они и никакой собственности. Этот слой жил за счет подачек богатых граждан, становясь клиентами и поддерживая их кандидатов на выборах, выполняя какие-то мелкие услуги, наконец, просто за счет государственных раздач. В I веке до н. э. их содержание взяла на себя римская казна: по закону Кассия, изданному в 73 г. до н. э., каждому из пролетариев полагалось 5 модиев зерна в месяц (примерно 1,5 кг в сутки). В 50—40 до н. э. в Риме регулярно получали бесплатный хлеб до 300 тысяч человек; все они были занесены в особые списки, и было бы прямым нарушением римского закона хоть в чем-то обделить этих невольных нахлебников.

Многие плебеи имеют своих рабов, и уже этим они противостоят не рабовладельцам, но рабам. Своих рабов имеют и клиенты. Т.е. люди, не имеющие собственного источника доходов и живущие милостью своих патронов.

Марциал

Устал ходить я на поклоны! Рим, сжалься

Ты над клиентом! Долго ль мне еще надо,

Толкаясь в свите между бедняков в тогах,

Свинчаток сотню получать за день целый…

...

Жду я чего? Раз нога вылезает из обуви рваной,

И неожиданно дождь мочит меня проливной,

И не приходит на зов ко мне раб, мое платье унесший...^[190]

Таким образом, жесткая бинарная схема не выдерживает проверки в Древнем мире. Нужна более дробная, которая способна отразить полутона.

Феодальное общество

Высший класс

Казалось бы, с верхней границей этого слоя нет никаких трудностей. Монархи, герцоги, бароны — это несомненно господа. Однако и здесь существуют серьезные препятствия для понимания подлинного существа феодальных отношений. И в первую очередь отношений собственности.

Дело в том, что право собственности на средства производства находится у них. Но часто даже у королей нет денег для того, чтобы привести средства производства в движение, дать своей собственности импульс к развитию. В то же время деньги (и весьма значительные) есть у евреев-ростовщиков, но те не имеют права купить на них землю.

Таким образом, де факто функция собственности на средства производства отнюдь не монополизируется феодальной знатью. В действительности полная собственность оказывается расчлененной между разными слоями общества. При этом ни один из ее действительных субъектов не способен привести их в движение, поэтому социальные группы, обладающие лишь ограниченными возможностями, вынуждены сотрудничать друг с другом.

Отсюда бароны пресмыкаются перед ростовщиками, в свою очередь, последние — перед аристократами.

Вальтер Скотт. «Айвенго»

Айвенго, благородный рыцарь, относящийся к одному из самых знатных саксонских родов. Пусть это и не норманн, но все же — представитель нобилитета.

Красавица Ребекка. Она вздыхает по юному герою, но понимает, что никаких перспектив стать его избранницей у нее нет. И все потому, что она — дочь своего отца.

Отец Ребекки относится к самой презренной разновидности человеческого рода: во-первых, он еврей, во-вторых — ростовщик. Хуже некуда.

Но вместе с тем даже король Ричард Львиное сердце вынужден обращаться к нему и ему подобным для своего выкупа из заточения у Леопольда Австрийского.

Пушкин. Скупой рыцарь.

Молодой барон вынужден унижаться перед ростовщиком.

Впрочем, решение может быть и в другом. Так, Торквемада инициирует изгнание евреев из Испании, при этом евреям не разрешается брать с собой ничего из принадлежащих им богатств.

«Кружевные перемирия»

Название этого явления происходит от кружевных воротничков, которыми украшаются одежды дворян.

Время от времени в боевых действиях устраиваются перемирия, в течение которых офицеры приводят себя в порядок.

Прачки в войсках. Особое отношение к прачкам даже со стороны противника.

Почему перемирие?

Да потому что нет лишнего комплекта белья. Офицеры нищи.

В сущности об этом же мы читаем у Дюма.

Дюма. «Три мушкетера»

Мушкетеры ворую вино у господина Буонасье, и никто из них, даже высокородный граф Де Ла Фер не видит в том ничего плохого.