Глава п.нормы конституционного права
ленном виде (в законах, иных нормативных актах и других официальных источниках права). Поэтому такие нормы, являясь официальными, общеобязательными предписаниями государственной власти, представляют собой формально определенные правила. Точные и достаточно детализированные, эти правила обеспечивают правильное понимание и применение правовых норм'.
В то же время конституционно-правовые нормы обладают и рядом особенностей. Так, многие из них характеризуются своеобразием структуры.
В юридической литературе принято считать, что правовые нормы состоят из трех элементов: гипотезы, диспозиции и санкции. При этом под гипотезой понимается обозначение условий, при которых правовая норма подлежит применению, под диспозицией — само правило поведения и под санкцией — указание на последствия, которые наступают в случае невыполнения или ненадлежащего выполнения предписания, содержащегося в правовой норме2.
Анализ конституционно-правовых норм показывает, что далеко не все они содержат в себе гипотезу. Например, в ст. 3 Конституции РФ имеется норма, которая устанавливает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. Очевидно, что в этой норме гипотеза отсутствует. Аналогичным образом построены и многие другие нормы конституционного права.
Для большинства конституционно-правовых норм характерно наличие диспозиции. Так, в ст. 94 Конституции РФ указывается: «Федеральное Собрание — парламент Российской Федерации — является представительным и законодательным органом Российской Федерации». В этой норме имеется диспозиция, определяющая правовое положение Федерального Собрания РФ. Другим примером может служить норма ст. 118 Конституции РФ, в которой сказано, что правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. Эта норма также содержит диспозицию, поскольку юридически закрепляет исключительное право суда осуществлять правосудие в Российской Федерации.
Однако значительное количество конституционно-правовых норм не содержит в себе четких указаний на права и обязанности участников правоотношений, т.е. в них отсутствует диспозиция в том смысле, в котором обычно принято ее понимать1. Примером могут служить нормы, устанавливающие состав и структуру органов государственной власти Российской Федерации. Например, в ч. 2 ст. ПО Конституции РФ устанавливается, что Правительство Российской Федерации состоит из Председателя, заместителей Председателя Правительства и федеральных министров. На первый взгляд, особенно с точки зрения применения классических критериев трехэлементной структуры правовой нормы, может показаться, что указанная статья вообще не содержит правовой нормы, хотя очевидно, что в ней указывается на строго определенный вариант поведения соответствующих органов.
Особенностью конституционно-правовых норм является также отсутствие в их структуре санкций2. Лишь в абсолютно необходимых случаях в них упоминается об ответственности. Так, норма ст. 82 Федерального закона от 31 декабря 1999 г. «О выборах Президента Российской Федерации»3 предусматривает, что уголовную, административную либо иную ответственность в соответствии с федеральными законами несут лица:
а) препятствующие путем насилия, обмана, угроз, подлога или
иным способом свободному осуществлению гражданами Российской
Федерации права избирать и быть избранными;
б) использующие преимущества своего должностного или служеб-
ного положения в целях избрания;
в) принуждающие граждан или препятствующие им ставить подпи-
си в поддержку кандидата, а также участвующие в подделке данных
подписей;
г) осуществляющие подкуп избирателей, т.е. деяние, запрещенное
п. 2 ст. 53 упомянутого Федерального закона;
д) своевременно не сформировавшие и не уточнившие сведения о
зарегистрированных избирателях (списки избирателей);
е) распространяющие заведомо ложные сведения о кандидатах, за-
регистрированных кандидатах или совершающие иные действия, по-
рочащие честь и достоинство кандидатов, зарегистрированных канди-
датов;
ж) нарушающие права членов избирательных комиссий, в том
числе с правом совещательного голоса, наблюдателей, иностранных
1 См.: Основин B.C. Нормы советского государственного права. М, 1963. С. 35-36.
2 Подробнее см.: Авакьян С.А. Санкции в советском государственном праве // Сов. государство и право. 1973. № U.C. 29—36.
3 СЗ РФ. 2000. № 1 (ч. II). Ст. 11.
пГ" НЭПР': Тканенко Юг- Нормы советского социалистического права. М, 1955 С. 6; Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М., 1956. С. 10—18; ПиголкинА.С. Нормы права и их виды // Общая теория права. М., 1995. С. 153—156
См., напр.: Общая теория государства и права. М, 1996.С. 148; Общая теория государства и права. М., 1998. С. 221.
(международных) наблюдателей, уполномоченных представителей кандидатов, зарегистрированных кандидатов, доверенных зарегистрированных кандидатов, уполномоченных представителей избирательных объединений, избирательных блоков, инициативных групп избирателей, представителей средств массовой информации, в том числе право на своевременное получение информации и копий избирательных документов, на заверение копий указанных документов;
з) нарушающие правила проведения предвыборной агитации, в том
числе проводящие агитацию в день, предшествующий дню голосова-
ния, и в день голосования;
и) осуществляющие благотворительную деятельность, а также из-
готовляющие и распространяющие коммерческую и иную рекламу в
нарушение положений упомянутого Федерального закона;
к) не создающие условий для проведения массовых мероприятий в случае, если такая обязанность возложена на них законом;
л) нарушающие установленные законом правила финансирования избирательной кампании;
м) скрывшие остатки избирательных бюллетеней или изготовившие дополнительные, не учтенные избирательной комиссией тиражи избирательных бюллетеней, открепительных удостоверений;
н) противозаконно вмешивающиеся в работу избирательных комиссий, связанную с исполнением ими своих обязанностей, или препятствующие осуществлению такой работы либо деятельности;
о) препятствующие голосованию на избирательных участках;
п) нарушающие тайну голосования;
р) принуждающие избирателей голосовать вопреки их собственному выбору;
с) осуществившие подлог избирательных документов, составившие и выдавшие заведомо ложные документы, осуществившие заведомо неправильный подсчет голосов избирателей или установление результатов выборов, не представившие или не опубликовавшие сведения об итогах голосования вопреки возложенным на них обязанностям;
т) нарушающие права граждан на ознакомление со списком избирателей;
у) выдающие гражданам избирательные бюллетени в целях предоставления им возможности проголосовать за других лиц или проголосовать более одного раза в ходе одного и того же голосования либо дающие (выдающие) гражданам заполненные избирательные бюллетени;
ф) не представляющие или не публикующие отчеты о расходовании средств, выделенных на подготовку и проведение выборов, финансовые отчеты кандидатов, зарегистрированных кандидатов;
х) работодатели, отказывающие в предоставлении отпуска для участия в выборах либо в освобождении от работы для выполнения государственных обязанностей;
ц) должностные лица государственных органов, не осуществившие по представлению избирательных комиссий проверку информации о нарушениях упомянутого Федерального закона, иных федеральных законов и не Принявшие меры по пресечению таких нарушений.
Особенности структуры многих конституционно-правовых норм вызвали в литературе оживленную дискуссию относительно их принадлежности к нормам правового характера.
«Правильное уяснение смысла каждой правовой нормы, — указывал А.Ф. Шебанов, — точное выявление целей, которые преследовал законодатель, издавая данную норму, невозможно без ясного и четкого представления о логической структуре правовой нормы, т.е. о ее внутреннем строении, о ее составных частях»1. Отсутствие хотя бы одного из трех элементов, присущих правовой норме, «лишает ее правового характера», — полагал он2. Тем самым отрицался правовой характер многих конституционно-правовых норм.
Аналогичной позиции придерживаются и многие современные авторы. Так, В.В. Лазарев и Н.Л. Гранат считают, что норма права не выполнила бы своей регулятивной роли, если бы в ней отсутствовал какой-либо из трех упомянутых структурных элементов. «Поэтому, — делают они вывод, — законодатель при формулировании норм обязан выписать каждую часть особо или дать соответствующую отсылку, а тот, кто реализует норму, должен иметь в виду всю связь элементов нормы, с тем чтобы юридически грамотно выстроить свои поступки»3.
Каждый из трех элементов, по мнению М.И. Байтина, имеет в структуре правовой нормы свое особое место и назначение, «вследствие чего, по справедливому суждению, сложившемуся в юридической науке, без гипотезы норма бессмысленна, без диспозиции немыслима, без санкции бессильна»4.
1 Основы теории государства и права. М., 1960. С. 315.
2Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М, 1956. С. 33.
3 Обшая теория права и государства. М, 1996. С. 149.
4 Теория государства и права. Курс лекций. Саратов, 1995. С. 274.
Сточки зрения A.B. Мицкевича, все нормы права «призваны регулировать общественные отношения или устанавливать порядок, которому должны следовать органы государства, граждане и организации. Для достижения этих целей правового регулирования норма права должна прямо или косвенно, полностью или частично, детально либо обобщенно (кратко): во-первых, выразить само содержание правовой нормы;во-вторых, определить условия,при которых содержание правовой нормы может и (или) должно осуществляться; в-третьих, установить правовые последствия нарушения правовой нормы,невыгодные или даже ущербные, тяжкие для нарушителя. Соответственно этим задачам строится структура правовых норм в виде трех структурных элементов деонтической логики,получивших в правовой науке названия диспозиции, гипотезы и санкции»1.
«Только наличие всех элементов структуры и определенный способ их связи, — утверждает В.К. Бабаев, — сообщают норме права свойство особого регулятора общественных отношений, обеспечивают ее регулирующие возможности, служат условием возникновения системообразующих связей между различными правовыми подразделениями»2.
Однако далеко не все юристы придерживались, да и сейчас придерживаются таких позиций. «Утверждение, что для признания правила нормой права требуется наличие трех «элементов»: гипотезы, диспозиции и санкции, ...противоречит действительности», — считал Б.В. Шейндлин3.
Именно поэтому предпринимались попытки предложить другую структуру правовой нормы, больше соответствующую действительности. Так, СВ. Курылев и Н.П. Томашевский, отвергая трехэлементную структуру в качестве неизменного атрибута правовой нормы, видели такой атрибут в присутствии в каждой правовой норме условий, с которыми связываются определенные юридические последствия. При этом под условиями они понимали указание на юридические факты, предусмотренные нормой, а под последствием — указание на права и обязанности, возникающие при наличии этих условий. А поскольку конституционно-правовые нормы, по крайней мере многие из них, не отвечали этим требованиям, то указанные авторы не признавали их нормами права, рассматривая как разъяснения, информацию о создании других юридических норм4.
Отрицает трехчленную структуру любой правовой нормы и С.С. Алексеев, считая, что она связана с представлением о ней как об «автономном» регуляторе общественных отношений, и это затушевывает очевидность того, что право действует в качестве системы норм, между которыми существует и все более развивается процесс специализации, своеобразного «разделения труда». Поэтому он полагает, что традиционная трехчленная схема структуры нормы вообще не соответствует структуре реальных норм права и предлагает различать только два основных элемента — гипотезу и диспозицию (санкцию)1. Понятно, что и с этих позиций конституционно-правовые нормы также едва ли можно считать нормами права.
Своеобразную позицию по этому вопросу занимал П.Е. Недбайло. Стремясь найти все необходимые компоненты в любой правовой норме, он полагал, что одна правовая норма может находиться в правовых актах, относящихся к различным отраслям права. «Действительно, ряд статей Конституции и других законов не содержит указаний на условия их примененя или на последствия их нарушения. В таких случаях гипотезу или санкцию нужно отыскивать в других статьях или в других актах или устанавливать чисто логическим путем»2. Аргументируя свою позицию, П.Е. Недбайло писал: «Например, в ст. 127 Конституции СССР (имеется в виду Конституция СССР 1936 г. — O.K.) говорится, что гражданам СССР обеспечивается неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора. Диспозиция состоит в запрете арестовывать без санкции суда или прокурора, а также в запрете в другой какой-либо форме умалять достоинство личности и нарушать ее неприкосновенность. Санкция этой нормы содержится в других законах, в том числе в ст. 98 УК УССР, предусматривающей наказание за превышение власти или судебных полномочий»3.
Понятно, что такая позиция, ничего не доказывая, лишает смысла деление права на его отрасли.
Анализируя приведенные точки зрения, следует сказать, что все они базируются на единообразном представлении о структуре правовых норм. Однако такое представление не соответствует действительности. И дело не в конституционно-правовых нормах. Например, М.С. Строгович отмечал, что «нормы уголовного права состоят не из трех, а из двух элементов: из диспозиции (заключающей в себе гипотезу) и санкции»4. С.С. Студеникин делил юридические нормы, отно-
1 См.: Алексеев С.С. Общая теория социалистического права. Вып. 2. Свердловск, 1964. С. 20-22.
2Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М, 1960. С. 65. См. также: Недбайло П.Б. Советские социалистические правовые нормы. Львов, 1959. С. 57.
' Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. С. 66. 4 Теория государства и права. М., 1949. С. 119.
Общая теория государства и права. Академический курс. Т. 2. М., 1998. С. 221. 2 Бабаев В.К. Советское право как логическая система. М., 1978. С. 168—169. Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л., 1959. С. 91.
См.: Курылев СВ. О структуре юридической нормы // Труды Иркутского гос. ун-та. Т. XXVII. Сер. юридическая. Вып. IV. Иркутск, 1958. С. 179—181; Томашевский Н.П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов // Вопросы общей теории советского права. М., 1960. С. 203.
сящиеся к административному праву, на нормы без санкции (так называемые бессильные нормы) и нормы, устанавливающие карательные (в разных видах) санкции1. А.С. Пиголкин делит все правовые нормы на нормы позитивного регулирования, состоящие из двух самостоятельных частей — гипотезы и диспозиции, и нормы правоохранительные, включающие диспозиции и санкции2.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что принадлежность той или иной нормы к правовой определяется отнюдь не ее структурой, а тем, что она установлена государством и ее исполнение обеспечивается необходимыми мерами воздействия, включая меры государственного принуждения. В этом смысле все конституционно-правовые нормы отвечают указанным требованиям, поскольку устанавливаются государством и предполагают соответствующую реакцию государства на нарушение содержащихся в них предписаний. В одних случаях — это определенный вид юридической ответственности. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 3 Конституции РФ «захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону». В других случаях за нарушение предписания конституционно-правовой нормы может последовать отмена или приостановление незаконного акта. Например, согласно п. «л» ст. 74 Конституции Республики Бурятия Президент республики вправе отменять акты министерств, государственных комитетов и других органов государственного управления Республики Бурятия в случае их противречия Конституции и законам Республики Бурятия, актам Президента Республики Бурятия.
Из сказанного следует, что значительная часть правовых норм действительно имеет структуру, соответствующую классическому представлению о правовой норме, выраженному в идее о трехчленном строении правовой нормы, высказанной еще в 1940 г. С.А. Голунским и М.С. Строговичем3 и имеющей важное значение для уяснения внутренних связей между различными частями правовых норм и открывающей дополнительные возможности для более глубокого понимания их юридической природы.
1 См.: Студеникин С.С. Военно-административные нормы и их особенности //Труды военно-юридической академии. Вып. IV. М., 1945. С. 50.
2 См.: Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 156—157.
3 См.: Голунский С.А., Строгович М.С. Указ. соч. М., 1940. С. 186.
Вместе с тем в российском праве имеется немало норм, отличающихся по своей структуре от упомянутого классического образца, что не влияет на их правовой характер. В их число входят и многие нормы конституционного права, как, впрочем, и многих других отраслей российского права.
Таким образом, специфичны по своей структуре не все нормы конституционного права, а лишь некоторые или даже многие из них. Поэтому конституционное право отличается от других или даже всех отраслей права тем, что в его составе удельный вес специфических по своей структуре правовых норм, в силу специфики его предмета, гораздо выше, чем в иных отраслях российского права.
Следует сказать, что оживленную дискуссию относительно принадлежности конституционно-правовых норм к нормам правового характера вызвали особенности не только их структуры, но и содержания.
Полагая, что каждая норма права должна устанавливать конкретные права и обязанности участников регулируемых ее общественных отношений, многие ученые утверждали, что некоторые статьи конституции не содержат норм права. «Конституция СССР, — указывал А.Ф. Шебанов, — имеет ряд статей, которые не содержат в себе какого-либо конкретного правила поведения, а являются законодательным закреплением основных политических и правовых принципов советского строя»1. Аналогичное мнение по этому вопросу высказывал и Н.Г. Александров: «Некоторые правоположения в области государственного права не являются нормами права в собственном смысле, поскольку они сами по себе не предписывают какого-либо варианта поведения, а юридически оформляют и закрепляют самые устои общественного и государственного строя (например, ст. 1 Конституции СССР), определяя тем самым сущность и характер других статей закона, содержащих конкретные юридические нормы»2.
Отдельные конституционные положения не признавались нормами и рядом других авторов3. При этом некоторые из них считали, что эти конституционные положения являются правоположениями, «которые лишь через посредство других правовых норм и лишь в сочетании с ними определяют поведение участников общественных отношений...»4.
1Шебанов А.Ф. Нормы советского социалистического права. М., 1956. С. 35.
2Александров Н.Г. О месте трудового и колхозного права в системе советского социалистического права // Сов. государство и право. 1958. № 5. С. 120.
3 См.: Бабаев В.К. Указ. соч. С. 178; Копейчиков В.В. Конституция развитого социализма: теоретические основы, сущность, функции. Киев, 1979. С. 21.
4Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М, 1976. С. 67. См. также: Теория государства и права. Т. II. М, 1995. С. 85.
Однако с такой позицией соглашались далеко не все исследователи. Например, B.C. Основин подчеркивал, что основные политические и правовые принципы общественного строя, закрепленные рассматриваемыми нормами, должны быть общеобязательными для всех граждан. Законодатель для того и закрепил эти принципы в конституции, чтобы придать им общеобязательный характер. Кроме того, считал B.C. Основин, хотя предписание государства в такого рода нормах и не выражено в виде правила с четким указанием на права и обязанности субъектов, это указание все же имеется, поскольку законодатель в общей форме предписывает определенное поведение и, следовательно, налицо правовая норма, оказывающая определенное регулирующее воздействие на поведение людей'. «В противном случае пришлось бы признать, что большинство статей нашего основного закона — Конституции не содержат в себе правовых норм, что, конечно, было бы неправильным»2. Вот почему «утверждения некоторых авторов о том, что норма права может быть лишь строго конкретным правилом поведения, на деле обедняет и сужает механизм воздействия права на общественные отношения. Жизнь так сложна и многообразна, что государство использует в своих актах различные способы воздействия на поведение людей. В одних случаях оно прямо устанавливает права и обязанности, в других — закрепляет общий принцип, соблюдение которого считает важным. Во всех этих случаях налицо будут нормы права, устанавливающие определенный вариант поведения, хотя степень определенности и форма содержащихся в них предписаний будут различными».
Аналогичной точки зрения придерживается и В.О. Лучин. «Действительно, — указывает он, — далеко не все конституционные положения устанавливают точно определенные права и обязанности участников регулируемых отношений. Но означает ли это, что они не обладают качеством нормативности? С учетом специфики юридической природы Конституции и ее роли в механизме правового регулирования ответ, видимо, должен быть отрицательный: нет, не означает»3.
' См.: Основин B.C. Нормы советского государственного права С 12
2 Там же. С. 13-14.
3Лучин В.О. Конституционные нормы и правоотношения. М., 1997. С. 8.
Аргументируя свою позицию, В.О. Лучин отмечает, что всеобщность воли, выраженной в праве, выступает как нормативность правовой формы общественного регулирования. «Обязательность и властность характеризуют выраженную на референдуме и закрепленную в Конституции Российской Федерации в качестве государственной волю народа. Это один из важнейших признаков Конституции как закона. В Конституции, и в праве в целом, мера (масштаб) поведения в силу социальной обоснованности и социальной необходимости, а также возможности государственного принуждения становится обязательной для соответствующих лиц и организаций. При этом нормативность права, а следовательно, и Конституции проявляется в единстве таких свойств правил поведения, как обобщенность и обязательность»'.
Нормативность всех положений Конституции В.О. Лучин видит в том, что она интегрирует общественные отношения и одновременно «укрупняет» права и обязанности, трансформируя их в обобщенные оценки поведения применительно к отдельным видам субъектов, она выступает в качестве активного центра, осуществляющего управление системой законодательства, упорядочивает общественные отношения, вносит единообразие и стабильность в социальную жизнь путем установления общих правил, играет активную роль в создании не только единой, но и длительной во времени, устойчивой системы урегулированное™ и порядка, способствует созданию единой, непрерывно действующей, общеобязательной системы типовых масштабов поведения, обеспечивающей целенаправленное и гармоничное функционирование всего социального организма2.
Мнение о том, что каждая норма права должна устанавливать точно определенные права и обязанности участников регулируемых отношений, давно уже вызывает сомнение у исследователей. В литературе неоднократно указывалось на то, что мнргообразие правовых норм, сложность и различный характер их регулирующей роли требуют более широкого определения правовой нормы, которое позволило бы охватить все правовые нормы3. Воплощение этого требования на практике позволяет различать нормы конкретного содержания, непосредственно устанавливающие права и обязанности сторон, и нормы всеобщего содержания, устанавливающие исходные начала (принципы) или общие определения для российского права в целом или для конкретной отрасли права4. В рамках такой конструкции снимается вопрос о нормативности некоторых «правоположений», содержащихся как в конституции, так и в других нормативных актах.
1Лучин ВО. Указ. соч. С. 8-9.
2 См.: там же. С. 9—13.
3 См., напр.: Голунский С.А. К вопросу о понятии правовой нормы в теории социалистического права//Сов. государство и право. 1961. № 4. С. 26.
4 См.: ИоффеО.С, Шаргородский М.Д. Вопросы теории права. М., 1961. С. 132; Общая теория государства и права. Т. 2. М, 1998. С. 217, 227.
5Шаргородский МЛ, Иоффе О.С. О системе советского права. С. 107—108.
Специфика структуры и содержания некоторых конституционно-правовых норм дала основание О.С. Иоффе и М.Д. Шаргородскому считать, что государственное право регулирует общественные отношения «методом общего закрепления и общего регулирования без применения юридических санкций, т.е. методом, который не применяется ни в одной другой отрасли советского права»5.
Думается, что это утверждение ошибочно. Во-первых, методом такого рода регулируются не все, а только некоторые из этих отношений. Многие из конституционно-правовых норм содержат правила поведения, а также определенные санкции, как и другие правовые нормы.
Так, в соответствии с Федеральным законом от 24 июня 1999 г. «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»1 (ст. 60) при проведении предвыборной агитации не допускается злоупотребление свободой массовой информации. «Предвыборные программы зарегистрированных кандидатов, избирательных объединений, избирательных блоков, предвыборные агитационные материалы и выступления на собраниях, митингах, в средствах массовой информации не должны содержать призывы к насильственному захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и нарушению целостности Российской Федерации, пропаганду войны. Запрещается агитация, возбуждающая социальную, расовую, национальную, религиозную ненависть и вражду, злоупотребление свободой массовой информации в иных формах, запрещенных законодательством Российской Федерации об интеллектуальной собственности...
В случае нарушения организацией телерадиовещания, редакцией периодического печатного издания... правил проведения предвыборной агитации соответствующая избирательная комиссия вправе обратиться в правоохранительные органы, суд, исполнительные органы государственной власти, осуществляющие государственную политику в области средств массовой информации, с представлением о пресечении противоправной агитационной деятельности и привлечении организации телерадиовещания, редакции периодического издания, их должностных лиц к ответственности, установленной законодательством Российской Федерации».
Все это говорит о том, что регулирование общественных отношений методом общего закрепления и нормирования без применения санкции не является характерной особенностью норм конституционного права. Большинство других норм этой отрасли права регулируют общественные отношения методом, свойственным всем иным отраслям российского права.
Во-вторых, методом «общего закрепления и общего нормирования» регулируются общественные отношения не только в конституционном праве, но и в других отраслях права. Например, общие принципы и положения закрепляются в отраслевых кодексах и других законах применительно к каждой отрасли права. Так, гл. 1 КЗоТ РФ определяет задачи и сферу действия законов о труде, устанавливающих уровень оплаты труда и всемерную охрану трудовых прав работников; основные трудовые права и обязанности работников, недействительность условий договоров о труде, ухудшающих положение работников по сравнению с законодательством о труде. Применительно к своей сфере регулирования аналогично определяются основные начала гражданского законодательства (гл. I ГК РФ), общие положения уголовного (УК РФ) и других отраслей права.