Функции международно-политического конфликта

Начнем с той функции, которую чаще всего обозначают как «снятие», «разрядка», «снижение», «поддержание», а говоря точнее, управление, регулирование социальной — и

¹ Баталов Э. Борьба за власть: норма или аномалия // Конфликт и консенсус. № 3-4. С. 13—14. ² Социальные конфликты в современном обществе. М., 1993. С. 25.

в том числе международной — напряженности. Развернутую и обобщенную характеристику социальной напряженности, ее связи с конфликтом дал видный американский политолог К.Райт в середине XX века. Он, в частности, писал: «Научный подход к социальному напряжению должен избегать бытующего в обыденном сознании представления о том, что социальная напряженность является злом, которое должно быть искоренено. Напряженность не является зародышем войны (война, по Райту, — разновидность конфликта: изучая конфликт, мы познаем характерные черты войны. — Д.Ф.), хотя может входить в состав порождающих ее причин. Подобно тому как электрическое напряжение опасно для человеческой жизни и может сильно возрасти, если разрушить структуру, в которой оно функционирует, высокое социальное напряжение может привести к насилию или войне или даже разрушить общественные структуры. Однако без минимального напряжения электрическая система не действует вообще. Также и общества не развиваются без определенного напряжения в них. Это напряжение между различными инициативами, которые делают возможным выбор и достижение цели. Напряжение является причиной войны, но оно является и причиной прогресса. Напряжение может существовать в сознании людей, в рамках общественных групп и обществ разного уровня. В мировом сообществе напряжение существует между нациями и группами наций»¹.

Конкретизируя эти суждения, следует подчеркнуть, что социальная напряженность, о которой пишет К.Райт, существует по крайней мере в двух сферах - - внутри общества и в отношениях, складывающихся на мировой арене. Политический конфликт используется для регулирования, управления напряженностью в обеих этих сферах. И его последствия в каждой из них могут совмещаться, влиять и накладываться друг на друга.

Как отмечают отечественные ученые, нередко именно международные (а не внутриполитические! — Д.Ф.) конфликты и кризисы являются причиной смены правительств и хорошим стимулом для политике-государственных реформ.

¹ Цит. по: Дробот Г.А. Куинси Райт о конфликтах и стабильности в международных отношениях // Социально-политические науки. 1991. № 7 С. 85-86.

В качестве примеров они ссылаются на изменения в Англии, Израиле, США, прошедшие после пережитых международных конфликтов¹.

В полной мере это относится и к нашей стране. Не погружаясь в седую старину, припомним, что на протяжении XIX и XX веков наиболее кардинальные изменения в государственном устройстве дореволюционной России, реформы, проходившие в разных сферах внутренней жизни Российской империи, были связаны с ее поражениями в таких масштабных международно-политических конфликтах, как Крымская и русско-японская войны.

Впрочем, нетрудно привести и противоположные примеры, когда внутриполитические конфликты вызывают серьезные изменения не только во внешней политике какой-либо страны, но и в широкой системе международных отношений.

История России и здесь дает богатый материал для иллюстраций. Так, заговор против императора Павла I и его убийство царедворцами в 1801 г. были, говоря языком современной политологии, проявлением глубокого внутреннего конфликта в политической элите России. Выступив прежде всего против самодурства самодержца, его произвола, угрожающего дворянским привилегиям, палочной муштры и мелочной регламентации общественной жизни, заговорщики вместе с тем способствовали смене внешнеполитической ориентации Российской империи. В союзе с Наполеоном Бонапартом Павел I действовал против Англии, разорвав с ней дипломатические отношения. При сыне и преемнике Павла I — императоре Александре I² эти отношения были восстановлены, и Россия вошла в широкую международную коалицию, направленную против Наполеона. Таким образом, исход внутриполитического конфликта — дворцового переворота — явился одной из причин деятельного участия России в борьбе с наполеоновской Францией, что, в свою очередь, определило на многие десятилетия международно-

¹ См: Колобов О.А., Корнилов А.А., Макарычев А.С., Сергунин А.А. Процесс принятия внешнеполитических решений: исторический опыт США, государства Израиль и стран Западной Европы. Нижний Новгород, 1992. С. 3, 42 и др.

² Его участие и роль в заговоре до сих пор оживленно обсуждаются в литературе, указание на которую выходит за пределы нашей темы.

политический порядок во всей Европе, да и не только в ней одной.

Обращаясь к более близкой нам истории, придется согласиться с тем, что выяснение всех обстоятельств и сколько-нибудь объективная оценка международно-политических последствий таких внутриполитических конфликтов, как «путч ГКЧП» в августе 1991 года или «суверенизация» республик СССР, во многом еще впереди. Но ни один из участников и современников этих событий не ставит под сомнение их воистину всемирно-историческое значение.

Попытаемся раскрыть механизм взаимного влияния внутренних и международных политических конфликтов, ту роль, которую они играют в обществе. Как правило, поначалу участие данной страны, нации, социальной группы в международном конфликте ведет к росту их внутренней сплоченности, укреплению морально-политического единства, подавлению или отсрочке внутренних конфликтов. Правда, нередко этот эффект достигается через поляризацию социальной общности, ее разделение на тех, которые поддерживают международную деятельность и цели «своей» стороны в данном международном конфликте, и тех, которые не поддерживают их и уже в силу этого выступают как «чужие», т.е. косвенные или даже прямые пособники внешнего врага, а следовательно, враги внутренние. Отсюда и растущая со временем возможность превращения конфликта международного в конфликт внутренний, а войны между государствами — в войну гражданскую.

Этот риск возрастает по мере обострения внутриполитической обстановки, в том числе и под влиянием тягот, связанных с участием в международном конфликте. Вместе с тем стремление использовать в своих интересах консолидирующую функцию международного конфликта заставляет правящие и находящиеся «при власти» группы действовать так, как будто они руководствуются (независимо от того, известен ли он им или нет) советом Н.Макиавелли: «Мудрый государь и сам должен, когда позволяют обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх, явиться в еще большем величии»¹. В подобной ситуации в канун русско-японской войны была произнесена и извест-

¹ Макиавелли Н. Государь // Макиавелли Н. Избр. соч. М., 1982. С. 363.

ная фраза, приписываемая Николаю II: «Чтобы предотвратить революцию, нужна маленькая победоносная война».

Социально-экономическое «обоснование» подобных международных конфликтов (а точнее, войн, начатых с тем, чтобы заглушить_и_ослабить социальный протест) дал в свое время Сесиль Родс — один из тех, кто возглавлял колониальную экспансию Англии и, в частности, активно участвовал в развязывании англо-бурской войны. Он говорил: «Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединенного Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и рудниках»¹.

Однако, как свидетельствует опыт истории, никакой «мудрости» и «искусства создавать себе врагов» не хватает, чтобы в критической, кризисной ситуации сохранить старый, отживший общественный порядок. И международно-политический конфликт (особенно в тех случаях, когда вызванная его эскалацией война оказывается не «победоносной») начинает выполнять совсем другие функции. Он становится детонатором внутриполитического кризиса, ускоряет его "развитие, ведущее к краху всего гнилого, нежизнеспособного. Вряд ли есть необходимость приводить развернутые примеры, иллюстрирующие эту функцию международного конфликта и ее разрушительно-очищающее значение для внутриобщественных отношений. Укажем в этой связи лишь на такие разные по своим источникам и природе международные конфликты современности, как войны Франции в Алжире и Индокитае; война США во Вьетнаме; англо-аргентинский конфликт из-за Фолклендских (Мальвинских) островов; ввод «ограниченного контингента» советских войск в Афганистан и т.д. И хотя оценка соотношения «разрушительных» и «очистительных» последствий этих конфликтов может вызвать вполне понятные и даже неизбежные расхождения, трудно отрицать ту инициирующую роль, которую сыграли перечисленные конфликты в социальных сдвигах и в измене-

нии социально-политической ситуации в участвующих в них странах.

На протяжении тысячелетий в мировой политике чаще всего именно война была тем «моментом истины», в который определялось реальное соотношение сил участников международно-политических конфликтов, их экономической и военной мощи. Если война в какой-то мере и перестала быть средством мировой политики, то никогда не переставала и не перестанет быть ее результатом. Приближение или несоответствие этого результата поставленной цели — а ею могут быть и мировое господство, и захват спорных территорий, и удовлетворение личных амбиций вождя позволяет делать выводы о силе участников войны, о способности власти мобилизовать и использовать ресурсы общества для достижения своих целей на мировой арене. Поэтому не только досужие наблюдатели, зарубежные друзья и соперники, но и сами представители власти наиболее трезво судят о своем государстве именно по исходу войны. Так, обосновывая необходимость реформ в России, ставшую вполне насущной в результате проигранной Крымской (Восточной) войны 1853-1856 гг., П.А.Валуев, курляндский гражданский губернатор, вскоре назначенный министром внутренних дел Российской империи, писал: «Время изменяет размеры относительного могущества государств. При общем стремлении развивать свои внутренние и внешние силы они идут вперед различными путями и их успехи неодинаковы. В мирные времена трудно оценивать относительную важность этих успехов. Но вместе с первою значительною войною настает минута точной взаимной оценки. Эта минута теперь настала для нас»¹.

Конечно, война — слишком дорогой и постоянно растущий в цене индикатор определения реальной мощи государства. Да и не всегда кровавая правда войны ближе к истине, чем бумажная мощь статистики. Тем не менее и в наше время международно-политические конфликты выполняют эту функцию, позволяя определить значимость сталкивающихся интересов и ту силу, которую каждый из участников конфликта способен приложить для реализации своих целей, и те жертвы, которые они готовы принести

¹ Цит. по: Ленин В,И. Поли.соб.соч. Т.27. С. 376.

¹ Валуев П.А. Дума русского // Родина. 1995. № 3—4. С. 142.

во имя их достижения. Все это представляет громадную важность для самих участников конфликта, а иногда и для судеб всего человечества.

Из множества примеров, демонстрирующих эту функцию конфликта, укажем на уже упоминавшийся — «ракетный», или «карибский кризис» — конфликт, возникший осенью 1962 г. между СССР и США. Непосредственным поводом к возникновению этого конфликта, как уже отмечалось в гл. III, явилось размещение на Кубе советских ракет и ядерных боеголовок. Насколько можно судить на основании данных из доступных исследователям источников, советское руководство считало эти ракеты оборонительным оружием, средством хотя бы частичного выравнивания существовавшего в то время дисбаланса в ядерном стратегическом оружии. А по данным, которые приводил тогдашний министр обороны США Р.Макнамара, соотношение стратегических ядерных сил между СССР и США накануне конфликта составляло примерно 1:17, или триста к пяти тысячам боеголовок. Рассекреченные в последние годы советские данные подтверждают эту оценку¹.

Независимо от того, были или не были достигнуты те цели, которые преследовали участники конфликта, обе стороны не только получили весьма полное представление о силах и возможностях друг друга в случае открытого противоборства, но и на деле убедились в громадной опасности этого противоборства для своих стран и всего человечества. Можно по-разному оценивать обоснованность и результаты тех или иных шагов участников этого международного конфликта, в особенности размещение советских ядерных зарядов на Кубе. Но сегодня ни у кого не возникает сомнений в том, что именно оценка возможных последствий применения ядерного оружия стала отправной точкой при принятии решений политическим руководством обоих государств. Конфликт не перерос в мировую войну именно по этой причине. Более того, отечественные специалисты высказывают хорошо обоснованное убеждение в том, что «как ни покажется парадоксальным, но карибский кризис, при

'См.: Макнамара Р. Путем ошибок к катастрофе. М., 1988. С. 20; Хлобустов О.М. О пользе открывать архивы // Конфликт и консенсус. 1995. № 6. С. 136.

всей его остроте и драматичности, во многом способствовал утверждению большего взаимопонимания и укреплению доверия как между США и СССР, так и нашей страной и Республикой Куба"¹.

Этот конфликт позволил руководителям СССР и США составить более полное представление о целях, силах и намерениях друг друга, дав ценнейшую и при других условиях недоступную информацию о механизме принятия внешнеполитических решений в странах — участницах конфликта, надежности и особенностях функционирования жизненно важных систем и органов управления, обороны, связи и т.д. в каждой из них, однако не исчерпал тем самым своего «демонстрационного эффекта». Он убедительно продемонстрировал и его непосредственным участникам, и всем тем, кто следил за событиями на мировой арене осенью 1962 года, что человечество оказалось заложником ядерного противостояния, которое несло реальную угрозу всем странам. Полученное знание не остановило гонки ядерных вооружений. Более того, Советский Союз сделал дорого обошедшийся стране рывок в их наращивании, достигнув в 70-е годы военно-стратегического паритета с США. Вместе с тем на примере карибского кризиса общественность всего мира воочию убедилась в близости и опасности катастрофических последствий конфликта с использованием ядерного оружия. Значение этого обстоятельства нельзя недооценивать. И сегодня вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что карибский кризис помог человечеству никогда больше не подходить так близко к роковому рубежу ракетно-ядерной войны.

Таким образом, оценка международно-политического конфликта, его роли и значения, влияния на политическую обстановку, положение его участников, исторические судьбы так или иначе причастных к данному конфликту социальных общностей не может ограничиваться указанием на возможные или реальные человеческие жертвы, материальный ущерб и прочие потери. И это несмотря на то, что именно величина потерь и разрушений в ходе масштабных и острых внутриполитических и международных конфликтов является одним из главных (а иногда и единственным) аргументом тех, кто дает однозначно «негативную» оценку этим конфликтам,

140.

¹Хлобустов О.М. Указ. соч. С.

подчеркивая их неконструктивность, дисфункциональность и т.д.

Конечно, было бы не только антигуманно, но и ненаучно игнорировать разрушительные для человечества последствия больших и малых, мировых и локальных, а также всех других конфликтов и войн. Подсчитано, что за последние пять с половиной тысяч лет люди вели между собой примерно 14500 войн, в ходе которых погибло 3,6 миллиарда человек и уничтожено ценностей, достаточных для обеспечения всем необходимым современного населения земного шара в течение нескольких тысяч лет¹. Особо разрушительный характер носили мировые войны XX века. Общая стоимость прямых и косвенных издержек Первой мировой войны составила 338 миллиардов долларов, а Второй — свыше 4000 миллиардов долларов².

За годы, прошедшие после Второй мировой войны, в ходе «малых» войн и других военных конфликтов, общее число которых только к началу последнего десятилетия XX века превысило 200, погибло свыше 20 миллионов человек³. При этом они становятся все более губительными не столько для военнослужащих, сколько для гражданского населения: если в Первой мировой войне доля гражданского населения в общем числе убитых составляла 5%, то во Второй мировой войне — уже 48%, в американо-корейской войне — 84%, а в войне США во Вьетнаме — 92%. Советские потери в войне в Афганистане приближались к 15000 убитых, а общее число убитых среди населения Афганистана за время пребывания там советских войск составляет около 1,5 миллиона человек⁴. По оценкам, которые, будем надеяться, никогда не будут проверяться на деле, в случае развязывания мировой тер-

¹ См.: География милитаризма/Под ред. М.Кирьян. М., 1984. С. 14.

²См.: Тюшкевич С.А. Социальные последствия милитаризации. Социологические аспекты проблем мира и социального прогресса. Навстречу XI Всемирному социологическому конгрессу. Нью-Дели, Индия, 18-22 августа 1988 г. М., 1988. С. 44.

³См.: там же. С. 45.

⁴Выступая 25 мая 1988 г. в пресс-центре МИД СССР, начальник Главного политуправления Советской армии и Военно-морского флога генерал армии А.Д.Лизичев сообщил, что советские войска на начало мая 1988 г. имели следующие потери: 13310 человек убитых, 35478 — раненых, 311 — пропавших без вести (Известия. 1988. 26 мая). Оценка потерь среди советского гражданского персонала и граждан Афганистана даются по: Los Angeles Times News Fax. 1989. 21 November.

моядерной войны доля погибшего гражданского населения в общей массе убитых составит предположительно не менее 98%¹.

Приводя эти данные, хотелось бы уйти от их безграничного дополнения все более новым и свежим материалом (в котором — увы — нет недостатка!), сосредоточившись на вопросе: какие интересы каждой из сторон заставляют идти на подобные жертвы, какие функции конфликта оплачиваются столь дорогой ценой?

Среди функций международно-политического конфликта, по-видимому, наибольшее значение имеет та, которую он играет в разрешении противоречий между его участниками. Самые различные оценки роли этой функции зачастую сходятся в том, что конфликт (и тем более война) — слишком дорогая цена за достижение тех целей, которые стремятся реализовать в своем взаимодействии его участники, и за разрешение возникающих между ними противоречий. Неудивительно, что при этом в центре внимания оказывается поиск путей предотвращения и разрешения самого конфликта, а не его роль в разрешении противоречий.

Такая постановка проблемы вполне правомерна и не вызывает принципиальных возражений. Вместе с тем нельзя не признать, что участники конфликтов, развертывающихся в сфере мировой политики, далеко не всегда имеют возможность выбирать способ и форму разрешения взаимных противоречий, а тем более определять цену, которую они готовы заплатить за их разрешение. Кроме того, даже если такая возможность имеется, более «богатая», т.е. мощная, сильная, сторона нередко осознанно стремится разрешить противоречия, обострив их до военного конфликта, не останавливаясь перед применением вооруженного насилия. Именно такой способ разрешения противоречий избрали, например, США, проводя в 80-е гг. вооруженные акции против Ливии, Панамы, Ямайки и т.д. Не вдаваясь в анализ конкретных потребностей и интересов, лежащих в основе каждого из этих и подобных им конфликтов, можно отметить, что они были осознаны как некоторые общие цели,

¹См. там же.

4 За к. 1429

к достижению которых стремились Соединенные Штаты. Отсюда их стремление продемонстрировать потенциальным противникам на мировой арене эффективность и превосходство своих сил; желание показать внутри страны решительность и непреклонность в обеспечении национальных интересов и тем самым обеспечить поддержку электората; стремление очертить сферу влияния и границы, действуя в которых Америка не считает себя связанной принципами и нормами международного права, обозначив свою готовность пожертвовать пропагандистским эффектом проведения «моральной политики» во имя политической целесообразности. Перечисление можно продолжить, но и без того ясно: содержание всех этих целей сводится к поддержанию и укреплению выгодной для США стабильности в тех районах земного шара, которые рассматриваются Вашингтоном как «сфера жизненно важных национальных интересов».

Итак, разрешение противоречий через их обострение до конфликта означает, что конфликт (наряду с другими возможными его последствиями) может привести и к укреплению социально-политической стабильности. Значение сделанного вывода заставляет уделить ему особое внимание.