От военных действий к мирной деятельности.

Сан-Стефанский мирный договор не принес Сербии, внесшей значительный вклад в победу над Тур­цией[151], ожидаемых результатов. Так, в южном и юго-восточном направлениях Сербия должна была по­лучить лишь территорию от Копаоника до Ибара, долину Лаба, По­дуево, правый берег Ситницы с Вучитрном и долину Ибара до Митро­вицы[152].

Уже 14 мая 1878 года сербское правительство приняло Закон об административном устройстве освобожденных краев, входивших в Нишский и Приштинский санджаки, и распределило новые земли в соответствии с сербской административной системой по округам и срезам. В частности, северные косовские территории были объединены в Кур­шумлийский округ, включавший прокупацкий, куршумлийский, ибар­ский и вучитрнский срезы. И хотя новые срезы Приштинского санджака были освобождены регулярными вой­сками и добровольцами Милоша Милоевича не полностью, новые адми­нистративные единицы получили срезских начальников, выбиравшихся как из представителей местного сербского населения, так и из жителей центральной Сербии. Например, в вучитрнском срезе исполнителем должности срезского начальника был поставлен Сима Соколов,участвовавший в организации повстан­ческих действий в Трнской казе и почетный поручик сербской ар­мии, а в ибарском срезе - Илья Пчелар, бывший чиновник из Белграда[153].

Согласно решениям Берлинского конгресса 1/13 июля 1878 г сербо-турецкая граница была проведена по водоразделу рек Топлицы и Лаба. В результате Турции была возвращена долина Лаба и Подуев, а берега Ситницы и сам город Вучитрн остался в составе Турции. Несмотря на все усилия, приложенные в Берлине сербским правительством и лично министром иностранных дел Йованом Ристичем, Сербии не удалось получить хотя бы часть Косова - Гнилянскую казу с Ново Брдо и Кончульским ущельем.

* * * * *

Берлинский трактат, оставив за Сербией Ниш, подтвердил сербо-болгарскую границу и австрийскую оккупацию Боснии и Герцеговины. В результате этого самым перспективным направлением освободительного движения Сербии стало юго-восточное. Однако даже на самом верху административной лестницы Сербии не очень четко представляли, каковы исторические границы и главные проблемы Старой Сербии. "После первой сербо-турецкой войны… активное внимание европейской и особенно австро-венгерской, английской и русской общественности было привлечено к вопросу о Старой Сербии… Опытные географы Вл.Карич, Сп.Гопчевич, Н.Крстич, П.Сречкович, Йов.Драгашевич и другие даже в общих чертах не осветили это понятие в печати ни с географической и этнографической, ни с исторической точки зрения. Никто не мог точно описать ту область, которую можно было рассматривать как Старая Сербия. После удачного завершения войны европейская пресса стала активно интересоваться этим вопросом. И лишь спустя несколько лет его прояснил Йован Цвиич. Петербургская газета "Новое время", по указанию русского правительства, выразила желание, чтобы сербская общественность или кто-то из сербских историков или географов, хотя бы кратко и тезисно рассказал в интересах самого сербского народа, какие края на территории Турции стоит считать Старой Сербией, а какие Македонией. Газета констатировала, что "…и узкий круг политиков, не говоря уже о широких народных массах, не может достаточно конкретно определить это территориальное понятие и ответить на вопрос, где же находится Старая Сербия"[154].

С 1 октября 1878 по 19 октября 1880 сербское правительство возглавял Й.Ристич. Он был, первым из сербских политиков такого ранга, кто обратил пристальное внимание на Старую Сербию. Ристич решил найти человека, который на основе архивных и историографических данных смог бы дать точный ответ на вопрос о Старой Сербии. Это было необходимо для дальнейшего развития внешней политики Сербии.

Этим человеком стал Джордже Попович-Даничар (1832 – 1914). Талантливый публицист из Воеводины, он обучался юриспруденции в Вене и публиковался в различных журналах и газетах Воеводины. Он знал многие европейские языки и занимался переводами с русского, польского, чешского, испанского, французского и немецкого. В результате осторожной политики в национальном вопросе Попович-Даничар получил от Й.Йовановича-Змая позорное прозвище "мадьярона", и подвергнувшись общественному остракизму, был вынужден переселиться в Сербию. В Сербии он занимался тем, что писал публицистические работы пропагандистского характера об оккупации Австро-Венгрией Боснии, называя этот шаг фатальной ошибкой, которая рано или поздно ее погубит.

Попович-Даничар приступил к двухмесячной напряженной работе в архивах и библиотеках Сербии. Особое внимание уделял он жалобам и просьбам, поступавшим из Старой Сербии и во множестве пылившимся на полках Архива Министерства иностранных дел Сербии[155]. В этой работе он включил в понятие Старая Сербия территорию, ограниченную с севера горным массивом Старого Влаха, а с юга рекой Бистрицой, городом Охрид и озером Преспа. В частности, в Старую Сербию он включил области Ниша, Пирота, Призрена, Приштины, Печи, Скопья, и Битоля[156]. Также в состав Старой Сербии входили, по мнению Джорджа Поповича-Даничара, и части Салоникского вилайета до реки Струмы, "от Албании округа Дибранский и Дукаджинский"[157], и южная часть Новопазарского пашалыка. "Остальная земля на юге, которая при Неманичах входила в Сербию, называлась и называется в народе Македония."[158]

В принципе, это класическое определение Старой Сербии, объединявшей Рашку (Санджак), северо-западные районы Македонии и территории современного Косовского края. Кроме традиционных районов в составе Старой Сербии упомянут и Дукаджин. В самом тексте записки при перечислении территорий, входящих в Старую Сербию, большинство округов и санджаков перечислено без указания их этнической принадлежности, в отличие от той территории, которую планировалось отторгнуть "от Албании: округ дибранский и дукаджинский с Пулати"[159]. Это позволяет предположить, что автор отдавал себе отчет в не совсем сербском характере этих территорий, будучи в то же время уверенным в несомненной принадлежности Сербии районов Призрена, Приштины и Печи. Кроме географического определения границ, Попович-Даничар обосновал исторический характер сербских претензий на Старую Сербию и обрисовал тяжелое положение сербского населения в этом крае.

В основном, полемическое острие записки была направлено против чрезмерных территориальных претензий Болгарии. Например, рассуждая об этническом составе населения Южной Сербии, Попович-Даничар писал: "…правда, что к востоку от Ниша есть одно - два болгарских села, но тем не менее там живет, в основном, если не албанское, то сербское население…"[160].

Эту записку Попович-Даничар в начале 1880 г. подал Ристичу с предложением ознакомить с ее содержанием широкие круги сербской и иностранной общественности. Объем возможных территориальных претензий и глубина их исторического и этнографического обоснования стали для Ристича новостью. С удивлением вспоминал об этой реакции Ристича сам Попович-Даничар. "Когда я встретился с ним, он спросил меня:"Откуда у Вас эти сведения в записке?" [161] Я удивился тому, что меня спрашивал об этом господин Ристич, который как только, так сказать, из школы вышел, сразу же занимал высшие должности, был столько лет чиновником в Стамбуле, наместником княжеского достоинства, министром иностранных дел и премьер-министром. "Большинство этих сведений",- ответил я ему,-"я обнаружил в печатных публикациях, кроме того, всегда обращал внимание на эти проблемы, и если мог поговорить с человеком из тех мест, всегда старался получить от него какую-либо информацию."[162] Ристич попросил Поповича-Даничара ограничить сербские претензии до Струмы. После этого Попович-Даничар действительно доработал записку и был приглашен на постоянную работу в Министерство иностранных дел с достаточно высокой по тем временам платой 15 дукатов в месяц.

Результаты составления самой записки были не очень велики. Записка вышла отдельной брошюрой тиражом в 1000 экземпляров для распространения в пропагандистских целях. Её опубликовали официальные "Српске Новине", все сербские газеты в Австрии, пражские "Народны Листи" и российские "Современные известия". Все консульства и посольства, действовавшие в Сербии перевели записку "Старая Сербия" для своих правительств в информативных целях.

Планирование и начало организации сербской деятельности в юго-восточном направлении.

В 1880-1883 гг. серия правительственных и политических кризисов в Сербии отодвинула проблему Старой Сербии на второй план.

В следующий раз этот вопрос вышел на передний план в 1885 году, в сязи с дальнейшим расширением Болгарии и неудачной сербо-болгарской войной. Активизация внимания к южному направлению Сербии была закреплена незадолго до войны в особых "Инструкциях о поддержании сербского влияния в Старой Сербии"[163].

Составление "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии" связано с именем Милутина Гарашанина (1843 – 1898). Он был сыном Ильи Гарашанина, выдающегося сербского политика и автора знаменитого "Начертания", ставшего негласной программой развития сербской внешней политики на протяжении всего XIX и начала XX века. Гарашанин закончил артиллерийскую школу в Меце, однако карьера политика привлекала его больше, чем военная служба, и 1874 году он стал народным депутатом. Во время войн 1877-1878 гг. он дослужился до звания майора и закончил войну в должности помощника начальника штаба яворской армии. Милутин Гарашанин непосредственно участвовал в организации сербской партии прогрессистов (чаще в русской литературе эта партия называется "напредняцкой" от сербского слова "напредак"-прогресс.) В правительстве Милана Пирочанца Гарашанин занимал в 1880-1883 годах пост министра иностранных дел, а в 1883-1884 году был сербским послом в Вене. В 1884-1887 годах Гарашанин возглавлял сербское правительство. Его кабинет, втянувший Сербию в неудачную сербо-болгарскую войну 1885 года, было отмечено печатью австрофильства. Тем не менее, интеллектуальные и аналитические способности самого М.Гарашанина не вызывали сомнений у людей, хорошо его знавших[164].

Сам текст "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии" сохранился в черновом экземпляре в личном фонде Милутина Гарашанина в Архиве Сербии под номером 836. В своем докладе "Сербия и албанский вопрос в конце XIX века" современный сербский ученый М.Воеводич сделал предположение о том, что на создание этого документа оказал влияние все тот-же Попович-Даничар[165]. К сожалению, документ 836 в работе М.Воеводича не сопоставляется с другими материалами фонда Милутина Гарашанина. Сопоставление "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии" с другими материалами фонда М.Гарашанина, а также учет дальнейшего направления развития сербской акции в Старой Сербии позволил автору данной работы рассмотреть этот документ не как одиночный феномен, а как основопологающую ступень сербской деятельности в Старой Сербии и Македонии.

12 июля 1885 года Гарашанин представил королю Милану записку[166] с отчетом о претворении в жизнь поданного им в марте того же года "предложения…, которое касается… работы в Старой Сербии и Македонии". Учитывая то, что личный фонд Гарашанина в Архиве Сербии отличается достаточной полнотой и не хранит никаких материалов, кроме документа под номером 836, которые могли бы быть идентифицированы как "мартовское предложение", можно предположить, что черновик "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии" является либо черновиком записки с предложением, поданным Королю, либо его протографом. Косвенным свидетельством в пользу нашего предположения может служить и тот факт, что порядок изложения направлений и структура записки (отчета о проделанной работе) идентичны документу 836. Хотя мы не располагаем утвержденным королем Миланом экземпляром "Инструкций", тем не менее наличие отчета о проделанной работе уже через полгода после представления предложения свидетельствует о заинтересованности и поддержке Короля в исполнении проекта. Интересно, что дальнейшая тактика действий королевского сербского правительства вплоть до начала XX века фактически совпадает с направлениями деятельности, выделенными в 14-страничном проекте "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии", сохранившемся в Архиве Сербии.

В краткой преамбуле документа было высказано пожелание о концентрации работы по поддержанию сербского влияния в Старой Сербии и Македонии в одних руках. Документ разбит на шесть глав, в которых последовательно излагаются и анализируются все аспекты планируемой деятельности[167].

Первая глава посвящена финансовой стороне вопроса. Скупщина должна была заложить в бюджет ежегодную сумму в 100000-250000 динаров[168].

Эти деньги должны были вместе с выплатами, предоставляемыми Министерству просвещения на поддержание школ и церквей в Македонии и Старой Сербии и суммами , предоставляемыми по различным благотворительным завещаниям, составить единый бюджет финансирования активности сербского правительства в южном направлении. Этот специальный фонд должен был находиться под управлением Короля, премьера и министра иностранных дел, и использоваться исключительно по назначению. Деньги должны были тратиться на школы и учителей, на церкви и священников, на печатание книг для школ и церквей, на выпуск газет и других видов печатной продукции, которые собирались распространять в народе, "…такие, например, как календари, сказки, песни…"[169] и на другие благотворительные цели.

Вторая глава, озаглавленная "Органы", перечисляет те службы и организации, через которые Сербия планировала непосредственно влиять на ситуацию в Старой Сербии и Македонии. Первоочередной целью для развертывания акций в Старой Сербии и Македонии Гарашанин считал создание достаточного количества консульств. Именно под их патронатом должны были действовать сербские учителя, священники и монахи. Цель работы консулов должна была заключаться в координации, контроле, и поддержке всех видов активности по поддержанию сербского населения в Турецкой империи. Деятельность консулов предположительно должна была регламентироваться постоянными подробными наставлениями и оперативными инструкциями из центра.

Второй группой проводников сербских национальных интересов Гарашанин считал учителей. Учителей , согласно "Инструкциям…", планировалось выбирать из местных жителей, имеющих достаточный уровень образования и пользующихся уважением своих земляков. Целью работы учителей должна была быть "не только воспитательная работа среди детей"[170], но и пропаганда среди взрослых людей. Предусматривалось, что консулы будут непосредственно руководить пропагандистской деятельностью учителей, "которые должны полностью выполнять то, что им будет приказано"[171]. Для занятия должности учителя признавалось в качестве необходимого условия, чтобы жена учителя была из местных жителей, с целью укрепления и расширения его связей. Требования к возможным претендентам на места приходских священников ничем не должны были отличаться от требований, обязательных для учителей. Учителя и священники были обязаны жить "в согласии и любви"[172] друг с другом, в противном же случае один из них или оба могли быть заменены.

Следующей опорой сербского влияния в Старой Сербии и Македонии должны были стать книжные лавки. Содержание их предполагалось предоставить либо бывшим учителям, либо людям, имевшим достаточно высокое образование для работы с книгами. В этих лавочках планировалось продавать учебную литературу, все необходимые принадлежности и сопутствующие товары, "…но не могли бы продавать никакую книгу или товары, которые не получили бы одобрение от консула."[173] Доходы должны были также поступать консулу.

Планировалось создать и торговые конторы с широким штатом торговых агентов, выбираемых лично консулом. Следует отметить стремление заключить с иностранными компаниями, строившими железнодорожную ветку Вранье-Скопье, договор, по которому ее служащие должны были бы вербоваться исключительно из сербов, причем рекомендуемых консулом. Для этой цели в Сербии планировалось развернуть подготовку молодых людей, необходимых для работы на железной дороге[174].

В третьей главе инструкций - "Хилендар" Гарашанин подробно описал ряд мероприятий, связанных с этим авторитетнейшим сербским монастырем, основанным на Афонской горе в 1198 году Св.Савой и значительным источником духовного просвещения всего славянского населения Балканского полуострова. Предусматривалось как усиление финансовой поддержки, так и контроль за направлением деятельности монастыря и национальным составом монахов[175]. Фактически, планировалось укрепить роль Хилендара как духовного центра всех сербов и, в частности, сербов в Турции.

Четвертая глава, под названием "Константинополь", посвящена необходимым мерам по созданию в Стамбуле типографии, где должны были печататься учебники, богослужебная литература или просто книги, полезные для распространения среди турецких сербов. В Турции планировалось печатать только стопроцентно приемлемую для османских чиновников литературу, которая легко получила бы их одобрение. Печатную продукцию с "подрывными элементами" планировалось ввозить из Белграда[176].

Пятая глава, с названием "Канцелярия в Белграде", описывает организацию непосредственного центра управления всеми вышеперечисленными институтами в их действиях по укреплению сербского влияния в южном направлении. Несмотря на то, что весь штат канцелярии должен был состоять из одного секретаря и двух "надежных людей"[177], ее указания должны были полностью исполняться всеми консульствами Сербии в Турции. Канцелярия, подчиненная по плану непосредственно министру иностранных дел, должна была вести всю свою деятельность в глубокой тайне. Таким образом, посольство в Стамбуле не было прямо задействовано в работу по поддержке сербского влияния среди населения Старой Сербии и Македонии.

Шестая глава, озаглавленная автором "Общие наблюдения", дает анализ внешнеполитических факторов, от которых зависело расширение сербского влияния в Европейской Турции. Начало этой главы весьма характерно: "В сегодняшней ситуации наш противник в тех землях, о которых идет речь, не Турция, а Болгария…В той деятельности, которая здесь описана, и Греция и Сербия имеют сейчас общие цели работать вместе против Болгарии. Для окончательного успеха необходимо иметь на своей стороне Турцию, так как в ее руках власть"[178]. Далее автор " Инструкций", подробно объяснил, почему имеющим в своих руках власть Турции (светскую) и Греции (духовную), выгодно помогать Сербии. Полезной в роли союзника автором документа признана и Румыния[179].

Несмотря на то, что некоторые из балканских стран казались автору более склонными помочь (или хотя бы не мешать) сербской агитации, он не впадал в пацифистское благодушие. Призывая не забывать о том, что все балканские страны быстро вооружаются, Гарашанин утверждал, что начало вооруженного столкновения придет "…неожиданно и необходимо к этому готовиться. Впрочем, даже когда придет время поделить Старую Сербию, Македонию и Албанию между балканскими странами, не стоит явно говорить о том, что каждый получит ровно столько, сколько он будет иметь на тот момент военной силы, которая будет необходима, чтобы удержать захваченное"[180]. Автор документа не ограничился общими рекомендациями, но и предложил стратегический план, который мог бы пригодиться в случае возникновения войны между Сербией и Болгарией. Интересно, что прогнозировался только вариант,при котором Сербия подвергнется нападению Болгарии, а боевые действия предполагались на территории Сербии с обороной по линии Вранье - Пирот - Заечар с центральной группировкой в Нише.

Оценивая документ в целом, можно сказать, что Гарашанин предложил в нем активную позицию для Сербии. Продвижение в Старой Сербии и Македонии было предусмотрено с помощью исключительно политических, дипломатических и пропагандистских усилий. Фактически основная роль в этом продвижении отводилась централизованной структуре различных институтов по расширению сербской идеологии. В основном, это была мирная политика: четнические акции не предусматривались, а перспектива военных действий оставалась крайне туманной. Что касается внешнеполитических ориентиров, видна попытка вести самостоятельную политику. Путем лавирования и игры на противоположных интересах соседей планировалось осуществить сербские цели в Старой Сербии и Македонии. Интересна оценка великих держав, игравших важную роль в ситуации на Балканах. Турция называлась в качестве потенциального союзника. Австрия вообще не упоминается в документе, а Россия упоминается в качестве официального защитника болгарских интересов и противника сербской активности в Старой Сербии.[181] Наиболее важным, с точки зрения нашей темы, является полное игнорирование автором вопроса взаимоотношений с албанцами. Эта разработка, отличающаяся конкретностью и предусматривающая даже происхождение жен учителей, не упоминает о сербо-албанских отношениях и об албанцах вообще. Говоря об Албании только один раз, как об историко-географической области – потенциальной сфере передела, Гарашанин фактически повторял ошибку Бисмарка, заявившего на Берлинском конгрессе, что он не знает такой нации как албанец. И если для Германии "пробел" в познаниях Бисмарка не имел, в общем-то, большого значения, то для Сербии подобные пробелы во внешнеполитической концепции были чреваты значительными проблемами[182].

* * * * *

Непосредственным свидетельством заинтересованности короля в упорядочении работы по расширению сербского влияния в Старой Сербии и Македонии стал отчет Милутина Гарашанина, поданный спустя несколько месяцев (а точнее - 12 марта 1885 года) после внесения мартовского предложения. В Архиве Сербии сохранился отпуск этого отчета. Ценность отчета увеличивается еще и тем, что в нем Гарашанин не только описывает достигнутое, но и значительно расширяет и уточняет изначальные пункты плана.

Гарашанин начинает свой отчет с важного напоминания королю о том, что прежде сербское правительство "не имело никакого систематического плана и не вело никакой органической работы по поддержанию и расширению сербских идей за границами сегодняшней [т.е. в границах после 1878 г. – А.Т.] Сербии". По нашему мнению, в данном утверждении основным значащим словом было "систематического", т.к. именно систематичности и планомерности не хватало в работе по укреплению сербского влияния, в дальнейшем на этот недостаток указывали и другие авторы(см. ниже). Отмечая необходимость "рельной и последовательной работы Сербии"[183] в южном направлении, Гарашанин определил основные угрозы сербскому народу в Старой Сербии и Македонии: "…действие болгарской, римской [католической – А.Т.] и греческой пропаганды и необузданное насилие албанцев". Здесь в этом документе впервые упомянуты албанцы, причем в негативном смысле. Интересно также, что они названы на самом последнем месте в списке "врагов", что может косвенно свидетельствовать о маргинальности этого сюжета в глазах Гарашанина. Крайне важным можно считать следующее признание Милутина Гарашанина о сербском населении в Старой Сербии (т.е. Санджаке, Косове и Метохии) и Македонии:"Наша стихия там количественно слаба и почти нигде не проживает компактно."[184]

Описывая основные направления деятельности Сербии на юге, Гарашанин в первой же главе своего отчета, следующей за введением и озаглавленной "Консульская конвенция с Турцией", отметил, что этот договор имеет первостепенную важность для Сербии[185]. Премьер-министр доносил своему Королю о ряде предпринятых в этом направлении мер. Сербскому посланнику в Стамбуле было дано указание попытаться заключить с Портой консульскую конвенцию, договор о взаимном обмене консулами. При этом надо уточнить, что консул(лат. consul) - это должностное лицо, назначенное в качестве постоянного представителя в каком-либо городе или районе другого государства для защиты юридических и экономических интересов своего государства и его граждан (защита прав и интересов граждан, выдача паспортов и виз, ведение актов гражданского состояния, осуществление нотариальных функций, легализация документов и т. п.). Сербия не стремилась получить от Турции права, сходного с правами европейских держав в Турции, так называемого режима капитуляций.[186] Мотивировалось это тем, что Румыния, получившая такое право по Сан-Стефанскому и Берлинскому конгрессам, так и не смогла осуществить его в полной мере[187]. Кроме того, в излишних требованиях Гарашанин видел препятствие к решению непосредственно насущных проблем. Торговые интересы сербских подданных, по его мнению, не были велики[188]. Их рост прогнозировался лишь с развитием железнодорожной инфраструктуры в этой части Балкан. Необходимую защиту экономической активности сербов в регионе Гарашанин видел не в получении каких-то особых прав, а в элементарном исполнении "турецкого законодательства".[189] "…Для нас главная цель не торговые, а политические интересы. Сербии необходимо иметь в провинциях Турции свои определенные центры для своих политических действий"[190].

Сам процесс заключения конвенции при умеренных требованиях сербской стороны вызвал понимание со стороны Порты, с которой сербский посланник обменялся проектами будущей конвенции. Переданное ему Турцией предложение о конвенции фактически полностью было принято, уточнению подвергся лишь раздел о взаимоотношении консулов с местными исполнительными и судебными властями, а также о правах и привилегиях консула. Это контрпредложение Сербии было положительно рассмотрено Портой и ко времени написания отчета Гарашанина ожидало лишь одобрения Короля. Окончательно консульская конвенция была подписана между Турцией и Сербией в 1886 году[191].

Следующая важная глава отчета Гарашанина называется "Работа с Константинопольской патриархией". Первостепенной задачей для поддержания национального духа сербского народа в условиях ликвидированной патриархии автор записки считал назначение епископов сербской национальности в епархии с сербским большинством прихожан. Кроме очевидных плюсов этого вероятного достижения, по мнению Гарашанина, в результате такой перестановки были бы укреплены позиции сербской школы и влияние отдельных церковных приходов.

Сербскому посланнику в Стамбуле была дана инструкция вступить в переговоры с патриархией, причем, в первую очередь, по вопросу о епископских кафедрах в Призрене и Скопье. В этих переговорах в качестве козырной карты планировалось использовать страх Константинопольской патриархии перед растущим в Македонии влиянием болгарских экзархистов. Кроме указания на экзархистскую опасность, Гарашанин планировал использовать и финансовый фактор, в частности урегулирование вопроса об обязательных ежемесячных выплатах в тысячу динаров с каждой епархии в казну патриархии[192].

В принципе, патриархия была готова пойти на это соглашение с Сербией; затрудняли переговоры лишь требования, выдвигавшиеся к сербским претендентам на епископскую кафедру. "Эти переговоры, может быть, и привели бы уже к успеху, если бы патриархия не предъявляла к сербским владыкам своих требований (впрочем, весьма справедливых),- что кандидаты должны быть отличными богословами, турецкими подданными, уметь говорить и писать по-гречески. Учитывая, что при вышеупомянутых условиях необходимо, чтобы эти люди были еще и безусловно преданными и верными сербским интересам, и, кроме того, необходимо, чтобы они имели достаточно образованности для успешного понимания и выполнения своей миссии, то в подборе кандидатур ощущаются довольно объяснимые затруднения"[193].

Кроме проводимых с Фанаром переговоров, сербский посланник в Стамбуле, по поручению Гарашанина, вел и параллельную работу в этом направлении с Портой. В основном это сводилось к созданию как можно большего количества помех в деятельности экзархистской церкви.

Роль Хилендара Гарашанин рассматривал в отдельной главе "Хилендар" и признавал, что монастырь "не менее важен, чем одна епископская кафедра, и в известном смысле, этот вопрос имеет значительно большую важность для всего сербства, чем владыки в Призрене и Скопье". Интересно, что Гарашанин считал, что "победа сербская в Хилендаре значила бы и победу сербскую над русскими и болгарами на Святой Горе"[194]. Последнее утверждение было связано с тем, что Хилендар к XVIII - началу XIX века потерял значение сербского духовного центра, т.к. значительное количество его монахов составляли урожденцы болгарских земель[195].

Православная церковь рассматривалась Гарашанином только как один из факторов территориальной экспансии Сербии. Планировалось выдвинуть своих кандидатов на три основные поста: епископов Скопского и Призренского и игумена Хилендара. Именно это действие должно было превратить Православную церковь в "опору политических действий Сербии в этих краях"[196].

Тесно увязывалась с церковным вопросом и организация образования в частях Турецкой империи, населенных сербами, рассмотренная в главе "Призренское богословское училище". Важной проблемой, стоявшей на пути нормального развития сербского просвещения в Турции, были затруднения с учебниками. Ввозимые из Сербии книги вызывали постоянные нападки со стороны чересчур ретивых чиновников Порты или становились удобным предлогом для выражения личной неприязни к отдельным работникам сербского просвещения.

Основную роль в решении этой проблемы должен был сыграть преподаватель, а затем и руководитель Призренского богословского училища Петр Костич[197]. Именно ему было поручено вступить с контакт с властями в Стамбуле и получить у них разрешение на ввоз в Турцию конкретных учебных книг. После утверждения этого списка в целом и содержания каждой книги в отдельности, образцы были привезены в Белград, где к моменту написания записки уже было отпечатано 10000 экземпляров. В дальнейшем книги предполагалось переправить для утверждения в Стамбул, оттуда в Салоники, а уже затем в Призрен. Расходы на печатание и доставку книг, таким образом, оказывались чрезвычайно велики. Кроме того, каждая книга, напечатанная вне Турции, вызывала постоянное подозрение властей. По каждой книге отдельно приходилось вести долгие переговоры, получение разрешений у мздолюбивых турецких властей также стоили денег. Например, "География", написанная В.Каричем, вызвала такие осложнения, что секретарь Министерства иностранных дел Сербии Джока Попович был вынужден написать свой специальный учебник, приемлемый для турецких властей[198].

Для хранения и распространения книг консульство в Скопье и посольство в Стамбуле должны были заняться организацией складов и книжных магазинов. Поэтому сербское правительство стремилось организовать сербскую типографию на территории Порты с тем, чтобы напечатанные внутри страны учебники вызывали меньше подозрения властей и не требовали значительных транспортных расходов[199]. Разместить эту типографию планировалось в Хилендарском монастыре.

Крайне разнообразные и интересные направления деятельности Сербии по поддержанию своего влияния в Европейской Турции Милутин Гарашанин осветил в последней главе своего труда, получившей лаконичное название "Разные дела". Как отмечал сам автор записки, "кроме… дел, которые я уже имел честь изложить, не пропущены и отдельные случаи, которые перечислены [ ниже - А.Т.] и могут также послужить сербской идее в Старой Сербии и Македонии."[200]

Было развернуто издание пропагандистской литературы для использования как в самой Старой Сербии и Македонии, так и в Европе с целью влияния на общественное мнение. Планировалось также начать издание газеты для защиты сербских интересов в Старой Сербии и Македонии, для чего в Стамбул был командирован директор Пиротской гимназии Димитрие Алексиевич[201].

Для укрепления и защиты сербского влияния в Старой Сербии и Македонии сербское правительство поддерживало отношения с местными авторитетными личностями через своих срезских начальников в городах Ниш и Вранье[202]. Например, со скопским епископом Паисием, выделявшимся толерантным отношением к сербам, отношения поддерживались через Проку Джуваревича, взятого по рекомендации начальника враньского среза, который представил Проку как человека "полностью преданного", да к тому же и своего родного брата[203]. Цель предполагавшегося сотрудничества сводилась к противодействию болгарским экзархистам. Через другого своего представителя, жителя Тетова Матию Марковича, сербское правительство вступило в контакт с тамошним пашой, с той же целью - деятельности "против болгар"[204]. Планировалось, что для начала "паша должен бы был прогнать одного или двух болгарских учителей или священников, что бы служило для нас знаком его готовности с нами сотрудничать"[205]. Незадолго до составления документа Гарашанин получил сообщение о результативности предпринятой акции – "…из Тетова были прогнаны два учителя и одна болгарская учительница"[206]. Работу по укреплению связей с видными жителями Косова и Метохии планировалось проводить через беженца из Великой Хочи, призренской нахии, Джураджа Зивгаревича, которому была предоставлена земля для ведения хозяйства в топлицком округе[207].

Переход от теории к практике напомнил М.Гарашанину о существовании в Старой Сербии важного фактора, проигнорированного в "Инструкции". Показал наличие в "Кроме всех этих видов активности особое внимание обращено на договор с албанцами".[208] Работа эта проводилась через начальника нишского округа Ристу Бадамовича. Речь шла о том, чтобы выяснить истинные стремления и намерения албанцев и попытаться склонить их к сотрудничеству. Основным мотивом, способным толкнуть албанцев на союз с Сербией, Гарашанин считал австрийскую экспансию на юг. В донесении отмечена готовность албанцев "пойти… на известное соглашение" с Сербией[209].

Связи с албанцами планировалось поддерживать через торговца из Приштины Василие Филлиповича и Махмуда Хусеина Спахича, состоятельного албанца, проживавшего в Нише и имевшего родственников в Призрене[210].Особо отмечалось, что братья Спахича, проживавшие в Призрене, были влиятельными людьми в Призренской лиге. В докладе отражено стремление поддерживать контакт с албанцами в Приштине, Призрене, Пече, Джаковице и Митровице. По рекомендации Филипповича на роль связника был избран Муфтар Суачевич из Джаковицы[211], именно он должен был заняться вопросами заключения договора между сербским правительством и готовыми к диалогу албанскими лидерами. В документе отражено расчетливое стремление добиться своих целей " с малыми расходами"[212]. Впрочем, автор документа признавал необходимость расходов. Так, Муфтару Суачевичу за его помощь была подарена "одна хорошая мартинка [вероятно, винтовка Пибоди-Мартини образца 1869 – А.Т] с сотней патронов"[213].

Выдвигая важный тезис о вреде для сербского народа развития двух равноправных центров объединения (т.е. Сербии и Черногории), Гарашанин делает закономерный вывод о том, что "пресечение черногорских стремлений к расширению на восток и юго-восток имеет стратегическое значение"[214]. "Сербии в этом должны помочь албанцы и недовольные элементы в самой Черногории,"- продолжил свою мысль премьер-министр, очертив основных союзников Сербии в борьбе с расширением черногорского государства. Для поддержания контакта с соратниками Сербии на этом направлении был избран Мехмед Садикович из Нового Пазара.

Завершая свое донесение Королю, Гарашанин выразил уверенность в том, что все действия, рекомендованные в документе, "…будут выполняться очень осторожно, так, чтобы ни в коем случае не дошло до того , чтобы Королевское правительство было скомпрометировано"[215].

Анализируя данный документ в целом, мы можем заметить полную преемственность и продолжение традиций "Инструкций о поддержании сербского влияния в Старой Сербии". Фактически были добавлены лишь две новых проблемы, - обе, касающиеся выбора союзников и противников, – борьба с соперничеством Черногории и возможный союз с албанцами.

* * * * *

Кроме этого отчета о проделанной работе, в личном фонде Милутина Гарашанина сохранился еще один любопытный документ, также имеющий отношение к плану действий по решению проблемы Старой Сербии и Македонии, освещенному в вышеприведенных документах. Под номером МГ-820 в Архиве Сербии хранится "Проект бюджета по Старой Сербии и Македонии за второе полугодие 1885 года по обеспечению учителей, книжных магазинов, газеты, типографии, школьных книг и различных необходимостей"[216]. В этом проекте в соответствии с "Инструкциями о поддержании сербского влияния в Старой Сербии" подведена финансовая база деятельности всех сербских негосударственных учреждений, проводивших политику сербского правительства в Старой Сербии.

Документ разбит на ряд глав, охватывающих конкретные стороны деятельности сербских организаций в Старой Сербии. Отдельно рассмотрены затраты на учителей, книжные магазины, газету, типографии, учебники, отдельные выплаты монастырям Печскому, Хилендарскому, Дечанскому, Призренскому богословскому училищу и на основание новых школ[217]. Документ поражает тщательной проработкой и продуманностью всех, вплоть до самых мелких, деталей. Предусмотрена даже отдельная статья расходов на мебель для редакции будущей газеты[218]. Этот документ можно рассматривать не только как подробный источник сведений о финансовой стороне планировавшихся на южном направлении мероприятий, но и как важное свидетельство основательности сербских планов по расширению влияния в Старой Сербии и Македонии.

* * * * *

Характеризуя все вышеизложенные документы, мы можем сказать, что имеем дело с комплексом важных материалов, систематизировавших и давших импульс работе сербского правительства в Старой Сербии. Мы не имеем прямых доказательств того, что эти документы стали программой работы сербских кабинетов, но косвенным доказательством может служить то, что последующие действия официальной Сербии до 1903 г. фактически соответствовали данному проекту. В 1903-1912 годах, когда к сербской деятельности в Старой Сербии стали примешиваться новые компоненты - смена военнополитических союзников и поддержка насильственных действий в Старой Сербии - планы культурно-просветительной деятельности остались во многом, если не полностью, схожими с предыдущим периодом.

Интересно и то, что знаменитое "Начертание", составленное отцом Милана Гарашанина и во многом определившие ход дальнейшего развития сербской внешней политики, фактически ни разу не было официально объявлено руководящей доктриной Сербии[219].

В результате анализа всего комплекса документов мы можем сделать вывод, что политика, проводимая Сербией по отношению к Турции, должна была быть по-преимуществу мирной. Нет и следов попыток организации вооруженных отрядов, хотя сама сеть "Белград - консул - учителя и священники"[220] могла при желании быть использованна в качестве логистической базы для повстанческого движения в Турции. Гарашанин предполагал, что основные действия по укреплению и расширению сербского влияния должны были быть культурно-экономическими, с применением элементов тайной дипломатии и использованием сребролюбивости Фанара и Порты. Крайне интересными представляются попытки Сербии пойти на мирные переговоры с албанцами, вступить с ними в некоторые договоренности и использовать их в своих целях.

В дальнейшем жизнь подвергла план Гарашанина коррекции. Хотя методика в области просветительско-церковной деятельности и сохранилась, внешнеполитическая компонента подвергалась некоторым переменам. Видя в Болгарии, Черногории и стоявшей за ними России сербских конкурентов в борьбе за Старую Сербию и Македонию, Гарашанин в качестве основных политических партнеров выбирал Турцию и албанские племена. Австрия упоминалась лишь косвенно, как объект, чье расширение на юг пугает албанцев.

Жестокая и даже кровавая борьба с Болгарией действительно имела место, как и, в некоторых исключительных случаях, конкуренция с Черногорией, например, в случае избрания главы рашко-призренской епархии. Но Россия, при всей неоднозначности ее позиции, сыграла с помощью своих консулов и послов в Турции скорее положительную роль в жизни сербского населения Старой Сербии. С другой стороны, Австро-Венгрия за спиной албанских племен стала несомненным противником Сербии в ее экспансии в южном направлении.