Глава 20. социалистическая и коммунистическая политико-правовая идеология в западной европе в первой половине xix в.

Введение

Промышленный переворот в Англии и низвержение феодализма во Франции положили начало бурному развитию капитализма в ведущих странах Европы. Программа капиталистического развития общества получила обоснование в буржуазной политэкономии и в политико-правовых теориях либерализма. Критика капитализма содержалась в многочисленных социалистических и коммунистических теориях, появившихся в первые десятилетия XIX в. Стимулом к возникновению этих теорий было резкое имущественное расслоение общества и ухудшение положения трудящихся, особенно наемных рабочих, в результате промышленного переворота, экономических кризисов и безработицы.

В этот период возникли социалистические учения, отличавшиеся от существовавших до того коммунистических теорий. В известной работе "Развитие социализма от утопии к науке" Ф.

Энгельс назвал основателями социализма Сен-Симона и Фурье, главные произведения которых были опубликованы в начале XIX в. Они положили начало ряду теоретических школ и направлений, критиковавших развивающийся капитализм, но стремившихся обойтись в проектах будущего идеального общества без детальной регламентации производственных, бытовых, трудовых, идеологических и иных отношений, избежать уравнения людей, свойственного ряду коммунистических проектов и утопий, заменить понуждение к труду его стимулированием. Социалистическим проектам общественного переустройства свойственна не столько идея общности имуществ (как у Платона, Мора, Морелли и др.), сколько проекты управляемой собственности, подчиненной регулированию и контролю со стороны государства или иного общественного центра, либо собственности объединений трудящихся (производственных товариществ, кооперативных союзов, ассоциаций, общин, рабочих предприятий и т.п.), основанных на совместном труде и справедливом распределении.

В начале XIX в. продолжалось развитие возникших задолго до этого коммунистических идей. Общими для коммунистических и социалистических учений были критика развивающегося капитализма, эксплуатации и угнетения рабочего класса, индивидуализма и эгоизма частных собственников, а также обоснование идеалов общественного строя, основанного на общем труде и справедливом распределении.

Социалистические (коллективистские) и коммунистические теории* поначалу получили распространение в Англии и особенно во Франции. В 20—40-е гг. XIX в. было опубликовано много различных по жанру (научный трактат, роман, статья) произведений, содержащих социалистические и коммунистические идеи, больше, чем за всю предшествующую историю человечества. Эти теории были многочисленны и разнообразны.

* В XIX в. коммунистическими назывались теории, обосновывавшие идеал, близкий идеям Мора, Кампанеллы, Морелли, Бабёфа и др. Тип общественного строя, за которым в марксистской терминологии установилось название "первая фаза коммунизма (социализм)", в XIX в. чаще назывался коллективистским (см.: Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей. Первая половина XIX в. М., 1976. С. 341).

§ 2. Политико-правовые идеи и теории коллективистов и коммунистов первой

половины XIX в.

Начало развитию социалистической мысли положили Шарль Фурье (1772—1837) и Клод Анри Сен-Симон де Рувруа (1760—1825). Основные книги Фурье были изданы в начале XIX в. ("Теория четырех движений и всеобщих судеб" — 1808 г., "Новый промышленный и социетарный мир" — 1829 г. и др.). Тогда же были опубликованы главные произведения Сен-Симона ("Письма женевского обитателя к современникам" — 1802 г., "Катехизис промышленников" — 1823 г., "Новое христианство" — 1825 г. и др.). Под влиянием этих трудов возник ряд теоретических школ и направлений, развивавших идеи основателей социализма либо обосновывавших самостоятельные социалистические (коллективистские) учения. Наиболее фундаментальным теоретическим произведением было "Изложение учения Сен-Симона", которое издали сен­симонисты Базар, Родриг и Анфантен.

В тот же период продолжались разработка и обоснование коммунистических идей. Видным теоретиком коммунизма являлся англичанин Роберт Оуэн (1771—1858), основные труды которого изданы в 20—30-е гг. XIX в. Тогда же (1828 г.) Буонаротти опубликовал книгу "Заговор во имя равенства, именуемый заговором Бабёфа". В 1841 г. переиздан "Кодекс природы" Морелли.

Исторически сложившимся центром разработки и обсуждения коллективистских (социалистических) и коммунистических теорий в 20—40-е гг. стал Париж. Здесь создавались полулегальные или тайные общества, издавались газеты, журналы и книги коммунистического направления, проводились собрания сторонников социализма и коммунизма.

Республиканское движение, сильное во Франции со времен революции, все более приобретало социальную окраску, усваивая ряд коллективистских идей. Идея политической революции все чаще соединялась с идеей революции социальной, политико-правовые проблемы все теснее увязывались с проблемами собственности, имущественных гарантий прав и свобод, с

обостряющимся вопросом о противоречиях труда и капитала. В начале 40-х гг. в журнале республиканского направления "Братство" утверждалось, что народный суверенитет должен найти свое выражение не только в конституции, но и в экономических отношениях.

Все социалисты и коммунисты порицали развивающийся капитализм и резко критиковали свойственные ему пороки. Капитализму противопоставлялись проекты идеального строя. Разное представление об идеалах и способах их достижения породило ряд школ и кружков. Кроме фурьеристов, сен-симонистов, оуэнистов, бабувистов существовало множество других направлений, сочетавших идеи разных школ либо разрабатывавших оригинальные доктрины.

Социалистические и коммунистические теории XIX в. содержали новые идеи, отличавшие их от предшествующих доктрин.

Большинство социалистов и коммунистов придавало большое значение промышленному перевороту.

Оуэн подчеркивал, что внедрение машин в производство создало в Англии (и во всем мире) совершенно новое общество и подготовило условия перехода к строю коммун (ассоциаций). С помощью крупного производства, писал Фурье, человечество могло бы миновать самые злосчастные периоды своей истории, скоро перейдя к высшим этапам развития. Вся теория Сен-Симона и сен-симонистов основана на идее развития экономики, становления нового "промышленного общества". Паровые машины, утверждал Пеккёр (сен-симонист, потом фурьерист), создают условия для перехода к новой индустриальной организации, открывают "эру ассоциации". Поскольку машины обеспечивают изобилие, "рост промышленности делает возможным коммунизм теперь более, чем когда-либо...", — писал Кабе.

Признание влияния машинного производства на общество и его благосостояние не избавило ряд коммунистических концепций от уравнительных тенденций (например, одинаковые дома, мебель, форма одежды в Икарии Кабе), но практически исключило воспроизведение идей патриархального аскетического коммунизма XVIII в. (Дешан, Марешаль, Мелье).

В литературе с 20-х гг. XIX в. твердо обозначилась тенденция поиска содержания истории, закономерностей общественного развития, обусловливающих неизбежность социализма и коммунизма.

Стремление создать социальную науку, подобную физике, было свойственно Сен-Симону и его ученикам; изучению закономерности истории большое значение придавал Фурье, разработавший оригинальную концепцию общественного развития; свою систему Оуэн оценивал как важное научное открытие, основанное на изучении современного общества и его предыстории.

Поиск научной теории социализма и коммунизма резко повысил интерес к истории, к определению этапов развития общества и закономерностей перехода от одного этапа к другому, к политической экономии (изменение форм собственности, технико-экономических условий производства и т.п.). Прудон утверждал, что социализм становится научным только тогда, когда опирается на выводы политэкономии (все остальные виды социализма он считал утопическими). Стремление научно осмыслить промышленный переворот, разработать "новую теорию социальной и политической экономии", основанную на понятии причинно обусловленной закономерности (Пеккёр), в каждой из влиятельных школ вело к неодинаковым теоретическим результатам (по-разному определялись факторы прогресса или регресса, а также содержание самой истории и ее этапов и др.), но общим выводом оставалось признание неизбежности общества, свободного от эксплуатации человека человеком, основанного на всеобщем труде, гарантированных правах и свободах, материальном достатке и высокой духовной культуре.

В то же время было немало сторонников социализма, видевших в нем осуществление не "науки", а заповедей Христа или предписаний общечеловеческой морали либо здравого смысла. Высказывались также опасения в отношении доктринерского подхода к социализму (см. ниже).

Все социалисты и коммунисты XIX в. подчеркивали деление общества на классы, их противоречия и борьбу.

Предыдущая история человечества обычно определялась ими как история эксплуатации человека человеком, угнетения и сопротивления, борьбы между антагонизмом и ассоциацией. Уже для республиканской прессы 30—40-х гг. были характерны противопоставления: "аристократия

богатства — народ", "буржуазия — трудящиеся". В "Журнале народа" в 1841 г. говорилось: "Общество разделено на два лагеря: на одной стороне хозяева, на другой — рабочие".

Социалисты и коммунисты отчетливо видели экономические основы классового деления общества и эксплуатации пролетариата буржуазией.

"Именно захват орудий труда, — писал в 1834 г. бабувист О. Бланки, — а не тот или иной политический строй превращает массы в рабов". В том же духе высказывался бывший сен­симонист Леру (1833 г.): "В настоящее время борьба пролетариев против буржуазии есть борьба тех, кто не обладает орудиями труда, против тех, кто ими обладает". Борьбу классов одобряли далеко не все социалисты, но всем были ясны ее причины. "Капитал и труд, — писал Фурьерист Консидеран, — находятся в состоянии явной войны".

Поскольку общество без классов, эксплуатации и угнетения, отмечали социалисты и коммунисты, отвечает прежде всего интересам пролетариата, некоторые из них призывали обращаться с пропагандой коммунизма только к рабочему классу (Дезами), утверждали: "Все рабочие должны стать коммунистами" (Кабе). Не редки были призывы к соединению пролетариев для борьбы за свое освобождение: "Объединяйтесь, в единении сила!" (Тристан).

В то же время многие социалисты и коммунисты обращались к имущим и правящим классам, убеждая их в преимуществах бесклассового общества. Борьба классов нередко порицалась; особенно осуждались насильственные действия, не способные создать идеальный общественный строй.

Представления социалистов и коммунистов первой половины XIX в. о современном и будущем государстве, а также о его роли в переходе к идеальному обществу были очень разнообразны.

Уделяя главное внимание социальным проблемам, значительная часть теоретиков социализма и коммунизма относилась отрицательно или безразлично к политике, государству и праву.

Так, Оуэн был принципиальным противником государственных реформ. Его обращения к королеве и к парламенту Англии с проектами коммунистического преобразования страны были продиктованы скорее стремлением сделать эти проекты достоянием гласности, чем надеждой на их осуществление государственной властью Англии. Аналогичными мотивами предопределялись и многие обращения Фурье и других социалистов к видным государственным деятелям и политикам.

Некоторые социалисты рассчитывали на помощь современного им государства в проведении социальных реформ. "Промышленный класс, — писал Сен-Симон, — должен соединить свои усилия с королевской властью для установления промышленного режима, т.е. режима, при котором наиболее видные промышленники составят первый класс в государстве и получат в свои руки управление государственным достоянием". При этом предполагалось, что в системе представительных учреждений, окружающих монарха, будут созданы полновластные палаты промышленников и ученых. Такая "промышленная монархия", считал Сен-Симон, способна обеспечить переход к промышленной системе, в которой место управления людьми займет система управления вещами.

Более распространены были среди социалистов и коммунистов надежды на помощь демократически преобразованного государства.

Социалистическая мысль 30—40-х гг. испытала сильное влияние чартизма — широкого движения рабочего класса Англии за всеобщее избирательное право (для мужчин). Чартисты (до 1851 г., когда движение пошло на убыль) не были сторонниками социализма, но были убеждены, что рабочий класс Англии, завоевав всеобщее избирательное право, станет хозяином в стране. "Политическая власть — наше средство, социальное благоденствие — наша цель", — говорили чартисты. "Передайте политическую власть в руки народа — и зло, которое давит нас теперь, никогда не смогло бы существовать". Среди чартистов была крылатой фраза одного из агитаторов: "Вопрос о всеобщем избирательном праве есть в конечной счете вопрос ножа и вилки, вопрос о хлебе и сыре".

Оуэн, отрицательно относившийся к политике, не был сторонником чартистов; чартисты не соглашались с коммунистическими проектами Оуэна. Однако некоторые оуэнисты (Томпсон) приняли идею борьбы за всеобщее избирательное право как средство социального переворота.

Еще популярнее эта идея стала среди французских социалистов и коммунистов, значительная часть которых считала, что буржуазия подчиняет себе государство при помощи имущественного ценза.

Идею всеобщего избирательного права поддерживал очень популярный до 1848 г. французский социалист Луи Блан (1811—1882), книга которого "Организация труда" (1840 г.) неоднократно переиздавалась.

Блан полагал, что демократическое (основанное на всеобщем избирательном праве) государство станет "банкиром бедных". При помощи правительственного кредита рабочие организуют производственные ассоциации в промышленности и в сельском хозяйстве, осуществив тем самым право на труд и ликвидировав эксплуатацию пролетариата ("последнюю форму рабства"). На первое время правительство поможет рабочим мастерским и ассоциациям наладить организацию труда; затем они будут действовать на началах самоуправления. "Мы делаем государство не директором мастерских, а их законодателем".

Грубая политическая оплошность, сотрудничество с буржуазным правительством в 1848 г. глубоко скомпрометировали Блана; однако его идеи долго воспроизводились в социалистической литературе.

Почти одновременно с книгой Блана Этъен Кабе (1788—1856), издал знаменитый в свое время социально-философский роман "Путешествие в Икарию" (1840 г.).

Необходимым предварительным условием осуществления коммунизма Кабе считал развитие демократии, расчищающей дорогу для равенства. Важное значение он придавал установлению всеобщего избирательного права как предпосылке всех других реформ, особенно социальной. Кабе считал возможной и необходимой диктатуру временного правительства, если оно одобрено народом и действительно опирается на народ. Среди мер, призванных подготовить переход к коммунизму, Кабе называл отмену наследования по боковой линии, отмену права завещания, выкуп государством частных имуществ, прогрессивный налог, организацию при поддержке правительства рабочих ассоциаций, коммун, больших национальных мастерских.

Значительное распространение во Франции имело теоретическое направление, считавшее насилие, принуждение, диктатуру средством перехода к коммунизму.

Первое открытое собрание коммунистов ("банкет коммунистов в Бельвиле 1 июля 1840 г." — около 1200 участников) поддержало идею насильственной социальной революции, ведущей к установлению народной диктатуры, цель которой — "реальное и совершенное равенство". Для достижения этой цели временное революционное правительство должно сосредоточить руководство всем производством в руках государства, организовать национальные мастерские, законодательно ввести 8-часовой рабочий день и провести другие меры, облегчающие положение трудящихся, направленные на строительство коммунизма.

Один из организаторов "банкета коммунистов" Теодор Дезами (1803—1850) в книге "Кодекс общности" (1842—1843 гг.) и в ряде статей в журналах выступал против всеобщего избирательного права и парламентской борьбы, называя их буржуазным обманом. Он обосновывал необходимость пролетарской революции и диктаторского правительства на период перехода к коммунизму. На время этого перехода должны быть созданы военные лагеря из вооруженных молодых людей, подавляющих сопротивление свергнутых классов; из таких лагерей впоследствии организуются промышленные армии. "Непосредственное введение общности имуществ. — ... Верное средство лишить энергии, одержать победу, разгромить все антикоммунистические правительства путем посылки за пределы страны не более 300—400 тысяч воинов. — Постепенное освобождение всех народов менее чем через десять лет войны. — Полная, всечеловеческая общность", — писал Дезами о системе переходного периода.

Аналогичные идеи высказывал Луи Огюст Бланки (1805—1881). Уже на судебном процессе над обществом "Друзья народа" (1832 г.) , он говорил: "Государство есть жандарм богатых, охраняющий их от бедных. Необходимо создать иное государство, которое было бы жандармерией бедных против богатых... Социализм немыслим без политической революции". Под влиянием бабувистских идей Бланки писал о революционной власти народа, называя народом "совокупность граждан, которые трудятся". Революционное правительство должно создать

условия для перехода общества через ассоциации и просвещение к коммунизму.

Среди сторонников революционного перехода к коммунизму был Вильгельм Вейтлинг (1808— 1871). Революция мыслилась им как стихийный бунт, партизанская война, разгром буржуазного общества армией из 20—40 тыс. люмпен-пролетариев.

Многие сторонники социализма и коммунизма тех лет были противниками новой революции, отвергали диктаторские и насильственные способы создания нового общества, утверждая, что такие способы не достигнут цели и только скомпрометируют идеи социализма и коммунизма. Еще сохранялась память о терроре времен французской революции, а ее социально-политические последствия были наглядны и ощутимы: развитие капитализма, установление империи, а затем восстановление монархии. Многие социалисты и коммунисты полагали, что революции порождают лишь произвол и разрушение; за революциями неизбежно следуют реставрации и усиление реакции.

Сен-симонисты относились к революции как к страшной катастрофе, бессмысленно разрушающей промышленность, учреждения науки и искусства, раскалывающей общество.

Известный коммунист Кабе говорил: "Если бы я держал революцию в своей руке, я оставил бы ее закрытой, даже если бы мне пришлось из-за этого умереть в изгнании". Революция либо будет подавлена и повлечет реакцию, пояснял Кабе, либо (в случае победы) приведет к безуспешным попыткам правительственного меньшинства силой навязать большинству коммунизм. "Когда общественное мнение примет коммунизм, его легко будет установить". "Я предпочитаю реформу, — писал Кабе, — не отвергая революции, когда ее признает необходимой общественное мнение".

Проблемы государства и права занимали немалое место в представлениях теоретиков социализма и коммунизма о будущем идеальном строе.

Одни теоретики полагали, что при коммунизме будет существовать демократическое государство. Наиболее детально такое государство описано Кабе: в коммунистической Икарии имеются народные собрания, народное представительство, выборное правительство. "Для меня, — утверждал Кабе, — демократия и коммунизм — синонимы".

Однако икарийский коммунизм близок к тоталитаризму: твердо определен распорядок труда, все живут в одинаковых домах с одинаковой мебелью. В Икарии "нет решительно ничего во всем, касающемся пищи, что не было бы урегулировано законом. Именно он дозволяет и разрешает любой вид пищи". Каждая семья имеет поваренную книгу, определяющую, какие продукты и каким способом нужно готовить, сколько раз в день, в какие часы, в какой последовательности приготовленные продукты надо съедать; эта книга, имеющая силу закона, составлена комитетом ученых, назначенных народным представительством. То же относится к одежде — все регулирует закон, принятый по рекомендации комитета ученых, исследовавшего одежду во всех странах и составившего обязательный для всех список: "Все, что по форме, рисунку и цвету было причудливо или безвкусно, было заботливо устранено... Нет ни одного экземпляра обуви, головного убора и т. д., который не был бы обсужден и принят согласно плановому образцу... Все индивиды одного и того же положения носят одинаковую одежду, но тысячи различных форм одежды соответствуют тысячам различных положений".

Законы в Икарии принимаются народом по рекомендации ученых; законов в Икарии очень много, ежегодно принимаются сотни законов — законов о введении новых видов пищи, одежды, обстановки жилищ, об усовершенствовании дорог и других путей сообщения, об изобретениях, о введении новых машин, об улучшении преподавания, о внешних связях государства и пр.

Всенародно принятыми законами Икарии твердо определен распорядок дня всех граждан. Предписано даже "тушение огней", т.е. обязательность сна с 10 часов вечера до 5 часов утра: "Предписанное тираном, это было, действительно, невыносимым мучительством, — пояснял Кабе, — но, принятое всем народом в интересах его здоровья и хорошего порядка в работе, это — наиболее разумный, наиболее полезный и наиболее тщательно исполняемый закон".

Следуя во многом Морелли, Кабе писал, что истина одна, а заблуждений много; людей и общество, вставших на путь истины, должно удерживать от уклонений с этого пути. Поэтому в Икарии существует цензура: "Ничто не может печататься без согласия республики; и в этом нововведении, которое на первый взгляд удивляет, я не замечал никакого неудобства, — говорит

путешественник, посетивший Икарию, — ибо кто мог бы жаловаться, что он не может напечатать плохую книгу (которую все равно не читали бы), когда республика дает каждому пищу, одежду и жилище?"

Свобода печати и мнений в Икарии существует как право каждого высказаться в народных собраниях, протоколы которых публикуются с указанием мнений большинства и меньшинства и с соответствующими цифрами. Газеты являются лишь протоколами, содержащими описание и факты без всякой журналистской оценки и дискуссии. Существует одна национальная газета, по одной — для каждой провинции и коммуны. В стремлении к единомыслию в Икарии даже религии пытаются все более сблизить, соединить их в нечто общее, ибо "в религии, как в политике, и в морали, как и во всем, истина если не абсолютна, но все же едина".

Поскольку только с победой коммунизма началась подлинная история человечества — в Икарии решили сжечь все старые книги; оставлено лишь по несколько экземпляров старых произведений, "чтобы констатировать невежество или безумие прошлого и прогресс настоящего".

Описанное Кабе тоталитарное государство представляло собой попытку соединить научное руководство обществом с народовластием, ведущую роль ученых — с институтами традиционной демократии.

Идеалом других теоретиков была не традиционная демократия, а научная организация управления обществом. В наибольшей мере это стремление присуще Сен-Симону и сен­симонистам (Базар, Род-риг, Анфантен). В промышленном обществе не будет управления людьми, господства и подчинения. Их место займет централизованная система управления производством, подчиненным единому плану. Банки будут становым хребтом общественной организации производства. Носителями управленческой власти, которая сменит правительственную, станут ученые, промышленники, художники, составляющие иерархию, возглавляемую Академией наук, "Советом Ньютона" (в нем представлены математики, физики, экономисты).

Различные варианты соединения науки, индустрии, искусства в управлении коммунистическим обществом разрабатывали некоторые другие теоретики. Вейтлинг, например, писал о верховном органе управления — "Трио" (знатоки философской медицины, физики и механики), о центральных и местных коллегиях мастеров, при которых состоят академии из ученых. Общий и местные советы здравоохранения ведают не только здоровьем населения, но и исправлением преступников (преступление должно влечь не наказание, а лечение). Все должности в организации управления будут замещаться на основе конкурса.

Много споров среди теоретиков социализма и коммунизма было о принципах распределения (в переходный период и в идеальном обществе). Стремясь привлечь имущих к организации фаланг (производственно-потребительских объединений), Фурье предлагал на первое время распределение доходов по формуле: ⁵/п — труду, ⁴/п — капиталу, ³/п — таланту. Сен-симонисты отстаивали распределение по труду; многие же социалисты и коммунисты (Блан, Кабе) — по потребностям. Вейтлинг предлагал сочетать эти показатели (необходимое и полезное — по потребностям, приятное — по "коммерческим часам", отработанным сверх общеобязательных шести часов в сутки). Взвесив достоинства и недостатки всех возможных принципов распределения, Константен Пеккёр в книге "Новая теория социальной и политической экономии" (1842 г.) обосновал целесообразность принципа равного вознаграждения за социально-экономические и одинаково хорошо выполняемые функции, предложив до полной реализации этого принципа разработку и утверждение народным представительством различных тарифов, в соответствии с которыми будет осуществляться вознаграждение за труд.

Продолжительность переходного периода определялась коммунистами и социалистами по-разному.

Бабувисты считали, что он продлится в течение жизни одного-двух поколений (поскольку отменяется право наследования). Кабе писал, что переход к коммунизму займет от 20 до 50, даже до 100 лет, но он может быть сокращен с помощью просвещения.

Все коммунисты связывали становление и успехи нового строя с просвещением. Даже Бланки, наиболее решительный сторонник революционных методов низвержения имущих классов, утверждал, что коммунистический строй установится нескоро, ибо "коммунизм несовместим с

невежеством"; "нет прочной революции без просвещения".

Многие теоретики социализма и коммунизма полагали, что в будущем обществе вообще не будет надобности в управлении и принуждении.

Фурье, Оуэн и их последователи, а также Бланки и некоторые другие коммунисты считали, что в идеальном обществе не будет ни государства, ни права. Дезами писал, что при коммунизме отпадет надобность в принуждении, поскольку все отношения и действия людей будут основаны на внутреннем влечении (как у пчел, муравьев, бобров и др.). "Парламент" коммунистического общества, состоящий из представителей всех наук, искусств, отраслей промышленности, будет принимать законы, регулирующие экономическую жизнь, но приказы уступят место приглашениям. На тех же началах будет образован общечеловеческий конгресс после всемирной победы коммунизма.

Сен-Симон и сен-симонисты, Фурье и его последователи, Леру и другие социалисты и коммунисты, осуждая разобщение народов по государствам и войны между ними, выдвигали идеи интернационализма, обосновывали идеал слияния всех общин и коммун во всеобщий союз всего человеческого рода, всех народов — в один народ, разобщенных государств — в единую всемирную республику.

Ряд социалистов ставил вопрос об уничтожении (или отмирании) государства не только в будущем, но уже и в настоящем.

В 40-е гг. XIX в. нередко высказывались идеи, ставящие государство в один ряд с эксплуатацией, отношения господства и подчинения — в один ряд с отношениями собственности. Такие идеи высказывал Прудон в своей нашумевшей книге "Что такое собственность?" (1840 г.), где он писал: "Хотя я большой приверженец порядка, тем не менее я в полном смысле слова анархист".

В следующем году в одном из журналов социалистической ориентации была опубликована сочувственная статья о Сильвене Марешале, направленная против законов и правительства, за анархию как за господство морали и порядка. Вскоре анархизм развернулся в одно из влиятельных идейных течений рабочего класса.

Значительная часть социалистов и коммунистов стремилась осуществить свои проекты без помощи государства и равнодушно либо вообще отрицательно относилась к политическим реформам, революциям и политической борьбе.

Оуэн и его единомышленники утверждали, что политические реформы не только бесполезны, но и вредны, поскольку для современных людей, испорченных невежеством, религией, нищетой, необходимо существующее государство, а при коммунизме надобность в государстве и принуждении вообще отпадет.

Серьезной альтернативой политическим реформам и политической борьбе становилось массовое движение профессиональных союзов. Ряд влиятельных вождей рабочего класса Англии (Моррисон, Смит, Бенбоу) доказывал, что растущее профсоюзное движение, борющееся за действительно общие и насущные интересы наемных рабочих, важнее всех политических реформ и свобод. Действенным средством борьбы с произволом капиталистов становилась забастовка (в перспективе — всеобщая: "одна безработная неделя или безработный месяц"). Будущее общество мыслилось ими как ассоциация трудящихся, объединенных по профессиям и руководимых Советом тред-юнионов.

Под флагом антипарламентаризма в Лондоне прошел организованный оуэнистами конгресс кооператоров и тред-юнионистов (1833 г.). Доказывая бесполезность политических реформ, касающихся только части общественного здания, оуэнисты настойчиво пропагандировали планы организации производственных кооперативов рабочих для постепенного перехода к строю коммунистических общин. За организацию кооперативов, ассоциаций, фаланг выступали также сторонники Фурье. Сам Фурье полагал, что если бы удалось в 1823 г. приступить к организации фаланги, то через 6 лет "цивилизацию" (т.е. капитализм) уже заменил бы "гармонический строй" (социализм). Оуэн предполагал (в 1849 г.), что для перехода к коммунизму Европе и Северной Америке потребуется 5 лет, а Африке и Азии — 10 лет.

Фурьерист Консидеран в книге "Манифест демократии в XIX веке" (1847 г.) призывал

прекратить политическую борьбу и вообще борьбу классов, сосредоточив общественные силы на организации ассоциаций, фаланг для строительства социализма.

Наконец, некоторые критики капитализма и сторонники социализма стремились облечь свои планы в форму христианства (Ламенне, Бюше) либо создать новые религию и церковь, призванные объединить людей во имя социализма (сен-симонисты).

Заключение

К первой половине XIX в. восходят почти все идеи, составившие содержание основных направлений политико-правовой идеологии социализма и коммунизма последующих времен. Однако на основе этих идей тогда еще не сложились массовые движения и политические партии. К наиболее влиятельным теоретическим направлениям того времени принадлежало до нескольких десятков человек. Более того, многочисленность вариантов социалистических и коммунистических теорий в 20—40 гг. XIX в. породила порой ожесточенную их борьбу.

Исходя из убеждения, что истина одна, а заблуждений много, каждый из теоретиков социализма или коммунизма искренне считал свою доктрину единственно научной, а все остальные — неправильными и утопическими. Это вело к разобщенности школ, кружков, отдельных мыслителей, к быстрому распаду сложившихся было союзов социалистов или коммунистов. Лишь Вейтлинг и Лаотьер эпизодически призывали социалистов к единству; значительно более распространенным было отвержение и опровержение всех вариантов социализма или коммунизма, кроме собственного. Прудон высмеивал Фурье и его учение, Фурье резко критиковал Оуэна, Сен-Симона и их последователей. Дезами звал пролетариат к единству, к объединению. "Пролетарии, — писал Дезами, — для своего возрождения народы имеют иногда один лишь час в столетие! Когда этот час придет, остерегайтесь пропустить его в спорах и междоусобицах!" Однако Дезами был уверен, что для единства пролетариата необходимо единство философской доктрины. Поэтому он резко критиковал Кабе, Ламенне, Сен-Симона и сен-симонистов, всех вообще социалистов и коммунистов, не признающих его доктрину единственно верной и научной.

Фанатичная приверженность к своей собственной доктрине (доктринерство) закономерно вела к догматизму.

Сен-симонисты доказывали, что догматизм — естественное состояние человеческого разума. Догматическое руководство особенно необходимо в индустриальном обществе, где важно согласие между предпринимателями и рабочими. Это ставит особенные задачи и проблемы перед моральной властью, призванной обеспечить научное руководство обществом, организацию масс, их объединение во имя труда и решения великих социальных целей. Все это достигается, полагали сен-симонисты, при помощи разработки и утверждения в общественном сознании системы догм, основанных на принципе авторитета.

Распространенность доктринерства в социалистической и коммунистической литературе того времени вызывала тревогу современников.

В журнале "Братство" (1841 г.) высказывалось созвучное идеям бабувистов опасение, что в случае прихода к власти ученых-социалистов или коммунистов противопоставление социальной истины воле большинства "может легко привести к провозглашению диктатуры одной личности или нескольких людей, якобы обладающих истинной наукой". В журнале утверждалось, что социальная наука не догматична, она зависит от прогресса знаний, бесконечна в своем развитии, и это развитие осуществляется не каким-либо одним, а рядом мыслителей. Истина реализуется в обществе тогда, когда будет признана всеми и получит выражение в общей воле, в которой проявляется народный суверенитет. "По мере продвижения человечества вперед общая воля становится все более ясной, народный суверенитет все более разумным". Отсюда следовало, что обществу нельзя навязывать никаких доктрин и проектов, пока их научность не осознает хотя бы большинство.

Франция 20—40-х гг. была горнилом, где выковывались последующие направления политико-

правовой идеологии социализма и коммунизма. В Париже возникали, получали популярность, смешивались с другими идеи социализма (коллективизма) и коммунизма с самой разной политической окраской: от мистически-религиозной до ультрареволюционной, от диктаторской до анархистской. В этом горниле порой причудливо сочетались идеи Фурье и Бабёфа, Марешаля и Морелли, Сен-Симона и апостола Павла. В Париж приезжал изучать идеи социализма и коммунизма прусский либерал Лоренц фон Штейн, в Париже Карл Маркс перешел от революционного демократизма к коммунизму, в Париже возникла и вскоре разрушилась его дружба с основоположником анархизма Прудоном, там же зародилась пожизненная неприязнь Маркса и основателя теории "русского социализма" Герцена.