Россия в конце XVI – начале XVII в. Смутное время. Политическое развитие страны при первых Романовых

Царствование Федора Иоанновича, сына Грозного, было временем политической осторожности и успокоения народа после опричнины. За спиной несамостоятельного Федора его шурин Борис Годунов, выполняя регентские функции, сумел стать фактическим правителем государства. В январе 1598 года после смерти Федора не осталось законных наследников престола. Земский собор избрал на царство Бориса Годунова, однако положение нового царя было непрочным, бояре плели против него закулисные интриги. Являясь первым в русской истории выборным монархом, Годунов зарекомендовал себя не столько самодержцем, сколько популистом-временщиком, не уверенным в себе и боящимся открытых действий. Борис Годунов добивался расположения дворянства, раздаривая незаслуженные привилегии и давая самые громкие обещания, в то же время упорно укрепляясь у власти за счет тайного надзора и доносительства, а также неафишируемых репрессий, то есть за счет тех же беззаконий, что были присущи опричнине.

Начало царствования Бориса несло людям немало благих надежд. Он выступил защитником прочной морали, запретив частную торговлю водкой. Внутренняя политика направлялась на социальную стабилизацию в стране. Поощрялись колонизация новых земель и строительство городов в Поволжье и на Урале. Были некоторые достижения и во внешней политике.

В правление Бориса Годунова происходит постепенное прикрепление крестьян к земле, запрет крестьянского выхода. Одной из причин этого запрета было стремление предотвратить запустение центральных уездов страны вследствие расширяющейся колонизации и оттока населения на окраины. С другой стороны, запрет был проявлением сословной политики, охранявшей интересы помещиков и не считавшейся с интересами крестьян. В целом, введение крепостного права, безусловно, усилило социальное напряжение в стране. Вместе с династическими проблемами, боярским своеволием, иностранным вмешательством в русские дела оно способствовало назреванию того социально-политического кризиса, который впоследствии назвали Смутой.

Смута проявилась, прежде всего, в умах и душах людей. Страшный голод начала XVII века поколебал привычные моральные ценности, скреплявшие людей в единый коллектив. Историк А.П. Щапов писал: «...люди, терзаемые голодом, валялись на улицах, подобно скотине, летом щипали траву, а зимой ели сено. Отцы и матери душили, резали и варили своих детей, дети — своих родителей, хозяева — гостей, мясо человеческое продавалось на рынках за говяжье; путешественники страшились останавливаться в гостиницах...».

Народ бедствовал, а в это же время знать делила богатства и привилегии. Запасов зерна, припрятанных многими боярами, хватило бы всему населению на несколько лет. Доходило до людоедства, а спекулянты удерживали хлеб, предвкушая повышение цен на него.

Суть происходящего хорошо осознавалась в народе и определялась словом «воровство», но быстрых и простых путей выхода из кризиса не мог предложить никто. Чувство сопричастности к общественным проблемам у каждого отдельного человека оказывалось недостаточно развитым. К тому же немалые массы простых людей заражались цинизмом, корыстью, забвением традиций и святынь. Разложение шло сверху ‑ от потерявшей всякий авторитет боярской верхушки, но грозило захлестнуть и низы. Безвластие и потеря централизующих начал вели к оживлению местного сепаратизма. Если до Смуты Москва была координирующим центром, связывающим все области страны, то с утратой доверия к московским властям утрачивались и связи между отдельными областями. Государство превращалось в бесформенный конгломерат земель и городов. Пренебрежение к государственным интересам и мелочная корысть боярства породили такое явление, как самозванство. Как писал Н.М. Карамзин, «...оцепенение умов предавало Москву в мирную добычу злодейству... Расстрига со своими ляхами уже господствовал в наших пределах, а воины Отечества уклонялись от службы. Так нелюбовь к государю рождает нечувствительность и к государственной чести!». Ни один из самозванцев не посмел бы посягнуть на престол без открытой или тайной поддержки бояр­ских группировок. Лжедмитрий I был нужен боярам для свержения Годунова, чтобы подготовить почву для воцарения одного из представителей боярской знати. Когда самозванец сделал свое дело, он стал не нужен и был убит. На престол вступил князь Василий Шуйский.

Выполняя волю бояр, Шуйский принес присягу и обязался править по закону, а не по царской прихоти. Независимо от личных качеств нового правителя, это был первый в России договор царя и общества. Однако новые политические идеи не успели одержать верх в условиях разгулявшейся народной стихии. Шуйский вступил на престол в результате закулисных интриг, «без воли всея земли», народное сознание отказалось признать его царем. Необычный характер происходивших на вершинах власти перемен подогревал сомнения и недоверие среди народа. Трудно было поверить в искренность бояр, недавно присягавших «царевичу Дмитрию», а теперь объявивших его лгуном и изменником. Брожение нарастало. В социальных низах антибоярские настроения переросли в открытые выступления, вылившиеся в восстание. Вставший во главе его Болотников призывал истребить бояр и овладеть «...женами их, и вотчинами, и поместьями». Масла в огонь подливала и Польша, посылавшая в Московию шляхтичей-авантюристов, готовых воспользоваться любой смутой ради грабежа и наживы.

Смута захлестнула страну. Грабежами занимались бродившие от города к городу польские, дворянские, казачьи отряды, различные ватаги и банды. От имени «тушинского вора» и польского наместника Гонсевского шла раздача поместий, хотя хозяева этих поместий были в полном здравии. Помутнение в умах раскалывало семьи, брат шел на брата, отец — на сына. В Москве у кремлевского дворца беспрестанно волновались толпы народа, предписывая Шуйскому, а затем и Боярской думе, что нужно делать и какие указы принимать.

После свержения Шуйского и нескольких месяцев «семибоярщины» поляки предъявили открытые претензии на московский престол. В августе 1610 года одна из боярских группировок «организовала» присягу польскому королевичу Владиславу, который после этого еще 24 года считал себя «законным Московским государем», хотя не выполнил главного условия бояр ‑ не принял православия.

К концу 1611 года Московское государство выглядело полностью разрушенным. Правительство, управляющее страной от имени «государя, царя Владислава Жигимонтовича всея Руси», было парализовано. В центре страны хозяйничали поляки, захватившие Смоленск и Москву. Новгород оказался у шведов. Каждый русский город действовал особняком. Однако в сознании людей все настойчивее крепла тяга к порядку. В отдельных землях регулярно собирались местные земские советы, где люди сообща обсуждали свои интересы. Постепенно становилось все яснее, что решение проблем невозможно только в местных рамках ‑ зрело понимание необходимости общерусского движения. Отражением этого стали народные ополчения, собираемые в русских провинциальных городах. Несмотря на распад государственных связей, осознание национального единства не исчезло ‑ напротив, Смута придала ему особую силу. Непрерывную проповедь в пользу единства всех православных вела церковь.

Проводя идею государственной консолидации, лидеры ополчения Минин и Пожарский четко сформулировали главные задачи: изгнать интервентов и подготовить условия для создания русского правительства, пользующегося доверием населения. В августе 1612 года произошли решающие бои, поляки были разбиты.

Смута преподала важный урок русскому народу. Призыв Козьмы Минина ‑ не искать личных выгод, а отдавать все на общее дело ‑ имел отклик у большинства простых людей, символизируя поворот общества к нравственному гражданскому началу. Народ, настрадавшись от беспорядков, на свои последние деньги собрал ополчение для восстановления спокойствия в стране, взял в свои руки судьбу государства. Произошло то, что С.М. Соловьев назвал «подвигом очищения», когда «народ, не видя никакой внешней помощи, углубился во внутренний, духовный мир свой, чтобы оттуда извлечь средства спасения». Во время Смуты обанкротилась правящая верхушка, а народ, спасая государство, обнаружил «такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских устоев, какие в нем и предполагать было невозможно».

Русские люди, перед лицом катастрофы собравшись с силами, воссоздали разрушенное государство, наглядно показав, что оно — не «царская вотчина», а предмет общей заботы и общего дела «всех городов и всяких чинов людей всего великого Российского Царствия».

21 февраля 1613 года государственная власть в стране была восстановлена: Земский собор избрал царем Михаила Романова. Эта кандидатура устраивала всех, поскольку новый царь и его окружение были способны настойчиво и спокойно вести восстановительную работу.

Пути развития государства после Смуты определялись задачами восстановления страны. Стране требовалась централизация управленческой власти, чтобы преодолеть развал налоговой системы, упадок хозяйства, разгул преступности, снижение обороноспособности. Постепенно в руках царя сосредоточивалась полнота верховной, законодательной, исполнительной и судебной власти. Центральные государственные учреждения, называемые приказами, подчинялись непосредственно царю. При первых Романовых система приказов разрасталась по мере усложнения административных задач. Приказы делились на общегосударственные (Посольский, Поместный, Разрядный, Разбойный, Большой казны, Большого прихода и др.) и территориальные (Сибирский, Малороссийский и др.).

Важное место в административном устройстве занимала Боярская дума, составлявшая круг ближайших советников и сотрудников царя. В думу входили, в основном, представители аристократических фамилий. При царе Алексее в нее были введены наиболее компетентные выходцы из среднего дворянства. Технические функции в думе выполняли дьяки, секретари и докладчики. Дума, обладая законодательными полномочиями, обсуждала административные и судебные вопросы, составляла указы и законы. Члены думы для проведения конкретных мероприятий создавали специальные комиссии, а также назначались послами, начальниками приказов, воеводами.

Московское государство, находясь в состоянии непрерывной войны, остро нуждалось в регулярной армии. По мере стабилизации государственных финансов создаются военные части, носившие более регулярный характер, нежели дворянское ополчение. Это были драгунские, рейтарские и пехотные полки. На воинскую службу привлекались казачьи формирования.

Усиливая централизм в управлении, московские цари понимали опасность перекосов в сторону тотального администрирования. Они признавали наличие церковно-моральных традиций и правовых норм, ограничивающих самодержавие. Нельзя было не считаться и с возросшим гражданским сознанием подданных, которое отражалось в работе Земских соборов, представляющих все русские земли и города. Мнение Земских соборов для Михаила и Алексея Романовых было весомым. Земские соборы заседали почти непрерывно в течение первых 10 лет царствования Михаила, они активно помогали восстановлению Российского государства после Смуты. И в дальнейшем ключевые для общественного бытия вопросы выносились на «совет всей земли» ‑ Соборы обсуждали взятие Азова казаками (1642 г.), принятие нового свода законов (1648 г.) и др. Для обсуждения более частных вопросов правительство неоднократно созывало совещания представителей отдельных сословий.

После Смуты в связи с централизацией управления сокращались полномочия местного самоуправления, во все земли страны из Москвы командировались воеводы, забиравшие в свои руки военную и гражданскую власть. При этом в некоторых центральных и большинстве северных волостей на уездном уровне сохранялось прежнее самоуправление ‑ во главе «всеуездных миров» ставились выборные старосты. Сохранялось также крестьянское и казачье самоуправление; помещикам и чиновникам приходилось иметь дело с крестьянскими общинами, действовавшими на принципах круговой поруки и защищавшими своих членов.

Первые Романовы стремились внести элементы централизации и в социальную политику. Все сословия обязаны были служить государству, и отличались лишь характером возложенных на них повинностей. Население делилось на служилых и тяглых людей.

Во главе служилого сословия стояло около сотни боярских фамилий — потомков бывших Великих и удельных князей. Они занимали высшие должности в военном и гражданском управлении, но в течение XVII века их постепенно теснили выходцы из средних служилых слоев. Шло слияние бояр и дворян в один класс «государственных служилых людей».По своим социальным и этническим корням он отличался заметной пестротой: первоначально доступ к государственной службе был открыт всем свободным людям. По мере складывания государственной организации класс служилых приобретал все более замкнутый характер.

Способность дворян исполнять свои военные обязанности зависела от обеспеченности их поместий рабочей силой, от переходов крестьян от одних владельцев к другим. Кроме того, стихийная массовая миграция крестьян на новые земли (Украина, Дикая степь, Сибирь) приводила к сбоям в налоговой системе. Стабилизацию ситуации правительство видело в прикреплении крестьян к земле, то есть в закрепощении[1]. Прикрепление к земле не означало порабощения крестьян, они по-прежнему считались свободными людьми и могли жаловаться на притеснения помещиков в суд. Однако власть помещиков над крестьянами постепенно возрастала. Более благоприятным было положение государственных и дворцовых крестьян, которые не подчинялись помещикам.

Прикрепление к тяглу коснулось и других сословий, закреплялись на местах отдельные категории посадского населения. Дворяне в России были не более свободными, чем крестьяне и горожане; они были связаны обязательством пожизненной службы. За каждой общественной группой в общегосударственной структуре за­креплялось определенное место. Применяя гибкую тактику, центральная власть сумела закрепить в структуре государства и казачество. Москва признала за казаками право на самоуправление, на владение землей, оказывала им помощь провиантом, деньгами и оружием. Казачество, со своей стороны, обязывалось нести службу на рубежах Московского царства.

Влиятельным сословием в XVII веке было духовенство, державшее монополию в сфере просвещения, культуры, идеологии. Православное понимание сословных обязанностей как формы религиозного служения приводило к тому, что все население несло всеобщую государственную повинность: дворяне — лично, а крестьяне и горожане — через налоги на содержание войска. Создается своеобразная система российского государственного крепостного права.

В царствование Алексея Михайловича были внесены изменения в судебную систему. Земским собором 1648 года был выработан новый свод законов, получивший название «Соборное уложение». Важнейшими направлениями «Уложения» были защита интересов дворян и горожан на фоне некоторого ограничения привилегий боярства и духовенства, а также протекционизм в пользу русских купцов и промышленников. Крестьяне законодательно были прикреплены к земле.

Казачья вольница поначалу доставляла массу хлопот московским властям, поскольку привлекала беглых крепостных из центральных районов и не обращала внимания на цар­ские указы. В дальнейшем установился союз казачества с царской властью. Царское правительство проявляло гибкость в социальной политике и привлекло на свою сторону коренных казаков, недовольных наплывом беглой вольницы из центральных районов.

Казаки объединялись в военно-демократические организации, управляемые на местах выборными старшинами. Московское правительство признало за казаками право на владение землей, оказало им помощь провиантом, деньгами и оружием. Казачество обязывалось нести пограничную службу на рубежах Российского государства. В течение всего XVII века казаки вели не прекращавшуюся борьбу с турками, крымскими татарами, ногайцами. Пополняясь за счет самых энергичных, легких на подъем людей, казачество концентрировало в себе энергию народа. Это было братство сильных и отчаянных мужчин. Имея добровольное, мобильное, хорошо обученное, яростное в бою казачье войско, Россия получала немалые преимущества в борьбе с воинственными соседями.

Казаки имели четкую военную организацию; войско делилось на станицы во главе с выборными атаманами. Военная дисциплина сочеталась с демократией: подчинение атаманам было беспрекословным ‑ особенно в воинских походах; в то же время основные вопросы казачьей жизни обсуждались на станичных и войсковых Кругах, или Радах. Охрана границы была главным делом казаков, до конца XVII века казаки не занимались землепашеством ‑ зерно на Дон доставляло московское правительство. Казаки были непревзойденными всадниками, мастерами джигитовки и конного боя. Кроме того, они в совершенстве владели искусством морских набегов. Легкие суда казачьих флотилий часто ходили за добычей по Азовскому, Черному и Каспийскому морям, к берегам Турции и Персии. Добычу, называемую «дуваном», делили по справедливости, а долю погибших в походе передавали их семьям.

Жизнь казаков целиком была связана с военной службой, и быт казачьих семей полностью держался на женщинах, хранительницах очага. Наряду с веками складывавшимся типом казака ‑ предприимчивого, смелого, гордого, очень подвижного человека ‑ складывался тип казачки ‑ энергичной, хозяйственной и верной женщины. Для быта казачества были характерны такие черты, как стремление к устойчивому благосостоянию и всемерное поддержание традиционного уклада жизни.

Казаки являлись носителями особого психического склада, заметно отличающего их от простых крестьян ‑ они жили в условиях постоянной готовности к походу, к войне. Война была для них естественной стороной земного бытия, ее воспринимали как религиозное действо, в котором испытываются качества казака и воина. Примером смелости и инициативы казаков была азовская осада 1637—1642 годов, когда донцы, объединившись с запорожцами, взяли мощную турецкую крепость Азов и долго удерживали ее. Рискованные предприятия для казаков, пользовавшихся вольной жизнью, были не редкостью. Овеян легендами подвиг Ермака, положившего к ногам царя Сибирское ханство. В 1668 году атаман Степан Разин совершил поход в Персию, а потом, окрыленный победой, попытался поднять Русь и свергнуть московского царя.

Если говорить в целом, сознание казачества было сознанием традиционным, тесно связанным с исторической памятью. Характерным было бережное отношение к историческому преданию. Из поколения в поколение ‑ вплоть до наших дней ‑ в казачьих станицах передавались песни и сказания о выдающихся земляках, их подвигах ‑ об одном из первых донских атаманов Черкашенине, о походах Ермака, об «Азовском сидении», о храбрости атамана Платова и его сотен в 1812 году. В казачьем фольклоре отразилась вся гамма казачьего подвижничества — защита границ России, участие во всех ее войнах, походы землепроходцев на восток, а самое основное ‑ ревностное отношение к право­славным святыням и ценностям. Казаки никогда не сомневались в необходимости противостояния злу силой, воспитывались не просто как воины, а как защитники истинного православия. В глазах всего русского народа казак олицетворял собой идеал мужественного воина.

Православное мироощущение казаков определяло их главное качество ‑ духовную свободу. Среди прочего эта свобода проявлялась и в этнической терпимости. При всей жестокости жизни в пограничье у казаков никогда не было пренебрежения и высокомерия к соседям. Более того, они охотно перенимали иные обычаи, лексику, одежду, оружие, приемы военной тактики. У казаков в почете было куначество с соседями. Многие казаки знали не по одному языку. Среди казачества жило немало пленных крымчан, турок, горцев, что было вполне естественным в условиях беспрерывных войн. И хотя пленные находились в зависимости от казаков и должны были «отрабатывать» свой плен, отношение к ним не было жестоким. Со временем часть из них получала свободу и возможность выбора — вернуться на родину или «оказачиться», приняв православную веру.

Казачество становится одним из ярких явлений русской национальной жизни примерно со 2-й половины XVII века. На Дону, Днепре, Яике, так же как позднее на Тереке, Кубани, возникли казачьи вольные братства, раскрепощенный дух которых привлекал энергичных людей со всей Руси. Слово «казак» в переводе с тюркского означает «вольный человек», «вольный всадник».

Казаки Ермака проложили дорогу на сибирские просторы энергичным и предприимчивым русским людям. В XVII веке русское продвижение в Сибирь было необычайным по темпам и размаху. Это являлось результатом соединенных усилий казаков и государевых служилых людей. Первыми шли маневренные отряды казаков. Царские воеводы с ратными людьми и строительными артелями представляли вторую волну колонизации.

Сибирь влекла к себе, прежде всего, неисчислимыми в то время пушными богатствами, в которых были заинтересованы и «торговые люди», и крепнущее государство. В Москве освоение сибирских земель рассматривалось как задача первостепенной государственной важности.

Состав первых переселенцев был довольно разнообразным. Кроме казачества, служилых людей и промысловиков, в Сибирь «по государеву указу» шли ремесленники и пашенные крестьяне. Заметную часть переселенцев составили ссыльные из числа уголовных преступников и «иноземцы» из числа военнопленных. Переселенче­ская волна влекла за собой зырян (коми), казанских татар, марийцев, мордву, чувашей. Сибирь становилась притягательной для крепостных крестьян, бежавших на новые земли от помещичьего угнетения. Нередко правительство было вынуждено сквозь пальцы смотреть на уход в Сибирь бывших крепостных. Вклад в колонизацию вносили и монастыри.

При всем разнообразии движущих сил колонизации большинство переселенцев составляли жители северо-русских (так называемых черносошных) уездов, где не было боярского и помещичьего землевладения. Северо-русские промышленники задолго до Ермака были знакомы с Зауральем, сильное развитие на Севере получил пушной промысел. Природно-климатическая и географическая близость Севера и Сибири облегчала крестьянское продвижение. Жители центральных районов страны обычно переселялись на юг — в Дикое поле, а северо-русские крестьяне продвигались на восток. В северных городах — Вологде, Великом Устюге, Холмогорах, Каргополе и других — набирали ратных людей из числа добровольцев для службы в Сибири. Поток вольных переселенцев нарастал и постепенно превысил число тех, кто отправлялся в Сибирь не по своей воле. Именно вольно-народная колонизация, в конечном итоге, привела к прочному вхождению Сибири в состав Российского государства.

Вольная колонизация тесно переплеталась с правительственной. Добровольные переселенцы собирались под защиту стен строившихся воеводами крепостей, которые становились опорными базами для дальнейшего продвижения. Первые укрепления возникли еще до Смутного времени: Тюмень, Тобольск, Пелым, Сургут, Обдорск, Томск, Туруханск, Мангазея. В 1618 году построен Кузнецкий острог, в 1619 году ‑ Енисейский острог. В 1628 году был основан Красноярск, ставший главным оплотом России на Верхнем Енисее и в последующее время. В городах и острогах располагались гарнизоны и резиденции местной администрации, они служили центрами обороны и ясачного сбора. Ясак (в основном, пушниной) выплачивался местными сибирскими племенами и шел в российскую казну, хотя бывали случаи, когда служилые люди пытались забирать ясак в свою пользу.

Если в Западной Сибири правительство действовало по определенному плану, то в Восточной Сибири, в силу ее удаленности от центра, колонизация была более стихийной. Отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, в поисках новых богатых соболем земель за короткий срок преодолевали огромные расстояния. Царская администрация не сковывала волю служилых; казаки и стрельцы сами решали вопросы, касавшиеся целей и маршрутов похода. Воеводы снабжали служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения походов строили и заселяли новые остроги, организовывали местное управление, ясачный и таможенный сбор.

От Енисея к Лене и Тихому океану отряды землепроходцев двигались, преодолевая противодействие многих местных племен. Первыми шли отряды пушных промышленников Пенды, Добрынского, Васильева, Ерофея Хабарова, казачьих десятников Василия Бугра и Владимира Атласова, атаманов Перфильева, Василия Галкина, Дмитрия Копылова, воеводского помощника Пояркова. Широкий размах приняло полярное мореходство, северные поморы на своих кочах плавали все дальше на восток вдоль берегов Ледовитого океана. Наиболее крупные морские походы возглавляли казаки Михаил Стадухин и Семен Дежнев. В 1632 году стрелецкий сотник Бекетов основал Якутск. В 1639 году отряд Ивана Москвитина вышел на побережье Тихого океана. Спустя год-два русские попадают на Сахалин и Курилы, установив дружественные контакты с местным населением. Мирно складывались отношения русских с остяками, вогулами, ненцами, эвенками, коряками, бурятами, якутами. Бывали и конфликты, например, с чукчами и с енисейскими киргизами. В Приамурье казакам Хабарова пришлось воевать с маньчжурами.

Процесс вхождения сибирских народов в состав Российского государства завершился в течение XVII века. Многие племена приняли российское подданство добровольно. Большую часть тайги и тундры малочисленные русские отряды прошли, не встретив серьезного сопротивления. Местные народы рассчитывали на выгодную торговлю с русскими и на защиту от разорительных вражеских набегов. Еще Семен Дежнев «мирил» тунгусские племена на реке Оленек, предотвратив войну между ними. Русское продвижение в Сибирь сравнивали с открытием «Нового света», однако при освоении Сибири русскими не было того, чем отличалось заселение Америки испанцами и англичанами: не было массового уничтожения аборигенов.

Оседая на сибирских землях, русские крестьяне располагали свои деревни рядом с селениями аборигенов; возникали и смешанные поселения пришельцев и аборигенов. На Индигирке, Колыме, в Иркутском крае, Забайкалье и некоторых других местах вследствие смешения с сибирскими народами сильно менялись и внешний облик, и язык, и быт осевших там русских. Многое перенимали и аборигены от русских: рубленые избы, орудия труда, одежду, кулинарию, верования, обычаи, лексику. Уже к концу XVII века отдельные местные народы мало чем отличались от обитавших по соседству русских и жили тем зажиточнее, чем ближе к ним находились. Многие сибирские народы со временем частично обрусели (шорцы, алтайцы, манси, буряты, камчадалы), а некоторые полностью ассимилировались в составе русского этноса: енисейцы в районе Туруханска, теленгиты на Алтае, чуванцы и ламуты на Камчатке, карагасы в районе Томска, гольды на Амуре и другие.

После восстановления государственности Россия еще долго преодолевала внешнеполитические проявления Смуты. В 1614 году шведы осадили Псков, а в 1617—1618 годах королевич Владислав предпринял большой поход на Москву. России удалось отразить поляков и шведов, но за мир с соседями пришлось заплатить территориальными уступками: Швеции отошли побережье Финского залива и Карелия; Речь Посполитая удержала за собой Смоленск и Чернигов.

В 1632 году вспыхнула новая русско-польская война, не давшая решительного перевеса ни одной из сторон. Тем не менее, Владислав наконец отказался от притязаний на московский престол и признал Михаила Федоровича законным царем.

Но на этом противоречия между Речью Посполитой и Московией не были исчерпаны. Обострялся вопрос о западно-русских землях. После объединения Литвы и Польши по Люблинской унии 1569 года польская шляхта считала Западную Русь своим владением и проводила политику ополячивания местного населения, обращения его в католическую веру. В 1596 году православному населению Западной Руси была навязана Брестская уния, по которой верующие сохраняли православные обряды и обычаи, но должны были признать власть папы римского.

Уния расколола западно-русскую православную церковь. Униаты и не признавшие католичество православные после взаимных проклятий вступили в ожесточенную борьбу. Польский король издал манифест, по которому православие объявлялось вне закона. Начались массовые преследования православных.

В борьбе против ополячивания русские создавали свои объединения, православные братства. При братствах строились типографии, школы, больницы, развивалась широкая просветительская и благотворительная деятельность. Идейными центрами западно-русского православия стали Могилянская академия и Киево-Печерский монастырь.

Сопротивление католичеству и шляхетскому господству вылилось в войну. В 1648 году запорожским казакам под руководством Зиновия (Богдана) Хмельницкого удалось дважды разбить поляков. В 1651 году поляки нанесли ответный удар и разбили казаков в битве при Берестечке. Хмельницкий обратился к Алексею Михайловичу с просьбой принять Украину «под высокую царскую руку»; после долгих колебаний Москва дала положительный ответ. Принимая решение о воссоединении с Украиной, Земский собор 1653 года понимал, что это приведет к тяжелой войне с Польшей.

Начавшаяся в следующем году война поначалу была успешной для России; русские войска заняли Белоруссию и Литву. Затем ситуация изменилась; после смерти Хмельницкого новый гетман Выгов­ский изменил союзу с Россией. Истощив силы тяжелой войной, Россия и Речь Посполитая в 1667 году заключили перемирие. К России отошли Смоленск, Киев и вся Левобережная Украина; признав власть царя, украинские казаки сохранили свое самоуправление, они избирали своих гетманов и имели налоговые льготы.

В XVII веке царское правительство разрешило заселить низовья Волги калмыкам, перекочевавшим из Центральной Азии и попросившим россий­ского подданства.

На протяжении всего XVII века острой была проблема Юга. Крымское ханство не прекращало опустошительных набегов на русские земли. В течение первой половины XVII века было захвачено и уведено для продажи в рабство двести тысяч русских пленников. Особенно безнаказанны и пагубны эти вторжения были в период Смуты. Отразив интервенцию поляков и шведов, Россия занялась укреплением южной границы. Были увеличены гарнизоны на Тульской засечной черте, с 1635 года началось строительство новой Белгородской черты. Строились города-крепости: Козлов, Тамбов, Верхний и Нижний Ломов, был восстановлен Орел, заново построен Ефремов. Основная тяжесть пограничной службы ложилась на казачество.

Военное столкновение России с Крымским ханством назревало: в 1677-1681 годах крымские татары в союзе с турками вторглись на Украину. После ожесточенных сражений у крепости Чигирин русским войскам удалось остановить противника, однако угроза татар­ских набегов сохранялась.

В XVII веке Россия завязала весьма тесные торговые и дипломатические отноше­ния со странами Западной Европы, стала перенимать европейские достижения в науке, технике, культуре. До определенной поры это перенимание не затрагивало основ русской культуры; Россия развивалась вполне самостоятельно, усвоение западно-европейского опыта шло естественным путем, без крайностей, в рамках спокойного внимания к чужим достижениям.

Русь никогда не страдала болезнью национальной замкнутости. До середины XV века происходил интенсивный культурный обмен между русскими и греками, болгарами, сербами. У восточных и южных славян существовали единая письменность, единый церковно-славянский литературный язык, которым, кстати, пользовались также молдаване и валахи. Западно-европейское влияние проникало на Русь через своеобразный «фильтр» византий­ской культуры. В середине XV века в результате осман­ской агрессии Византия пала и южные славяне потеряли государственную независимость. Условия культурного обмена России с внешним миром существенно изменились, теперь этот обмен шел через Литву и Польшу.

Хозяйственная стабилизация в России, развитие товарно-денежных отношений, интенсивное складывание общероссийского рынка на протяжении XVII века — все это объективно требовало обращения к техническим достижениям Запада. Правительство Михаила Романова не делало проблемы из заимствования европейского технологического и экономического опыта. При этом русская духовная культура оберегалась от западно-христианских влияний. Слишком свежи были в памяти людей события Смутного времени и роль в них иностранцев. Поиск политических и экономических решений, исходивших из реальных возможностей, был характерен для правительства Алексея Михайловича. Результаты этого поиска были вполне успешными в военном деле, в дипломатии, в строительстве первых мануфактур.

В XVII веке положение Московской Руси было во многих отношениях лучше, чем европейских государств. XVII век для Европы ‑ это время кровопролитной Тридцатилетней войны, принесшей народам разорение, голод и вымирание (результатом войны, к примеру, в Германии стало сокращение численности населения с 18 миллионов до 4 миллионов).

Из Голландии, германских княжеств, других стран шел поток переселенцев в Россию. Это были купцы, предприниматели, наемные солдаты и офицеры, которым московское правительство платило хорошие деньги. Часть эмигрантов не хотела рвать с прежними привычками и обычаями. Немецкая слобода на реке Яузе под Москвой стала «уголком Западной Европы в самом сердце Московии». Многие иноземные новинки ‑ театральные представления, балы, наряды, кулинарные блюда ‑ вызывали интерес у русской знати. Некоторые влиятельные вельможи из царского окружения ‑ Нарышкин, Артамон Матвеев ‑ становились сторонниками распространения европейских обычаев, устраивали свои дома на «заморский манер», носили западное платье, брили бороды и т. п. При этом Нарышкин, Матвеев, так же как видные деятели 80-х годов XVII века Василий Голицын, Головин, были людьми патриотически настроенными. Им было чуждо слепое поклонение всему западному, присущее таким ярым западникам, как князь Хворостинин, который говорил, что «в Москве народ глуп». Такие государственные деятели, как начальник Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащокин и ближайший советник царя Алексей Ртищев, полагали, что на западный манер надо было переделывать многое, но далеко не все. Ордин-Нащокин говорил: «Доброму не стыдно навыкать со стороны у чужих... Иноземное платье... не по нас, а наше не по них». О необходимости соблюдения меры в перенимании европейских порядков писал и живший в России хорват Крижанич.