Раз уж у Гитлера и Муссолини хватило ума ввязаться в испанские дела, грех было не использовать возможность намять им бока чужими руками, да еще и получая за это деньги!
А у республиканского правительства просто не было выбора. Оно обладало золотым запасом, но благодаря «невмешательству» ему никто ничего продавать не хотел. Сталинский СССР был единственной страной, где Испания могла покупать оружие. Были еще, правда, США, но в 1935 году американский конгресс принял акт о «нейтралитете»[261]. Что это значит? Это значит, что Испания купить вооружение у Америки не может, а Германия может. Поэтому республиканцы американское вооружение не получают, а их противники через немецкие фирмы обильно им снабжаются. В мае 1937 года американский конгресс принял новый закон о нейтралитете. Он разрешал президенту страны продажу военных материалов воюющей стороне за наличный расчет и при условии их вывоза ее транспортом. Но вот беда – не было у республиканцев соответствующих судов. У Франко (а точнее, у его немецких друзей) были и суда, и валюта, поэтому американское оружие в большом количестве вновь попадало как раз к нему.
Существует один совсем не изученный вопрос. Его историки почему-то всегда обходят стороной. Подробно рассказывают нам, как «плохие» Германия и Италия помогали Франко, поставляли ему вооружение и боевую технику. Потом говорят, как Гитлер и Муссолини стали отправлять в Испанию целые воинские соединения. Это огромные затраты. Содержание одного только германского легиона «Кондор», в котором насчитывалось 250 самолетов, 180 танков, сотни противотанковых орудий и другое вооружение, по подсчетам самих гитлеровцев, с 7 ноября 1936 по 31 октября 1938 год составило более 190 млн рейхсмарок[262]. Любому человеку, знакомому с военной экономикой, известно, что не самолеты и не танки являются наиболее затратной частью вооружения. Самое дорогое оружие – это боевые корабли. Так вот, флот мятежников регулярно пополнялся за счет поставок Берлина и Рима[263]. Общая же сумма помощи франкистам со стороны Германии и Италии оценивается не менее чем в 1 млрд долларов[264].
Чем же расплачивался генерал Франко за такую щедрую помощь? Откуда он брал огромные суммы денег? Никто нам не отвечает, молчат об этом историки. Потому что у Франко не было никаких финансовых ресурсов – весь золотой запас Испании был в руках республиканцев. Платить главе мятежников было нечем. Получается, что Германия, обремененная колоссальным ростом собственных военных расходов, просто выбросила на ветер кучу денег.Точно так же поступила и Италия. Ведь экономических дивидендов от победы Франко они не получили: свое стратегическое сырье Испания во время войны будет Германии и Италии продавать, а не дарить. Не будет и политических дивидендов: через несколько лет Франко откажется воевать за своих немецких «друзей» против Англии, Франции и СССР[265].
Он станет единственным диктатором, который не только благополучно переживет Вторую мировую войну, но и останется у власти до самой смерти[266].
При этом ни Гитлер, ни Муссолини никаких счетов Франко не предъявляли и никаких обид на него не держали. Почему? Потому что счета испанской войны, германские военные поставки мятежникам оплачивались теми же таинственными спонсорами нацистов, что и гитлеровское «экономическое чудо».
Свидетельства «бескорыстной помощи» нацистской экономике можно найти всюду, стоит только поискать. В связи с захватом Гитлером Австрии, например, возник вопрос о погашении германским правительством австрийских внешних долгов Англии, США, Франции и другим странам. 12 апреля 1938 г. английское правительство заявило, что оно полагает, что Германия примет на себя ответственность за всю внешнюю задолженность Австрии. В ответном заявлении от 12 мая 1938 г. германское правительство сообщило Англии, что не считает возможным взять на себя обязательства о покрытии внешней задолженности Австрии. Что же в ответ услышали в Берлине? Ничего! Лондон и все остальные «миролюбивые» страны промолчали и денег с Гитлера не потребовали.
Зато с советскими поставками имеется полная ясность. Они оплачивались до копеечки, но не самим Советским Союзом. Историки СССР любили писать о кампаниях по сбору денег в помощь испанским рабочим и о том, что на эти средства и закупалось для республиканцев все необходимое. Это ложь. Все поставки оплачивались испанской стороной. Потому что, как мы упоминали, именно в руках законного правительства был золотой запас Испании. У республиканцев не было валюты, но Советский Союз охотно брал золото и вдобавок доставлял грузы на своих пароходах – не только оружие, но и медикаменты, и многое другое. На этих же судах в Испанию попадали и военные советники – неизбежное зло при поставках сложного вооружения. Ведь мало иметь танки и самолеты, надо еще уметь ими пользоваться. Разница была в количестве военных специалистов: СССР за все время войны в Испании отправил туда около 2 тысяч «добровольцев»[267]. А вот Италия и Германия оперировали совсем другими цифрами. В среднем в разгар войны ежемесячно в бою находились 10–12 тысяч немцев и 40–45 тыс. итальянцев[268].
Те, кто обвиняют СССР в попытках развязать мировую революцию, не любят сопоставлять даты и факты. Эта забывчивость отнюдь не случайна – иначе все их зыбкое построение рухнет, как карточный домик. Все знают, что Сталин сумел провернуть очень успешную операцию: в СССР была вывезена значительная часть золотого запаса Испании – около 510 тонн. Когда даты не указаны, у читателя создается впечатление, что все было сделано накануне краха республиканцев. На самом деле золото вывезли почти сразу после начала гражданской войны! Мятеж начался 17–18 июля 1936 года, а в конце октября 1936 года ценный груз уже прибыл в Одессу. И гражданская война после этого длилась до апреля 1939 года! Какая же тут идеология? Чистой воды прагматизм. Этим золотом оплачивались поставки не только советского вооружения, но и оружия из третьих стран. По сути, СССР стал «банком» для сражающейся Испании. Итоговая сумма стоимости военных грузов, доставленных в республиканскую Испанию, составляет 202,4 млн долл[269]. Стоимость золота была значительно выше: около 518 млн долл[270].
Поскольку военные усилия все же не приносили франкистам победу, в ноябре 1937 года было принято решение задушить республиканцев блокадой. Партия была разыграна блестяще: Франко отправил англичанам ноту, уведомлявшую о том, что его командование решило блокировать испанский порт Бильбао и не допускать в Испанию английских пароходов с продовольствием. Гордая владычица морей, обладательница самого сильного флота в мире не только не попыталась «объяснить» испанскому генералу, что с Англией так разговаривать нельзя, но безоговорочно проглотила удар по своей торговле[271].
Встреча Франко и Гитлера на испано-французской границе, 1940 г. Испанский диктатор отказался воевать во Второй мировой войне на стороне своих германских и итальянских «благодетелей», будучи признательным за захват власти совсем другим державам
Правительство Великобритании сразу отказалось от дальнейшей посылки в Бильбао пароходов на том основании, что порт будто бы блокирован и минирован. Цель этого маневра Франко весьма прозрачна. Поскольку «цивилизованные страны» свои суда к испанским берегам не посылают, фашисты теперь могут со спокойной совестью топить любые пароходы. И жаловаться на их действия будет довольно сложно: надо было ранее прислушаться к заявлению генерала Франко!
Для того чтобы республиканцы оказались в блокаде, итальянские военные суда начали настоящую войну против торговых судов. Разумеется, советских. Ведь только наши пароходы еще везли в Испанию оружие, технику и продовольствие. 11 ноября 1936 года в Гибралтарском проливе задержан пароход «Союз водников». Это был первый «звонок». «В течение последующих месяцев нападения на советские суда все учащались, причем иногда они кончались трагически: 14 декабря 1936 года в районе Гибралтара был потоплен советский пароход „Комсомол“, 31 августа и 1 сентября 1937 года погибли еще два советских судна – „Тимирязев“ и „Благоев“[272], напишет в мемуарах советский посол в Англии Майский.
Отношения СССР с Италией и Германией накалялись. Зато накал гражданской войны постепенно уменьшался. Чаша весов, так упорно «склоняемая» британской и французской дипломатией в пользу Франко, действительно начала движение в его сторону. С начала 1939 года Великобритания и Франция уже отбросили всякие приличия и открыто встали на ту сторону конфликта, где незримо присутствовали с самого его начала – на сторону фашистов. «В самый разгар битвы за Каталонию (декабрь 1938 – февраль 1939) на франко-испанской границе скопилось очень много самолетов, орудий, танков, торпедных катеров и т. д. Если бы они вовремя попали в руки республиканцев, весь ход битвы мог решительно измениться»[273], – пишет в своих мемуарах адмирал Кузнецов, бывший в Испании военно-морским советником. Но Франция границу открыть отказалась, что в итоге привело к поражению республиканцев, оставшихся без вооружения. Разбитые войска отошли к французской территории. Вместе с ними – сотни тысяч беженцев. Говоря сегодняшним языком, наступает «гуманитарная катастрофа».
Чтобы спасти людей, республиканский министр иностранных дел Испании обратился к Парижу с просьбой допустить испанских беженцев на французскую территорию. Французское правительство вновь отказалось открыть границу, однако после взрыва возмущения своей общественности ее слегка «приоткрыло». Маленькие группки беженцев стали просачиваться на французскую территорию. С ними переходили границу и раненые бойцы испанской армии. Тогда французы опять наглухо закрыли границу и даже всех раненых вернули обратно в Каталонию. 3 февраля 1939 года итальянская авиация произвела массированный налет на пограничный испанский город Фигерас. Убито свыше тысячи человек, волна бегущих в панике людей снесла пограничные кордоны и прорвалась во Францию. Только после этого французское правительство решило задним числом санкционировать свершившееся. Оно официально открыло границу как для беженцев, так и для отступавших солдат республиканской армии.
Такой исход было несложно предугадать. Массе беженцев было просто некуда податься. С одной стороны – противник, не ведающий жалости[274]. С другой – французская граница. Где еще спасаться? Советские корабли вывезли совсем небольшое количество испанцев. Остальные в поисках спасения устремились в соседнюю Францию[275]. Как же французское правительство подготовилось к грядущему наплыву беженцев? А никак!
«Для беженцев правительство Даладье в срочном порядке соорудило несколько громадных концентрационных лагерей (в Сен-Сиприен, в Прат де Молло и других местах). Запертые в них десятки тысяч изголодавшихся, исстрадавшихся людей были оставлены без воды, без хлеба, без мыла, на голых песчаных дюнах. Начались эпидемии, гигантские размеры приняла смертность…»[276].
Французский лагерь для беженцев представлял собой открытое пространство среди песчаных дюн, окруженное колючей проволокой. Люди сами рыли себе норы в земле. Первые десять дней в лагерях не было ни еды, ни воды, ни даже помощи раненым. Они умирали массами. Почему французы поступили так бесчеловечно? Из лучших побуждений, разумеется. Оказывается, плохим приемом они хотели вернуть людей домой, в Испанию…[277]
Испанская гражданская война была организована и скрупулезно проведена в целях, не имевших к этой стране никакого отношения.
Если бы марганец и свинец находился в Португалии или в Люксембурге, полигон для обкатки германской военной машины был бы создан там. Авторы испанской трагедии тщательно подчищали за собой следы. По их замыслу «невмешательство» было наилучшим алиби для потомков. К тому же после всего того, что Гитлер натворил в дальнейшем, на него можно было смело вешать всех собак. Главного преступника всех времен и народов обвинили и в разжигании гражданской войны в Испании. Но всех фактов скрыть не удается никогда. Их удается лишь слегка замаскировать тонким слоем стереотипов и штампов. Достаточно перетряхнуть кровавую и пыльную историю человечества ХХ века, как истинные авторы кошмара появляются на Божий свет.
Накануне начала мятежа генерал Франко находился в своеобразной «ссылке» на Канарских островах, назначенный их губернатором. Для того чтобы возглавить бунтовщиков, ему было необходимо перелететь в Марокко. Испанские самолеты его отвезти не могли – их контролировали лояльные правительству военные. Помогли «друзья» генерала. Им удалось зафрахтовать для Франко иностранный самолет с экипажем. Угадайте, какой державе принадлежало воздушное судно? Правильно, самолет был английским и назывался «Стремительный дракон»[278]. За штурвалом – британский летчик, капитан Бебб. Никому из соотечественников Франко якобы доверять не мог[279].
Вылетев из Лондона, самолет прибыл сначала на Канарские острова, а потом отвез генерала Франко в Сеуту, где он и возглавил войска марокканского корпуса. Если вы думаете, что это был всего лишь разовый чартерный рейс, то ошибаетесь. После доставки самого Франко в Африку самолет с эмиссарами испанского генерала вылетел к Муссолини[280]. За штурвалом – все тот же капитан Бебб. Летали не зря: в Италии была достигнута окончательная договоренность о помощи мятежникам. А полет на английском самолете избавлял их от возможных неприятностей. Кто же решится сбить британское воздушное судно?
Это отправная точка испанской гражданской войны. Финальная точка трагедии была поставлена теми же самыми «чернилами». Гражданская война в Испании официально закончилась 1 апреля 1939 года. Вспомним год 1939: на повестке дня стоял уже не локальный конфликт, а полномасштабная война в Европе. Надо было развязывать руки Гитлеру. Не время ему заниматься такими мелочами, когда пришла пора выполнить свои обязательства и напасть на Советский Союз. Поэтому Англия и Франция неожиданно отбросили «стеснительность» и начали быстро «добивать» республиканцев, чтобы закончить войну в Испании в самые сжатые сроки. 27 февраля 1939 года Англия и Франция официально признали правительство Франко и так же официально разорвали отношения с правительством республиканцев. Следом такой же шаг совершили американцы. В том же месяце британский крейсер «Девоншир» оказал прямую поддержку испанским мятежникам в захвате острова Менорка. Английский корабль не только доставил сюда представителя Франко, но под угрозой артиллерийского обстрела вынудил командующего военно-морской базой острова передать власть в руки франкистского офицера[281].
А в Европе наступал момент передачи Адольфу Гитлеру очередной территории, лежавшей на его пути к границам СССР. Это была территория Чехословакии. Надо сказать, что повод для предъявления к ней претензий фюреру дали творцы Версальского и Сен-Жерменского договоров. В итоге 3,4 млн бывших австрийских немцев стали жить на территории Чехословакии, нового государства, вылепленного из осколков Австрийской монархии, составляя 22 % его населения[282]. Когда-то чехи являлись меньшинством, не имевшим национального образования, в рамках Австро-Венгерской империи. Теперь они поменялись с австрийскими немцами ролями, а в такой ситуации притеснения были неизбежны. Кто в этом сомневается, обратите внимание на современную Прибалтику и положение тамошнего русскоязычного населения.
Когда мы изучаем длинный список стран, которые ради развязывания войны были принесены в жертву Гитлеру, нас охватывает вполне понятное сочувствие к «жертве». Однако мы должны помнить, что страны, попавшие по прихоти политической рулетки под власть нацистов, отнюдь не были «невинными агнцами». Основы независимой Чехословакии были заложены в царской России, когда из военнопленных Первой мировой чехов и словаков стали формировать отдельный корпус. Состоящий к середине 1917 года из двух полноценных дивизий, он едва успел повоевать на фронте против немцев. Настоящая «слава» пришла к Чехословацкому корпусу во время нашей Гражданской войны. Собственно говоря, именно мятеж чехословаков в мае 1918 года и стал отправной точкой русской междоусобицы. Это был бензин, пролитый в готовый вспыхнуть костер. Сделав свое дело, «братья-славяне» не стали освобождать Россию от большевиков, а, предоставив русским возможность воевать друг с другом, удалились в тыл армии Колчака. Там они занимались охраной железной дороги. То есть сжигали деревни, пороли крестьян и отъедались на русских харчах.
Когда же армия адмирала Колчака потерпела неудачу, то именно действия доблестных чехословаков привели к тому, что поражение белых переросло в катастрофу. Чехи заблокировали железнодорожные пути и лишили войска и беженцев возможности эвакуироваться. В результате армия Колчака пешком (!) прошла через всю Сибирь вдоль железной дороги! На путях в теплых вагонах, не спеша, ехали чехи, а рядом в тайге умирали от холода и голода десятки тысяч солдат, женщин и детей. Это беспримерное предательство одних и беспримерный героизм других вошли в нашу историю как Сибирский Ледяной поход[283]. Финальной точкой деятельности чехословаков стал арест и выдача ими на расправу большевикам генерала Колчака. Приказ был отдан французским генералом Жаненом и выполнен чешским генералом Сыровым.
Чехи увозили из России не только кучу барахла, набитого в теплушки. Доблестные легионеры прихватили с собой часть золотого запаса нашей страны, известного как «колчаковское золото». Именно этот украденный у России презренный металл был положен в основу конвертируемой чешской кроны, которая стала одной из самых устойчивых валют в Европе. А экономика Чехословакии, как это ни странно, – одной из самых успешных среди стран, переживших страшную мясорубку Первой мировой войны. Свежеиспеченное государство чехов и словаков было единственной страной Центральной и Юго-Восточной Европы, широко экспортировавшей капитал. Рост происходил во всех сферах чешской экономики, но в некоторых он был просто фантастическим. Наиболее развитыми отраслями чехословацкой экономики были производство вооружения и обуви. С 1928 года, например, Чехословакия заняла первое место в мире по экспорту ботинок, сапог и сандалий[284]. Однако такой бурный расцвет продлился недолго – история молодого чехословацкого государства насчитывала всего 20 лет (с 1918 по 1938 гг.), когда союзники из Лондона и Парижа решили отдать страну Гитлеру. Третий рейх должен был еще ближе придвинуться к границам СССР, а чешские рабочие – обувать и вооружать немецкую армию.
Германская печать, окрыленная многочисленными бескровными успехами Гитлера, развернула активную кампанию за удовлетворение требований немцев, проживавших в Судетской области Чехословакии. Возросла активность и германской общины внутри страны. Авангардом идеи «возвращения всех немцев в один рейх» стала «судетонемецкая партия», руководимая Конрадом Генлейном. Аншлюс Австрии дал прекрасный повод говорить об ущемлении прав германского меньшинства в Чехословакии. Ведь все австрийские немцы влились в «единую семью» – чем же хуже их «судетские братья»? Партия Генлейна потребовала «территориальной автономии» для Судетской области[285].
Правительство Чехословакии вовсе не собиралось капитулировать перед немцами. У чехов для этого не было никаких оснований. Чешская армия, одна из самых сильных в Европе, была готова защищать свою страну в случае агрессии. Соотношение сил к такой решимости весьма располагало. Весной 1938 года армия Чехословакии состояла из 34 дивизий против 28 дивизий вермахта[286]. К осени того же года растущая сумасшедшими темпами немецкая армия стала заметно сильнее, но все равно преимущество гитлеровцев не было многократным. Бороться было можно: против 39 германских дивизий численностью 1,8 млн человек чехи могли выставить 36 дивизий, состоявших из 1,6 млн человек; против 2400 самолетов и 720 танков Гитлера у Чехословакии было соответственно 1500 самолетов и 400 танков[287]. Не забудем и тот факт, что чехословацкая армия собиралась обороняться, а немецкая была бы вынуждена наступать.
После громких заявлений Гитлера в немецком парламенте чехословацкое правительство готовилось предпринять серьезные меры безопасности: перенести военные заводы в глубь страны, ввести круглосуточную работу на своих восьми авиационных заводах, завершить планы мобилизации промышленности и продовольственных ресурсов. Оптимизм руководству Чехословакии внушал и союзный договор, заключенный с Францией. Логика рассуждений естественным образом приводила чехов к мысли, что такого сильного и полезного союзника Париж Берлину просто так не отдаст. Посмотрите на карту: даже географическое положение Чехословакии склоняло французов к тому, чтобы ее активно отстаивать: в случае вооруженного столкновения Франции с Германией чехи могли ударить в тыл немцам. Кроме того, военные заводы «Шкода», расположенные в Чехии, за год давали продукции столько, сколько оружия производилось во всей военной промышленности Великобритании[288]. Кто же в своем уме станет передавать Гитлеру такое богатство?
Тот, кто очень хочет его увеличить. Поэтому и события вокруг Чехословакии стали принимать весьма «странный» оборот. Вместо активного сопротивления притязаниям Гитлера началась мышиная возня. Ее результатом стало печально знаменитое Мюнхенское соглашение сентября 1938 года, по которому фюрер получил все желаемое. Может быть, Запад вновь испугался немецкой военной мощи? «Германские армии были неспособны нанести французам поражение в 1938 или 1939 году»[289], – пишет Уинстон Черчилль. Значит, не мог Гитлер победить чехов, французов и англичан разом, и это было вполне очевидно. Почему же тогда не проявили решительность руководители «демократических стран»? Потому что победа над Германией, которую они же создали и выпестовали, была им не нужна! Гитлер еще не выполнил взятых на себя обязательств, и отправлять его в отвал было бы непродуктивно. Бойцовую собаку, выкормленную для смертельной схватки, никто убивать до самого боя не станет. Зачем даром тратить корм и время? Зато накануне битвы можно ей скормить глупую индюшку, которая привыкла к ласкам своих хозяев и не понимает очевидного факта, что домашних любимцев любят до тех пор, пока владельцам не понадобится их мясо!
Роль незадачливой домашней птицы, приготовленной ее союзниками на убой, в этот раз и играла Чехословакия. Первое совещание ее «хозяев» прошло в Лондоне 28–30 апреля 1938 года. К изумлению чехов, французская дипломатия вдруг присоединилась к требованию дипломатии английской во что бы то ни стало избежать столкновения с Германией. 15 мая 1938 года в газете «New York Herald Tribune» появилось сообщение из Лондона, в котором говорилось прямым текстом, что поскольку ни Франция, ни СССР не станут воевать из-за Чехословакии, то и Англия менее всего желает браться за оружие, чтобы защищать славянскую республику. А раз так, то Чехословакия должна со всей трезвостью оценить свое положение и понять, что единственным выходом для нее должно быть мирное разрешение вопроса о судетских немцах[290].
Разумеется, после таких заявлений тон гитлеровских притязаний становился все более бескомпромиссным. Ведь заметка в американской газете «удивительным» образом совпала с одним весьма показательным событием. За два дня до публикации «New York Herald Tribune» в Лондон прибыл глава партии судетских немцев Конрад Генлейн. Уже сам факт такого визита наводил на определенные размышления. Генлейн провел несколько встреч с членами британского парламента и представителями оппозиции. После этого его требования (а соответственно и лейтмотив выступлений) изменились от автономии до расчленения Чехословакии.
С главой судетских немцев активно работали не только германские, но и британские спецслужбы. В Германии об этом знали, но контактам не препятствовали. Потому что в тот момент и немцы, и англичане играли в одной команде, готовившей передачу Гитлеру Чехословакии. «Английская секретная служба была прекрасно осведомлена… один из ее агентов, полковник Кристи, уже несколько раз совещавшийся с Генлейном, снова встретился с ним в начале августа 1938 года в Цюрихе», – читаем мы в мемуарах главы эсесовской разведки[291].
18 июля 1938 года адъютант Гитлера капитан Видеман привез в Лондон личное послание Гитлера британскому премьеру Чемберлену. На следующий день это письмо уже обсуждалось в Париже, куда английский премьер вылетел вместе с королевской четой. Самих чехов на это заседание никто позвать даже не подумал. И действительно, разве вы будете советоваться с индюшкой, как и когда ее зарезать?
Предложения Гитлера были признаны приемлемыми. 22 июля 1938 года Англия потребовала от Чехословакии, чтобы ею были приняты решительные меры для «умиротворения Европы». Чехи ответили согласием предоставить судетским немцам автономию. Однако Генлейн тут же, 29 июля 1938 года, выступил с публичной декларацией: все немцы в любой стране должны подчиняться «только немецкому правительству, немецким законам и голосу немецкой крови».
Вслед за этим английская дипломатия продолжила давление на чехов. 3 августа в Прагу прибыл уполномоченный Чемберлена лорд Ренсимен. Этот «беспристрастный посредник» на самом деле должен был убедить Чехословакию отдать Судеты немцам. Чехи упирались: они никак не хотели понять, что все давно уже решено. 7 сентября 1938 года лондонская газета «Таймс» выступила со статьей, в которой чехам предлагалось не артачиться и сделать все по-хорошему – стать «однородным в национальном отношении государством»[292].
Ситуация вокруг Чехословакии была любопытна еще и тем, что помимо франко-чешского договора существовал договор Чехословакии с СССР. В случае нападения Советский Союз должен был прийти на помощь жертве агрессии. Правда, в тексте соглашения имелась интересная «закавыка»: Москва должна была оказывать помощь Праге только в том случае, если такую же помощь окажет Париж. В начале сентября 1938 года французское правительство обратилось к правительству СССР с запросом, какова будет его позиция, если Чехословакия подвергнется нападению. Ответ из Москвы был прост: надо немедленно созвать представителей СССР, Англии и Франции и опубликовать декларацию от имени этих держав, предупреждающую, что Чехословакии будет оказана помощь в случае нападения на нее Германии. Что же касается Советского Союза, то он свои обязательства по договору готов выполнять[293].
Как вы думаете, какова была реакция на наши предложения? Затрудняетесь с ответом? Тогда другой вопрос: нужно ли тем, кто готовил Гитлера для нападения на СССР, чтобы эта агрессия не состоялась? Чтобы вместо этого Германия была разгромлена совместными силами Франции, Чехословакии и СССР? Чтобы Гитлер отступил, а его движение к нашей границе было остановлено?
Поскольку цель Запада была иной, то, как пишет У. Черчилль, «советские предложения фактически игнорировали». «Эти предложения не были использованы для влияния на Гитлера, к ним отнеслись с равнодушием, чтобы не сказать с презрением, которое запомнилось Сталину. События шли своим чередом так, как будто Советской России не существовало»[294].
Понимая логику британской политики, несложно предсказать действия западных дипломатов. И тогда уже больше не вызовут удивления «странные» действия англичан, которых антигитлеровская оппозиция в Германии буквально умоляла «проявить несговорчивость по судетскому вопросу». В середине августа 1938 года эмиссар германских военных с труднопроизносимой фамилией фон Кляйст-Шменцин прибыл в Лондон. В беседах с британскими политиками, в частности, с Черчиллем, он рассказал о «недостаточном уровне вооружения» Германии. Он сообщил, что полное перевооружение вермахта состоится не ранее 1943 года, а следовательно, сейчас англичане, французы и чехи могут занять в отношении рейха весьма жесткую позицию без какого-либо серьезного риска[295]. «По свидетельствам генералов Гальдера и Йодля, во время мюнхенских переговоров на Западе оставалось только 13 германских дивизий, из которых лишь 5 состояли из кадровых солдат»[296], – напишет в мемуарах Черчилль.
Видя, что лондонские джентльмены и не думают давать Гитлеру отпор, начальник германского генштаба генерал-полковник Гальдер в первые дни сентября 1938 года направил в Лондон нового эмиссара. Подполковник с такой же трудной фамилией, что и первый посланец, Бем-Теттельбах и задание имеет похожее. «Мое задание состояло в том, чтобы просить самый узкий круг руководящих деятелей английского министерства иностранных дел проявлять твердость в отношении требований Гитлера. Люди, давшие мне это задание, рассчитывали не на что иное, как на категорическое „нет“ английского правительства»[297], – расскажет позднее сам посланец в газете «Райнише пост» 10 июля 1948 года.
Германские военные не понимают политической игры. Им кажется, что если подкинуть англичанам новые аргументы, то они могут изменить свою позицию. Особенно если сообщить британцам, что в случае объявления всеобщей мобилизации в Германии существует план ареста Адольфа Гитлера[298]. Прямолинейные генералы и полковники не могут взять в толк, что наблюдаемая ими «реальная» политика – всего лишь производная от тех решений, что принимаются келейно и закулисно. Невдомек им, что «взятие» Гитлером Чехословакии давно уже решено с Великобританией и совершается по обоюдному согласию сторон. И что арест Гитлера означает для англичан крушение всех их тщательно выстраиваемых планов…
Вместо того чтобы дать отпор агрессору и занять совместную с СССР твердую позицию, англичане «дожимают» чехов. Сначала правительству Чехословакии было предложено аннулировать договоры с Францией и СССР. Потом совместной англо-французской нотой от 19 сентября Праге было предложено немедленно передать Германии Судетскую область. «…Дальнейшее сохранение в границах чехословацкого государства районов, населенных преимущественно судетскими немцами, – говорилось в документе, – фактически не может более продолжаться без того, чтобы не поставить под угрозу интересы самой Чехословакии и интересы европейского мира… Поддержание мира и безопасности и жизненных интересов Чехословакии не может быть обеспечено, если эти районы сейчас же не передать Германской империи»[299]. Передачу областей предлагалось провести быстро, без плебисцита. Срок ответа тоже ограничен – всего два дня! Ведь 22 сентября британский премьер Чемберлен должен был встретиться с Гитлером.
Задумайтесь: то, что предлагалось Чехословакии, по сути было самоубийством целой страны. Разве вполне независимое, действительно суверенное государство на него бы пошло? А чехи пошли. Минуло около семи десятилетий с той поры. И никто ничему не научился. Вновь мы видим в Европе те же самые «независимые», «суверенные» государства, с готовностью выполняющие любые прихоти своих «старших товарищей». Они охотно разместят на своей территории американские радары и ракеты, без колебаний пошлют своих солдат в далекий Ирак, с готовностью сорвут любую выгодную им самим сделку с российским государством или с нашими частными компаниями. Скажет хозяин – и они, широко улыбнувшись, сунут голову в петлю, как это в сентябре 1938 года сделала тогдашняя Чехословакия.
К чести чехов, они все же сопротивлялись. Однако ведь и индюшка, прежде чем лечь под нож, тоже немного побегает по двору. Только это ничего не изменит, если хозяин твердо решил сделать ее украшением своего стола. 20 сентября 1938 года послам Англии и Франции был вручен ответ Чехословакии. В нем содержалась просьба пересмотреть решение и передать вопрос на арбитражное разбирательство в соответствии с германо-чехословацким договором 1925 года[300].
Своим упрямством чехи могли все испортить. Дело в том, что в случае военного конфликта с Германией Франция была обязана вступиться за чехов! А в таком случае и СССР мог прийти на помощь не только Праге, но и Парижу! Срабатывала система союзов: Франко-советский пакт о взаимопомощи от 2 мая 1935 года, Советско-чехословацкий договор от 16 мая 1935 года. И вся красивая комбинация Запада рассыпалась, как карточный домик.
Между тем в Лондоне и Париже начинали терять терпение. Вечером того же 20 сентября английский посол Ньютон сообщил чешскому правительству, что «в случае, если оно будет дальше упорствовать, английское правительство перестанет интересоваться его судьбой». Французский посланник Делакруа поддержал это угрожающее предупреждение. Но и на этом дипломаты не успокоились. В два часа ночи (!) послы «дружественных» Англии и Франции подняли чехословацкого президента Бенеша из постели. За прошедшие сутки это был уже их пятый визит. Ночные гости предъявили Бенешу ноту, а по сути, самый настоящий ультиматум: «если оно (правительство Чехословакии. – И. С.) не примет англо-французского плана, то весь мир признает Чехословакию единственной виновницей неизбежной войны»[301].
21 сентября 1938 года ультиматум «союзников» обсуждался на заседании чехословацкого правительства. Его решение предсказать несложно: немного повиляв по двору, индюшка позволила хозяину себя крепко схватить и отнести к месту экзекуции. Уж слишком было нужно ее зарезать. Ответ на вопрос, почему, мы можем прочитать у Черчилля: «…Нужно напомнить такой потрясающий факт: за один-единственный 1938 год Гитлер в результате аннексии присоединил к рейху и подчинил своей абсолютной власти 6 миллионов 750 тысяч австрийцев и 3 миллиона 500 тысяч судетских немцев – всего свыше 10 млн подданных, работников и солдат»[302].
Судетские немцы приветствуют фюрера в конце 1938 г.
29-30 сентября 1938 года в баварской столице было подписано пресловутое Мюнхенское соглашение, юридически закрепившее передачу Судетов Германии. Соглашение подписали Гитлер, Муссолини, Чемберлен и Даладье. Чешских представителей на заседание «хозяев» даже не пригласили – они находились в соседней комнате. И лишь по окончании всех переговоров и подписаний чехам сказали, что теперь будет с их страной. Спешка в подписании Мюнхенского соглашения была такой, что в чернильнице в комнате, где творилась мировая политика, попросту не оказалось чернил[303]. Да и зачем они – ведь все было согласовано заранее, а подписи – так, пустая формальность…
Весьма любопытно, что обсуждали лидеры держав в Мюнхене за закрытыми дверями. Поскольку все было уже давно решено, то единственным вопросом, который задал британский премьер Чемберлен, был следующий: «Сможет ли чешское население, которое будет перемещено во внутренние районы Чехословакии, увести с собой скот?» В ответ Гитлер строго ответил: «Наше время слишком дорого, чтобы заниматься такой ерундой!» Британский премьер промолчал[304].
Риббентроп, Чемберлен и Гитлер во время переговоров в Мюнхене, где была решена участь Чехословакии
1 октября 1938 года германские войска вступили в Чехословакию. Сопротивления им не оказывалось. Позже германские генералы осматривали чешские укрепления и только кивали головой: как хорошо, что мудрому фюреру удалось уладить дело миром. Ведь именно в Судетах находились первоклассные фортификационные сооружения. Штурмуя такие твердыни, можно было положить на их подступах уйму солдат[305]. «На учебных стрельбах специалисты изумленно констатировали, что наше оружие, которое мы собирались использовать против этих укреплений, не возымело бы ожидаемого действия»[306], – дипломатично пишет в своих мемуарах Альберт Шпеер. На деле такая оценка означала полную невозможность для германской армии взять штурмом чешские укрепления. Поэтому западные дипломаты, трезво оценивая пока еще скромные возможности вермахта, и настаивали так твердо на безоговорочной сдаче Чехословакии!
Однако на этом страдания «индюшки» не закончились. Сразу после подписания Мюнхенского соглашения началась вторая, нигде не описанная часть жестокого представления. «Немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии. Немедленно после заключения Мюнхенского соглашения 30 сентября…ое правительство направило чешскому правительству ультиматум, на который надлежало дать ответ через 24 часа...ое правительство потребовало немедленной передачи ему пограничного района Тешин. Не было никакой возможности оказать сопротивление этому грубому требованию»[307].
Мы намеренно пропустили в цитате английского премьера, какая именно страна поступила с Чехословакией так нехорошо. Кто же это был? Фашистская Италия? Коммунистический СССР? Милитаристская Япония? Ну кто еще на плохом счету у историков Второй мировой войны?