Факторы цивилизационного своеобразия России 3 страница

5. Последняя треть XIX в. – 1917 г. Запоздалое, но очень быстрое индустриальное развитие обозначило начало нового периода в геополитической истории России, который можно определить как империалистический. Потребность в сырье побудила русское правительство начать наконец освоение экономического потенциала Сибири и Дальнего Востока, прежде служивших лишь территориальным резервом страны, завершить колонизацию Кавказа и Центральной Азии как источника дешевого хлопка для текстильных предприятии в центре страны. Используя «железнодорожный империализм», Россия попыталась расширить насколько, возможно зону своего влияния, создать военные союзы и вела ожесточенную борьбу против своих геополитических противников. Во внутренней политике империалисти­ческий период был отмечен использованием принципа «правосла­вие, самодержавие, народность». Его реализация вылилась в попытку русификации периферии страны и трансформации России в европейское национальное государство.

6. 1917—1991 гг. В советский период страна сохраняла мессианскую, консервативную и идеалистическую сущность своей внешней политики, но на совершенно иной идеологи­ческой основе. Даже после того, как исчезли иллюзорные на­дежды на мировую революцию, Советский Союз продолжал безоговорочно поддерживать любой режим, который декла­рировал оппозицию «буржуазному» Западу, и прежде всего Соединенным Штатам Америки. СССР сохранял также са­мовосприятие как государства, окруженного врагами (своего рода осажденной крепости), восходящее еще ко временам монголо-татарского ига. Подобная позиция вызвала созда­ние вокруг него после Второй мировой войны пояса стран-союзников и способствовала превращению СССР в мировую сверхдержаву, противостоящую вместе с союзниками ос­тальным индустриально развитым государствам. Она приве­ла также к безудержной гонке вооружений и постоянному экономическому перенапряжению страны, жившей в моби­лизационном режиме, а в итоге – к драматическому ее распа­ду в 1991 г. СССР вел подлинно глобальную политику. «Нет теперь, наверное, такого уголка на Земле, положения дел в котором нам не приходилось бы учитывать в нашей полити­ке», – говорил Л.И. Брежнев на XXV съезде КПСС в 1976 г.

7. Распад СССР ознаменовал начало нового этапа геополи­тической эволюции России. На отдельных направлениях она оказалась отброшенной практически к допетровским границам, вновь потеряла значительную часть выходов к морям на своей европейской территории, лишилась значительной части ресурсной базы и военной инфраструктуры и т.п. Гео­политическое положение страны принципиально измени­лось: у нее как будто нет очевидных врагов, но вместе с тем нет и друзей, и ей вовсе не гарантировано благожелательное отношение старых и новых соседей (кроме, возможно, Бело­руссии), что показал кризис в авто­номном крае Косово (Югославия) весной 1999 г. По мнению А.И. Уткина, после распада СССР Россия потеряла все три благоприятных фактора, обеспечивавшие ей (единственной в мире) самостоятельность и независимость от Запада на протяжении всей истории: 1) наличие геополитических оболочек, отделявших Россию от западных стран; 2) связи с союзниками среди самих западных стран, состав которых менялся, игра на противоречиях между ними; 3) стабильное и мощное государство.

Теперь вместо геополитических оболочек мы имеем НАТО у прежних границ Советского Союза, вместо «желез­ного занавеса» – шенгенский визовый барьер, вместо не­скольких противостоящих друг другу блоков – довольно прочный союз западных держав и их совместные действия в кризисных ситуациях, вместо сильного государства – много­летний кризис.

Кстати, один из представителей современного экспертного сообщества А. Владимиров обращает внимание на то, что главная доктрина современного Китая называется «Три севера, четыре океана» «Три севера» - это враги: США, Североатлантический блок и северный сосед Россия. «Четыре океана» - акватории, которые Китай должен достичь в течение XXI века. Оказывается, Панамский перешеек давно уже скуплен китайцами (Панамский канал дает 5% мирового товаропотока), они же скупили весь флот в Чили, сделали огромные танкеры и теперь нефть через перешеек возят на своих судах, т.е. важнейший экономический плацдарм посреди двух Америк завоеван «бойцами» Поднебесной.

В настоящее время многим кажется очевидным, что надо играть по правилам сильных, как это всегда практиковалось в мировой истории. Отсюда возникла идея мировой глобализации, вероятно, выгодной сильным странам (увы, Россия в их число не входит), а нам остается лишь надеяться, что виртуальные плюсы от вхождения во Всемирную торговую организацию перевесят многочисленные реальные минусы. Если же отрешиться от традиционных представлений о том, что государственные границы, по сути, организуют и определяют жизнь социума, то можно предположить что те наши соотечественники, которые обеспечили себе и своим внукам безбедное существование на базе процветающих ныне стран, имея там собственность и капиталы, и олицетворяют будущее России.

Этноконфессиональный фактор.Геополитический фактор в значительной степени определил этнический уровень социокультурной организации. Несмотря на высокую этническую гомогенность населения (около 83% современной России – русские) существует значительная разделенность даже на этом уровне. Территориальные и климатические факторы, различные этнические истоки (славянские, угро-финские, тюркские и др.), восточные и западные этнокультурные связи оказали заметное влияние на образ жизни, облик и самосознание русского населения, приводя к заметной локализации отношений и сознания.

Д. Ранкур-Лаферьер в книге «Россия и русские глазами американского психоаналитика: В поисках национальной идентичности» (М., 2003) отмечая факт, что подавляющее большинство населения современной России считают себя этническими русскими подчеркивает, что это не означает наличия глубокой национальной фрагментации. Накануне распада СССР только 51% его граждан являлись этническими русскими. В относительно стабильных западных «нациях-государствах»: Франции – 82% жителей считают себя французами, в Испании – 70% испанцами, в Англии 77% жителей называют себя англичанами.

Другим фактором разнообразия было взаимодействие с другими народами Евразии в тех ареалах, где обосновывалось русское население и где происходило смешение и взаимная культурная адаптация. Существенной характеристикой русской культуры на первичном уровне считается способность русской народности к этническому взаимодействию и симбиозу. Это и определило одну из важнейших характеристик этнокультурного облика России - значительный диапазон вариативности диалектов, обрядов, форм бытовой культуры и верований.

Российской истории и культуре присуща, с одной стороны, значительная степень монолитности в языковом и этническом планах, но с другой – заметная внутренняя разделенность на субэтносы (население Поморья, русского Севера, Поволжья, Сибири, Приморья, казаки и т.д.).

Значимым источником разнообразия русского этноса было взаимодействие и смешение различных этнических групп: славянских, финноугорских и тюркских.

Другим фактором разнообразия было взаимодействие с другими народами Евразии в тех ареалах, где обосновывалось русское население и где происходило смешение и взаимная культурная адаптация. Е.П. Карнович, русский писатель-историк, в книге «Родовые прозвания и титулы в России и слияние немцев с русскими», написанной во второй половине XIX в., приводит многочисленные примеры того, что он называет «слиянием русских с иноземцами». Шереметевы, Салтыковы, Морозо­вы являются потомками прусских иммигрантов. Апраксины ведут свою линию от татар, Толстые — от немцев, Головины — от греков. Корни Лихачевых и Лиховичей — в Литве. Фамилия «Хомутов» произведена от английского имени Гамильтон, а фамилия «Лермонтов» образована от шотландского имени Лиермонт (вдобавок предки знаменитого по­эта по материнской линии были татары). Линия князей Урусовых начинается от знаменитого татарского хана Едигея. Генерал Михаил Кутузов, стяжавший себе славу в войне с Наполеоном, был из немцев. Один из предков поэта Дениса Давыдова был татарским мурзой. Граф Федор Ростопчин по происхождению был татарином, а графы Григо­рий и Алексей Орловы, знаменитые вельможи екатерининского време­ни, — немцами. Поэт Гавриил Державин вел свою родословную от та­тарского мурзы по имени Багрим, знаменитый историк Николай Карамзин также мог похвастаться своим татарским происхождением. Среди предков драматурга Александра Грибоедова были поляки, у поэта Василия Жуковского по материнской линии — турки, а великий русский поэт Александр Пушкин по линии отца вел свою родословную от немцев, а по линии матери — от эфиопов. Это всего лишь несколько из приведенных Карновичем примеров.

На обширных пространствах Евразии на протяжении многих веков происходило смешение разных народов, и с середины XVI века Русь становится многонациональным государством. К концу XIX в. в России насчитывалось свыше 150 больших и малых этносов, между которыми налаживались все более интенсивные отношения, что приводило к растущей дисперсности этнического расселения. В рамках бывшего СССР по переписям 1979 и 1985 гг. выделена 101 этническая группа. (По более дробным показателям выделяется более 800 этнокультурных сообществ.) Существует широкая разбросанность большинства этнических групп по обширной территории СССР/СНГ, их «диаспоризация» варьируется от менее 5% (грузины, тувинцы, якуты) до более 70% (татары, мордва). В этом плане многие «национально-территориальные образования» бывшего СССР представляют собой гораздо более гетерогенные общности, чем страны Западной Европы, прошедшие через длительный период национальной консолидации и преодоления субэтнических различий. Несмотря на усиление тенденций к «переселению народов», выражающихся в стягивании этносов в места контактного проживания, слишком большая часть бывшего советского народа и российского население остается проживать в смешанном этническом пространстве. Помимо проблемы «инородных» мигрантов в крупных городах России назревает проблема 25 миллионов русских в новом «зарубежье», к которым причисляют громадное число «русско-язычных», т.е. индивидов, так или иначе относящих себя к России как цивилизации.

Формирование российского общества в политическом и культурном планах проходило на протяжении веков через преодоление этнической рыхлости и разобщенности, но в условиях интенсивного воздействия извне, как со стороны Запада, так и Востока. Это воздействие носило не только собственно культурный характер, но принимало нередко экстремальные формы, подвергая русский народ угрозе вытеснения и рассеяния.

Механизмы общего устроения имели как межэтнический, так и надэтнический характер. Межэтническое общение выражалось в усилении контактов, двуязычии, освоении функциональных элементов иной культуры, увеличении числа смешанных браков и т.д. В российской цивилизации устойчивым носителем межэтнических связей стала русская культура с присущим ей разнообразием уровней и элементов. Важнейшую роль в общении между различными народами России выполнял русский язык и русская художественная культура.

Однако сами по себе межэтнические контакты еще не ведут к установлении общности и сопровождаются усилением этнического самосознания, стремлением к закреплению этнической специфики. В условиях многоконфессиональности российского общества, усиливавшейся на протяжении последних веков, важнейшим интегрирующим началом было государство, на своих условиях объединяющее разнородные элементы. Государство являлось в этих условиях заменой цивилизационных механизмов интеграции и развития, что и придало ему в России такой гипертрофированный характер. Россия добивалась крупных успехов потому, что она умела поставить крупные задачи и решать их. Воссоединением с Украиной несколько десятилетий в московском правительстве занимался специальный приказ, который ведал малороссийскими делами. Есть в Москве улица Маросейка, то есть Малороссийская, где каждый украинский полковник мог получить землю для строительства дома, чтобы, действуя на Украине, знать - в Москве у него есть дом, тыл. Можно напомнить и о выдающейся по замыслу политике ассимиляции сначала татарской верхушки, а затем «знатных сословий» других народов. Долгосрочная политика вместо насильственных скачков и рывков, политика постоянных, систематических действий давала огромный результат.

Однако ослабление или крушение государства, что не раз происходило в русской истории, неизбежно выявляло этническую рыхлость России, приводя к распаду последней и создавая угрозу гибели общества в период «Смуты» начала XVII в., Гражданской войны 1918—1921 и, периода перестройки конца ХХ в.

На протяжении XVIII—XX вв. в российской культуре шли поиски общецивилизационного начала, способствующего формированию надэтнического единства. Важнейшим носителем такого начала выступала русская культура, в которой доминирующее значение приобретали не собственно этнические и национальные ценности и смыслы, а общечеловеческие, универсальные, охватывающие самые различные народы и варианты жизнеустройства. Гуманистическое содержание русской художественной культуры сыграло большую роль в ее распространении по всему миру. Вместе с тем в русской культуре постоянно присутствовало признание локальных и инородных культур не как проявлений «дикости» и «варварства», а как проявлений особого уклада жизни.

Марксизм сформировался в России как существенная идеологическая и социокультурная основа для налаживания межэтнических и межнациональных отношений в дополнение к общегосударственным. На протяжении десятилетий он обеспечивал устойчивую форму общения и взаимопонимания между различными народами. В рамках советской социокультурной системы сформировались устойчивые духовные коммуникативные принципы, ослабляющие влияние этнонациональных компонентов и утверждающие некоторую интернациональную общность. «Единство советского народа» не сводилось к идеологическим механизмам или государственно-партийной системе регуляции различных сторон жизни. Оно выражалось и в обширной системе взаимодействия различных этнических, социальных и культурных групп, которая сформировалась в сфере советской идеологии, образования, науки, художественной культуры, а также повседневного общения. Однако чрезмерная этатизация и бюрократизация идейной и культурной жизни привели к ослаблению его консолидирующего влияния и росту межэтнических противоречий.

Присущая современному миру тенденция этнической суверенизации связана в немалой степени с ослаблением цивилизационных механизмов регуляции. И Россия оказалась в сильной степени затронутой такими процессами. На протяжении всей истории российская цивилизация отличалась своей противоречивостью, неорганичностью, отсутствием устойчивого срединного уровня и наличием постоянных жестких расколов и противостояний. Этому явлению «всплеска этничности» не сразу удается подобрать соответствующий термин. Нередко употребляются термины: сводный — «этнонационалъные движения», неопределенный — «неонационализм», или «избыток этничности», частичный — «микронационализм», или «этнический сепаратизм», расширенный— «суперэтнизм», или «гиперэтнизм». При всем различии этих терминов очевидно, что они призваны зафиксировать явление, отличное от «собственно» национализма.

Первым и наиболее очевидным следствием таких «всплесков этничности» становится обострение межэтнических и межнациональных противоречий, конфликтов и столкновений, что влечет за собой массовую миграцию или бегство населения, длительные кровопролитные войны, массовую гибель населения, разорение многих районов и целых стран. Осложнению ситуации в межэтнических отношениях способствовало разрушение после распада СССР системы разделения труда между бывшими республиками, крах советской промышленной кооперации и соответствующей инфраструктуры. Следствием этих процессов стала массовая безработица и обнищание миллионов людей, появление беженцев и вынужденных мигрантов. В 1990-е гг. российская бизнес-элита и коррумпированное чиновничество нарушили формировавшийся столетиями этнокультурный баланс, построили на труде бесправных «иммигрантов» коммерческие империи, создали этнократические анклавы. По оценке В. Аверьянова, в России существует около 2000 преступных этнических группировок (то есть группировок с преобладанием этнократических клановых отношений), из которых более 500 – в московском регионе.

Раскручивание тенденций этнического и национального самоопределения вновь активизирует те более слабые, но длительно действующие силы, которые связаны с цивилизационными принципами и которые в исторической протяженности и определяют устроение и судьбы народов.

Принятие христианства – крупнейшее событие в истории Древней Руси. Утверждение новой религии было обусловлено исторически. Политическое и социальное развитие славянских племен, образование единого государства и рост его международного влияния входили в противоречие с языческими верованиями. Превращение христианства в государственную религию, крещение всего населения Руси произошло при Владимире Святославовиче в 988–989 гг. Существует несколько преданий о крещении Руси.

1. Выбор Владимиром истинной веры. По рассказу летописца, он беседовал с представителями различных монотеистических религий: византийского православия, римского католичества, мусульманской и иудейской церквей. Владимир разослал послов в разные страны, чтобы удостовериться в преимуществах той или иной веры. Но пышный обряд богослужения, нравственные нормы и философская глубина религиозного учения убедили его в преимуществах восточного христианства. Из многих религий Владимир, таким образом, выбрал лучшую и истинную веру.

2. Личный интерес князя, который задумал жениться на родственнице византийских императоров Анне. Но христианка не могла выйти замуж за язычника. Вокруг этого брачного контракта переплетались и другие исторические события. Так, Владимир помог византийскому императору подавить опасный мятеж. Но и после этого императоры медлили с браком. Тогда Владимир применил силу, осадил Корсунь (Херсонес), главный византийский город в Крыму, после чего невесту доставили в Корсунь. Совершился обряд бракосочетания и крещения Владимира. Рассказ этот основан на достоверных исторических событиях, которые подтверждаются византийскими источниками.

3. Церковная версия рассматривает крещение Владимира как следствие глубокого нравственного переворота в воззрениях и жизни киевского князя, до этого погрязшего в разврате, виновного во многих злодеяниях. По словам летописца, у Владимира было пять жен; убив своего брата Ярополка, он захватил Киевский стол и отобрал его жену-гречанку. Полоцкую княжну Рогнеду (мать Ярослава Мудрого) он взял силой, без ее согласия, убив отца Рогволода и его сыновей.

Владимиру приписывают также наличие гарема, где содержалось 800 наложниц. И вот этому великому грешнику был глас божий, на него снизошло какое-то одухотворение, он принял новую веру и нравственно переменился. Согласно этому рассказу, Владимир крестился еще до похода на Корсунь, в 987 г., в Васильеве, под Киевом.

4. Легенда об апостоле Христа Андрее Первозванном, который во время одного из своих путешествий из Византии в Балтийское море оказался на высоком холме у Днепра, на месте, где потом возник Киев. Андрей проповедовал среди местных жителей новую веру и в знак памяти поставил на этом месте деревянный крест. В XVIII в. здесь была построена церковь Андрея Первозванного по проекту архитектора Растрелли. Легенда об Андрее Первозванном получила широкое распространение в XV – XVI вв., в период упрочения московского самодержавия. В дискуссии с посланником папы римского А. Поссевиным Иван IV уверял, что «мы получили веру при начале христианской церкви, когда Андрей, брат апостола Петра, приходил в эти страны, чтобы пройти в Рим». Таким образом, доказывалось, что российское православие древнее католичества и идет оно от самого Христа. Истинность этого рассказа опровергали крупнейшие церковные историки Е.Е. Голубинский, А.В. Карташов.

Существование различных версий об истории крещения Руси свидетельствует о выдающемся значении этого переломного исторического события. Принятие новой веры означало крутой поворот в жизни и воззрениях каждого человека и всего народа. Такой поворот не мог произойти сразу. Крещение людей, которое проводилось не только убеждением, но и насилием, стало лишь началом утверждения новой религии. Языческие обычаи и верования сохранялись еще длительное время и уживались с христианством.

Говоря о роли христианства в развитии древнерусской культуры, следует иметь в виду некоторые особенности. Христианство пришло на Русь из Византии. Это обусловило упрочение культурных связей с Византией и ее влияние. Но внешнее влияние нельзя преувеличивать. Опираясь на достигнутый уровень развития культуры Византии, в Древней Руси развивались самобытная литература, искусство, архитектура. Внедрение славянской письменности и славянского языка в церковный обиход имело двоякое значение.

С одной стороны, религия и культура в целом стали доступны широким массам. Но, с другой стороны, это привело к отрыву от греческого языка, от созданной на этом языке древнегреческой литературы, философии, истории. Отличительными чертами московского православия от других его версий стали: 1) Обожествление своего царя; 2) Обожествление своей территории; 3) Слияние церкви с государством; 4) Принятие обычаев одного народа (московитов) как священных обычаев и как эталона обычаев, обязательных для христианина. Этих черт нет у католиков.

Необходимо, также, учитывать, что на протяжении всей истории Россия была поликонфессиональной страной. Православие было распространено в ограниченном регионе. Западное христианство – католицизм – твердо удерживалось в западных частях империи. Ислам создавал отчетливую общность народов Центральной Азии, части Кавказа и некоторых внутренних областей России (Татария). Бухара и Самарканд были влиятельными центрами для исламских регионов империи, а также для зарубежных мусульман. В Южной Сибири был распространен буддизм, составляющий значительный религиозный регион, граничащий с Монголией и Китаем, а косвенно связанный с Тибетом как духовным центром.

Каждый религиозный регион имел специфическую структуру духовной жизни, влиявшую не только на организацию культа, но и на все сферы жизни и деятельности населения. Религии определяли пределы соответствующих цивилизаций, отнюдь не совпадающих с имперскими границами.

Основная черта католической церкви – это «власть, господство, дисциплина». Власть римского папы основана на римской традиции, развившей политическую сторону человеческой деятельности.

Православная церковь отличается большей свободой внутренней жизни. Если для католичества характерно внешнее единство, то для православия – внутреннее: соборность, понимаемая как причастность православных к общему Абсолюту. Не вмешиваясь непосредственно в дела светской власти, православие тем не менее оказало определяющее влияние на русскую политическую традицию. В православии власть «настоящего», православного царя становилась гарантом возможности будущего «спасения» после смерти. Если в европейском городе в протестантской среде верования толкали человека к активной экономической деятельности (ее успех помогал ему убедиться в своей «избранности», в грядущем индивидуальном «спасении»), то в русском городе перед человеком открывался не экономический, а политический путь «спасения», причем с сильной коллективной составляющей. Отсюда, с одной стороны, экономическая активность европейцев и создание ими гражданского общества как механизма утверждения своих интересов, а с другой – поиски «настоящего» царя в России, коллективного движения к лучшему будущему, в идеях социальной справедливости.

Важным общим механизмом устроения общества и его консолидации являются государство и религия. На Западе результатом развития цивилизации стало отделение единой церкви от множества центров государственной власти. Политический и общекультурный порядок были отделены друг от друга. Напротив, восточное христианство сложилось как система независимых друг от друга (автокефальных) церквей, которые находились между собой в отношениях соперничества за власть над умами и душами «своих» верующих. Такое рассогласование резко снижало способность церковных властей противостоять власти политической. Автокефальный статус различных церквей восточного христианства означал не только независимость друг от друга, но и их зависимость от государства, выступавшего гарантом веры. С утверждением самостоятельности московского патриаршества в ХV в. церковь на Руси становится существенным орудием централизации, утверждения государственного единства и борьбы против «неверных», т.е. государств иных конфессий.

Важным культурным следствием такого положения явилась культурная замкнутость православия и консерватизм их вероучения. Развитие культуры проходило мимо религиозной жизни и вело не к реформации, а к секуляризации, выражавшейся в форме равнодушия, прямого неверия и принципиального атеизма.

В свое время В.О. Ключевский, рассуждая о роли христианства в России, подчеркнул: византийство к нам было «спущено» сверху. «Целые века греческие, а за ними и русские пастыри и книги приучали нас веро­вать, во все веровать и всему веровать... Нам указыва­ли на соблазны мысли прежде, чем она стала соблаз­нять нас, предостерегали от злоупотребления ею, ког­да мы еще не знали, как следует употреблять ее. Нам твердили: веруй, но не умствуй. ...Мы стали бояться мысли, как греха, пытливого разума, как соблазните­ля, раньше, чем умели мыслить, чем пробудилась у нас пытливость. ...Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западно­европейским стали холопами чужой мысли».

Россия, как и другие регионы, развивалась в общем русле, прояв­ляя, свои цивилизационные особенности, в значительной степени связанные с последствиями монголо-татарского ига и религиозной, а значит и политической изоляцией, наступившей после падения Константи­нополя. Но и здесь также эволюция системы религиозных ценностей называла поддержку общецивилизационному развитию страны. Исподволь зарождались элементы целостной системы социокультурных цен­ностей, этических институтов и психологических установок - того ду­ховного строя и мироощущения, которые были призваны сопровождать модернизацию общества в целом, и формирование мотивации хозяйствования нового типа, в частности. Новый менталитет постепенно вырастал из культурно-исторических традиций, русской культуры предшествовавших столетий, основ единой христианской цивилизации. Его носителем были различные социальные группы российского общества, но институтом, вербализовавшим и санкционировавшим ценности, на которых он был основан, являлась Русская православная церковь, осуществлявшая, как и все другие христианские церкви средневековья, доктринально-институциональное развитие. Как и другие направления христианства, Русское православие по-новому интерпретировало святооте­ческое наследие, расставляя акценты в соответствии с новыми конкрет­но-историческими условиями жизни страны.

Именно в среде духовенства на основе развития традиции вырабатывались новые нормы, новые представления, в том числе о труде, богатстве, повседневном хозяйствовании и пр. Некоторые из них, как это было с концепцией «праведного стяжания» в Домострое или тенденцией сакрализации повседневной жизни в идеях Кружка любителей благо­честия, затем предлагались обществу. Другие - углублялись и совер­шенствовались в рамках институциональных систем, адресованных лишь церкви и монашеству, но при этом накапливали огромный потен­циал, который мог превратиться в кинетическую энергию в случае его распространения на все слои социума.

В России в XVII в. в ходе реформирования обрядовой стороны деятельности церкви патриархом Никоном сформировался феномен старообрядчества (староверия). Не принимая проводимых реформ, понимая невозможность полной изоляции от «внешнего» «антихристова» мира старообрядцы главной сфе­рой религиозного действия сделали посюсторонний мир. В старой вере, как и в протестантизме, весь мир превратился в мирской монастырь. Сложилась новая поведенческая мо­дель, основанная на активности, совмещенной со строжайшим исполнени­ем конфессионального этоса, аскетизмом и бережливостью. В ходе дальнейшей эволюции столкнувшись с необхо­димостью серьезного богословского развития и жесточайшей полемики с господствующей церковью, а затем и друг с другом, староверы разви­вали в своей среде грамотность, религиозную образованность и приоб­ретали все больший религиозный рационализм, распространявшийся в другие сферы жизни, в том числе хозяйствование.

Активизация этики и вероисповедания, конструктивный характер эсхатологии, гуманизация религиозно-этической системы, другие но­вые черты личности (высокий уровень личной ответственности и само­контроля, приверженность к ограниченному личному потреблению) и религиозности (строгость в соблюдении религиозно-этических норм, преданность конфессиональным принципам, религиозный рациона­лизм, мирская аскеза, методизм, «личная вера», обостренное эсхатоло­гическое чувство) сразу же нашли свою реализацию в осознании необ­ходимости, пусть и своеобразного, но деятельного развития и, соответ­ственно, в социальной практике. Уже к началу XVIII в. в качестве глав­ной задачи было окончательно осознано не просто ожидание конца ми­ра, но деятельное обеспечение спасения как собственных душ, так и, Церкви - единственной, «древлеправославной». Традици­онная религиозно-этическая пассивность могла привести к гибели Церкви и вечным мучениям душ ее последователей.

Старообрядчество, подчеркивает В.В. Керов, представляло собой вполне законченный тип раннесовременной религии. При этом старая вера как раннесовременная религия, не порывала с историческими формами символической структуры религии, «сумела переформулировать ее таким образом, чтобы направить дисциплину и энергию религиозной мотивации на дело преобразования светского мира». В результате в старообрядчестве, как и в других раннесовременных религиях, наметилась замена традиционалистского (в историческом аспекте в целом) постановкой задачи интенсивного деятельного развития (в старообрядчестве - под флагом «возрастания ве­ры»), что позволило реализовать свой путь цивилизационной модернизации, в том числе в хозяйственной сфере.