Основные черты феодального строя Западной Европы к концу XI в

Утверждение феодального строя и странах Западной Европы в IX—XI вв. В большинстве государств Западной Европы заверша­ется процесс формирования феодальных отношений. В одних стра­нах, например в Италии и Франции, феодальный строй в основ­ных чертах сложился уже в X в.; в Англии и Византии этот про­цесс завершился в основном только к концу XI в., в Германии - к началу XII в. Еще медленнее шла феодализация в Скандинав­ских странах. Но к концу XI в. феодальные отношения утвердились в большинстве стран Западной Европы и в Византии.

Господствует феодальная земельная собственность в виде вот­чины в сочетании с мелким индивидуальным крестьянским хо­зяйством. Основная масса крестьян находится уже в той или иной форме зависимости от землевладельца и подвергается, эксплуата­ции с его стороны. Эта эксплуатация выражается в феодальной ренте и осуществляется с помощью различных средств внеэконо­мического принуждения. Ранее свободная сельская община пре­вращается к этому времени в зависимую общину, а традицио: ные формы общинного землепользования заимствуются феодалами для организации эксплуатации крестьянства.

На раннем этапе развития феодализма господствовало натуральное хозяйство; обмен был незначителен, торговые связи не развиты; ремесло еще только начинало отделяться от сельского хозяйства. В западноевропейских странах у лично зависимых крестьян, особенно в крупных поместьях, преобладала отработочная рента и связанная с ней барщинная система хозяйства. Широко распространяется также натуральный оброк с крестьян, находившихся в более легкой зависимости. Денежная рента была развита еще слабо.

Установление феодальных отношений в Европе в IX – XI вв. в целом привело к подъему экономики и скачку в развитии производительных сил. Развивалось ремесло, постепенно сельскохозяйственных занятий, и обмен, возрождались на новой феодальной основе пришедшие в упадок римские города, возникали новые предгородские поселения, рыночные центры, порты для морской торговли как в Южной, так и в Северной Европе.

Характерной чертой социально-политических отношений, сложившихся в Европе к середине XI в., была неразрывная связь между феодальной собственностью на землю и политической властью феодала. Крупная вотчина представляла собой не только хозяйственную единицу, но и как бы маленькое независимое государство — сеньорию. По отношению к населению своих владедений феодал был не только землевладельцем, но и государем сеньором, в руках которого находился суд, администрация, военныe и политические силы. Такая организация общества обусловила господство в Европе в X-XI вв. (в некоторых странах и поз­же) политической раздробленности.

Крестьянство. В наиболее тяжелом положении повсеместно находились лично зависимые крестьяне, в некоторых странах (на­пример, во Франции) уже в X-XI вв. составлявшие значительную часть крестьянства. Они зависели от своего сеньора и в личном, и в поземельном, и в судебно-административном отношении и под­вергались особенно тяжелой эксплуатации. Таких крестьян мож­но было отчуждать (обычно только вместе с землей); они были стеснены в распоряжении своим наследственным наделом и даже своим движимым имуществом: и то, и другое считалось собствен­ные феодала. Кроме того, зависимые крестьяне выполняли ряд унизительных повинностей и облагались платежами. В категорию таких крестьян постепенно вливались и бывшие рабы. В ряде стран этот наиболее зависимый слой именовался сервами, хотя они уже не были рабами в античном значении этого слова.

Несколько легче было положение лично свободных крестьян, находившихся, однако, в поземельной и судебной зависимости от своих сеньоров. В целом по Западной Европе они составляли весьма значительную часть крестьянства. Они могли более свободно распоряжаться своей движимостью, а иногда и земельным наделом с согласия феодала, однако также платили ему ренту. В некоторых в странах (Англии, Германии, на юге Франции, в Италии) сохранялся в IX – XI вв. еще небольшой слой свободных крестьян — земельных собственников аллодиального типа, зависимость которых от сеньора носила в первую очередь судебный и политический характер.

Феодалы. Феодальная иерархия. Отношения между феодалами в государствах Западной Европы строились по принципу так называемой феодальной иерархии («лестницы»). На ее вершине находился король, считавшийся верховным сеньором всех феодалов, главой феодальной иерархии. Ниже его стояли крупнейшие светские и духовные феодалы, державшие свои земли — нередко большие области — непосредственно от короля. Это была титулованная знать: герцоги, а также высшие представители клира, графы, архиепископы, епископы и аббаты крупнейших монастырей. Формально они подчинялись королю его вассалы, но фактически были почти независимы: имели право вести войны, чеканить монету, иногда осуществлять высщу юрисдикцию в своих владениях. Их вассалы, обычно тоже весь крупные землевладельцы, носившие часто название баронов был рангом ниже, но и они пользовались в своих владениях определенной политической властью.

Ниже баронов стояли более мелкие феодалы — рыцари, низшие представители господствующего класса, у которых не всегда были вассалы. В IX — начале XI в. термин «рыцарь» (miles) обозначал просто воина, несшего вассальную, обычно конную военную служ­бу своему сеньору (немецкое — Ritter, от которого происходит русское «рыцарь»). Позднее, в XI—XII в., по мере укрепления феодального строя и консолидации класса феодалов, он приобре­тает более широкое значение, становится, с одной стороны, си­нонимом знатности, «благородства» по отношению к простолю­динам, с другой — принадлежности к военному сословию в отли­чие от духовных феодалов. В подчинении у рыцарей обычно были только крестьяне-держатели, не входившие в феодальную иерар­хию. Каждый феодал был сеньором по отношению к нижестоя­щему феодалу, если тот держал от него землю, и вассалом выше­стоящего феодала, держателем которого он сам являлся.

Феодалы, стоявшие на низших ступенях феодальной лестницы, как правило, не подчинялись феодалам, вассалами которых явля­лись их непосредственные сеньоры. Во всех странах Западной Европы (кроме Англии) отношения внутри феодальной иерархии регулировались правилом «вассал моего вассала — не мой вассал».

Среди церковных феодалов также существовала своя иерархия по рангу занимаемых ими должностей (от папы римского до при­ходских священников). Многие из них одновременно могли быт вассалами светских феодалов по своим земельным владениям, наоборот.

Основой и обеспечением вассальных отношений являлось феодальное земельное владение — феод, или по-немецки лен, которое вассал держал от своего сеньора. В качестве специфического военного держания феод считался привилегированным, «благородным» владением. Собственником феода считался не только его непосредственный держатель — вассал, но и сеньор, от которого вассал держал землю, и ряд других вышестоящих по иерархической лестнице сеньоров. Иерархия внутри класса феодалов определялась, таким образом, условной и иерархической структурой феодальной земельной собственности. Но оформлялась она в виде личных договорных отношений покровительства и верности между сеньором и вассалом.

Передача феода вассалу – ввод во владение — носила название инвеституры Акту инвеституры сопутствовала торжественная церемония вступления в вассальную зависимость — принесение омажа (от французского слова 1'homme - человек), — во время которой феодал, вступающий в вассальную зависимость от другого признавал себя его «человеком». При этом он приносил клятву верности сеньору. У французов она называл «фуа» (по-французски — верность).

Помимо основной обязанности нести в пользу сеньора и по призыву военную службу (обычно 40 дней в течение года) вассал должен был никогда ничего не предпринимать ему во вред и по требованию сеньора защищать своими силами его владения, участвовать в его судебной курии и в известных случаях, определены феодальным обычаем, оказывать ему денежную помощь: на принятие рыцарского звания его старшим сыном, при выдаче замуж его дочерей, при выкупе из плена. Сеньор в свою очередь обязан был защищать вассала в случае нападения врагов и оказывать ему помощь в других затруднительных случаях — быть опекуном его малолетних наследников, защитником его вдовы и дочерей.

Вследствие запутанности вассальных отношений и частого несоблюдения вассальных обязательств конфликты на этой почве были в IX—XI вв. обычным явлением. Война считалась законным способом решения споров между феодалами. Однако с первой половины XI в. церковь, хотя и не всегда успешно, пыталась ос­лабить военные конфликты, пропагандируя идею «божьего мира» как альтернативу войне. От междоусобных войн больше всего стра­дали крестьяне, поля которых вытаптывались, деревни сжигались и опустошались при каждом очередном столкновении их сеньора с его многочисленными врагами.

Иерархическая организация, несмотря на частые конфликты среди феодалов, связывала и объединяла всех их в привилегиро­ванный слой.

Быт и нравы феодалов. Главным занятием феодалов, особенно в этот ранний период, была война и сопутствующий ей грабеж. Любимыми их развлечениями были охота, конные состязания, турниры.

В X—XI вв. Европа покрылась замками. Замок — обычное желище феодала — одновременно был крепостью, его убежишем от внешних врагов, и от соседей-феодалов, и от восставших крестьян. Он являлся центром политической, судебной, административной и военной власти феодала, позволяя ему господствова над близлежащей округой и держать в подчинении все ее население. Замки строились обычно на холме или на высоком берегу реки, откуда хорошо обозревалась окрестность и где легче обороняться от врага.

До конца X в. замки представляли собой чаще всего двухэтажную деревянную башню, в верхнем этаже которой жил феодал, в нижнем — дружина и слуги. Здесь же или в пристройках находились склады оружия, провианта, помещения для скота и тому подобное.

Замок окружался валом и рвом, наполненным водой. Через ров перебрасывался подъемный мост. Приблизительно с начала XI в. феодалы стали строить замки из камня, окруженные обычно двумя или даже тремя высокими стенами с бойницами и башнями по углам. В центре по-прежнему возвышалась главная многоэтажная - «донжон». Подземелья таких башен часто служили тюрьмой в цепях томились пленники — непокорные вассалы и прови­нившиеся в чем-либо крестьяне. Враг мог взять такой замок лишь в результате многомесячной осады. Мелкие феодалы, не имевшие средств для возведения столь мощных сооружений, старались укрепить жилища крепкими стенами и сторожевыми башнями.

Основным видом войск в Европе X—XI вв. становится тяжеловооруженная конница. Каждый феодал обязан был своему сеньору конной военной службой. Главным оружием рыцаря в то время был меч с крестообразной рукоятью и длинное тяжелое копье. Он ползовался также палицей и боевым топором (секирой); для защиты от врага служили кольчуга и щит, шлем с металлической решетчатой пластиной - забралом. Позже, в XII-XIII вв., появились рыцарские латы.

Проводившие всю свою жизнь в войнах, презиравшие физичекий труд феодалы, особенно светские, были невежественны' грубыми и жестокими. Выше всего они ценили физическую силу ловкость, отвагу в бою и щедрость в отношении своих слуг и вассалов, в которой видели проявление своего могущества и прирожденного благородства в отличие от презираемых «скаредных» по их мнению, мужиков и горожан. Идеализированный кодекс «рыцарского» поведения, рисующий рыцаря как благородного зг щитника слабых и обиженных, сложился в феодальной Европе значительно позднее — в XII—XIII вв. Но и тогда он мало соот­ветствовал действительному облику феодала-рыцаря, оставаясь для большинства лишь недостижимым идеалом. С грубым рыцарем-варваром раннего средневековья этот идеал тем более не имел ничего общего.

Быт и повседневная жизнь крестьян. Крестьяне были к XI в. почти полностью отстранены от военной службы, что являлось призна­ком их неполноправия. Уделом их был тяжелый сельскохозяйст­венный труд, кормивший, по существу, все общество. Крестьяне жили в деревнях, расположенных часто вблизи замка, в центре которого обычно находилась церковь. Деревни в зависимости от географических условий могли быть большие и малые, кое-где, особенно в горных районах, преобладали хутора. Дома, смотря по наличию строительных материалов, могли быть деревянными или из древесных каркасов, наполненных и обмазанных глиной, ка­менными (особенно на юге); иногда это были небольшие хижи­ны или землянки.

В домах было тесно и грязно, зимой холодно. Многие дома то­пились «по-черному» или согревались с помощью открытого оча­га, часто в доме находилась и скотина, иногда на усадьбе жило несколько семей. Нередкими были неурожаи и голод, падеж ско­та и эпидемии. Особенно высока была детская смертность.

Однако и в трудной жизни крестьян были свои радости: празд­ники, многие из которых восходили к языческим временам, н были приурочены церковью к христианским праздникам — Рождества, Пасхи, Духова дня, Троицы и др. Тогда, например в дел отмечавшегося почти повсеместно в Европе весеннего празднш «Майского дерева», водились хороводы, распевались народны песни, от дома к дому ходили ряженые с «колядками». С жизнь! крестьян было связано большинство фольклорных традиций, зародившихся в раннее средневековье, а порой в еще более далеком прошлом: народные песни, пляски, сказки, пословицы, поговор В этой народной культуре проявлялась в раннее средневековье духовная жизнь неграмотного в большинстве своем крестьянства

Между замком феодала и крестьянской деревней отношения складывались противоречиво. С одной стороны, в повседневной жизни между ними существовали взаимная вражда и недоверие. Но с другой стороны, крестьяне зачастую видели в своем сеньоре покровителя и защитника от насилий других феодалов, спасались от них в стенах его замка. Там же собирались они иногда, чтобы посмотреть на рыцарские турниры, послушать заезжего жонглера (скомороха) или певца.

Большую роль в жизни крестьян играла приходская церковь, также удовлетворявшая духовные потребности крестьян, мировосприятие которых пронизывала религиозность. Но кроме того, церковь — самое крупное здание деревни — являлась для ее населения центром общественной жизни: местом собраний, хранилищем ценностей, убежищем в случае вражеских набегов.

Франция в IX-XI вв.

Возникновение Французского королевства. Начало Французско­му королевству положил Верденский договор 843 г., по которому Франкское государство было поделено между сыновьями Людо­вика Благочестивого (см. гл. 4). После смерти Лотаря в 855 г. его королевство распалось: старшему из его сыновей, Людовику, унас­ледовавшему императорский титул, досталось королевство Ита­лия, второму, Карлу, — Юго-Восточная Галлия, составившая ко­ролевство Прованс (в дальнейшем Бургундия, или Арелат), млад­шему, Лотарю, — области между Северным морем и Вогезами — так называемая Лотарингия (впоследствии это название закрепи­лось лишь за землями в верховьях Мааса и Мозеля). Территория бывшего Франкского государства продолжала мыслиться как об­щее достояние потомков Карла Великого, поэтому смерть кого-то из них, как правило, влекла за собой перекройку границ, временные объединения и новые разделы. Чаще всего яблоком раздора становилась Лотарингия — средоточие родовых поместий Каолингов, где своя династия не сложилась. Поделенная в 870 г. между Карлом Лысым и Людовиком Немецким по Мерсенскому договору, она вскоре была восстановлена в прежних границах и в течение нескольких десятилетий переходила из рук в руки, но в конце концов вошла в состав Восточно-Франкского королевства на правах племенного герцогства. Западно-Франкское королевство, или, как оно стало со временем называться, Франция, вернулось к границам 843 г. и оставалось в их пределах до конца XIII в.

В этническом отношении Французское королевство представляло собой довольно сложное образование. На крайнем юго-западе страны, в Гаскони, проживали баски, на крайнем северо-западе, в Бретани, — кельты, на севере, во Фландрии, — германоязычные фламандцы. В начале X в. земли в низовьях Сены захватили норманны. Остальная территория была романоязычной, но занимали ее две народности: северофранцузская и южнофранцузская, или провансальская. Условная граница между ними проходила примерно по линии Пуатье — Лион. Население Испанской марки в основном составляли близкие по языку и культуре к провансальцам предки нынешних каталонцев.

Центр политической жизни королевства традиционно находил­ся на северо-востоке страны. Постоянной столицы еще не было королевский двор переезжал с места на место, чаще всего задер­живаясь в Лане, а с конца X в. — в Париже. Управление удален­ными областями было возложено на графов (comites) и их замес­тителей — виконтов (vicecomites). До середины IX в. они остава­лись государственными чиновниками. Борясь с сепаратизмом и местничеством, Каролинги старались назначать их наместниками в районы, где у тех не было имений, и при этом почаще менять их местами, но иногда (особенно на юге) были вынуждены при­влекать к управлению и старую местную аристократию. Другим средством держать графов и виконтов в узде служили периоди­ческие наезды из центра так называемых государевых посланцев — ревизоров, третейских судей, глашатаев и т.д. Однако по мере того как графы и виконты обзаводились на вверенных им территориях вассалами и землями (в первую очередь благодаря установлению родственных связей с местной знатью), они все больше превра­щались из простых исполнителей монаршей воли в наделенных публичной властью феодалов. Постепенное врастание их в фор­мирующиеся на местах феодальные структуры, наряду с расши­ряющейся практикой раздачи иммунитетных привилегий, затруд­няло деятельность государевых посланцев, подрывало основы той относительно централизованной государственности, которая су­ществовала при Карле Великом и Людовике Благочестивом.

Отправляясь в 877 г. в поход за Альпы, Карл Лысый был вы­нужден согласиться на то, чтобы должности и другие бенефиции тех его вассалов, которые не вернутся из похода, наследовали их сыновья. Закрепивший это решение Кьерсийский капитулярии оказался важным шагом на пути признания наследственного характера государственных должностей и других государевых пожа­лований. Принцип наследственности бенефициев (принятие которого знаменовало превращение их в феоды) утверждался посте­пенно и стал само собой разумеющимся лишь к концу X в.

С конца IX в. династия Каролингов правила лишь номинально. Реальная власть находилась в этот период в руках кого-либо из наиболее влиятельных северофранцузских феодалов, обычно графа Парижского из рода Робертинов, отличившихся в борьбе с норманнами. С пресечением в 987 г. династии Каролингов магнаты возвели на трон представителя именно этого рода, к тому времени также несколько утратившего былое могущество, — Гуго Капета (такое прозвище было ему дано по названию излюбленного головного убора). Его потомки — Капетинги — правили страной до 1848 г. (с перерывами в конце XVIII — начале XIX в.). Политическая чехарда, вызывавшая помимо всего прочего нарушение вассально-ленных обязательств, слабость и нерадивость большинства преемников Карла Лысого (ум. в 877 г.) немало содейстствовали падению авторитета королевской власти. Смена ди­настии нанесла ему новый удар, поскольку во многих районах, особенно на юге, Капетинги были признаны далеко не сразу, а главное, формально.

Наиболее сильными центробежные тенденции были в окраин­ных районах с нероманским в большинстве своем населением. Неудивительно поэтому, что уже в начале X в. Гасконь (состав­лявшая в дальнейшем одно целое с Гиенью), Бретань, Норман­дия, в меньшей степени Бургундия оказались фактически незави­симыми. Особый статус этих земель получил отражение в титулатуре их правителей — герцогов. С властью короля всерьез считались только на северо-востоке, но и здесь ему противостояло несколь­ко крупных вассалов, из которых по крайней мере двое — графы Фландрии и Шампани — были сильнее своего сеньора.

Суверенные права Гуго Капета и его ближайших преемников — Роберта Благочестивого (996-1031), Генриха I (1031-1060) и Фи­нта I (1060—1108) — на деле ограничивались их собственным леном — небольшой и до начала XII в. почти не увеличившейся территорией между Парижем и Орлеаном, получившей впоследствии название Иль-де-Франс — «Остров Франции». За пределами домена их власть признавалась лишь постольку, поскольку выступали как сюзерены, т.е. верховные сеньоры, возглавлявшие феодальную иерархию. Король улаживал конфликты между вассалами, в случае их гибели опекал их несовершеннолетних детей, предводительствовал на войне. В остальном крупные синьоры были вполне самостоятельны: вершили суд, чеканили монету, собирали в свою пользу налоги, затевали частные войны, открыто вступали в контакт с другими монархами и их вассалами, тем более что международные отношения строились на лично-сеньориальной основе. Вмешательству короля в свои внутренние дела они решительно противились, напоминая, что именно они возвели Капетингов на престол.

Социально-экономическое развитие. В истории Франции на IX—XI вв. приходится заключительный этап процесса феодализации. В начале этого периода в стране имелось еще много крестьян, не находившихся в какой-либо зависимости от частных лиц и подчинявшихся непосредственно короне. Не менее важно, что значительная часть крестьян, уже оказавшихся на положении держателей, еще не попала в полную зависимость к своим сеньорам и в политическом, судебном, административном отношении продолжала оставаться свободной. Вместе с тем возрастало число крестьян, находившихся в лично-наследственной зависимости, сервов и колонов, а также жителей иммунитетных территорий.

К исходу XI в. на фоне прогрессирующего ослабления королев­ской власти крупные сеньоры уже утрачивали способность управ­лять своими обширными владениями централизованно. На мес­тах стал возникать своего рода вакуум власти; в этих условиях значительная часть публичных прав и полномочий перешла к се­ньорам средней руки — владельцам нескольких, а то и одного, замка. Не случайно именно со второй половины IX в. и особенно в X—XI вв. в обстановке непрекращающихся междоусобиц и пе­риодических вторжений норманнов, арабов и венгров во Фран­ции возникает множество хорошо укрепленных замков. Этот про­цесс, более или менее общий для всей Юго-Западной Европы, получил в специальной литературе последних лет наименование инкастелламенто (буквально — «озамкование»). Владельцы зам­ков — шателены — понемногу сосредоточили в своих руках судебно-административную власть над окрестным сельским насе­лением, жившим как бы «в тени» их господствовавших над окру­гой замков. В результате все жители округи, будь они в личной либо поземельной зависимости от данного или какого-нибудь другого феодала или нет, становились его «людьми» в судебно-административном отношении. Поскольку это подчинение выражалось прежде всего в определенных поборах и службах (постой­ной, посыльной, строительной и т.д.), по форме мало или вовсе не отличавшихся от обычных феодальных повинностей, несшие их крестьяне постепенно оказывались фактически на положении плательщиков ренты, правда, не очень обременительной. Для по земельно- и лично зависимых крестьян установление судебно-административной зависимости обернулось утратой всех или почти всех остававшихся у них гражданских прав и ощутимым усилением феодальной эксплуатации.

Таким образом, к концу рассматриваемого периода практически все французское крестьянство стало феодально зависимым. Несмотря на это, и в социально-экономическом, и в социально-правовом отношении оно не представляло собой чего-то единого. Общественное положение и уровень эксплуатации конкретного крестьянина определялись целым рядом факторов: размерами, состоянием и юридическим статусом той земли, на которой этот крестьянин сидел, его происхождением, формой (или формами) зависимости, связывавшей его с господином, договорными обязательствами, если таковые имели место, местными обычаями и пр. Встречающиеся в источниках этого времени термины «серв», «виллан», «колон», «свободный» и другие отражают лишь наиболее общие, притом не очень четкие, различия социального характера.

В условиях феодальной раздробленности унификация правово­го статуса крестьянства всей страны и даже отдельного герцогства или графства была невозможна. Не существовало и такой поли­тической силы, которая была бы способна надолго и на деле за­крепить статус даже сравнительно небольших групп крестьянско­го населения, обнаруживавших тенденцию к расслоению и соци­альной трансформации. Поэтому, несмотря на известное сходство в положении наиболее угнетенной и бесправной части (составлявшей, кстати, меньшинство) французского крестьянства этой эпохи — сервов — и восточноевропейского крестьянства XVI— XVIII вв., называть сервов крепостными некорректно. Различны­ми были не только исторические условия, породившие серваж и крепостничество, но и сами эти социальные категории по суще­ству. Серв XI и следующих столетий обычно все-таки не был так принижен, как крепостной, был более свободен в хозяйственных занятиях, в передвижении, в семейных отношениях.

И все же можно говорить о явном усилении феодальной зависимости и уровня эксплуатации французского крестьянства в IX - Х1 вв. Наиболее драматично этот процесс протекал на севере страны, где на рубеже X-XI вв. происходят два крупных крестьянских восстания (в 997 г. в Нормандии, в 1024 г. в Бретани), направленных как раз против установления сеньориальных порядков в их классической, предусматривающей сочетание различных видов зависимости, форме. Таким образом, наблюдалось сближение различных групп трудящегося населения, из которых одни улучшали свой статус, другие — большинство — ухудшали.

Италия в VIII-X вв.

Полическое развитие. Последняя крупная волна варварских нашествий в Европе пришлась на Италию. К концу VI в. значительную часть ее территории (Северная и Средняя Италия, на юге - Сполето и Беневент) завоевали лангобарды, составлявшие основное ядро широкого племенного союза. Южная Италия, а также Римский дукат и Равеннский экзархат остались владения­ми Византии, победившей в середине VI в. остготских правите­лей, но не сумевшей оказать решительного сопротивления вторжению в 568 г. новых варваров. Возникшее в результате их завое­вания Лангобардское королевство просуществовало до 70-х годов VIII в., когда было захвачено франками Карла Великого.

При лангобардах вся территория королевства была разделена на герцогства, в которых сосредоточивалась административная, су­дебная и военная власть, что создавало условия для сепаратизма и усиления позиций отдельных герцогов. Лангобардские короли (их короновали «железной короной») сделали столицей г. Павию. Они предпринимали постоянные усилия для обуздания самовлас­тья герцогов и стремились расширить свои владения, в частности присоединить к ним Римский дукат и Равеннский экзархат, со­вершали завоевательные походы в Южную Италию. Лангобардские короли не преуспели, однако, в осуществлении главной цели своей политики — объединении страны, что стало одной из при­чин победы Карла Великого. Не способствовала единству Лангобардского королевства и политико-правовая неоднородность его населения. Привилегированный слой составляли лангобарды, ко­торые жили, как правило, компактными поселениями, где дейст­вовало лангобардское обычное право, зафиксированное в Эдикте Ротари (643 г.) и в законах последующих королей, в частности, в постановлениях Лиутпранда середины VIII в. Подвластное ланго­бардам коренное население Италии оставалось в сфере действия римского права. Отсутствовало в королевстве и религиозное един­ство — принявшие в свое время арианство лангобарды не спеши­ли переходить в католичество: многое здесь зависело от позиций герцогов, использовавших исповедальные различия в своих по­литических целях.

Франкское завоевание 774 г. включило Лангобардское королев­ство в состав обширного европейского государства, с 800 г. — империи, но не принесло Италии политического единства. В цент­ре Апеннинского полуострова в 756 г. возникло Папское государ­ство, или Папская область. Южная Италия (Апулия, Калабрия, Сицилия и ряд других территорий) оставалась под властью Ви­зантии. Карл Великий изменил территориально-административ­ное деление своих владений в Италии: вместо герцогств были об­разованы 20 графств, отданных в управление представителям франкской знати. В IX в. в городах, являвшихся центрами епи­скопских диоцезов (при франках католичество утвердилось повсеместно), судебно-административные и фискальные функции переходили постепенно в руки епископов и избиравшихся из го­рожан скабинов, выполнявших преимущественно судебные обя­занности. Контроль за деятельностью графов (в пограничных мар­ках — маркграфов) и епископов осуществляли «императорские посланцы». Однако и при Каролингах процесс децентрализации власти усиливался, поскольку широко практиковалась раздача иммунитетных прав епископам и светским лицам. Иммунитетные территории выходили из юрисдикции графов.

Политическая раздробленность Италии не была преодолена и после распада империи Карла Великого, хотя по Верденскому договору 843 г. она обрела статус независимого королевства. С конца IX в. титул короля Италии постоянно оспаривали предста­вители франкской знати. Непрочность верховной власти позво­лила венграм совершить в первой половине X в. ряд грабитель­ских набегов на страну. Юг Италии подвергался частым нападениям арабов (сарацин), к концу IX в. овладевших Сицилией.

С середины X в. Северная и Средняя Италия становятся объек­том притязаний со стороны германских королей. Сопротивление местного населения их завоевательной политике делало позиции императорской власти достаточно эфемерными. Более прочным оказывалось владычество графов, маркграфов и высшего духовен­ства — епископов, архиепископов, аббатов. Хотя формально мно­гие земли Северной и Средней Италии вошли в состав империи, реальную силу императоры обретали лишь в то время, когда на­ходились здесь со своим войском. Военные походы в Италию стали в XI—XII вв. одним из важных направлений политики герман­ской империи, причем особенно привлекательными для ее пра­вителей становились быстро развивавшиеся и богатевшие итальян­ские города.

Формирование феодальных отношений. В Италии складывание феодальных отношений происходило в VIII-IX в. в процессе син­теза романских и германских элементов, путем взаимовлияния порядков, характерных для местного римского населения и при­внесенных варварами. В Лангобардском королевстве этот процесс протекал достаточно медленно и был ускорен франкским завое­ванием.

В раннее средневековье в Италии шло два встречных процесса. С одной стороны, происходили изменения в хозяйственной системе, утвердившейся во владениях римской знати, которая основывалась на труде сервов, колонов и либертинов. Главной тенденцией здесь стало наделение землей сервов и других непо­средственных производителей, расширение их экономической самостоятельности и снижение нормы эксплуатации. Стирали различия в социальном статусе разных категорий работников, превращавшихся в прикрепленных к наделу зависимых крестьян. В то же время среди римского населения сохранялась прослойка мелких свободных собственников земли, самостоятельно ведущих свое хозяйство.

С другой стороны, в лангобардскую эпоху на землях, занятых варварами, существовали порядки, характерные для разлагавше­гося родоплеменного строя. Большая семья (у лангобардов — фара) обладавшая правами на пахотный надел, который обрабатывался сообща ее членами, постепенно дробилась на малые индивиду­альные семьи, получавшие права на землю. С возникновением у лангобардов аллода стал заметно расти в VIII в. слой свободных мелких собственников, близких по своему хозяйственному поло­жению к римским посессорам. Дифференциация в их среде вела к возникновению свободных арендаторов — либелляриев, полу­чавших землю по договору (либелла) в наследственное пользова­ние с широкими правами распоряжения наделом и фиксирован­ной рентой (денежный чинш или часть урожая). Число либелля­риев росло и за счет сервов и колонов, обретавших, как правило, за выкуп личную свободу.

В IX-X вв. либеллярии и другие наследственные держатели (эмфитевты, прекаристы) составляли в Северной и Средней Ита­лии широкую прослойку мелких держателей, постепенно оказы­вавшихся в разных формах личной зависимости от земельных собственников. Эта тенденция наметилась еще в пору франкско­го господства, когда раздавались иммунитеты и бенефиции, бы­стро превращавшиеся в наследственные феоды. Складывавшаяся в VIII— IX вв. феодальная вотчина, в том числе на церковных и монастырских землях, отличалась незначительными размерами до­мена — в ней преобладали наделы, обрабатывавшиеся либелляриями, колонами, сервами, либертинами, которые оказывались не только поземельно, но и лично зависимыми от вотчинника. Слой крупных земельных собственников составляли потомки римской знати, лангобардская верхушка (герцоги и королевские чиновники), представители франкской знати. Обширные вотчины возникали и на церковных и монастырских землях — при франках позиции католической церкви заметно усилились. Некоторые монастыри — Боббио, Фарфа, Монтекассино и др. — уже в IX в. стали крупнейшими земельными собственниками.

В Южной Италии, лишь частично затронутой лангобардским завоеванием, процесс феодализации шел медленнее, чем в центральных и северных областях полуострова. В раннее средневековье здесь продолжали господствовать хозяйственные порядки, сложившиеся еще в позднеримскую эпоху. Основную массу рабочей силы в поместьях составляли сервы и колоны. Сохранялся и слой мелких посессоров. Политика Византии была направлена в целом на консервацию существующей социально-экономической системы, некоторые изменения в статусе рабов и колонов все же про­исходили. В рамках этой политики проводилась и греческая колонизация в Калабрии и приморских городах Южной Италии - сюда переселялись византийские чиновники и разные категории трудового люда, причем рабы часто получали свободу. Арендные отношения получили распространение в X— XI вв. и сопровожда­лись установлением личной зависимости арендаторов от собст­венников. Феодальный уклад сформировался в Южной Италии на столетие позже, чем в Средней и Северной Италии, к концу X в., и стал итогом трансформации преимущественно позднеримской хозяйственной системы. Наметившиеся в раннее средневе­ковье различные пути и темпы складывания феодализма в Южной Италии и остальной части страны сохранились и в последующие столетия его эволюции, в пору его наиболее полного развития.

Рост городов. Важной особенностью истории Италии в отличие от других стран Европы был рано обозначившийся процесс оживления городской жизни. Уже в VIII в. постепенно восстанавливались города, разрушенные в эпоху варварских завоеваний или пришедшие в запустение в первые столетия средневековья в связи с общей натурализацией экономики страны. Но даже в этих условиях многие античные города Италии продолжали существовать в своем прежнем качестве торгово-ремесленных центров, хотя масштабы товарного производства и их торговые связи резко сократились. Именно в таких центрах, как Милан, Верона, Болонья, Рим и другие, имел место прямой континуитет от античного города к средневековому. Многие итальянские города и поныне сохраняют римскую планировку центральных улиц и площадей.

В VIII - IX вв. возникали и новые городские поселения, часто на перекрестках торговых дорог или путей пилигримов, по берегам рек и в морских бухтах. Складывались постоянные рынки внутри страны, расширялись торговые связи со странами Европы, Африки, Ближнего Востока, чему весьма способствовало выгодное географическое положение Италии. В начальную пору подъема городов благоприятно сказывалась на их росте королевская политика покровительства купцам и ремесленникам в фискальных целях. В IX в. интенсивностью экономической жизни отличались многие города Северной и Средней Италии — Асти, Милан, Верона, Пьяченца, Равенна, Лукка. Крупным центром была Павия, остававшаяся столицей до начала XI в. На побережье Тирренско­го моря в X в. формировались крупные порты - Генуя, Пиза, Амальфи, имевшие широкие торговые связи с Испанией, Туни­сом, Египтом, Византией. Пиза и Генуя обретали силу и в борьбе с морскими набегами арабов, обосновавшихся на о. Сицилия: со­здавался флот, способный отразить угрозу пиратского разбоя и даже перейти в контрнаступление. Важным торговым посредни­ком между Востоком и Западом был г. Бари, главный центр ви­зантийских владений в Южной Италии.

В Восточном Средиземноморье сильным конкурентом Пизы и Генуи стала Венеция, основанная в V в. на островах в устье р.По и богатевшая на посреднической торговле и экспорте добывав­шейся в лагуне соли. Крупные портовые города вели активную торговлю не только на внешних рынках, но и внутри страны, во­влекая в международный товарооборот сельскохозяйственную продукцию (зерно, вино, оливковое масло) и изделия ремеслен­ников (оружие, ткани, стекло и др.). Несмотря на размах посреднической торговли, главной основой богатства многих итальян­ских городов было интенсивное развитие в них товарного ремес­ленного производства и рано наметившаяся в нем специализация. Так, Милан уже в X в. стал центром оружейного дела, Павия сла­вилась выделкой кож, Лукка — изготовлением тонких сукон, Ве­неция — изделиями из стекла. В ряде городов Южной Италии впервые в Европе началось изготовление шелковых тканей на местном сырье — в деревнях стали выращивать тутового шелкопряда. Позже шелкоткацкое производство было организовано в Лукке и Венеции. В каждом городе формировался свой набор ре­месел — и тех, что были необходимы для жизни самого города (продовольственные товары, одежда и т.д.), и тех, что работали преимущественно на экспорт. Вывозили сукна, шелк, льняные ткани, ювелирные изделия, кожаную продукцию и ряд других то­варов. В раннее средневековье город имел и сельскохозяйствен­ный облик — его ближайшая округа (контадо), а порой и терри­тория внутри городских стен включали принадлежащие горожа­нам сады, виноградники, пахотные участки, обеспечивающие их продовольствием, а иногда и сырьем. Позже, в XI—XIII вв., ита­льянский город оказал огромное влияние на развитие сельского хозяйства и социальную структуру деревни, что во многом обу­словило специфику феодальных отношений в стране. Высокая степень урбанизации стала характерной чертой Италии уже к концу раннего средневековья. Обилие развитых городов — важный фак­тор, воздействовавший на политическую судьбу и культурную жизнь Италии в средние века.