К ВОПРОСУ О ВЫДЕЛЕНИИ ЭТНОСОВ СРЕДИ ДРУГИХ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОБЩНОСТЕЙ[Ю.Г.2] . Ю.В. Бромлей

Приступая к рассмотрению вопроса о вычленении этносов сре­ди других общностей людей, нельзя не обратить внимание на на­личие и у племен, и у народностей, и у наций, и у национально­стей одного общего, весьма наглядного и вместе с тем непремен­ного внешнего признака: каждое из этих образований имеет свое самоназвание — собственное имя. Стало быть, общим внешним ориентиром для определения явления, стоящего за термином "этнос", может служить то обстоятельство, что он прилагается к тем случаям употребления слова "народ", когда им обозначаются общности людей, имеющих свои самоназвания. Нет и не было ни племени, ни народности, ни нации, ни национальности, у которых бы оно отсутствовало. Все они, будь то кривичи, сиу, эвенки, ка­талонцы, шотландцы, шведы, украинцы, японцы и т.д., имеют свои самоназвания. Самоназвание принято, как известно, обозначать производным от слова "этнос" „термином "этноним". Следует, одна­ко, особо подчеркнуть, что в данном случае имеются в виду не во­обще этнонимы, а этнонимы-самоназвания, или эндоэтнонимы. Дело в том, что этнонимы, даваемые данному этносу другими на­родами (экзоэтнонимы), нередко существенно отличаются не толь­ко от этнонима-самоназвания, но и друг от друга. Например, эт­нос, имеющий эндоэтноним "дойч", по-русски именуется "немцы", по-французски — "алеман", по-английски — "джемен", по-итальянски — "тедеско", по-фински — "саксалянен", по-сербски — "шваб" и т.д. Иначе дело обстоит с эндоэтнонимами — они, как правило, не только однозначны, но и довольно устойчивы. <...>

Наконец, этнонимы не следует также смешивать с конфессионимами (наименованиями религий) и лингвонимами (наименова­ниями языков). Правда, они могут быть взаимозаменяемыми или просто совпадать друг с другом (например, "православный" в зна­чении "русский", японский язык и японский народ и т.п.). Однако обычно отличить конфессионим или лингвоним от этнонима до­вольно легко, поставив вопрос: сохранится ли рассматриваемое нарицательное имя при смене его носителями (носителем) религии или языка? Если в таких случаях мы будем иметь дело с измене­нием этого имени, то перед нами, соответственно, конфессионим или лингвоним, если же такого изменения не произойдет, то, зна­чит, речь идет об этнониме.

Вместе с тем, разумеется, суть этнических общностей отнюдь не сводится к их самоназваниям, сколь устойчивы бы они ни были. Поэтому для выделения этносов среди других человеческих общностей надлежит выяснить: что объединяет людей одного эт­нонима, помимо этого чисто внешнего признака?

Отвечая на данный вопрос, прежде всего нельзя не обратить внимание на то, что наличие единого самоназвания-этнонима пред­полагает существование у каждой из интересующих нас общностей самосознания. Действительно, даже в том случае, если, например, отдельные группы русских, испанцев, армян, поляков проживают в . разных странах, каждая из этих групп осознает свою определен­ную общность со всеми группами, имеющими такое же самоназва­ние. Вместе с тем представители каждой из таких одноименных совокупностей людей обычно отличают себя от членов иных по­добных общностей. При этом особую роль играет антитеза "мы" — "они". Примечательно, что само представление о существовании такой особой категории человеческих общностей неизбежно пред­полагает подобное различение. И когда, например, речь идет о венграх как совокупности людей, имеющих общий этноним, то всегда само собой разумеется наличие у членов этой совокупности представлений о своем отличии от всех иных общностей такого рода.

Нетрудно заметить, что пока мы имели дело только с внешни­ми, притом субъективными, проявлениями свойств этноса. И мо­жет сложиться впечатление, что перед нами весьма зыбкие пока­затели, особенно если при этом исходить из представления о про­извольном характере определения людьми своей принадлежности к тому или иному этносу. Поводом для возникновения подобного представления может послужить тот факт, что подчас один и тот же человек относит себя то к одному, то к другому этносу, на­пример, то к украинцам, то к русским. Однако эта "произволь­ность" легко объясняется тем, что такой человек в той или иной мере обладает объективными свойствами обоих этносов, к кото­рым он себя откосит, т.е. применительно к рассматриваемому примеру свойствами и украинского и русского этносов. Весьма по­казательно, что ни к какому третьему этносу (скажем, к турецко­му, французскому, японскому и т.п.) данный человек никогда себя не причислит.

Этническое самосознание, как и любая форма сознания, — яв­ление вторичное, производное от объективных факторов. <...> Среди всего многообразия человеческих общностей этносы, несо­мненно, должны быть отнесены к тем, что возникают не по воле людей, а в результате объективного развития исторического про­цесса. Они охватывают многие поколения людей, т.е. являются потомственными, имея, соответственно, переменный состав. Таким образом, одно из характерных свойств этносов — устойчивость. Следует вместе с тем подчеркнуть, что этносы представляют со­бой сложные образования, каждое из которых обладает как общи­ми свойствами с другими подобными образованиями, так и специ­фическими чертами, отличающими каждый из них от большинства или даже от всех остальных этносов. <...> Характерная особен­ность этнических общностей как раз и состоит в том, что их не­пременным свойством, имеющим важное типологическое значение, является взаимное различение. Этносы — категория сопостави­тельная. И в основе этого сопоставления лежат, несомненно, те объективные свойства этносов-народов, которые существуют неза­висимо от субъективного желания их членов и воспринимаются ими в качестве отличительных черт своей общности. Обычно та­кого рода свойствам присуща устойчивость.

Переходя к выяснению самих этих объективных свойств этно­сов, начнем с одного из наиболее сложных вопросов: насколько обязательна для их функционирования общность территории? При его решении следует иметь в виду, что такие понятия, служащие нам, в частности, в качестве 'важнейших ориентиров общности, как "нация", "народ", "национальность", обычно не вполне равно­значны в отношении придаваемых им пространственно-политичес­ких параметров. Так, термин "нация" в нашей литературе, как правило, служит для обозначения совокупности людей одного эт­нонима, живущих в пределах одного государства. Несколько иные пространственно-политические параметры вкладываются в слово "на­род". Хотя оно также может обозначать совокупность людей, имеющих один этноним, однако подчас охватывает лиц, находя­щихся не только на территории одного государства, но и на общей (смежной) территории разных государств. Но для обозначения людей одного этнонима, проживающих на отдаленных несмежных территориях, это слово обычно не употребляется. Для таких целей применительно к новому и новейшему времени чаще используется термин "национальность".<...>

В свете всего сказанного представляется достаточно очевид­ным, что вопрос о значении территориальных параметров для вы­деления этносов не может быть решен однозначно. При этом сле­дует четко разграничивать территориальную целостность как ус­ловие возникновения этноса и как фактор его существования. Вы­ступая в качестве важнейшего условия формирования этноса, це­лостность территории не является строго обязательным фактором воспроизводства всех его частей. И носители одного этнонима (одной национальности), проживающие на отдаленных друг от друга территориях, нередко из поколения в поколение сохраняют свою эт­ническую (национальную) принадлежность (например, армяне в СССР, Сирии, США и т.д., украинцы в СССР, Чехословакии, Ка­наде и др.).

Каковы же в таком случае (помимо самоназвания и самосозна­ния) конкретные сферы объективного существования характерных для этносов свойств?

Эти свойства, как отмечалось выше, должны обладать и устой­чивостью, и способностью отличать этносы друг от друга. Поэтому на первый взгляд может показаться, что к ним относятся прежде всего внешние отличительные особенности физического типа лю­дей, т.е. расовые (антропологические) признаки. Характерно, что в житейской практике эти внешние, весьма наглядные, устойчивые и дифференцирующие признаки нередко служат отправным, на­чальным показателем при решении вопроса об этнической принад­лежности того или иного человека или группы людей. <...> Но, несмотря на то, что в повседневной практике иногда такие наблю­дения и влияют на этническую оппозицию "мы" — "они", в преоб­ладающем числе случаев различия между народами на уровне ан­тропологических типов не являются сколько-нибудь существенны­ми этническими признаками. <...> Такие показатели выполняют этноотличительные функции лишь в тех случаях, когда сопостав­ляемые народы обладают расовыми отличиями, которые резко бро­саются в глаза при повседневном общении, приобретая значение социального знака. Это свойственно преимущественно этносам, соседи которых принадлежат к другим расам. Подобная ситуация складывается обычно на границах основных ареалов больших рас, т.е. в целом в условиях далеко не типичных. <...> Как свидетельству­ет анализ данных, относящихся ко всем выбранным нами эквивален­там этносов ("нации", "национальности", "народности", "племени"), среди свойств, присущих людям, для этнического размежевания, как правило, особенно существенное значение имеют характерные черты культуры в самом широком смысле этого слова. Именно в сфере трактуемой таким образом культуры обычно и сосредоточены все ос­новные отличительные особенности народов-этносов.

Эти особенности проявляются как в материальной, так и в ду­ховной сфере.** Например, наглядно об этом свидетельствует свое­образие традиционного жилища у различных народов мира. Здесь и свайные постройки (например, у части меланезийцев и микронезийцев), и шипучие жилища (например, у оранглаутов и некото­рых других народов Юго-Восточной Азии), и переносные жилища — юрты, чумы, тмин (у кочевников Средней Азии, народов Севера, индейцев прерий), и дома башни (у народов Кавказа, у части арабов, некоторых народов Афганистана), и жилища из снега — иглу (у "полярных" эскимосов), и т.п.

Весьма часто этнические особенности дают о себе знать в сфере такого компонента материальной культуры, как пища. При этом раз­личия между народами касаются и состава потребляемой пищи, и способов ее приготовления, и времени ее приема. Так, для одних на­родов основу пищевого рациона составляют продукты земледелия (например у славянских народов), для других — мясо (например для многих народов Севера), третьи являются ихтиофагами, т.е. употреб­ляют в пищу главным образом рыбу (например нанайцы, нивхи, ульчи). Хорошо известно существование у многих народов запретов на употребление отдельных видов пищи. В частности, народы Индии в большинстве своем не едят говядины; народы, исповедующие ислам и иудаизм, — свинины; ряд народов почти не употребляет в пищу мо­лока (например мон-кхмеры); у некоторых народов еще недавно дели­катесом считалось мясо собаки (например у полинезийцев).

Существенно различаются у народов мира также семейный быт, брачные обычаи и обряды. Наряду с моногамной (единобрач­ной) семьей, распространенной в настоящее время у подавляющей части человечества, до сих пор у некоторых народов все еще со­храняется как полигамия (многоженство), так и полиандрия (многомужество). Чрезвычайно многообразны брачные церемонии. У одних народов (например у племени пунанов на о. Калимантан) для заключения брачного союза достаточно, чтобы жених и невес­та в присутствии старейшины рода заявили о взаимном согласии вступить в брак, у других народов (например у племени коши в Афганистане) свадебная церемония длится двое суток, у третьих (у некоторых народов Индии) — восемь суток. Наряду с харак­терными для большинства европейских народов свадьбами, на ко­торых присутствуют лишь ближайшие родственники и знакомые, у некоторых этносов (например, у ряда народов Кавказа) на свадьбу, по традиции, приглашались сотни гостей. Вместе с тем на Кавказе до недавнего времени нередко встречалась "свадьба без новобрач­ных": обычай запрещал жениху и невесте присутствовать на соб­ственной свадьбе. По-разному обстоит дело и с разводом: есть на­роды (в частности католического вероисповедания), у которых брак вообще нерасторжим, и есть народы (главным образом, испо­ведующие ислам), у которых для того чтобы развестись, мужу достаточно об этом объявить жене.

В сфере повседневного поведения этнические особенности бы­вают настолько своеобразными, что нередко воспринимаются представителями других народов как нечто странное и удивитель­ное. Индийца, скажем, удивляет, что жена европейца называет мужа по имени, обращаясь к нему в присутствии его матери и без ее разрешения. Японцу кажется странным, как может человек в жилом доме находиться в той же обуви, что и на улице. Болгары в отличие от многих других народов кивают головой в знак отрица­ния, а в знак согласия покачивают ею из стороны в сторону. Когда японцы, например, рассказывают о печальном событии, они улы­баются, чтобы не огорчить слушателя.

Всем этим обусловлен тот факт, что в повседневной практике при разграничении этносов-народов, как правило, указывают на такие устойчивые и отчетливо внешне выраженные компоненты их культуры, как язык, религия, народное искусство, устное творче­ство, обычаи, обряды, нормы поведения, привычки и т.п. Сюда от­носятся также принятые жесты вежливости и приветствия, поход­ка, этикет в еде, гигиенические привычки и многое, многое другое. Все эти бесчисленные компоненты культуры имеют у отдельных народов свои характерные черты — этническую окраску и, пере­даваясь из поколения в поколение, образуют так называемую эт­ническую культуру, обладающую специфическим для нее стилем.

Правда, уже давно обращено внимание на то, что ни один из компонентов культуры не является непременным этнодифференцирующим признаком. В одних случаях главная роль в этом отно­шении принадлежит языку, в других — религии, в-третьих — ха­рактерным чертам поведения и т.д. Не случайно все попытки вы­делить один непременный для всех случаев основной этнодифференцирующий признак оказываются обреченными на неудачу. Это подчас служит основанием для игнорирования вообще культуры как носителя этнических свойств. Между тем в действительности перед нами свидетельство лишь того, что этнос представляет со­бой не отдельный компонент культуры, а определенную культур­ную целостность, многие составляющие которой, как правило, в той или иной степени обнаруживают устойчивые специфические черты. Именно этим этнос и отличается от таких наиболее близ­ких ему по своему характеру устойчивых общностей людей, как языковая и религиозная. И если бы, скажем, язык и этнос, языко­вое и этническое деление всегда совпадали, то, видимо, различе­ние этих понятий потеряло бы смысл; то же самое относится к соотношению этноса и религии.

Однако далеко не всякая совокупность людей, обладающая комплексом характерных культурных черт, является этносом. Как уже говорилось, этносу присуща непременно антитеза: "мы"— "они". Поэтому »этнос — это только та культурная общность лю­дей, которая осознает себя как таковую, отличая себя от других аналогичных общностей. Это осознание членами этноса своего группового единства принято именовать этническим самосознанием, внешним выражением которого является общее самоназвание (этноним). Важным компонентом этнического самосознания вы­ступает представление об общности происхождения всех членов этноса, под которым обычно понимается совместная историческая практика их предков.

Характеризуя этнос в целом, необходимо также упомянуть о том, что культурное единство всех его членов неразрывно связано с наличием у них определенных общих черт психики. Без учета данного обстоятельства невозможно уяснить механизм, обеспечи­вающий не только устойчивость общих черт деятельности членов отдельных этнических коллективов, но и передачу ими этих черт из поколения в поколение.

Рассматривая этнические общности в генетическом плане, осо­бо подчеркнем, что они представляют собой динамические, исто­рически сложившиеся системы. Ни один этнос не является веч­ным, неизменным. Но изменчивость этнических систем, разумеет­ся, нисколько не противоречит тому уже неоднократно отмечав­шемуся нами факту, что1 устойчивость — одна из характерных их черт. Ведь при этом имеется в виду относительная стабильность, более медленная изменчивость этнических явлений по сравнению с другими компонентами социальной жизни.

Характеризуя генетический аспект рассматриваемой проблемы, напомним еще раз, что для возникновения этноса важнейшее зна­чение имеет единство территории его расселения. Ведь чтобы у группы людей появились специфические культурные черты, они должны систематически общаться друг с другом, а это, как прави­ло, возможно лишь при условии их расселения в пределах относи­тельно целостной территории. Несомненно, сохраняет определен­ное значение территориальное единство и для дальнейшего вос­производства культурной общности. Поэтому в нашей научной ли­тературе большинство дефиниций этноса указывает на общность территории как на один из его непременных признаков.

Неоднократно отмечалась также существенная роль в формиро­вании и функционировании если не всех, то, во всяком случае, большинства этносов экономического, а также политического (государственного) фактора. Не случайно оба эти фактора подчас включаются в общее определение этноса. Однако проблема соот­ношения этнических общностей, с одной стороны, экономических и социально-политических — с другой, решается далеко не одно­значной... > Напомним еще раз, что сложившиеся этносы нередко обладают общими чертами и при отсутствии единой для всех час­тей территории, а соответственно также — без экономической и потестарно-политической целостности. К таким чертам, как можно было убедиться выше, в первую очередь относятся характерные особенности культуры (в том числе языка) и психики этноса, его самосознание и самоназвание. Этот комплекс, на наш взгляд, и составляет ядро собственно этнических свойств. <...>

Собственно, этнос <...> может быть определен как исторически сложившаяся на данной территории устойчивая межпоколенная совокупность людей, обладающих не только общими чертами, но и относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также осознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксиро­ванном в самоназвании (этнониме).